***
Энджел снова протыкает пальцы иглой, недовольно усмехаясь от незначительной боли. Исколотые руки приподняли ткань вверх, даруя возможность полюбоваться собственной работой. Рисунок был закончен, и балахон, сложенный в несколько слоев, полетел на дно корзины. За новую одежду, осыпанную залетевшим в шатер песком, Энджел решил приняться чуть позже. Сейчас ему нужно проведать незнакомца и забрать Азиса с собой. Полог шатра приоткрывается, впуская свежий ночной воздух внутрь. Бледная луна улыбалась, подсвечивая закоулки. Грабители штурмовали богатые дома, мародёры высматривали одиноких путников, случайно забредших в их район, и только дети играли в карты, гулко насвистывая какой-то мотив. Азис ждал его на пороге дома. В руках мотылька лежала практически пустая корзина, не считая небольшой финиковой булочки и флакончика с водой. Трапеза крылатого кота. Энджел отводит грязный полог в сторону, служивший за место двери, и заходит в лачугу. Он слышит неуверенный топот позади. Мальчишка последовал за ним, в собственный дом и в нынешнее логово дикого существа, говорящего на незнакомом языке. Зверочеловек лежал на груде тряпья, прижимая руку к боку. Одно из алых крыльев странно вытянулось на полу, занимая небольшое пространство комнаты. — Здравствуй. Жёлтые глаза немигающе смотрели на него. Незнакомец снова стал что-то бормотать, но Энджел лишь покачал головой, поднимая ладонь вверх. — Прости, я не понимаю твоего языка. Как и ты моего. Но нам не надо говорить, мне нужно осмотреть тебя. Азис позади выдохнул, нервно топчась на месте и не зная, что делать. Энджел делает выдох, снова поднимая все шесть рук вверх. Кот не рычит, любопытно рассматривает его, и Энджел понимает, что это молчаливое разрешение пройти дальше, придвинуться к гнезду из ветхих тряпок, где восседал дикий незнакомец. Паук движется очень спокойно, делая мерные шаги навстречу к зверолюду. Кошачьи глаза ни на секунду не теряют его из вида, прожигая каждое движение: от робкого шага до напряжённых плеч. Когда между ними остаётся совсем немного расстояния, и паук буквально возвышался над начинавшим рычать незнакомцем, Энджел всё также осторожно садится на колени. Он протягивает одну из рук к кровавому брюху, не смея отвести взгляд от золотой радужки искрящейся чем-то диким и неизведанным в свете луны. Энджел замирает, вздрагивая от проникающего под кожу холода, когда когтистые пальцы чуть задевают колено. Он осторожно тянется к чужому крылу, проводя рукой по оперению. Незнакомец шипит и снова что-то бормочет. Безуспешно. Энджел как и раньше не понимает. — Смещение костей без перелома, понадобится наложить жгут. Азис, принеси какую-нибудь палку. Он смотрит в сторону мотылька, и мальчишка мгновенно убирает корзину на пол, выбегая на улицу. Они остаются один на один. Энджел неловко сжимает колени, продолжая гладить пушистое оперение. Тонкое, гладкое, очень сильно напоминающее птичьи перья. Наверняка у ангелов из историй точно такие же крылья. Энджел улыбается, отнимая руку. Кошачьи зрачки странно расширены, а сам незнакомец сжимает рану на животе, подшитую овечьими нитками. Кот показывает рукой на себя. — Хаск. Имя шипяще звучит в ушах, как треск костра. Резко, словно ядовитая змея готовая к броску на хищника, в разы больше неё самой. Но змеиный яд способен убить лошадь. Энджел знает, как местные гадюки готовы сцепить пасть на любом, кто осмелился нарушить их покой. — Значит, тебя зовут Хаск. — Паук кивает, показывая на себя. — Энджел. Меня зовут Энджел. Хаск повторяет его имя, медленно протягивая гласные. Это выглядит забавно. Будто