Разъёб по дереву

      — Тёть, а клубника вкусная?       Продавщица, со скучающим видом натиравшая перец, окинула взглядом Смирнову Катьку.       На местом рынке кипела жизнь: орали из-за прилавков, за собаками носились малолетки с палками, пересчитывали купюры местные бомбилы, шепталась свора бабок, сетуя на то, что с самого утра кое-как удалось продать лишь несколько помидор и пакет апельсинов. И все надписи были знакомы, как запах собственного пота. Кроме одной новой объявы, которая была прилеплена на брикет клубники за самым большим прилавком: «‎скидка на 2 кг 50%»‎. Раньше Катька такой щедрости здесь не встречала.       — Вкусная, — ответила женщина и выдавила из себя улыбку. — Попробуй, если хочешь.       — Не хочу, — поморщилась Катька, — ненавижу клубнику.       — Нах тогда спрашиваешь? — хмыкнула продавщица, чувствуя, как теряет потенциального покупателя.       Но причины всё-таки были. Во-первых, мать Кати просто без ума от клубники. Во-вторых, Кате нравился внешний вид клубники. И в-третьих — клубника по скидке. От четвёртой причины Смирнова отмахивалась, как от назойливой мухи. Ей не хотелось признаться даже самой себе, что та хотела угостить клубникой Антона.       — Дайте два килограмма, — сказала Смирнова, вытащив кошелёк. Как только продавщица взвесила клубнику, Катька протянула женщине купюру.       С полным пакетом ягод девушка направилась на выход. Ряды с одеждой и другие вкусности её мало интересовали, просто её маршрут до их домика всегда пролегал через рынок.       Несколько чуваков в «болониях» и олимпийках на молнии стояли на выходе ещё до прихода Катьки. Их бритые головы торчали из окон заниженный приоры. Как только Катя вышла за ворота рыка, парень высунулся из тачки и громко свистнул:       — Эй, крошка! — прикрикнул чёрт, привлекая внимание Смирновой. — Подкинуть тя? — его чуваки с причёсками «ёжиками» заржали. Катьке было не смешно. Парень за рулём был похож на настоящего водилу‑мудилу. Вообще-то не нужно было напрягать извилины, чтобы понять, что эти увальни неместные. Скорее всего прикатили на развалюхе из соседнего посёлка, чтоб что-нибудь тут продать или купить, или натворить ещё каких тёмных делов. В любом случае, Смирнова знала, как с такими вести диалог.       — Отвянь, придурок, — бросила девушка и двинула вдоль по тротуару.       Через пару мгновений раздался рёв мотора. Чёрная приора мелькнула сбоку от Смирновой. Неугомонный придурок вновь завладел её вниманием, но не потому что он был симпатичным или обладал каким-то изысканным шармом, нет, всё дело в том, что он буквально её преследовал. Это жутко напрягало.       — Ты чё, малая, боишься этой кучки дебилов? — ухмыльнулся пацан, тыча большим пальцем себе за спину. Его компаньоны тут же начали издавать разные звуки, которые больше напоминали животный вой. — Они не кусаются. Ну, большинство из них.       — Что в слове «отвянь» тебе неясно? — Смирнова резко остановилась и повернулась в их сторону. Её глаза сверкнули, как холодный металл. — Или у тебя и твоей кучки дебилов недостаточно извилин, чтобы усвоить информацию с первого раза?       — Слышь...       — Я повторю: «отвяньте», вы все, ублюдки.       — За базаром следи, — один из них уже почти открыл дверь, но Катька резко занесла ногу и толкнула эту самую дверь обратно. — Сучка, бля! — выругался парень, которому эта же дверца зарядила по носу. — Мелкая паскуда!       Теперь можно было и скипать. У Смирновой не было никакого желания всё это слушать.       Она подхватила пакет так, чтобы его можно было держать обеими руками, и рванула вперёд. Но бежать пришлось недолго. Через несколько метров стоял полицейский патруль. Смирнова притормозила рядом с машиной офицеров, так что надоедливые хулиганы медленно проехали мимо неё. Один из парней опустил окно и харкнул, пытаясь попасть в Смирнову, но промахнулся. После этого приора резко сорвалась с места и мудаки уехали. Катька с облегчением выдохнула. Её заведённое сердце начало постепенно успокаиваться. Причин для волнения больше не было.       Лиха беда начало. Из-за этих придурков Катька немного опаздывала, но её успокаивало то, что парни уже должны быть на месте. Хотя странное чувство тревоги никак не отпускало Смирнову на протяжении всего пути через трассу, а как только та свернула в лес, тревога лишь усилилась. Но Катя пыталась расслабить себя тем, что в лесу никого, кроме них и животных, быть не могло.       Дневное событие возвращало Смирнову в нехорошие воспоминания. В нехорошие детские воспоминания, когда её мать ещё искала себя, искала смысл, искала спутника.       