Два шанса на счастье

🌼🌼🌼

      Август близится к концу, но погода ещё радует своими теплом. Золотые лучи солнца нежно ласкают землю, пробиваясь сквозь тонкие занавески листвы и рисуя игривые тени. Воздух наполнен ароматами спелых фруктов. Природа словно хочет сохранить лето во всей его красоте и роскоши. Кажется, что даже время замедляет свой бег, даруя возможность наслаждаться каждым мгновеньем.       Тэхён возвращается домой с работы и, зайдя во двор, слышит звонкий детский смех. Альфа, едва дыша, подходит ближе и не может поверить собственным глазам: Чонгук и Ёнджэ сидят на деревянном полу террасы, вокруг них расстелены большие белые ватманы и расставлены пластиковые тарелки с красками. Ладошки мальчика испачканы в разных цветах гуаши, а на бумаге красуются яркие отпечатки. Маленький омежка заливисто смеётся, когда Чонгук окунает собственные ладони в тарелки с жёлтым и синим оттенками, а затем оставляет на ватмане чёткие следы.       Зрелище, которое открывается перед альфой, заставляет сердце замереть на мгновение, а затем забиться с новой силой. Мужчина смаргивает слёзы, что появились в уголках глаз абсолютно непрошено, и улыбается, видя своего сынишку полным непосредственной радости и детского восторга.       Тэхён медленно подходит ближе и садится на пол рядом с этими художниками. Ёнджэ и Чонгук так увлечены творчеством, что даже не замечают его.       Омега макает ладошку малыша в оранжевую краску и оставляет на ватмане несколько ярких штампиков детской ручки. Ёнджэ сосредоточенно повторяет действия взрослого, он окунает ладонь Чонгука в зелёный цвет, а затем ловко прижимает к белому листу, при этом довольно улыбаясь.       Внезапно маленький омежка поднимает глаза и видит отца, сидящего рядом. Он несколько секунд сосредоточенно смотрит на родителя, а потом тянется к нему и немного пачкает краской пальцы альфы. Тэхён расплывается в тёплой улыбке, окунает большую ладонь в фиолетовую гуашь и оставляет свой отпечаток рядом с оранжевым и зелёным. Глаза Ёнджэ вмиг вспыхивают озорством, и он с огромным удовольствием оставляет следы своих ручонок на белоснежной рубашке отца.       Тэхён удивлённо смотрит на собственного сына, который решил использовать его как холст, а теперь замер в ожидании действий родителя. Рядом не может сдержать тихого смешка Чонгук, за что получает смачный отпечаток альфьей ладони на собственной футболке. Омега шокировано распахивает глаза и хлопает длинными ресницами, а затем начинает хохотать, словно маленький ребёнок. Альфа подхватывает его смех и смотрит на это чудо со всей присущей ему нежностью. Ёнджэ ликует от восторга и продолжает с упоением расписывать яркими красками предметы гардероба двух совершенно счастливых взрослых.       Вся эта цветная вакханалия продолжается ещё какое-то время, пока перемазанный гуашью, уставший малыш не начинает зевать. Чонгук уводит мальчика в дом отмываться от красок, а Тэхён остаётся на террасе, с улыбкой провожая взглядом двух дорогих его сердцу омег.       Изрядно испачканный красками, он принимается убирать ватманы и собирать тарелки. Спустя некоторое время, когда порядок уже наведён, Тэхён садится на уютный небольшой диванчик, чтобы немного передохнуть. Он рассматривает отпечатки детских ладошек на собственной рубашке, мысленно повторяя себе очередной раз, что такие моменты, наполненные радостью и детским смехом, являются настоящей ценностью жизни.       Он часто занят работой и делами, но сегодня получил возможность погрузиться в мир своего ребёнка, чуть не потерянный когда-то по собственной вине. Альфа задумывается о том, как много изменилось с тех пор, как родился Ёнджэ.       Тэхён вспоминает свои неуверенные первые шаги в качестве отца, тогда казалось, что ему никогда не удастся постичь всю науку воспитания. Бессонные ночи, нескончаемые колики, режущиеся зубки, первые капризы. Альфа не выдерживал, всё реже появлялся дома, пропадая на работе и складывая заботу о маленьком Ёнджэ на плечи его папы. Он помнит огромное количество фотографий и видеозаписей, которые копились в памяти телефона, любовно отправляемые ему супругом. Но на всё это альфа смотрел словно со стороны, обеспечивал финансовую стабильность своей семье, но забывал о том, что такое по-настоящему быть отцом и мужем. Так продолжалось почти четыре года, пока несчастный случай не унёс жизнь его омеги, оставив Тэхёна с собственным сыном один на один.       