***
Каждый день во время зенита, в воздухе пробивает ритмичный стук барабанов, и все мотыльки падают ниц, прямиком в обжигающий кожу песок. Паук немедленно прячется в сводах шатра. Молитвенное время богам торговли и денежного благополучия было обязательным времяпровождением в пустынном городе, куда его завела судьба. Но Энджел молился иным богам. Если точнее — одной единственной богине. Для него эти жалкие минуты молитвенной речи мотыльков были драгоценным временем отдыха: когда улицы резко замолкали, и лишь верблюжьи крики разбавляли людское молчание, повисшее над городом мотыльков. Полог шатра приоткрывается. Паук видит грязное, осунувшееся, розовое лицо мальчишки, того самого неудавшегося воришки, которого Энджел отвадил воровать вблизи своей улицы. На юном карманнике висели рваные обноски, что едва ли были по размеру своему носителю. Босые ноги с оцарапанными лодыжкамм, смущающе переступали с пятки на носок. Ребёнок морщится, видимо, чувствуя запах дурмана с примесью кислого пота. Энджел передаёт в тонкие руки полную корзину продовольствия, надежно обматывая плотной тканью. Никто не должен заметить стащенные продукты. — Иди мимо восточных улиц. Старайся не шуметь. Помни: что-то случится, и тебе немедля отрубят руку, ты же в курсе? Паренёк кивает, и Энджел хмыкает, приоткрывая полог. Он провожает взглядом тихого мальчугана, рассматривая, как мотыльки в дорогих одеждах склоняли колени, челом касаясь горячего песка. Мальчишка осторожно следовал указаниям, нарушая общий для всех завет: все горожане обязаны молиться после трёх ударов гонга. Вот только стоит ли молиться богам денежного благополучия, если ты нищий босой мальчишка, что воровато нёс корзину с украденным у этих самых верующих? Энджел даже не уверен: были ли у этого паренька родители или кто-то взрослый, что нёс за него ответственность? Праведный город лукаво скалил зубы своим давящим молчанием. Энджел недовольно хмурится, рассматривая, как ребёнок аккуратно ступал по горячему песку, стараясь не обронить содержимое. Палящее солнце кусало щёки. Энджел отводит взгляд, прикрывая полог и садясь в угол. У него есть считанные минуты. В руках светлая хлопковая одежда коричневой ткани. Мешковина скрипит под пальцами, когда Энджел подбирает иглу, с вдетой ниткой. Молитвенные обереги в его стране было принято вышивать вручную, приговаривая слова богине, у кого верующий просил помощи. Легенды гласили, что если на одежде, близко к сердцу, носить слова, обращённые к богу, то тот смилостивится над носившим, оберегая его от невзгод жестокой судьбы. Энджел с усердным трепетом вышивал молитву. Иголка вонзается в палец, когда снаружи раздаётся стук барабанов. Три гулких гонга. Снова наступила пора вернуться к работе.***
Каждый день мальчишка прибегал к нему за корзиной, оставляя взамен нитки из овечьей шерсти. Энджел улыбался, хватаясь за толстый жгутик. Нить входила в широкое ушко иголки, оставляя мягкий след рисунка на жёсткой ткани балахона. Черри наверняка понравится сюрприз. Энджел постарается сделать подарок аккуратнее. Как только барабан пробивал три гонга, Энджел возвращался на улицу, улыбаясь клиентам и подмигивая нерасторопным торговцам, у которых он всё также воровал еду.***
Ближе к вечеру, когда алое зарево заката поглощало город, Энджел испуганно вздрагивал, ожидая встречи с хозяином. Каждый день всё повторялось по одному и тому же сценарию. — Мой ангел, я слышал, что на рынке участились кражи. Не знаешь с кем это может быть связано? Энджел мотает головой, чувствуя хватку на шее. Валентино улыбался, с силой сжимая горло. Спина болезненно елозила о жёсткую ткань тахты, вызывая слёзы от боли с примесью странного удовольствия. Дурманящий запах трав обволакивал сознание. — Не ври мне, ангел. Если ты попадешься на воровстве, то я привяжу тебя распятым к столбу, чтобы любой проходимец мог оприходовать твоё тело. За деньги, конечно же. Энджел прикрывает глаза и громко стонет, чувствуя невыносимую боль и подступающее наслаждение от удушья. Валентино впивается острыми зубами в плечо, вынуждая проронить нежеланные слёзы.***