В их большом доме сталинского ампира всё и всегда было роскошно: неплохой вид на центральную площадь, шёлковый Исфаханский ковёр, хлеб с маслом и сыром в холодильнике, полная ваза шоколадных конфет. Смирновы жили безбедно и без отца, но Катя всё равно не любила то время хотя бы потому, что её мать каждые выходные приводила странных мужиков. И каждый раз они были разными: то «коллега», то «подбросил», то «в беду попал». Она тащила их домой, будто уличных животных. И конечно же... не все животные безвредны и беззлобны.       Смирнова шикнула. Крапива обожгла её руку. Задумалась и не заметила, блин.       Катя закатала рукав и окинула взглядом сперва шрам на запястье, а затем краснеющий участок кожи, который от ожога тонкая ткань не спасла. Но ожоги от крапивы быстро проходили.       Смирнова провела пальцем по бледному вертикальному следу, почти прилегающему к выпирающей вене. Эх, немного левее, и она бы точно...       Хруст сухих веток за спиной вырвал Смирнову из когтей мрачных воспоминаний. Когда она обернулась, то примерно в метрах тридцати заметила мелькающие бритые бошки. Один из них тоже её заметил. Вскинул голову и завыл, точно волк или гиена:       — Куда же ты, крошка?       Сердце у Смирновой опустилось в пятки. Она сделала вид, что не услышала этого сигнала. Но цепенящий ужас подтолкнул её в спину, когда хруст позади усилился.       Смирнова кинулась бежать. Парни начали охоту, сопровождённую орами. В их крике сквозило какое‑то безумие. Казалось, будто лай сплачивает их в одно могучее братство. И не было никаких сомнений — если они догонят Смирнову, произойдёт что-то ужасное.       Катя ускорилась. Перепрыгнула через поваленное дерево, чудом не разодрав ладони о корягу. Влажная почва поглощала её белую подошву кроссовок, грязь окропила подол платья и голые ноги.       — Антон! — выкрикнула Смирнова. В ушах засвистело от шквала встречного ветра. — Антон! — завизжала она, слыша, как шаги позади стали ещё ближе. — Антон! Страх накатил, как огромная волна, и Смирнова захлебнулась ужасом — чужая ладонь накрыла её рот. Пакет с клубникой повалился на землю. Вместе с ним и Смирнова Катя. Под подошвой чужих ботинок ягоды превратились в сплошное месиво. Вся одежда девушки мгновенно впитала в себя капли дневной мороси.       — Попалась, — паскудно оскалился их главный, впечатав колено в живот Смирновой.       — Антон! — завопила та, мгновенно отхватив пощёчину по лицу. — Нет! Не трогайте меня! — замахала ногами, когда кучка парней притормозила на огромной скорости и стала хватать её за лодыжки. — Антон! — с губ сорвался очередной леденящий душу вопль. — Антон! — этот крик пронимал насквозь.       — Заткни её, а?       — Рот закрой, — рявкнул главный, занося кулак.       Катя зажмурилась и прикрыла лицо руками. Это было ужасно. Они хотели, чтобы она замолчала. Но никто не мог с ней справиться. Никто не мог. Уже не мог. Больше всего на свете они хотели, чтобы она перестала вопить.       — Антон, — прошептала Катя, — Антон! — и снова выкрикнула в слепой надежде, что её мольба достигнет друзей. Тогда один из мудаков ударил её ногой в живот.       — Снимай давай с неё всё, — бросил главный.       — Всё?..       — Да, блядь, всё, у тебя чё, реально со слухом проблемы?       — Может просто её проучим, без этого?..       — Мы и собираемся просто её проучить, ты чё, тупой?.. Блядь, ладно, я сам.       Главный потянул к Смирновой свои руки. Ей показалось, что он собирается её избить. Но Катя мгновенно захлебнулась всхлипом, когда поняла, что его пальцы вцепились в пуговицы её платье. Он начал расстёгивать их. Смирнова пыталась оказать сопротивление, и тогда кто-то из парней пинал её по ногам и бёдрам.       — Сука, не дёргайся. Хуже будет, — пригрозил главный, запуская ладонь ей под юбку. А потом он задышал. Часто и глубоко.       Перед глазами Смирновой всё заплыло слезами. Она закусила губу с такой силой, что в какой-то момент почувствовала металлический вкус собственной крови. Она лежала, как выброшенная кукла на дне детского гардероба, до последнего надеясь, что всё это сон или галлюцинация, после которой она соберёт остатки клубники обратно в пакет. Принесёт парням... вместе с ними, может быть, съест хотя бы одну ягоду.       — Антон, — прошептала Смирнова, когда с неё стянули трусы.       Со свистом что-то прилетело в деревья неподалёку. Затем вновь послышался треск веток. А потом из-за кустов вылетела чья-то фигура. Смирнова не могла её разглядеть, но когда эта фигура приблизилась, снова послышался лай, а впечатавший её в грязь вес чужого тела испарился, будто его никогда и не было.       