⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Ким в дерьме. Полностью и окончательно! Это был всего лишь один глупый поцелуй в щеку, не более того. Не о чем волноваться, верно? Ну, кто-то должен сказать это Киму, потому что он определенно сходит с ума! Он качает головой влево и вправо, шевелит плечами, чтобы расслабить тело, и наносит удары по боксерской груше раз, два, три, снова и снова. Ким проснулся рано. Около шести утра, когда Че все еще лежал, свернувшись калачиком, под боком у Кима, а одна его рука была перекинута через талию. От румяных щек, пухлых губ и трепещущих ресниц Че Ким не мог отвести взгляд пару минут, но когда ему это удалось, он медленно встал с кровати, переоделся в свою спортивную одежду и направился в подвал, где у него находится просторный тренажерный зал. Ему нужно было выпустить пар. Итак, он решил, что если будет изводить себя в спортзале хотя бы до тех пор, пока Че не проснется, это поможет отвлечься от того, как сильно он хочет просто прижать Че к ближайшей стене и поцеловать так, как он никогда никого раньше не целовал. Но оказывается, спортзал не помогает. Неважно, что делает Ким. Сколько бы раз он ни ударял эту дурацкую грушу, все, о чем он может думать, — это Че и его мягкие губы. Такие мягкие на его щеке. Он уверен, что на его собственных губах они были бы еще мягче. Такие мягкие. Такие сладкие. "Возьми", удар, "себя", удар, "в", удар, "руки!", удар. Ты не можешь просто поцеловать его только потому, что не можешь контролировать свои чувства, Кимхан! А вдруг он этого не захочет? Или, что еще хуже, он позволит тебе это сделать, потому что считает, что так должна поступать чертова кукла! Ким застонал, и боксерская груша полетела через весь зал от того, как сильно он ее ударил. Ким уверен, что ему нравится Че. Ему действительно очень, очень, очень нравится Че. Да и как он может не нравиться? Че такой милый, добрый, нежный, с такой прекрасной душой, и, несмотря на все, что с ним случилось, Ким видит, что Че пытается исправиться. Че и его прекрасная душа, они заслуживают лучшего. И все, чего хочет Ким, — это прижать его к себе и заставить поверить, что он важен, что его лелеют и любят, что он — человек. Ким никогда не сможет полностью понять чувства Че, потому что он не проходил через то, через что прошел тот, но Ким — сын Корна Терепаньякула, и чувствовать себя не совсем человеком для него не так уж непривычно. Это отвратительно, когда с тобой обращаются так, будто ты не человек. И особенно паршиво в те моменты, когда ты начинаешь в это верить. Вот почему Киму пришлось покинуть дом. Именно поэтому он должен был уехать подальше от отца. Его жизнь — единственная вещь в мире, которая действительно на сто процентов принадлежит ему. Он не хотел, чтобы его жизнь контролировал отец или мафия, и поэтому уехал. Ему повезло, что он смог просто уехать и вернуть свою человечность. Че повезло меньше. Поначалу Ким обижался на брата за то, что тот купил кого-то в этом богом забытом месте. Но теперь... теперь Ким рад. Теперь он может помочь Че. Он может заботиться о нем. Он может любить его. И если он придумает хороший план, то, возможно, сможет навсегда покончить с "Львиным логовом". Только сделать это нужно так, чтобы никто не узнал, что это он. Он не хочет подвергать опасности себя и особенно Че. Он никогда не хочет подвергать опасности Че. И еще он не хочет использовать Че в своих интересах или заставлять его чувствовать, что он должен делать то, чего не хочет. Итак, Ким в тупике. С одной стороны, он хочет рассказать Че о своих чувствах. Он хочет быть честным с ним и сказать, что хочет любить его, как любят. Но в этом-то и проблема, потому что меньше всего он хочет, чтобы Че согласился на это только потому, что так его учили на этих дурацких тренировках для кукол... Вздохнув, Ким проводит пальцами по волосам, а затем смотрит на свои смарт-часы. Восемь утра. Че уже должен был встать. Может быть, он где-то на кухне, готовит что-нибудь