Кинковит

Марин даже не понял, что именно его разбудило. Просто в один момент он осознал, что лежит с открытыми глазами, уткнувшись носом в подушку, которую обхватил руками. Сбоку сопел Аркадий. За плотно задёрнутыми шторами ещё было темно, значит, вставать было рано. Однако же что-то его разбудило? «Дурость. Тебя разбудила дурость, — мысленно связался с ним внутренний голос. — Говорят же, что просыпание без причины — признак дурачины! Или… или это не про просыпание было?» Марин нахмурился, пытаясь припомнить истинный вид этой прочитанной русской пословицы, но так и не вспомнил его, поскольку только что понял, что дыхание Аркадия было слишком быстрым для спящего. Да и, напрягшись, он почувствовал взгляд — слишком пристальный и внимательный, чтобы быть плодом воображения. Брегман разглядывал его, шумно дыша и шмыгая носом. Мокану так и подмывало обернуться, но он почему-то не делал этого, крепче вцепившись в подушку и покусывая губу. Оба уже поняли, что не спят, но зачем-то упорно делали вид, что это не так. — И, — наконец, не выдержав, сипло поинтересовался Марин, — сколько будешь смотреть?.. Аркадий на миг задержал дыхание, но потом медленно выдохнул, и Мокану, не глядя на него, почувствовал, как его губы растянулись в улыбке. — Вот только не пизди, что тебе не нравится, — прошептал он, опуская ладонь на спину Мокану. Марин наконец решился и слегка извернул голову, щурясь, пытаясь разглядеть в темноте своего парня. И на что он там любовался? Не видно же ничего. Словно прочитав его мысли, Аркадий щёлкнул переключатель настольной лампы, и комнату залил приглушенный желтоватый свет. Марин моргнул. — Не, то, что ты сидишь там, как сталкер, определённо добавляет мне спокойствия, — слегка иронично произнёс он — и пискнул, когда Брегман, ухмыльнувшись, упал на него, обхватывая худыми и цепкими конечностями. Аркадий был сильнее — или Марин позволял ему так думать, почти мгновенно капитулируя в шутливой борьбе — поэтому остался сверху и в качестве приза за победу собственнически потёрся щекой об волосатый затылок Мокану. Марин лениво толкнулся головой назад и прикрыл глаза, когда на смену щеки пришли мягкие губы. — Ты такой тихий, я бы тебя съел, — как-то по-детски доверчиво пробормотал Аркадий, оставляя на голове и теле Мокану слегка ленивые поцелуи. — Подавишься меня есть, — произнёс в ответ Марин и охнул, когда Аркадий, шикнув, вдавил свои бёдра в него. — Какая… непослушная болтушка. Может, тогда мне не съесть тебя, а… ну… чуток попробовать? — Я болтушка? — Марин фыркнул. — Кто бы говорил, Аркаш! Раньше тебе не нужно было спрашивать, чтобы сделать это. Аркадий на миг замер, но лишь на миг. Звонко выдохнув сквозь зубы, он навалился на него всем телом, крепко вцепившись в запястье одной рукой и одновременно сдёргивая трусы другой. Марин с готовностью приподнял бёдра, но Аркадий вдруг остановился, будто что-то вспомнил. — Мы разговаривали вчера, — медленно произнёс он. — Алфавит, помнишь? — Ну, — осторожно согласился Марин, не понимая, к чему он клонил. — Я хотел сделать всё… ну… официально. Ну, как ты любишь. Но ты же не против, если… это… я начну раньше, без всего этого? Марин неопределённо хмыкнул. Какой урок, если они собирались трахаться? Впрочем, это же Аркаша — с него станется сделать пародию на лекцию во время жарких и грязных фрикций. — Валяй, — милостиво разрешил Марин, пока сам не зная, что именно. — И я… ну… Там не всё будет такое… Но это же первый… — Аркадий залопотал вообще какую-то чушь, пока его рука разбиралась со смазкой. — Там будет много… необычного. Но ты же у нас… этот… до нового жадный, ведь так? Оценишь мои уроки… баллов на пятьсот? — Для начала я должен их увидеть, Вася! — весело хмыкнул Марин и подавился воздухом, когда Аркадий, словно дождавшись нужной реакции, резко дёрнулся вперёд, заменяя свой палец чем-то более толстым. Его член, скользя по смазке, проник очень глубоко, и Марин хрипло выдохнул. Аркадий судорожно обхватил его под живот, сцепил ладони в замок, собственнически обнимая, и сделал ещё одну жадную и сильную фрикцию, от которой захватывало дух. Они часто занимались сексом, но в этот раз Аркадий словно проверял что-то, меняя угол, но неизменно сильно вонзаясь в любимую дырочку. Уже через мгновение Марин влажно задышал. Дрожь пронзила его от пяток до макушки. — О да, — пробормотал Аркадий. — Ты у нас чувствительный, не