***
Энджел хмыкает, поправляя голубую вуаль. Шелковая тряпка скрипяще резала пальцы, закрывая нижнюю часть лица. Когда очередной за день посетитель пропадает из шатра, паук счастливо улыбается, рассматривая тонкий золотой обруч в проступающем сквозь жёсткую ткань шатра солнечном свете, украденный прямиком из штанов клиента. Воровство — грех. Ворам в этой стране отрубают руку. Но как хорошо, что у Энджела их было шесть. Он ведь буквально везучий плут, поцелованный фортуной при самом рождении. Счастливчик, вынужденный воровать. Именно так. Своды ткани поднимаются вверх, и Энджел неловко оглядывается на посетителя, пряча украденное украшение в закромах голубой туники. Глаза Валентино пугающе горели в алом отблеске заката. Совсем скоро солнце покинет горизонт, уступая место прохладной ночи. — Мой господин? — Энджел лепечет нежным голосом, чуть хлопая глазами. Рабовладелец делает широкий шаг, и пространство шатра становится до невозможного душным. — Как дела у моего ангела? Грязный оскал кровожадным блеском режет глаза. Энджел улыбается, склоняя спину, глаза прикрыты от страха. Валентино выглядел свирепо. — Ах, этот раб не достоин вашего внимания. Слово господина мёд для меня. Энджел чувствует, как вуаль на лице слетает на пол, когтистая рука оглаживает щёку, и тяжёлый дурманящий запах трав туманит сознание. — Как много денег ты заработал? Энджел молчит, слыша звон монет. Валентино и без него знает, где хранится денежный мешок, к чему эти лишние телодвижения? — В этот раз меньше, чем вчера. Неправда. Неприкрытая ложь. Энджел был как всегда идеален, безупречен. Но он прекрасно знал, что это лишь повод забрать, как можно больше, оправдание, попытка заставить расплатиться чем-то иным. Такая глупая игра, потерявшая смысл уже давным-давно. — Раздевайся. Энджел сбрасывает тунику, слыша тихий звон браслета о пол, но Валентино не обращает внимания, притягивая к себе. И это хорошо. Ведь хотя бы такая добыча, как золотой обруч, останется при нём. Хоть что-то от долгой утомительной работы за день. Хороший раб беспрекословно исполняет желания своего господина. Ведь он всего лишь купленная вещь. Дешёвая овца. Ночь с ним стоила, как один горшок с финиками. В голове до мерзкого свиста пусто. Снаружи розового шатра раздаются крики ребятни и громкие слоганы торговцев. Совсем скоро вечер окутает пески. — Грязная шлюха, раздвинь свои ножки, будь послушным и отработай недостачу. Энджел всей душой ненавидел этот пустынный город, полный мотыльков. Крылатые твари, отравили жизнь, пленив и посадив на невидимую привязь. Если быть точнее: конкретно один. Валентино плотоядно улыбается, сдавливая запястья до мерзкой боли. Но всё, что остаётся делать — улыбаться, слушая хрипы и ощущая мокрые касания на теле. От жары безумно грязно. Вездесущая пыль липла к меху. И только из-за этого Энджелу мерзко. Совершенно не из-за грубых толчков и острых укусов на загривке.***
Но Энджелу не всегда было душно в этом гнетущем городе, полном ненавистных глазу мотыльков. Когда солнце покидало небо, а город засыпал от криков торговцев, ночь медленно сплетала паутину, выуживая на волю потаённые желания людей. Энджел выходит из шатра, сбрасывая надоевшую за день вуаль, скрывающую лицо. На нём всё та же тонкая голубая туника и шелковый платок, прикрывающий волосы. Энджел бредёт вдоль улочек, уходя от богато расшитых шатров, каменных зданий и пустых торговых лавок, закрытых на ночь. У окраин города, где стражники боязливо сжимали копья, куда без особых причин не осмеливался ступать ни один богач, паук решительно пробирался мимо ветхих хижин, не обращая внимания на окрики оборванцев. Здесь не было законов. Маленькая столица преступности. Слепой старик худощавыми руками тянется к ногам, прося милостыню. Медяк сквозь пальцы падает в пустую тару. Огалделые мальчуганы, пробегающие мимо, толкают в колени, тянут за ткани одежды, ведя за собой. Энджел смеётся, ероша грязные волосы одного из мальчишек. Паренёк-акулёнок улыбается, отбегая в сторону, но остальные товарищи по несчастью продолжают вести вдоль старых, покошенных от жизни лачуг. Ночные грабители кивают, провожая