вкусное на завтрак. В последнее время Че стал гораздо увереннее чувствовать себя на кухне. Это несказанно радовало Кима. Может быть, даже больше, чем должно. Ким накидывает полотенце на шею, вытирает пот с лица и поднимается наверх. Он идет на кухню, чтобы сказать Че, что быстро примет душ, а потом вернется к завтраку, но как только он заходит, душ оказывается последним, что имеет значение. Кровь. Разбитая чашка. Кофе по всему полу. И Че. На полу. Его Че, испуганный. Щека, руки, а может, и другие части тела, которые Ким сейчас не видит, порезаны... кровоточат. Ясно, что произошло. И все бы ничего, но Ким знает, что Че винит себя и что ему больно. И это плохо. Очень плохо.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Кофе. Это слово звучит как самое лучшее время, которое может провести Порче. Механизм включается, он не задумывается об этом. Его мозг превращает даже самое невинное действие в некий акт, который нужно совершить, а он этого не осознает, он просто механизм, который некоторые теплые слова могут замедлить, но не стереть полностью. Он готов, он почти все время один, он хорошо просыпается. На данный момент это его самое безопасное место. Порче может быть просто марионеткой, которой он всегда хотел быть, он может просто позволить невидимым нитям на своих мышцах заставить его двигаться, как будто он летит и подпрыгивает над землей, потому что он не может управлять собой. Ему нравится думать, что кукла — это как хорошо отлаженный механизм, а марионетка — это лишь меньшее, чем то, на что он надеется, но большее, чем все, что он может позволить себе с Кимом. Даже если его Ким наверняка не знает, как управлять этими нитями, возможно, именно поэтому он чувствует себя так странно, практикуя то, что, как он думал, было выучено наизусть в течение дней. Ритуалы. Мальчик обожает ритуалы. Они — гарантия того, что все пройдет хорошо, что всё или все под контролем, чтобы жизнь была такой же ценной, как неподвижная кукла на витрине. "Кукла" — слово, запятнанное отказом Кима. Порче пытается найти баланс между тем, кем он всегда учился быть, и тем, о ком говорит Ким. Он всегда думал о себе так, будто находится внутри музыкальной шкатулки, с небольшим элементом в центре, который обычно может быть классическим танцором или кем-то еще. Метафора великолепна, гораздо лучше, чем сама идея. Здесь есть мелодия, мелодия его идеальной жизни и его хозяин, поворачивающий механизм, чтобы рядом с ним всегда была его маленькая гармония, готовящий чашку кофе, помогающий по дому, первый, кто может ответить на его нужды. Он крутит, крутит, крутит, крутит, крутит, но Ким часто меняет ритм, он медленно, но верно не всегда поворачивает ключ, спрашивает его о странных, нестандартных вещах, но он все еще крутит, крутит, крутит, и нить красиво движется, и он... Порче замирает, окаменев на месте. Кукла, марионетка, механизм, созданный для приготовления кофе, теряет равновесие, у марионетки нет возможности ухватиться за нити, чтобы снова встать на ноги. Кукла чувствует себя не в своей тарелке, и кофе оказывается на земле, кофе и кукла на полу. Это даже не больно, это не может быть больнее, чем тот разрыв, который он чувствует внутри. У него возникает ощущение, что он просто не может больше действовать так, как должен, как будто его собственное тело отвергает его тренировки и дает ему неуклюжесть, часто присущую человечеству. Чашка разбита, чашка разбросана по земле, чашка порезана, чашка не узнаваема, он вообще не может ее узнать. Порче начинает тяжело дышать, безучастно глядя на катастрофу. Он должен позаботиться об этом, ему нужны эти нити, ему нужно это совершенство, ему нужно, чтобы его Ким не видел этого, ему нужно, это должно быть стерто, это нельзя знать, этого не может быть. Порче быстро ползет к тому невероятному страданию, которое он только что создал, к той ошибке в системе, ему нужно поскорее вернуться в коробку. Он пытается ухватиться за части чашки, но только получает порез. Он