так ли? Ничего, сейчас я… Хм. Я… я найду… Он вышел почти наполовину и вновь зашёл. Медленно. Тягуче. Головка члена проехалась по влажной кишке, и Марин судорожно выдохнул, когда она задела что-то. Бугорок в его теле. О да, он был согласен с Аркадием. Это было чувствительно. — Бля! — выдохнул он на полувдохе, и Брегман резко толкнулся в том же направлении. Вжав Марина в кровать, он принялся двигаться — дико, быстро и свирепо, как необузданное животное. Снова и снова он дотрагивался до бугорка. Всякий раз Марин подскакивал, дёргаясь и вскрикивая. — БЛЯДЬ! — выдохнул он почти испуганно. — Аркаш, нет! Нет! Мне хорошо! — А хуле некаешь, если хорошо? — прохрипел Аркадий, на мгновение замедлившись, но потом, словно в наказание, усилив трение. — Я… мне… — Марину не хватало слов, чтобы описать своё состояние. Он беспомощно потянулся к своему члену, стремясь захватить, приласкать, но Брегман перехватил его руки и резко сжал. Прижав его к себе, словно ребёнка, он перекувырнулся, оказавшись под Мокану, и почти злобно обил бёдра о чужие ягодицы. Член Марина дёрнулся от очередного удара по простате, а его хозяин звонко вскрикнул. — О да-а! — Аркадий выдохнул это с таким желанием, что жар в груди Марина разыгрался сильнее. — Су-учка! Н-нравится? Давай, крикни ещё… — Блядь, Аркаш! — Марин завозился, пытаясь освободить руки, но у него ничего не получалось. — Бля… Ну… отдай!.. Его один удар. Марин слегка покраснел, слыша хлюпающий пошлый звук, но сердце слишком сильно билось в висках, а жажда в обездоленном члене становилась мучительной. Его орган был напряжён, как струна, и так крепок, что казался камнем. Марин чувствовал холодеющий предэакулят, стекающий на живот, и мысли его путались, заставляя хныкать. — Аркаш… Аркаша, блядь… — беспорядочно шептал он, находя особое удовольствие в ругательствах. — Блядь, мне хочется!.. Пусти… меня… — О нет! Нет, нет, нет!.. — Брегман мерно двигал бёдрами. Марин не видел, но почти был уверен, что тот рассеянно улыбался. — Я хочу… Давай ты… сам… без рук… — Без… рук?.. — Д-да. Блядь, я уверен… ты справишься. Очередная дрожь была длинной и сладостной. Марин глухо застонал, пульсируя. Ему не хватало нажима и ласки. Но было что-то в этом запрете — новое и будоражащее, заставляющее его терять голову. Простата, бедная, пульсировала так сильно, что любое движение по ней превращалось в сладостную пытку. Аркадий словно понимал это. Он нежно обцеловал ухо Марина, нежно дотронулся носом до влажных волос на виске. И прошептал: — Скажи мне… что ты хочешь? — Я… — Марин не сразу врубился в сказанное. — Я… я хочу… хочу… хочу учить алфавит. — Он и сам не знал, почему сказал именно это. Видимо, хотел ещё поддразнить Брегмана, заставив его быть более жёстким и быстрым. Но тот, словно издеваясь, замедлился. Головка члена мягко нажала на простату, не убираясь, и Марин судорожно задышал, поджимая пальцы на ногах. — Ты уже… это делаешь… дурашка. — Кажется, Аркадий издевался. — Чем… чем мы занимаемся? Он слегка вышел, и Марин смог выдохнуть. — А… анал… анальным се… — он попытался ответить на вопрос, и тут до него дошло. — А… А-а-а… — Бэ! Завтра. Да. — Брегман смилостивился. Он протянул ладонь, медленно проходясь кончиками пальцев по влажной коже, и огладил чужой лобок. Его рука была бесконечно далека от ноющего члена, но для Марина и это было наградой. Скуля, как и всамделишная сука, он подкинул бёдра, и Аркадий вновь с силой наполнил его членом, вбиваясь так глубоко, как только мог. Марин заорал и кончил, пачкая живот выплеснувшейся спермой. Его трясло, как после тяжёлого марафона, а дыхание не спешило восстанавливаться. Брегман вышел, сыто облизывая нижнюю губу. Он выполз из-под оглушённого Марина, опустив его на смятые простыни, и навис над ним, опираясь дрожащими руками по обе стороны от головы Мокану. Марин устало посмотрел на него снизу вверх. Обычно он был довольно-таки вынослив, но необычный оргазм вытряхнул всю его душу. — Что… что это?.. — сипло выдохнул он, отдышавшись, и Аркадий добавил — не менее хрипловато: — А… Анальный оргазм. Потому что… а… самая… первая… буква алфавита. А это… довольно безопасно. — Там будет… что-то опасное? — Марин вяло подумал о том, что фантазии Аркадию было не занимать. Почему-то эта мысль вовсе не испугала его. — Днём. Днём поговорим, — серьёзно глядя на него, прошептал Аркадий. — Мы… всё обсудим, Вася. Потом.