незнакомец играется с звучанием, так же, пробуя чужое прозвище на вкус. Когда на пороге появляется запыхавшийся мотылёк, Хаск немедленно указывает пальцем на мальчишку. Энджел понятливо улыбается. — Его зовут Азис. Хаск кивает, внимательно осматривая босого ребёнка во всё тех же обносках. Мальчишеские руки протягивают деревянную палку, и Энджел осторожно прислоняет будущую опору к красному крылу. Обматывая первой попавшейся под руку ветошью, он, словно невзначай, осторожно касается багряного оперения дрожащами кончиками пальцем. Даже с исколотой кожей он может почувствовать мягкость перьев. Хаск что-то бормочет, изредка шипя от боли, но не осмеливается сдвинуться с места, давая закончить перевязку. Когда жгут был аккуратно наложен на крыло, Энджел отстраняется, протягивая поднесенную Азисом корзину. Мальчишка мгновенно отбегает к выходу, видимо, продолжая бояться дикого кота. — Тебе нужно поесть. Хаск оборачивается и пристально смотрит в глаза. Энджел устало поджимает губы, встречаясь с жёлтым взором. За день он видел сотни лиц, так близко, что уже хочется закрыться от мира в своём шатре, продолжая вышивать узоры на одеждах. Но Хаск смотрел как-то мягко. Так не смотрят клиенты, которых вынужден принимать Энджел, так не смотрит даже Валентино, зовущий его издевательским именем «ангел». Он видел подобный взгляд лишь у сестры и Черри. Нежный и ласковый. Словно Энджел не грязная проститутка, угодившая в чужие руки по собственной глупости, а настоящий танцор на сцене, показывающий особое представление для дорогих сердцу гостей. Хаск любуется им, как зритель, смотрящий спектакль, рассматривает понравившихся актёров. — Думаю мне пора. Энджел хочет встать с колен, но краем глаза он цепляется за синий лоскут, спрятанный в ветоши. Его шелковый платок, оставленный вчера на полу. Энджел тянется к шёлку, но не успевает даже коснуться шершавой ткани, как когтистые руки Хаска перехватывают вуаль. Кот прижимает платок к себе и улыбается, показывая чуть острые клыки. — Эй, отдай! Энджел морщится, пытаясь достать до платка. Хаск задирает руку выше, отводя в сторону и вынуждая его тянуться за несчастным платком. Колени елозят по полу. — Ну же, Хаск! Всё похоже на какую-то дурацкую игру: чем ближе Энджел, тем сильнее отводит руку Хаск. Казалось бы: всё равно. Ты же сам оставил ткань здесь, пусть и лежит тут, но отчего-то Энджелу хочется забрать собственную вещь. Он даже знает почему: чтобы о его присутствии в этой старой, насквозь дырявой хижине не напоминала ни одна вещь. Он лишь временный гость, что скоро покинет своды жалкой лачуги. Энджел совершенно не захочет думать, что он был здесь когда-то. А платок точно останется ярким напоминанием. — Поймал! Энджел улыбается, касаясь края шёлковой вуали руками. Небесная ткань чуть мнётся. И от этой маленькой победы в детской игре становится как-то особенно хорошо. В районе шеи раздаётся хриплый смех и горячее дыхание. Гулкий голос что-то бормочет ему в белый мех, заставляя отпустить Энджела подбородок. Внутри всё замирает, когда он медленно тонет в радужке, похожей на сладкий тягучий нектар, такой сладковато-горький. И всё кажется ужасно странным. Он видит Хаска буквально второй раз в жизни, так отчего ему хочется засмеяться в ответ? Почему внутри всё пробирает от мелкой дрожи при взгляде на довольную улыбку. Паук немедленно отстраняется, заваливаясь назад. Плевать на шёлк. Нужно поскорее уходить отсюда и ложиться спать, завтра снова наступит новый день, а Энджелу нужно работать. Он — проститутка. Его внешность всегда должна выглядеть хорошо. Мешки