пытается подойти ближе, но одно из его коленей разрезано другой частью. Он пытается достать еще один, не обращая внимания на боль, боль — слово, которого он не знает, но проваливается в рыдания, тихие рыдания, без слез, и в панике снова теряет равновесие. Треск. Он чувствует это, слышит это в глубине своего сердца. Треск. Его лицо поцарапано. Тихое сердце Порче останавливается. Все замирает еще сильнее. Он сломлен. Его мозг закручивается в слишком хорошо знакомом ему месте, стремясь к логическим последствиям, которые имеют смысл, если он все еще остается тем, кем хочет быть. Он по-прежнему отвергает человечность, но не может распознать ее в себе. Фарфор разбит, ему придется либо использовать клей, чтобы склеить, либо его выбросят в мусорное ведро. Его могут выбросить, но он не хочет быть брошенным, только не снова, он не может, он не хочет... Мальчик бессознательно смотрит через стекло духовки. Его собственное отражение нечеткое, но он ясно видит его. Кровь. Красная жидкость. Он не обращает внимания на свое тело, не обращает, потому что его тело можно повредить, его можно спрятать, оно не является экспонатом. Но его лицо, сломанная кукла, никому не нужно, марионетка, тоже марионетка, тем более если нитей здесь больше нет, а шкатулке, шкатулке суждено исчезнуть в пучине ненужного. Порче заинтригован, его рот открывается в очень болезненном, но спокойном выражении. Его дрожащая рука медленно поднимается, чтобы коснуться раны, и вот он чувствует ее, глубоко, он может прикоснуться к коже, он видит, что чем больше он прикасается к ней, тем больше крови вытекает. Кожа движется, кажется, что она движется, чтобы быть разорванной, а затем снова встать на нужное место. Он смотрит большими от ужаса глазами на этот образ себя, что-то не фарфоровое, что-то, что движет его мозгом, его душой, его сердцем. Он чувствует, что дверь пытаются открыть. Кровь. Он полон чего-то, чего-то, о чем он знал, но забыл за все эти годы. Он полон этого, а кожа гладкая и не холодная, и выглядит... выглядит так, будто по ней тоже только что скатились слезы. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Порче дает себе пощечину, как только эти слова беззвучно произносятся в его мозгу. Он не может. Нет. Он не такой, он не такой, ему нужно совершенство, он не может слушать эти слова, он не может даже вспоминать об этом прошлом, у него нет прошлого, он просто нечто, не живое, он не может этого сделать, не может, не может. И как бы ни крутилось это отрицание, как бы ни бил себя Порче. И он вспоминает, вспоминает, теперь, когда его щека так красна, насилие, он обучен, теперь уже нет, он все провалил, но чем сильнее он чувствует боль, тем сильнее слышит голоса тех, кто говорил ему перестать плакать, перестать ныть, боль — не что иное, как трюки его мозга, боль — это что-то, боль может быть решена, и боль — к удовольствию хозяина. Еще одна дверь закрывается, а потом неожиданно открывается другая, и ему так хорошо в этой, глоток свежего гнилого воздуха успокаивает. Порче стало легче дышать. Он знает, кто он. Он знает. Воспоминания о тренировках работают хорошо, настолько хорошо, что он как бы отгораживается от всего, что только может быть в этом доме. Ему нужна эта стабильность, и он без эмоций смотрит в стеклянную печь, но потом видит его. Кима. Ким смотрит на него так же, как и он на него. Ким здесь. Ким, несомненно, может наблюдать за этим беспорядком. Обречен. Он обречен. Он чувствует себя таким потерянным и может погрузиться только в то, что знает лучше всего. Но больше всего Порче ужасает то, что он видит и что, как он знает, может увидеть и Ким.⋆ ˚｡⋆୨ РАНЬШЕ ୧⋆ ˚｡