Ночью Энджел бродит по опустелым закоулкам, осматривая захудалые хижины. Даже в отсутствии Черри, королевы воров, Энджел оставался неприкасаемым. Ни один убийца, карманник, плут не осмеливался подойти к нему, давая ему путь куда угодно и как тому захочется пройти. Валентино наверняка знал о его статусе принца Востока. Но ничего не делал. И Энджел даже догадывался почему: если с Черри что-то случится, то он немедленно покинет своды этого осточертелого города, погребенного в пески, удушливо схватившего стальной хваткой в жёсткие тиски. Голубой туники касается тонкая рука. Где-то на уровне колена. Воришка-мотылек протягивает пустую корзину, и Энджел морщится, соприкасаясь пальцами. За эту неприязнь к безобидному ребенку, что искал способ найти выход, хотелось стыдливо отвести глаза. Мальчишка точно не был виноват, что внешне напоминал Валентино. Никто не виноват, что Валентино — урод, посадивший его на привязь, заставляющий ежедневно зарабатывать своим телом и изображать плотское удовольствие. Воришка касается руки, и Энджел хмурится, стараясь не одернуть пальцы в тот же момент. Не все мотыльки плохие. Не все они похожи на Валентино. Но как бы Энджел не пытался уверовать в свою мантру, как бы часто он не произносил её полушёпотом, читая молитвы богине, поверить он так и не смог. Видимо, из него вышел неудачный рассказчик, раз он сам не верил в свои сказки. — Как тебя хоть зовут, мой посыльный? Уже неделю сюда ходишь, а так и не говоришь мне имени. Ребёнок непонимающе моргает, а затем смущённо отводит взгляд, когда Энджел вопрошающе приподнимает бровь. Мальчишка отходит чуть назад и водит пальцем по песку, вырисовывая буквы. — Азис? Я постараюсь запомнить. Энджел провожает убегающего мальчонку взглядом, протирая руку о ткань туники. Немой Азис впивается в сознание худым силуэтом в темноте прохладной ночи, отпечатываясь где-то на закромке памяти. Энджел старается забыть, но не может, ощущая лёгкую дрожь на кончике пальцев, где касались грязные мальчишеские руки.***
Энджел лениво бредёт вдоль рынка, заманивая клиентов, когда к нему подлетает Азис. Мальчишка машет рукой и морщит лицо, утягивая его за тонкую ткань вуали вперёд. Паук зло морщится, потирая лоб, пытаясь отцепить от себя грязные ладони. Он склоняется над ним, шепча в самое ухо: — Поди прочь. Я работаю. Энджел выпрямляет спину, желая поскорее уйти в другой конец рынка, но Азис лишь качает головой, сильнее стягивая шёлк в области колена. Внутри клокочет гнев. Энджел хочет оттолкнуть, уронить спиной на землю, когда сзади раздаётся звонкий скрежет. Кто-то достал сабли из ножен. — Какие-то проблемы? Энджел оборачивается через плечо, замечая ухмылку охранника, приставленного на рынок. Паук чувствует, как хватка на колене усиливается. Мальчишка болезненно стискивает кожу. Ему страшно. Энджелу стоит лишь ткнуть на Азиса пальцем, и мальчишка немедленно отстанет, падая в песок с кровоточащим брюхом. Стражники, назначенные на пост правителем, действовали быстро, не задавая лишних вопросов. Руки мальчишки дрожат, болезненно впиваясь ногтями в голень. — О, многоуважаемый, совершенно ничего. Этот мальчик — сын моей сестры. Он потерялся. Мне нужно срочно отвести его домой. Стражник хмыкает, убирая лезвие в ножны. Энджел соблазнительно улыбается, склоняясь к Азису и подхватывая худого мотылька на руки. Мальчишка шумно выдыхает, крепко приобнимая за шею. Энджел на это лишь закатывает глаза, исчезая в тесном столпотворение рынка, теряясь с глаз стражника. — У нас есть немного времени. Что случилось? Азис кивает, указывая головой направление, пока Энджел продолжает чувствовать давящую хватку на шее. Ему нужно будет срочно возвращаться к работе, иначе, если Валентино заметит его отсутствие, дурные последствия не заставят себя ждать. Азис ведёт его вдоль закоулков в сторону гетто. Энджел шумно выдыхает, останавливаясь у полуразвалившейся хибары. Одна из стен пугающе зияла дырами, прогрызанными голодными крысами и неминуемым бегом времени. Энджел неуверенно переступает через порог. Половина крыши отсутствовала, когда вторая имела видимые просветы. К счастью, дождь был редким явлением в этих местах. Но даже так всё ещё оставались свирепые песчаные