Альфа был сломлен, его сердце болело от потери любимого человека. Мир казался разрушенным, а сил справляться с проблемами и воспитанием малыша в одиночку просто не было. Мальчик, видевший смерть папы, перестал говорить, а Тэхён совсем потерялся в собственном горе.       Тогда на помощь пришёл Хосок, давний друг альфы, который буквально за шкирку вытянул Кима из болота депрессии. Спасибо курсу психотерапии и пинкам под зад, которые Хоуп регулярно отвешивал нерадивому отцу, напоминая, что Ёнджэ нуждается в заботе, внимании и любви гораздо больше, чем сам Тэхён.       – Господин Ким, Ёни уснул, – из раздумий в реальный мир альфу возвращает тихий голос Чонгука. – Я хотел сказать… простите за испорченную рубашку, – смотрит из-под пушистых ресниц, а сам улыбку сдержать не может. – Я решил попробовать рисовать именно ладошками, потому что мелкая моторика и речь тесно связаны, но не думал, что всё выйдет так…       – Ни одна рубашка не стоит тех эмоций, которые я испытал сегодня. Иди сюда, – Тэхён чуть двигается, приглашая присесть рядом. – Я давно не видел Ёнджэ таким счастливым, не слышал его искренний смех, – альфа улыбается квадратной улыбкой и смотрит в карие глаза омеги, который уже успел устроиться на диване. – А краски? Как тебе это удалось? Он ведь отказывался даже карандаши в руки брать, а тут…       – Мы много времени проводим с Ёни вместе, я начал оставлять в тех местах, где мы играем, предметы, которые его психика воспринимает как травмирующие, но не навязчиво, а как бы случайно, – рассказывает Гук, перебирая тонкими пальчиками край футболки, на которой красуются отпечатки ладоней маленького омежки и его отца, – потом начал рисовать небольшие картинки, сидя рядом с Ёнджэ. Он сначала просто наблюдал, потом стал брать в руки кисточки, фломастеры, карандаши, постепенно начал чиркать ими какие-то линии и непонятные фигурки, но только когда я рядом, – улыбается омега, а сам неосознанно кладёт тёплую ладонь на живот, что не укрывается от внимательного взгляда альфы. – Видимо, он чувствует себя в безопасности в такие моменты, поэтому психика не реагирует агрессивно.       – Да, я не видел, чтобы Ёнджэ рисовал, когда тебя нет, да и свои рисунки он мне не показывает. Видимо, я так и не смог стать его безопасным местом, – грустно усмехается альфа. – Ёни в основном занимался его папа, он был талантливым художником, но выбрал семью и воспитание сына. Мы как-то постепенно отдалились друг от друга, я пропадал на работе, да и Ёнджэ мало времени уделял, – Тэхён поджимает губы в тонкую полоску, стыдясь самого себя. – Потом супруга не стало. Я учился заботиться о малыше сам. Эта новая роль отца открыла передо мной такие аспекты жизни, о которых я и не подозревал раньше. Я осознал, что упустил множество прекрасных моментов со своей семьёй, старался как можно больше времени проводить с сыном, но так и не смог наверстать упущенное. Часто находился в хлопотах и был уставшим, но каждый день видеть смех и радость на лице моего ребёнка стало для меня самым большим подарком. Раньше я считал, что семья – это материальная поддержка и жизненная цель, которую диктует общество. Но теперь вижу, что истинное счастье кроется в мелочах, в совместно проведённом времени, в воспоминаниях, которые я не просто храню в памяти телефона, но и прожил их сам, в возможности видеть радость на лицах своих любимых, в удовольствии заботиться о них и быть для них надёжной опорой.       Чонгук слушает, затаив дыхание, он и не думал, что в душе у этого строгого, сильного и успешного альфы таятся такие глубокие и трепетные чувства. Омега был поражён откровенностью и искренностью, с которыми Тэхён делился с ним своими сокровенными мыслями.       – Вы хороший отец, господин Ким, – тонкие тёплые пальчики робко касаются крупной мужской ладони. – Ёни очень вас любит, он мне сам об этом сказал, правда, пока без слов.       – Вы друг друга даже без слов понимаете… Ёнджэ последнее время прям ожил, светится весь, чаще стал улыбаться, и всё это благодаря тебе, – Тэхён берёт в свою руку изящную ладонь омеги, гладит большим пальцем нежную кожу, в глаза карие смотрит с нежностью. – Ты совершенно удивительный, Чонгук, – Тэхён наклоняется ближе, заправляет за ушко выбившуюся прядь тёмных волос и вдыхает тёплый сладковатый, с лёгкой ноткой цитруса аромат омеги.       