⋆ ⋆ ˚｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Порче спокойно сидел и ждал прихода девушки, которая вчера сказала, что сегодня будет учить его, как сделать губы красивыми и блестящими. Глянцевыми. Он двигался едва уловимо, как его учили на утренней тренировке. Его дыхание почти незаметно, любой бы подумал, что он не дышит, потому что его грудь поднималась и опускалась так медленно. Мужчина отпер дверь, а женщина уже улыбалась ему. Широко. Обе ее руки были заняты: в правой — маленькая коробочка с белой крышкой и красным бантом. В левой руке была та самая коробочка с косметикой, которую она всегда носила с собой. — Как поживает мой любимый мальчик? — спросила она, уже усаживаясь. Порче поднялся и сел на стул рядом с ней. Перед камерой. Его любопытные глаза не могли не уставиться на коробку. Женщина проследила за его взглядом. — Это? Ее подарил мне мой парень, когда я ехала сюда. — П- Парень? — Да. Хочешь открыть вместе со мной? В глазах Порче был страх. Девушка слегка улыбнулась. — Все в порядке, мы можем открыть его, — и ее руки уже потянулись, чтобы развернуть его. Порче внимательно наблюдал, как разворачивается подарок. — О! Музыкальная шкатулка! — прощебетала она. Порче знал о музыкальных шкатулках, его отец покупал их. — Эта маленькая танцовщица такая милая, — она ткнула пальцем в живот фигурки, стоявшей посередине. — Я... она симпатичная, — сказал Порче. Женщина посмотрела на него, и на этот раз выражение ее лица было немного странным. — Эта танцовщица — ты. Видишь, Че, — она начала поворачивать ручку; вскоре заиграла музыка. Танцовщица начала двигаться по часовой стрелке, — Она двигается в том же ритме, так должен двигаться и ты, как бы этого ни хотел твой хозяин, — она погладила его по волосам, — В том же ритме. Не пытайся двигаться по-своему. Гармония необходима, чтобы получить любовь и обожание. Любовь и обожание.... Тогда Порче — танцор в музыкальной шкатулке.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Прежде чем Ким успевает пошевелиться или что-то сказать, его замечает Че, и следующие слова сжимают сердце Кима так сильно, что оно едва может биться.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
— Н- Не смотри! Пожалуйста! — умоляет он, не понимая, что делает. Ему нужно исчезнуть сейчас. Он должен быть восстановлен до того, как Ким сможет его увидеть. До. Порче в отчаянии. Он пытается спрятаться, но, подняв руку, видит ее. Кровь. Не только на его теле или лице. Кровь на одежде. На той, что купил для него Ким. Раздается громкий всхлип. Порче даже не замечает, что его начинает трясти, ему трудно дышать.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Ким сжимает челюсти, качает головой и опускается на колени рядом с Че, нежно беря его лицо в свои руки. — Эй, милый... посмотри на меня, пожалуйста. Все в порядке. Ты не сделал ничего плохого. Все хорошо. Че качает головой, слезы текут по его щекам. — Я... я сломал... я сломан... Нет, нет, нет, нет. Ким не может ничего из этого слушать! Че сломан? Нет, не сломан. Ни черта подобного! — Порче, не говори так. Ты не сломан. Ты в полном порядке. Ты мой прекрасный мальчик, не так ли?⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Ким идет к нему, и Порче слегка сворачивается, его ноги пытаются исчезнуть. Возможно, он не сделал ничего плохого для Кима, но он глубоко чувствует, что больше, чем эта чашка, что-то внутри не отвечает. Он словно призрак, лишенный всякой формы, хотя и знает, что она здесь, но не может выразить это никакими словами. Он, конечно, хочет быть прекрасным мальчиком Кима, но думает, что сейчас это не так, не в таком состоянии, и он определенно больше не может ясно мыслить, его мозг давно отключился, а беспокойство растет, как красное солнце, превращая его океан в вулкан.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