голодными взглядами каждый его шаг. Жадные, ненасытные, они не осмеливались подойти ближе, имея возможность лишь наблюдать со стороны. Энджел идёт на звуки музыки. Туда, где горит пламя костра и слышен громкий смех. Мальчишки разбегаются в сторону, давая наконец-то свободу действий. В закоулке, полукругом, возле шипящего пламени, были расставлены ящики, на которых восседали бандиты. Но Энджелу нужен лишь один голос. Женский притихший тон, что звучно тянул историю: — Меня окружили со всех сторон. Я была в западне. Слева акулий уродец, что наставил на меня кинжал, справа дикий шакал с саблей наперевес. Кругом стоят мародёры, а я в самом центре. Тогда я сказала себе: эй, Черри, малышка, кажется, это конец, стоит попрощаться с жизнью и попросить богов за упокой души. Девушка-циклоп стояла на двух ящиках, поставленных друг на друга. Рыжие локоны были заколоты в высокий хвост, а черный балахон облегающе сидел на теле, с крупными дырами по одежде. Вокруг неё восседала ребятня, широко раскрыв рты. Черри наклонилась ближе к преданным слушателям, уперев руки в бока, она изображала чистый ужас на лице под тихие смешки других разбойников. Энджел улыбается, врываясь в эту гнетущую тишину, навеянную историей приключения, лёгкой поступью шагов. — И какой же это по счёту конец? Как в этот раз выкрутилась королева воров? Девушка поднимает голову, и Энджел счастливо щурится, различая белый крест на красном глазу. Он лишь успевает подметить грязные впалые щёки и глубокую царапину на подбородке, совсем новую, когда бандитка радостно хохочет, спрыгивая с ящиков вниз, вставая рядом с ним. — Неужели ко мне пожаловал сам восточный принц? Мой сапфир, ты ждал моего возвращения, да? Энджел хохочет, с удовольствием принимая теплые объятия. От девушки пахло кислым потом и порохом. Пыльные рыжие волосы лезут в лицо, но Энджел не отстраняется, довольно прикрывая глаза. — Черри, я думал с ума сойду без тебя. Ты ушла на трое суток. В ухо раздаётся переливистый смех, и Энджел чувствует, как одна из рук тяжелеет от невесомого прикосновения. Он удивлённо приподнимает запястье вверх, подмечая тонкую золотую цепочку, хлипкую и слегка грязноватую. Но в отблеске огня, она обжигала глаза, как рубин при солнечном свете. — Мой сапфир, ты достоин всех подарков мира. Энджел хохочет, поправляя шёлковую накидку. Черри была в своём репертуаре. — Опять отдаёшь мне часть из награбленного? И что же мне сделать взамен? Девушка отстраняется и машет рукой, в тот же момент раздаётся тихая мелодия флейты. Энджел чувствует, как его тянут за руку, и слегка переплетают пальцы. — Сапфир мой, подари мне танец! Черри дёргала руками, ходя по кругу, и Энджел заливисто смеётся, поднимая запястья вверх. Он делает лёгкие шаги, качая бёдрами, под звон бубенцов и флейты. Паук смешливо фыркает, переступая с пятки на носок. В воздухе витает весёлый смех, и внутри всё счастливо сжимается, когда девичьи руки приобнимают его за талию. Ночь была лучшим временем дня этой душной пустыни. Когда дыхание сбивается от смеха, а с волос слетает платок, Черри ведёт его к ящикам, усаживая рядом. Дети что-то щебетали, грызя сухари, а взрослые бандиты, ехидно посмеивались, начищая сабли и попивая желтоватую воду. — Мой принц, клянусь, я была на волоске от гибели, но, кажется, боги милостивы ко мне, иначе я не могу объяснить, как меня не разорвали на куски. Энджел смеётся, притягивая Черри ближе к себе. Девушка шумно фыркает, взмахивая рукой и укладываясь на коленях. Она внимательно смотрела на его лицо, и Энджел хитро улыбается, поправляя складки своей туники. Черри удивлённо вскрикивает, когда золотой браслет, украденный сегодня у клиента, цепляется на бледную руку. — Я молился за тебя каждую ночь. Энджел перехватывает осторожно прижимает девичью ладонь к щеке. Черри фыркает, но тонкие, мозолистые пальцы поглаживают кожу. Ласково. — Мой принц, я спрошу тебя ещё раз, ты точно не хочешь сбежать? Обещаю, я достану для тебя лучшего верблюда, целую сумку провианта и самой чистой воды. Уходи отсюда. Энджел усмехается, прикрывая глаза. Тепло ладони грело лицо. — Ты каждый раз говоришь об одном и том