У Чонгука сердце в пляс пускается, когда он чувствует горячее дыхание альфы на своей щеке и ощущает его усилившиеся феромоны. Парень зажмуривается крепко-крепко, то ли от собственного желания прильнуть к широкой груди и оказаться в тёплых объятиях, то ли от страха. Тэхён ласковыми пальцами щеки его касается, так хрупко, невесомо, словно самое дорогое сокровище мира в руки свои берёт. Ещё ближе склоняется и целует желанные губы, своими сухими сминает мягко, наслаждается. Горячие руки обнимают так трепетно, словно боясь спугнуть этот момент, и навредить омеге, что в его нежных оковах сейчас замер. Гук теряется на мгновение, растворяется в этой ласке, а затем распахивает глаза, осознавая произошедшее.       – Больше никогда не делайте так, я вас очень прошу, – голос дрожит, парень вырывается из плена чужих рук и убегает в собственную комнату.       Тэхён лишь с грустью смотрит вслед, а зверь внутри побитым псом скулит, морду в лапах прячет, да уши к макушке прижимает, потому что поторопился и напугал своим напором. Потому что нет больше сил чувства свои к этому очаровательному крольчонку скрывать.       Чонгук долго не может уснуть, крутится в постели, пытается найти удобную позу и выкинуть, наконец, из головы мысли о Тэхёне. Но не может. Не может не думать о том, что произошло на террасе. Не может забыть горячие прикосновения больших ладоней, нежный, полный трепета и ласки поцелуй, морозный аромат альфы, что приятно растекался по венам, даруя чувство покоя и защищённости, и ту самую искру, что возникла между ними.       Парень пытается разобраться в своих чувствах, в голове крутятся вопросы и сомнения, с которыми он не может справиться. После исчезновения Инсока, омега чувствовал себя потерянным и одиноким. Но рядом с Тэхёном эти ощущения словно притупились. За то короткое время, что он живёт в доме альфы, Чонгук привык полагаться на его молчаливую поддержку, ощущать его заботу, чувствовать себя… нужным?       Омега осознаёт, что его собственное сердце отзывается на чувства и действия Тэхёна. Чонгук не уверен, действительно ли у альфы к нему именно чувства, а не мимолётное влечение, как к тому, с кем можно просто переспать. Но сердце глупое сладко трепещет от одной мысли о Тэхёне, знать наверняка хочет, что у альфы к нему всё серьёзно. А в душе страх и отвращение к самому себе разрастаются. Как он может что-то чувствовать к Тэхёну, когда всё ещё связан со своим бывшим партнёром? Разве так можно? Разве так должно быть?       Предатель… Чонгук себя предателем перед Инсоком чувствует. Он любил альфу, считал, что их отношения были основаны на взаимной поддержке и доверии, собирался строить с ним своё будущее. А теперь, спустя совсем немного времени мыслями в другого альфу погружается, чувствами к нему прорастает.       Это всё неправильно! Так нельзя! Подло! Предавать того, чей ребёнок под собственным сердцем растёт. Врать тому, кто считает тебя удивительным и заботу о собственном сыне в твои руки вверяет.       Предатель и врун! Да, именно так, ведь Чонгук врал и продолжает врать Тэхёну, потому что с самого начала не рассказал о своей беременности. Да и рассказать не решится, потому не знает, как отреагирует альфа, когда всё узнает.       Душа в хаосе, сердце вдребезги, чувство вины перед Инсоком, собственная беременность и забота о маленьком Ёнджэ, жизнь без которого уже даже представить страшно, и разгорающиеся чувства к Тэхёну. Только под утро Чонгук погрузился тяжёлый, тревожный сон.       Новый день встретил его размеренной тишиной, лежащим на подушке большим букетом крупных ромашек и запиской. Омега дрожащими пальцами разворачивает листок, а глупое сердце с ритма сбивается, пока он читает строчки, написанные ровным почерком.       «Доброе утро! Мы с Ёнджэ уехали в город. Есть дела в клинике у Хосока. Не стал тревожить твой хрупкий сон, потому что хочу, чтобы ты хорошо себя чувствовал и к вечеру был полон сил. У меня для вас с Ёни сюрприз, надеюсь, вам понравится.       Всё, что было вечером на террасе, было искренне. Мои чувства к тебе осознаны. Я влюблён в тебя, Чон Чонгук. Как мальчишка влюблён в тебя, такого робкого, ранимого, со всеми твоими страхами и переживаниями, но такого искреннего и бесконечно очаровательного. Я надеюсь, что однажды ты сможешь довериться мне и открыть своё сердце. А пока просто позволь быть рядом. Твой Тэ.»       