— Мне- Мне очень жаль. Мне жаль... — Ладно, ладно, милый, давай приведем тебя в порядок, — мягко говорит Ким и, подхватив Че на руки, несет через всю кухню в гостиную, где усаживает на диван.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Ким обнимает его, а он даже не чувствует успокоения от его прикосновений, не сейчас. Это невозможно, когда он вспоминает, сколько раз он слышал эти слова, сколько раз они были более грубыми и недобрыми, но передавали тот же смысл. Его собираются вымыть, вычистить, как бы вытолкнуть из этого дома. Учителя говорили, что хозяин может просто вытирать кукол, как пыль. Его сердце отказывается верить, что дом может просто закрыть для него свои двери, но он все еще не выбрался из этого горящего извержения.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Че смотрит на него, большими великолепными глазами, красными от слез, и из его уст вырываются слова, которые Ким больше никогда не захочет услышать от Че. — К-Ким не прогонит меня, правда? Не прогоняй меня, пожалуйста. Я буду хорошим. Я буду хорошим. Киму хочется плакать, такое ощущение, что весь прогресс, которого они добились, просто растворился в воздухе. Но он не плачет. Нет. Он нужен своему Че. Поэтому он садится рядом с ним и целует в лоб. — Посмотри на меня, — шепчет он Че, — Посмотри на меня, Че. Я выгляжу злым? Скажи мне, выгляжу?⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Губы. Эти губы на его лбу. Порче наклоняется навстречу этому прикосновению, он хочет верить, он хочет растаять под этими губами, он хочет верить больше, чем подчиняться. По крайней мере, теперь он может отвечать более спокойно.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Медленно покачав головой, Че тихонько произносит "нет". — Это хорошо, — улыбается Ким, — Потому что я совсем не сержусь, и единственное место, куда я тебя отправлю, — это наверх, чтобы ты мог переодеться после того, как я обработаю твои раны. — Но... но я разбил твою кружку и устроил беспорядок... — К черту кружку! — простонал Ким, — Серьезно, Че, это всего лишь кружка. У меня их много. Но посмотри на себя, хм... — Ким поглаживает пальцы и ладонь Че в том месте, где он порезался, когда пытался собрать осколки кружки, — Ты поранился из-за этого, — Ким гладит щеку Че и поглаживает кожу прямо под порезом, — Вот что меня беспокоит, Че. Сейчас я займусь твоими ранами, хорошо?⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Это рефлекс, он не продуман. Эти следующие слова не прожиты, а вызваны автоматически. От них у Порче сжимается грудная клетка и нарастает страх. То, что он Ким, его Ким, его дом, ничего не меняет по сравнению с той захватывающей дух болью и горем, через которые он прошел. Он выражается так, как прекрасно знает. — Я... эта кукла не заслуживает того, чтобы о ней заботились после того, что она сделала...⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Сердце Кима замирает. Нет. Он не может. Он не может сделать это снова. Он берет руку Че и кладет ее на ему на сердце. — Порче, не делай этого. Пожалуйста, не делай этого снова. С собой. Со мной. Просто не делай. Твое сердце бьется, ты чувствуешь это? Это значит, что ты жив. Ты человек. Не кукла. Не марионетка. Человек! Живой, дышащий, который заслуживает любви и уважения. Ты не кукла, Порче. Ты пролил кофе и разбил кружку, и что? Многие люди по всему миру сегодня сделали то же самое, и с ними ничего не случилось, знаешь почему? Потому что это не страшно. Так бывает. Это был несчастный случай. Вот и все. И ты такой же человек, как и они, человек, который случайно разбил кружку. Неважно, что эти ублюдки сказали тебе в "Львином логове". Ни одно слово, сказанное ими, не имеет значения. Все это не имеет значения, потому что все, что они говорили тебе и делали с тобой, было направлено на то, чтобы навредить тебе. Они никогда не помогали тебе, Че. Никогда.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Порче в восторге. Он не понимает, что сказал Ким, не совсем, но эта рука на его сердце. Это напоминает ему о том времени, когда он все еще чувствовал, как бьется его сердце, прежде чем их заставили научиться не слышать его. Он чувствует, как падает еще больше слез. Внутри него что-то выдает ровный ритм, и Ким уверен, что это сердцебиение, как у всех людей... Его нити действительно оборвались. И он чувствует себя неустойчиво, гораздо больше, чем когда упал несколько минут назад.