Катя резко вдохнула и прикрыла руками грудь, отползая назад. Сморгнув слёзы, она разглядела Ромину спину. Пятифан заехал главному в морду. Из его губы брызнула кровь. Он ударил в ответ. Мудаки заревели, потом начали толпой бросаться на Пятифана и хватать его за руки. Но Рома, как дикий, размашистыми ударами кулаками и головой отбрасывал тех от себя, а потом как зыркнул на Смирнову: шары горели, челюсть отвисла, из носа бежала кровь, будто вода из крана.       — Ты как? — в следующее мгновение Смирнову достиг голос Антона. Тот накинул что-то поверх её плеч. Его загнанное дыхание обожгло её щеку. — Посиди пока здесь, — сказал тот и резко подскочил на ноги, размеренным и несуетливым шагом приближаясь к парням. В отличие от всех остальных, Антон Петров выглядел очень уверенно, будто знал, что надо делать и не секунды не сомневался в своих способностях.       Первому мудаку, кинувшемуся на него, прилетело с ноги чётко по тыкве, и также чётко вырубило. Со следующим Антону пришлось повозиться. Главный умел драться и в драке не уступал даже Петрову. Пока те кружили, накидывая друг другу ногами с расстояния, Пятифан вконец заманался и вытащил из кармана нож. Он выпустил лезвие и сплюнул скопившуюся кровь. Атмосфера мгновенно изменилась.       — Ублюдки, — процедил Рома, выставив нож перед собой. — Следующий, кто подойдёт, получит под ребро. — Он просто задыхался от злости.       — Ну всё, хватит, чувак. Ты сбрендил, — нервно усмехнулся главный, задирая руки. — Мы отвалим.       — Обосрался со страху? — прорычал Пятифан.       — Ха, — тот опустил руки.       — Твою мать, — тихо выругался Антон, — Ром.       Главный мудаков тоже достал нож, только не бабочку, а охотничий.       Ну, а потом пошло‑поехало. Рома кинулся вперёд, полоснув ножом воздух, но Петров подлетел к нему и заградил плечом. Главный мудаков поплёлся на Петрова. А тот хрустнул позвонками и захуярил главному в морду. Тот чуть не упал на пол. Рома тоже подбежал к главному. Сначала заехал ему в челюсть, потом схватил за башку, наклонил его чердак и несколько раз захерячил с колена по фейсу.       Один раз главный мудаков поставил блок, а второй удар был несильным, потому что Пятифан уже выдохся. Главный мудаков замахал руками и вырвался. Попятился назад: рожа вся красная, ни фига не догонял. Он мог бы навалять им, на раз, а он просто стоял, расставив руки, и где-то из-за страха обронив нож.       — Сука... вы пожалеете, — выкрикнул он и, пошатываясь, дёрнулся уже протоптанной дорогой обратно к трассе. — Валим! — Его кореша поползли за ним следом. Кто-то собирал свои манатки и товарищей по пути.       Когда мудаки рассосались, Петров повернулся к Кате, а затем и вовсе приблизился, помогая ей застегнуть платье.       — Сильно испугалась? — бережно поинтересовался он, светя рассечённой губой. Выглядел Петров весьма сносно, весь растрёпанный, на белой футболке капли крови и грязные разводы. Но в остальном всё было в поряде.       А вот Пятифан... тот стоял неподалёку, как собака со злобой ощерившись, и по его губам и подбородку струилась кровь. Он буквально мог умыться ей. В самом деле — бешеный цепной пёс.       Он не сразу сменил радиус внимания на Антона и Катю, потому что был охвачен бушующим адреналином. Но когда он всё-таки взглянул на ребят, Катя уже была полностью одета, в запахнутом красном олимпосе Петрова. Она трясущимися руками пыталась собрать остатки клубники, Антон ей помогал.       С надсадным вздохом Рома подошёл к ним и вырвал пакет из руки Смирновой.       — Пятифан... — обессиленно выдохнула Катя, но ругаться не стала.       Рома заглянул в пакет. Кровь из его носа посыпалась прямо туда. Он втянул её обратно и сглотнул вместе с соплями. Затем он запустил руку в пакет и достал примятую клубнику, которую закинул себе в пасть.       — Она же грязная, — промычала Смирнова.       — Да похуй мне, — огрызнулся Рома и закинул пакет себе на плечо. — Идёмте. Чур ты несёшь курицу, — это он уже добавил спокойнее, двинув в сторону их домика.       Петров извинился и приобнял Смирнову. Другой рукой он подхватил её ноги под коленям.       Подняв девушку с земли, будто та ничего не весила, он направился следом за Пятифаном. Катя ещё могла слышать, как чуть быстрее обычного стучит сердце Антона Петрова. А что уж говорить о её собственном, которое вот-вот обещало выскочить из груди? Произошло нечто страшное, что снова унесло её в воспоминания о детстве.