Слёзы текут по заалевшим щекам. Чонгук с трудом овладевает своими эмоциями, любуется цветами, гладит тёплыми тонкими пальцами нежные лепестки, перечитывая записку снова и снова. Омега понимает, Тэхён открыто демонстрирует свои чувства к нему, но не требует от него того же, не требует принять его чувства, а просит лишь разрешения быть рядом, двигаться вместе, постепенно строя отношения, если того захочет сам омега.       От одной мысли об этом Чонгук чувствует себя полноценным и нужным. Он понимает, что может бежать от своих страхов и переживаний сколько угодно, но сейчас рядом с ним есть тот, кто поможет с этим справиться.       Омега поднимается с постели, забирает цветы с подушки и идёт вниз, чтобы найти вазу и поставить их в воду. Но совершенно не ожидает увидеть в гостиной Гиёна, который устроился в кресле с бокалом вина в руках.       – Что вы здесь делаете? – Чонгук от неожиданности даже поздороваться забывает, так и застыв в дверях.       – Забыл кое-какие свои вещи, вот и приехал забрать, – Ли крутит в руках фужер на тонкой длинной ножке и, не стесняясь, рассматривает ещё не до конца отошедшего ото сна темноволосого парня.       Чонгук стоит перед ним в пижаме, волосы слегка спутаны, щёки ещё хранят лёгкий румянец от слов, прочитанных в записке, глаза немного припухли и покраснели от пролитых слёз, а в его руках целая охапка ромашек. Гиён продолжает молча буравить его взглядом, в котором читаются смешанные эмоции – любопытство, недоумение и что-то ещё, что Гук не может сразу определить.       – Извините, я не ожидал вас здесь увидеть, – парень невольно робеет под сканером этих колких глаз, отчего запускает пальцы в спутанные волосы, пытаясь придать им более аккуратный вид. – Господин Ким не говорил мне о вашем визите.       – Я не смог дозвониться Тэхёну, поэтому приехал без предупреждения, – хмыкает Гиён, допивает вино одним глотком и ставит пустой бокал на журнальный столик. – У нас с ним есть неразрешённые вопросы, я хотел поговорить, но не застал его дома, – усмехается блондин и театрально разводит руки в стороны.       – Господин Ким и Ёни уехали в клинику к Хосоку, – темноволосый омега проходит в кухню и принимается искать вазу, стараясь не обращать внимания на непрошенного гостя.       – Они ведь скоро вернутся? – Гиён поднимается с кресла и идёт следом, хищным взглядом наблюдает за парнем, прислонившись бедром к столешнице кухонного гарнитура.       – Думаю, к обеду должны быть дома, – Чонгук принимается подрезать длинные стебли цветов.       – Это не долго, – блондин смотрит на наручные часы из новой коллекции Bulgari, – тогда я подожду здесь. Ты же не против? – голос звучит сдержанно, но насмешливо одновременно.       – Нет, – Гук собирает со стола обрезки растений и выбрасывает в мусорное ведро, наливает в вазу воды, ставит в неё букет и поправляет цветы, – я пойду к себе, – говорит негромко и спешит уйти в свою комнату.       – Чонгук, подожди, – Гиён догоняет его практически у лестницы, ведущей на второй этаж, – я хочу перед тобой извиниться. Я видел, как ты общаешься с Ёнджэ, как беспокоишься за него. Для Тэхёна важно, чтобы его сын смог снова говорить, а ты делаешь всё, чтобы помочь мальчику справиться с его болезнью. Не держи на меня зла, – с притворным раскаянием в голосе произносит Ли.       – Я и не держу, – Чонгук крепче сжимает в руках стеклянную вазу.       – Вот и отлично! Я надеюсь, Ёнджэ скоро поправится, и очень рад, что мы с тобой разрешили наш конфликт, – блондин прикрывает ехидный оскал улыбкой. – А поэтому предлагаю выпить по бокальчику, – кивает в сторону гостиной, где на журнальном столике стоит бутылка вина.       – Я не очень люблю алкоголь, к тому же я на работе, – Чонгук старается корректно отказаться, пить совсем не хочется, тем более в его положении.       – Да брось, там пить-то нечего, совсем на донышке, и оно некрепкое, Тэхён ничего и не заметит, – подмигивает Ли.       – Ну если только совсем чуть-чуть, – переминается с ноги на ногу Гук. – Я только цветы унесу в комнату, – парень невольно наклоняется ближе к букету, тянет носом их едва уловимый нежный аромат и улыбается уголками губ.       – А я пока достану второй бокал, – блондин провожает холодным взглядом в спину темноволосого омегу. – Тэхён тебе уже и цветы дарит… – раздражённо фыркает Гиён, дождавшись, когда Чонгук поднимется на второй этаж. – Ромашки… пф-ф, какое убожество… Мы ещё посмотрим, кто останется в этом доме, дрянь! – шипит едва слышно.       