под глазами от бессонной ночи — это совсем не хорошо. Энджел встаёт с колен, сразу же делая несколько шагов назад. Его движения не изящны. Словно сейчас именно он — дикое животное, познавшее страх. Хотя бояться было нечего. Хаск непонимающе хмурится и тянется к нему всем телом, но паук гораздо быстрее. Он уже стоит у выхода, рядом с Азисом, ожидающим его на улице. — Доброй ночи. Энджел уходит, хватая замершего мотылька на руки. Надо поспешить в шатёр. Им уже давным-давно пора спать. Мальчишка удивлённо открывает рот, но не может ничего сказать, из-за чего он только недовольно сцепляет руки в замок, обнимая за шею. Чужое тепло, на удивление, успокаивает. Даже если Энджел ощущает кончиками пальцев трепыхание тонких розоватых крыльев мотылька, а за спиной раздаётся громкое бормотание. Он совершенно не хочет оборачиваться, но всё же что-то заставляет бросить беглый взгляд назад. Хаск пытался встать на ноги, но терпел поражение. Кот что-то недовольно кричит, держась за брюхо и сжимая зафиксированное крыло. Из-за напряжения крылатый наверняка чувствует нежеланную боль. — Так ему и надо. Так ведь, Азис? Мотылёк кивает и сонно утыкается носом в пух на груди. Энджел морщится, чувствует елозящие по шерсти усики. Он делает глубокий вдох и старается не думать, что на его руках сидит маленькая копия Валентино.***
Ткань шатра приветливо качается на ветру, встречая хозяина нежным касанием жёсткой ткани. Энджел старается действовать аккуратно, удерживая уснувшего ребёнка и доставая балахоны на землю. Азис сонно фырчит, когда его голова касается импровизированной постели. Прежде чем самому лечь на тахту, Энджел выходит на улицу, высматривая скалящуюся луну. Полумесяц светит в лицо, оголяя все тревоги смотрящего. Колени падают в песок, и Энджел сцепляет пальцы, притягивая руки к губам и приглушая собственный голос. Нужно закрыть глаза и выдохнуть. Но Энджел едва ли может отвести взгляд от звёздного неба. Сегодняшная молитва будет совершенно не похожа на то, что обычно делал Энджел. — Дай защиты и внемли слуге своему, Шарлотта. Лёгкий ветер треплет волосы, и всё ещё горячий песок, ласково обволакивает кожу. — Обычно я прошу у тебя защиты для своих родных, но сейчас мне нужно поговорить с тобой, богиня. Даже если ты меня не услышишь, даже если не захочешь видеть раба своего, ты единственная, кому я могу доверить свои вопросы, Шарлотта. Алмазы на небе завороженно манят белым светом. Игривая луна продолжает смотреть ему в лицо. — Я преступный принц Востока. Грязный человек, страдающий от своей глупости и чужой похоти. Мне нет прощения, и я не достоин твоего понимания, Шарлотта, но этот глупый раб сам заслужил своей участи, и я совершенно недостойно несу наказание за собственную провинность, продолжая воровать. Но, Шарлотта, отчего же… Собственный голос дрожит, и Энджел делает вдох, непонимающе касаясь щёк. Слёзы крупными каплями спадают вниз по подбородку, пачкая пух. Ослабевший язык дрожит, но Энджел продолжает говорить, чувствуя, как предательски слабеет тело, поддаваясь непонятной слабости. — У меня ловкие руки, способные украсть что угодно и как угодно. Объясни мне, почему я не смог стащить собственный платок? Энджел сжимает рот, старясь дышать через нос. Неожиданный приступ истерики косит тело, заставляя тревожно разглядывать звёздное небо, до которого коснуться он никогда не сможет. Внутри всё нервно сворачивается узлом, пытаясь заглушить собственные слезы. Но единственное о чём сейчас нужно беспокоиться: чтобы Азис не проснулся от резкого всхлипа. Энджел совершенно не хочет рассказывать сказки.