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Че опускает голову и говорит так тихо, что Ким едва слышит его. — Но... кем я могу быть, если не куклой? Ким осторожно поднимает подбородок Че и, когда их глаза встречаются, просто говорит. — Человеком, Порче. Ты можешь быть человеком, имеющим свободу принимать любые решения и делать все, что захочешь.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Внутри у него все клокочет, но в глубине души он знает, что единственный, кто сейчас делает все лучше, — это Ким. Только Ким. Он может только четко заявить, что хочет остаться. Он отчаянно хочет остаться здесь, рядом с Кимом, даже если это последнее место, где он сможет жить до конца своих дней, даже если ему придется никогда больше не видеть света снаружи. — Но что, если я решу остаться с Кимом? — спрашивает Порче, его голос слегка дрожит. Он боится быть отвергнутым, он начинает понимать, как может протекать разговор, как общение никогда не бывает одно над другим.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Ким улыбается. — Тогда я рад. Но я не могу быть всей твоей жизнью, милый. Я отчаянно хочу быть частью ее, но не могу быть всем.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Вся жизнь не имеет никакого смысла. Порче был так уверен, что Ким примет его, и все закончится, эта путаница, это потерянное состояние, все будет мирно и спокойно, но теперь он держит в руках только свою руку, а не все свое существование в объятиях Кима. Он хотел бы просто раствориться в его объятиях и жить с ним счастливо, но, кажется, он не может, и дорога так размыта.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
— Я... я просто так запутался, — бормочет Че и прячет лицо в шее Кима, его слезы сталкиваются с кожей Кима. Ким прижимает Че к себе, его рука рисует успокаивающие узоры на его спине и напевает тихую мелодию. Через некоторое время Ким решает снова заговорить. — Я пойду возьму аптечку. Сейчас вернусь. Че медленно кивает, а Ким быстро добирается до ванной комнаты внизу и берет аптечку. И тут же разворачивается и возвращается к Че. Че не вздрагивает, когда Ким обрабатывает его раны. Все это время Ким чувствует на себе взгляд Че, не покидающий его ни на секунду. И вот, когда он уже почти закончил, Че снова заговорил.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Этот страх не покидает его. Он молчит все время, пока Ким обрабатывает рану, и наблюдает за ним. Он не думает о том, что мужчина может вдруг решить выбросить его, но это так страшно, когда мозг узнает ситуацию, от которой он страдал, и не хочет отделять прошлое от настоящего. Он терпеливо ждет, напрягаясь. Пока не покажется, что ему больше не нужно бояться. — Спасибо, что позволил мне остаться. Спасибо, что не выбросил меня. Спасибо, что заставил меня поверить в то, в чем я никогда не должен был сомневаться. Спасибо за то, что защитил эти израненные и болезненные глаза от новых страданий.⋆ ｡⋆୨ Ким ୧⋆ ˚｡⋆
Ким убирает аптечку и целует обе руки Че. — Нет, милый... Спасибо, что решил остаться. У нас все хорошо. Все хорошо. Я сейчас уберусь на кухне, а ты иди переоденься, потому что нам нужно постирать вот это, — Ким смотрит на брюки Че, заляпанные кофе и капельками крови. — Хорошо, — Че действительно улыбается Киму. Это всего лишь крошечная улыбка, едва заметная, но все же улыбка, заставляющая Кима улыбнуться в ответ. — Хорошо, — Ким встает, — А после этого мы как следует позавтракаем. Хочешь приготовить что-нибудь вместе? Че кивает.⋆ ｡⋆୨ Че ୧⋆ ˚｡⋆