Чонгук спускается в гостиную минут через десять, за это время он успел умыться, привести волосы в более-менее приличный вид, переодеться в светлую футболку и любимый комбинезон, и мало-мальски прийти в себя от неожиданной встречи.       – А я уже всё разлил, – Гиён протягивает ему бокал, наполненный практически наполовину.       – Это слишком много для меня, – машет ладошками Гук в протестующем жесте, – я лучше всё-таки налью себе сок.       – За наш мир нужно выпить вина, – улыбается блондин, передавая бокал Чонгуку, и отпивает из своего несколько крупных глотков.       Гук выпивает совсем чуть-чуть и уже хочет поставить несчастный фужер на столик, но…       – Давай сразу и за здоровье Ёнджэ, но теперь уже до дна, – Гиён стукает своим бокалом о его, отчего те негромко звенят, и допивает напиток.              Чонгуку ничего не остаётся, как морщась допить вино под пристальным взглядом блондина.       – Ну и в знак нашего окончательного примирения я приглашаю тебя сходить в spa, – Ли вручает Гуку сертификат в какой-то салон.       – Эм… спасибо… это так неожиданно, – растерянно тянет Чонгук, расфокусировано рассматривая листок в своих руках.       – Сходим, расслабимся, тебе понравится, не всё же нам работать, нужно когда-то и на себя любимых время выделять. Знаешь, там замечательные массажисты, а какие у них обёртывания, ты себе не представляешь, – щебечет Гиён.                    – Да, наверное, ты прав… – Чонгук пятится назад, хватая ртом воздух, – как-то здесь жарко… что-то жарко… тут… – ноги совсем перестают держать, и омега оседает в кресло, прикрывая глаза и выпуская из рук бумажный лист.       – Чонгук? – блондин хлопает его несколько раз по щекам. – Ох, кто-то перебрал с алкоголем, как грустно… – вздыхает наигранно и поднимает с пола сертификат, пряча тот в карман узких джинсов, а затем, протерев бутылку и бокал от своих отпечатков, вкладывает их в руки темноволосого омеги. – После такого Тэхён тебя точно вышвырнет из этого дома, – Гиён осматривается и, убедившись, что его никто не видит, идёт в кухню, моет второй бокал, тщательно вытирает и убирает на место в шкафчик, а затем уходит, тихо закрыв за собой входную дверь.       Тэхён аккуратно ведёт автомобиль по трассе, негромко разговаривая с Хосоком. Ёнджэ смотрит мультик на телефоне отца, сидя на заднем сидении в детском кресле. Результаты тестов оказались более чем хорошие, в чём Ким и не сомневался. Психика Ёни положительно реагирует на изменившуюся обстановку, а это значит, есть высокие шансы, что скоро начнёт восстанавливаться и речь.       Альфе не терпится поделиться этой новостью с Чонгуком, ведь именно благодаря ему Ёнджэ пошёл на поправку. Тэхён звонил несколько раз, хотел предупредить, что они с сыном и Хоупом скоро приедут домой, но омега не брал трубку.       Дорога за разговорами проходит незаметно. Ким едва успевает припарковаться у ворот и отстегнуть ремни безопасности на детском кресле, как маленький омежка бежит в дом, чтобы найти своего няню, но застывает как вкопанный на пороге гостиной. А спустя секунды раздаётся оглушительный детский крик.       – Ёни, что случилось? –Тэхён вихрем влетает в комнату, сгребает сына в охапку и пытается понять, что так напугало ребёнка.       Мальчик бьётся в истерике, не в силах оторвать взгляд от Чонгука, который с закрытыми глазами полулежит в кресле и совершенно не реагирует на происходящее. На полу рядом с креслом растеклась большой лужей бордовая жидкость.       – Тише, малыш, тише, – шепчет Тэхён, успокаивая сына и сам пребывая в ужасе от увиденного. – Гук-и просто спит, слышишь, он просто спит. Если бы ему было плохо, я бы вызвал врача, – альфа продолжает терпеливо говорить слова успокоения, не переставая прижимать мальчика к своей груди, а у самого сердце по швам расходится, при взгляде на болезненно-бледное лицо старшего омеги.       На крик прибегает прислуга и Хосок, который остался на улице с кем-то говорить по телефону. Маленький омежка начинает понемногу успокаиваться в объятиях отца.       – Ёни, давай ты побудешь в своей комнате, пока Чонгук-и отдыхает, он очень устал, поэтому сейчас не надо шуметь, – малыш в ответ неуверенно кивает. – Вот и умница, когда Гук-и проснётся, я тебя обязательно позову. Беги к себе, – Тэхён поднимается с колен. – Отведите Ёнджэ в его комнату и побудьте там, – даёт распоряжение прислуге.       – Похоже, Чонгук перебрал с алкоголем, – хмыкает Хосок, глядя на пустую бутылку вина и бокал в руках парня, – не думал, что этот омега может так сильно пить.       – Он не мог, Гук в положении, – Тэхён дрожащими ледяными пальцами касается бледной кожи лица и проверяет пульс. – Вызови скорую, срочно!       – Как в положении? От кого? – Хосок пребывает в шоке от этой новости, но набирает номер неотложки.       – Я тебе потом всё объясню! Гук-и, приди в себя, маленький, – альфа хлопает ладонями омегу по щекам, пытаясь привести в чувства. – Пожалуйста… Гук-и, очнись, ну же…       – Он не реагирует на свет и на лбу испарина, – Хосок проверяет пульс и дыхание омеги, – скорее всего, это отравление… Скорая приедет минут через двадцать…       – Сука! – рычит Ким. – Останься с Ёнджэ, – мужчина подхватывает хрупкое тельце на руки и бежит к машине.       – Куда ты? – Хоуп едва успевает за другом.       – Я тебе потом всё объясню, присмотри за сыном, – альфа устраивает бездыханного омегу на пассажирском сидении и пристёгивает ремнём безопасности. – Я не знаю, сколько он в таком состоянии и чем его накачали… не могу ждать, не могу допустить, чтобы с Чонгуком или его малышом случилось что-то страшное…       – Что происходит?       – Хоуп, всё потом, мне нужно отвести Гук-и в больницу, – Тэхён заскакивает на водительское сидение, вбивая в навигаторе адрес ближайшей клиники, и заводит мотор. – Потерпи, маленький, прошу тебя, потерпи… Всё будет хорошо, – машина с визгом срывается с места.       Альфа гонит автомобиль по трассе, не обращая внимания на скоростные ограничения. В голове крутится карусель мыслей: об отравлении и о том, кто мог это сделать, о беременности Чонгука и о тех последствиях, которые могут быть, если он не успеет довезти его в клинику.       Минуты тянутся мучительно медленно, омега лежит без сознания на сидении и кажется, что с каждой секундой ему становится всё хуже. Бледная кожа, посиневшие губы, на лбу испарина, дыхания совсем неслышно. Тэхён сильнее сжимает пальцы на руле и утапливает педаль газа в пол, страх липкой плёнкой окутывает тело, а сердце стучит так, словно готово разорвать грудную клетку изнутри. Альфа молится, чтобы успеть довезти своего драгоценного мальчика в клинику, просит высшие силы, чтобы врачи смогли спасти его.       Машина резко тормозит перед входом в больницу. Тэхён вылетает из неё, распахивает пассажирскую дверь, осторожно, словно хрупкий фарфор, берёт бессознательного омегу в свои объятия и спешно устремляется внутрь здания.       – Нам срочно нужна помощь, пожалуйста! – ворвавшись в приёмный покой, альфа старается сохранять голос спокойным, но тот предательски дрожит. – Я нашёл его дома без сознания… возможно, его чем-то отравили… Он в положении… пожалуйста, спасите его и малыша, – бегло объясняет подоспевшему к ним врачу, пока медперсонал перекладывает Чонгука на каталку.       – Кем вы ему приходитесь? – спрашивает регистратор стандартный список вопросов, на бегу заполняя медкарту поступившего в клинику пациента.       – Я… он… я его альфа… да, – Тэхён бежит следом за каталкой, на которой бригада врачей везёт омегу по длинному коридору.       – Вам туда нельзя, ждите здесь, – голоса медперсонала слышатся как из-под толщи воды, когда перед Кимом захлопываются тяжёлые двери реанимации.       Время застыло, словно густая чёрная смола. Кажется, что уже прошла целая вечность, а новостей о состоянии Чонгука всё ещё нет. Тэхён ощущает, как тонкой струной натянуты его нервы, а сердце, как бешеное клокочет где-то в глотке. Он хочет знать, что происходит, хочет убедиться, что жизни омеги и его малышу ничего не угрожает, он нуждается в ответах. Но всё, что он может сейчас – смотреть на закрытую дверь реанимационного отделения и ждать.       Тэхён мерит шагами небольшой холл, кусает губы и каждые пять минут смотрит на часы. Спустя какое-то время звонит Хосок, говорит, что Ёнджэ успокоился и с ним всё в порядке, а ещё прислуга сказала, что сегодня приходил Гиён, якобы забрать забытые вещи.       Наконец, после нескольких бесконечных часов ожидания, тяжёлые двери реанимации открылись, и вышел врач. Вид его был уставшим, а выражение лица серьёзным и даже суровым. Встретившись с ним взглядом, Тэхён затаил дыхание, а слова застряли в горле едким комом страха и тревоги.       – Он в тяжёлом состоянии, но мы делаем всё возможное, чтобы его стабилизировать. Господин Чон перенёс серьёзное отравление, в его крови обнаружены следы алкоголя и большая доза сильнодействующего препарата на основе барбитуратов. Такое сочетание вызывает угнетение центральной нервной системы. Скажите, он принимал снотворное по назначению врача?       – Нет, у него не было проблем со сном, насколько я знаю, – растерянно смотрит на врача Тэхён.       Кажется, теперь пазл складывается в единую картинку. Ким злится, проклинает себя за то, что не нанял охрану, чтобы обеспечить безопасность в собственном доме, он ведь и подумать не мог, что Ли решится как-то навредить Чонгуку. Хочется собственными руками придушить эту гниду, размазать по стене или сровнять с землёй, но альфа понимает, что сейчас важно не потерять самообладание. Сейчас самое главное, чтобы с темноволосым омегой и его малышом всё было в порядке, со всем остальным Тэхён разберётся позже.       – С ним всё будет хорошо?       – Интоксикация, вызванная у беременных омег препаратами, воздействующими на центральную нервную систему, считается наиболее опасным состоянием, так как может иметь негативные последствия не только для самого омеги, но и для плода. Мы смогли удалить остатки снотворного из организма, сейчас он находится под наблюдением, но пока не приходил в себя. Чонгук сильный омега, так что есть все шансы на хорошее восстановление. Остаётся только ждать.       – Спасибо, – слова врача звучат как облегчение для альфы, но в сердце по-прежнему ощущаются тяжесть страха и тревоги. – Могу я его увидеть?       – Да, но совсем недолго, – доктор кивает и двигается вперёд, указывая Тэхёну путь.       Альфа медленно открывает дверь палаты реанимации и на едва гнущихся ногах заходит внутрь. Чонгук лежит на больничной койке без сознания, укрытый белой простыней и подключённый к различным аппаратам и мониторам, такой хрупкий и беззащитный. Лицо его совсем бледное, с сероватым оттенком, а сам омега выглядит измождённым.       Тэхён подходит ближе, опускается на колени и осторожно берёт холодные пальчики парня в свои тёплые ладони. Его прикосновения совсем лёгкие и нежные, словно он пытается передать Чонгуку всю свою любовь и поддержку.       – Прости меня, мой маленький, – еле слышно шепчет мужчина, – это моя вина, прости, что не уберёг тебя и твоего малыша, – он ближе наклоняется к изящной ладошке омеги, прижимает её к своим губам и целует. – Будь сильным, мой любимый мальчик. Я здесь, рядом с тобой и буду просить высшие силы, чтобы ты благополучно выздоровел. Мы всё преодолеем вместе, обещаю.       – Господин Ким, – тихий голос врача слышится откуда-то сзади, – он ещё очень слаб, на сегодня время посещения закончилось.       – Да, конечно, – Тэхён едва уловимо касается сухими губами бледных потрескавшихся губ омеги, – поправляйся, я приду к тебе завтра.       Альфа выходит из палаты вслед за врачом и набирает номер Хосока, бегло объясняет другу ситуацию и просит его побыть с Ёнджэ, пока сам разберётся с одним идиотом. До квартиры Гиёна добирается за каких-то двадцать минут, снова нарушив все скоростные ограничения, знает, что придут штрафы, но не может справиться с собственным гневом. Едва не выносит дверь с петель, когда оказывается на пороге блондина.       – Тэхён, я так рад тебя видеть, проходи, – елейно улыбается парень, открывая дверь. – Чай, кофе, что-нибудь хочешь?       – Да, я хочу знать правду, – рычит Ким, впечатывая омегу спиной в стену и закрывая за собой дверь, – правду о том, как ты чуть не убил Чонгука.       – Не понимаю, о чём ты, – хрипит Гиён, пытаясь вырваться из стальной хватки крепких рук на своём горле.       – Не понимаешь? Гук в больнице в тяжёлом состоянии с интоксикацией, а тебя прислуга видела сегодня утром в моём доме, – Тэхён даже не пытается ослабить захват и буквально испепеляет блондина взглядом. – Хочешь сказать, ты ни при чём?!       – От… отпусти, – хватает ртом воздух и закашливается, когда крупную ладонь убирают с его горла, – да, я был там сегодня, приезжал за своими вещами, но твоего Гук-и и пальцем не трогал.       – Конечно, я так и подумал, что Чонгук, будучи беременным, сам наглотался таблеток, да ещё и запил их алкоголем!       – Что? Мало того, что он голодранец с улицы, так ещё и потаскуха, успевший залететь от богатенького альфы! Решил, что может неплохо устроиться…       – Заткни свой поганый рот! – рявкает Ким, ударяя кулаком в стену буквально в нескольких сантиметрах от лица Ли. – Ты о нём совершенно ничего не знаешь!       – Будто ты что-то знаешь об этом проходимце! – блондин скалится, но инстинктивно прикрывается руками, впервые видя альфу в таком разъярённом состоянии.       – Я знаю достаточно для того, чтобы считать его своим омегой, любить и заботится о нём. А ты со своей ревностью чуть не угробил его и ребёнка! Есть два варианта: либо ты сейчас же рассказываешь всё мне, либо всё рассказываешь полиции.       – Я ничего не делал, клянусь, абсолютно ничего, – взглядом с Кимом старается не пересекаться.       – До встречи в полиции, – мужчина тянется к дверной ручке, собираясь уйти.       – Тэхён, подожди! Подожди, я всё расскажу, – Гиён дышит загнанно и хватает альфу за руку. – Я не собирался его убивать. Да, я был сегодня утром в твоём доме, приехал, чтобы увидеть тебя, хотел поговорить. А тут этот нянька! Выперся в пижаме, словно он у себя дома, да ещё и этим чёртовым букетом ромашек. Да, я приревновал! Потому что люблю тебя… всегда любил. Ты меня выставил за дверь, а какой-то швали позволяешь делать в твоём доме всё, что ему захочется! Мне больно, Тэхён, понимаешь! Я просто хотел, чтобы он почувствовал хоть часть той боли, которую испытываю я, – хрипит омега, опустив глаза и сжав кулаки.       – Ты ничего не знаешь о боли, не знаешь и малой крупицы того, что пришлось пережить Чонгуку, – Тэхён смотрит на блондина с горечью и разочарованием. – Продолжай, что было дальше?       – Я не мог справиться со своими эмоциями, хотел, чтобы ты вышвырнул его из дома также, как меня. Я сделал вид, что пришёл за вещами и для того, чтобы извиниться перед ним, предложил ему выпить вина за наше примирение. Он сначала отказывался, но потом согласился, а пока он относил цветы в свою комнату, я подсыпал ему в бокал снотворное. Не помню сколько штук, я был такой злой, что готов был раскрошить туда весь чёртов стандарт этих колёс! Мы выпили, и он отключился буквально через несколько минут, тогда я обставил всё так, будто он напился, пока тебя нет дома. Я знал, что ты разозлишься, знал, что после такого ты его точно уволишь. Но я не знал, что он в положении, не хотел причинить ему вред, тем более у меня никогда не было цели убить его. Я просто хотел, чтобы ему было так же больно, как и мне, когда ты отверг меня.       – Твои слова не оправдывают твоих действий, – говорит Тэхён, стараясь сохранить спокойствие, а у самого желваки от гнева играют. – Ты не имел права подвергать его жизнь опасности, даже если испытывал ревность! Чонгук не заслуживает этого.       – Тэхён, умоляю, прости меня! – Гиён падает на колени и цепляется за ноги альфы. – Мне очень жаль, что так вышло, я не хотел его убивать или вредить здоровью. Я не мог справиться с эмоциями…       – Тебе жаль? Смешно… – хмыкает Ким, с презрением глядя на парня, что сейчас пресмыкается у его ног. – Ты думаешь этого достаточно?! Ты виноват в том, что Чонгук едва не лишился жизни и теперь неизвестно, сколько времени проведёт на больничной койке! Ты виноват в том, что подверг риску его нерождённого малыша! Ты должен отвечать за свои поступки, – стальным тоном произносит альфа.       – Но я уже наказан…       – Ты уже наказан? – горько смеётся Тэхён, смотря на жалкие попытки Гиёна оправдаться. – Это ещё только начало твоего наказания. Ты мог и должен был контролировать свои эмоции, а не позволять им разрушать жизнь других людей. Твоя ревность – это не оправдание для таких поступков.       – Я готов сделать всё, чтобы исправить свою ошибку, – пищит Гиён, словно загнанная в мышеловку мышь, а в глазах ни капли раскаяния.       – Хорошо, я ничего не буду предпринимать, – цедит сквозь зубы альфа, сжимая ладони в кулаки и по-прежнему играя желваками, – только если ты немедленно уедешь из города, а лучше из страны. Исчезнешь из моей жизни и из жизни Гука, раз и навсегда! Ты согласен на эти условия?       – Да, – блондин поднимает глаза, на его лице читается отчаяние.       – Имей в виду, если ты ещё хоть раз появишься, неважно каким образом, я немедленно сдам тебя полиции, – Тэхён не говорит больше ни слова, выходит из чужой квартиры и закрывает за собой дверь.