бури. Здание внутри выглядело пустовато. Песок на полу и груда старых тряпок — всё чем могла похвастаться хибара. Гнилой запах крови непонятного происхождения пугает. Откуда здесь взяться крови? Кто-то из людей Черри умер? Азис подходит к этой самой груде тряпок и тянет верхний лоскут на пол, открывая вид на тело. На полу, в груде старых одежд, похожих на ветошь, валялся чёрно-белый кот, с окровавленным брюхом. Энджел замирает, в ужасе прижимая ладонь ко рту. Крылья. Огромные красные крылья были прижаты к спине, с чуть потрёпанным оперением. Энджел выдыхает, дрожащими губами глотая воздух. — Откуда ты его достал? Азис обводит руками помещение, стремительно махая пыльными ладонями из стороны в сторону. Энджел не понимает. Но всё, что ему остаётся сделать — упасть на колени, рядом с неподвижным телом. — Когда пробьёт три гонга, беги в шатёр. Помимо еды там должна стоять корзина с нитками и тканями, неси сюда. Немедленно. Азис кивает, убегая из хибары, оставляя Энджела один на один с не пойми откуда появившимся крылатым бродягой. Внутри органы скручиваются в узел, и всё, что может сделать паук: молитвенно сложить руки, поднимая голову вверх. Губы мелко подрагивают, произнося одну из заученных молитв: — Дай защиты и внемли слуге своему, Шарлотта. Даруй душе передо мной свою любовь и помоги спастись ему. Ибо все мы дети богов. Он молится до тех пор, пока рядом с ним не оказываются две корзины. Энджел тянется рукой к ниткам и иголке. На дне плетёнки был маленький бутылек кровавого цвета. Терпкий запах гранатового вина, украденного со стола Валентино, маняще щиплет нос, но Энджел лишь выливает алкоголь на кровавое брюхо кота. Под руку лезет нитка из овечьей шерсти и обычная стальная игла. Внутри всё дрожит от страха и абсурдности происходящего. Никто не зашивает вспоротое брюхо обычной иголкой, а он зашивал. Плакал и зашивал. Потому что другого способа просто не было. Энджел продолжает шептать молитву, дрожащими руками штопая твердую кожу с белым мехом по краям. Азис стоял рядом, голодно разгрызая хлеб.***
Энджел возвращается в шатёр где-то через час, забирая с собой корзину с нитками и уже окровавленной иглой. Исходов было немного: либо крылатый выживет, либо нет. Напоследок, прежде чем вернуться к работе, он лишь проверил дыхание: чуть заметное, почти неощутимое и размеренный стук сердца. Либо Богиня помилует крылатого, либо он растратил дорогое вино на упокой незнакомого трупа.***
Энджел лениво прикрывает глаза, чувствуя укусы на загривке, Валентино свирепо рвал одежду, ядовито нашёптывая сладкие речи: — Ангел, ты весь пропах кровью. Приходи завтра ко мне помыться. Внутри всё странно тянет от мыслей о ванной, полной теплой воды и дурманящих трав. Быть рабом богатого человека было не так уж и плохо, если не учитывать отсутствие свободы действий. Энджелу даже не о чем жаловаться. Остаётся только перетерпеть боль.***
Под самое утро, когда звёзды медленно тают в рассветной синеве, а солнце надевает свою корону, Энджел садится на колени, приподнимая голову вверх. Именно так проходила ежедневная молитва, обращённая к самой богине всех отверженных. Энджел искренне надеялся, что святая, которой он вверял свою судьбу и душу, существовала и хотя бы изредка слышала его молитвы: — Дай защиты и внемли слуге своему, Шарлотта. Прошу тебя: защити Черри на пути к оазису, будь светом и щитом для её души, стань ангелом, что сбережёт их от всех невзгод. Перед глазами стоял Азис. Мальчишка, что служил посыльным, забирал единственную краюшку хлеба, отдавая остальные продукты другим беспризорникам. Хоть Энджел и не мог спокойно смотреть на его лицо, пусть сердце болезненно сжималось при виде мотылька, он прекрасно понимал, что ребёнок ничем не заслужил ненависти. Немой мальчишка из ветхой хижины как никто другой нуждался в защите. — Убереги Азиса от беды, даруй ему свой теплый свет на тёмном пути. Ибо все мы дети богов. Сознание приятно пустеет, и Энджел чувствует обволакивающее душу спокойствие. Снаружи раздаётся гонг в барабан. Энджел пристаёт с колен, направляясь на знакомую торговую улочку. Шумное утро пустыни приветливо озиралось на горожан.