же. Не надоело? Я же сказал, что не уйду отсюда. Стрекот горящих углей, болтовня детей и свист металла о точильный камень, приятной музыкой разливалась в ушах. Энджел открывает глаза, когда слышит протяжный бурлящий шум. Черри смущённо прикрыла глаза и сцепила руку на животе, сдавливая кожу, сквозь чёрный балахон. — Ты опять не ела после возвращения? Ладонь на щеке пропадает, оставляя прохладу. Энджел оглаживает рыжие волосы, расцепляя спутанные сальные пряди. — Ела. — Когда? — Неважно. Паук хмыкает, всматриваясь в сидящих на ящиках бандитов. Мужчины ворчали, но их глаза цепко наблюдали, как дети грызли черствый хлеб, не оставляя ни единой крошки. Внутри что-то мерзко скручивает. — Сегодня видел одного из твоих мальчишек. Мотылёк. Шерсть розовая, глаза красные. Скажи ему, чтобы он больше не ходил на третью улица рынка, туда выставили охрану, и территории обходят каждый день. Пусть лучше прибежит ко мне завтра, когда настанет молитвенное время, я дам еды. Черри недовольно бурчит, её лицо поворачивается в сторону, и она прячет смущение, утыкаясь носом в живот: — Не надо. Лучше о себе позаботься. Мы с парнями пойдём завтра на юг, по слухам там нашли оазис. Уверена, это место и будет нашим райским садом. Энджел усмехается, приподнимая голову вверх. Звёзды, как россыпь драгоценных камней, манят взгляд, а тонкий полумесяц, худой и острый, будто лезвие ножа, шутливо висит на небе, пронзая тёмную синеву. Кто-то дёргает за запястье, и Энджел смотрит вниз, встречаясь глазами с маленькой малышкой. Девчонка-гончая, рыжая и зеленоглазая, едва стоящая на ногах, с любопытством дёргала за край небесной туники. Черри усмехается, маня ребёнка к себе рукой, но Энджел понимающе перехватывает девочку, усаживая на ящик, к своему боку. — Мой принц, ребёнок ждёт историй. При звуке этой фразы шумная ребятня замолкает, а бандиты усмехаются, передавая друг другу начищенные до блеска сабли. Энджел ласково гладит девичью макушку, продолжая перебирать рыжие пыльные пряди. — Историю? О, ну разве я могу отказать, когда меня просят? Дети тянутся ближе. Малышка обнимает талию, едва ли обхватывая на половину. Энджел улыбается, чувствуя, как Черри сонливо морщится, потираясь о живот островатым носом. — Давным-давно, когда боги ходили среди нас, заместо песков росла зелёная трава, и повсюду текло молоко: все существа рождались с крыльями. Словно птицы, люди летали в небесах, касаясь звёзд руками и отдыхая на кучерявых облаках. Звёздное небо было нашим вторым домом. Дети шакалов шумно выдыхали, махая руками, а редкие мотыльки трепетно оглаживали собственные крылья. Энджел бегло отводит взгляд от последних, рассматривая других из окружения. Кто-то сонливо лежал на горячем песке, а бандиты с усмешкой убирали сабли в сторону. Все готовились ко сну. — Но один человек разгневал богов. Ему казалось неправильным, что были существа сильнее нас, по чьим указам нам приходилось жить. Он хотел сделать как лучше, даровать нам силы, которым неподвластна природа. Но боги покарали его за дерзость, лишив крыльев. Многим показалось это решение жестоким, и люди начали заступаться за своего товарища. Боги безжалостно отбирали крылья у всех заступников, лишь немногие сумели избежать такой участи, оставив возможность летать. Но даже их боги покарали, закрыв для них вход в райские сады, где из благородной почвы росли плодоносные деревья, даровавшие ответы на все вопросы. Говорят, что человек, у которого не было крыльев, обретёт настоящую свободу, когда сможет открыть душу миру, он обязательно сможет взлететь, коснувшись небес. Дети шутливо тянутся к нему, и Энджелу только остаётся поудобнее перехватить малышку, наваливаясь на деревянные ящики. — Когда-нибудь мы все коснемся неба и найдем райский сад. По крайней мере так гласят легенды: ищущий найдёт, а потерявший обретёт потерянное. Бесчисленные звёзды манили кристальным блеском, и Энджел счастливо улыбался, чувствуя громкое сопение на животе. Черри пускала слюни, пока он водил пальцем по небу рассказывая любопытной ребятне сказки. К сожалению, ему самому вряд ли удастся поверить в истории, нашептанные песками Востока.