Не убирает, не помогает. Порче должен был сказать, что сделает это сам, Киму вообще ничего не нужно делать. Однако он просто верит, верит этим словам, и ему жаль эту одежду. Он должен был позаботиться о ней. Мальчик идет в ванную, он уже готов отстирать то, что испачкалось кровью, как вдруг его взгляд останавливается на зеркале. Для кукол важно то, как они могут заставить себя выглядеть идеально, идеально настолько, насколько должны, а не настолько, насколько могут, не было промежуточных вариантов, не было оправданий. Все должно было быть идеально, и как бы идеальны они ни были, это должно было исчезнуть, этот взгляд на себя, взгляд, как если бы они были людьми и могли видеть сквозь зеркало. Он должен был просто сгореть в пепел в тот момент. Хозяин обладает всей полнотой власти, все в Порче должно было принадлежать хозяину, от его души до взгляда, все. Его учителя каждый день напоминали им, что, как бы они ни заботились о своей внешности, она не должна быть явной, она должна быть скрытой. Никто никогда не видел, чтобы фарфоровая кукла проверяла себя, иначе это было бы скрыто, как тайна, как призрачное чувство на этом предмете, который не должен двигаться. Порче был особенной куклой, он был совершенством, и поэтому он должен был знать о своем внешнем виде, но никогда не показывать, что он знает, он должен был скрывать, что ему нужно иногда снова расчесывать волосы руками, потому что его хозяин был единственным, кто мог заставить его что-то делать, отдавать ему приказы, и все же, чтобы выглядеть совершенством, ему нужно было все еще расчесывать их. Все приобретало форму власти, даже перед зеркалом, учителя говорили им и заставляли усвоить, что они делают себя красивыми не для собственной жизни, а для своего хозяина, только для него, он выбирает и приказывает все. И каждый раз, когда Порче стоял перед этим зеркалом с тех пор, как Ким забрал его оттуда, он слышал, как они кричат ему, что он должен быть самым красивым на свете. Но он ничего не слышит. Его глаза смотрят, но в голове спокойно, неуютно, внутри пусто. В его голове нет голосов. Никаких голосов. Порче становится немного больно. Он кладет руки на край раковины и дышит громко, как шепот, уже слишком громко для его состояния. Мальчик сглатывает, он чувствует себя подавленным переменой в своих привычках, ему это не нравится, совсем не нравится. Ничего, он поднимет голову, и вдруг все будет как всегда, как всегда, и... Порче поднимает голову. Он видит себя. Он видит себя так, как никогда раньше. Он не понимает. Что-то давит на его легкие. Что-то странное, словно тяжелый груз на груди. Он не ненавидит это. Он видит не просто куклу или марионетку, он видит что-то, он видит ауру, он видит в собственном взгляде, что есть что-то против его зрачков, если он достаточно безумен, как он думал, он даже признается, что видит проблеск Порче. Неудобно. Ему так неуютно. Ему нужно стереть это, этот взгляд, этот взгляд, это ощущение, ему нужно... "Это значит, что ты жив. Ты человек." "Живой, дышащий, который заслуживает любви и уважения. Ты не кукла, Порче." "И ты такой же, как они, человек." Неужели Ким прав? Неужели этот мужчина проявляет к нему больше нежности, чем следовало бы? Неужели тепло его объятий, которое он все еще чувствует на своей коже, — это то, чего он заслуживает? Доверие. Не лгать. Порче тяжело дышит, но от этого ему, как ни странно, становится легче. Он пытается дышать, возможно, несколько секунд назад ему было бы трудно, он мог бы задохнуться от этой тяжести на груди, но, услышав слова Кима, ему стало легче. Порче смотрит в зеркало, его грудь поднимается и опускается, поднимается и опускается, поднимается и опускается в замедленном ритме. Порезы. Порезы все еще на его лице. Порче даже не заметил их в панике. Теперь он не может убежать от них, не может. Порче наклоняет голову на одну сторону. Он следит за своим отражением в зеркале и осознает это, осознает, что он движется. Он кладет руку на стекло, и, к удивлению, кто-то делает это в то же самое время, и холод стекла распространяется по его руке. Впервые за долгое время он видит себя, видит свое отражение, даже не задумываясь о том, что после готовности ему нужно стереть его для хозяина. Не то чтобы он не хотел. Он чувствует, что не может. Как будто оно прилипло к нему. Порче чувствует себя в ловушке, как будто зеркало просто обмануло его, дав ощущение существования, ощущение того, что что-то, кто-то, что угодно принадлежит этим зрачкам.