С дьяволом

      — Сакура, приезжай скорее…       — Алло, мам, что случилось?       — Здесь социальный работник, милая, и, кажется, полиция.       Голос Мебуки звучал на нервных нотах.       — В смысле социальный работник? — рука Сакуры замерла: договор о поставках рисковал остаться не подписанным.       — Госпожа, Мебуки-сан, сколько раз в неделю ваша дочь участвует в воспитании собственного ребёнка? — послышался менторский тон незнакомого человека в трубке.       — Приезжай скорее, милая…       — Не волнуйся, я скоро буду!       Отбросив в сторону бумаги, Сакура резко вскочила с места, схватила маленькую сумочку и побежала к машине.       В последнее время жизнь Сакуры Учиха катилась в тартарары с невиданной скоростью, и чаще всего всё, что она при этом могла сделать, — просто наблюдать. На её клинику набрасывались поочерёдно то пожарная служба, то налоговая, а она молча смотрела со стороны, как очередной инспектор придирается к мелочам, и закуривала тонкие сигареты, подписывая протоколы и обязуясь всё до последнего исправить в кратчайшие сроки. Доходы сильно проседали, как и её нервы. Закусывая щёку, она нервозно улыбалась, когда очередные люди в форме приходили к ней и переворачивали вверх дном все документы за последний квартал, искали грубые просчёты, но находили лишь мелочи: Сакура была педантичным ребёнком и выросла в не менее педантичную женщину. Она была уверена, что грубых нарушений им никогда не найти, но всё равно было страшно: а вдруг найдут? Вдруг подбросят пару липовых бумаг и закончат её блестящую карьеру в одночасье? Или того хуже — заведут уголовное дело и посадят. Она привыкла, что тень покрывает её рабочее место, но когда она масляным пятном растеклась до её семьи, стало по-настоящему страшно.       Сакура боялась и тут же утешала себя: это несерьёзно. Она знала, что за тень кроет её жизнь и кто эту тень откинул. Она даже знала, почему. Она знала цель. Эти знания давали ей хоть какую-то иллюзию, что всё происходит не всерьёз, но всё это было до того, как в дом её родителей нагрянули социальные службы.       Пробки сожрали слишком много времени и нервов. Когда Сакура приехала домой, никого из людей в форме уже не было.       На кухне сидела Мебуки и, сгорбившись, как всегда горбилась от усталости, пила чай с растворёнными каплями валерьянки.       — Что случилось? — крикнула Сакура с порога и стянула каблуки. — Мам, всё нормально? — она зашла на кухню и пустила туда взъерошенный взгляд.       — Не знаю, милая, они ушли минут двадцать назад. Сказали, что ждут тебя в четверг для более детального разговора, оставили это…       Морщинистые руки Мебуки прихлопнули с виду уж больно официальный конверт. Сакура быстро схватила его и вскрыла. Внутри лежало официальное уведомление от органов опеки. На секунду барабанные перепонки потрепал не существующий вне её ушей писк.       — Где Кото? — просипело высохшее горло.       — В своей спальне, совсем недавно заснула. Погоди, — Мебуки остановила вполне разумный порыв дочери подняться на второй этаж. — Она испугалась не меньше нашего. Не буди. Дай отдохнуть ребёнку.       Ватные ноги Сакуры сначала нерешительно шагнули к спальне, затем замерли, а после согнулись прямо рядом с матерью. Редко твёрдый пол ощущался зыбкой насыпью, но в этот раз стопы увязли в нём. Полупустые глаза моргали редко. Мебуки накрыла ладонью руку дочери.       — Ты знаешь, я стараюсь не лезть в твои личные дела, но теперь... — голос Мебуки просел от пережитого. Она прочистила горло. — Тебе надо с ним поговорить.       Сакура резко одёрнула руку.       — Я могу понять, что ты чувствуешь, но теперь, когда дело касается ребёнка, думаю, пришло время перешагнуть собственные принципы. Хотя бы ради ребёнка, Сакура.       Взгляд Сакуры мылился. Они все только говорили, что понимают, на самом деле никто не приблизился и на милю к пониманию. По социальным опросам, каждая вторая японка считает измены мужа физиологической нормой, но Сакура была из стана первых, кто этого на дух не переносил. В этом была её беда. В этом крылась причина бесконечного террора со стороны государственных служащих, а теперь и органов опеки — она не прощала измены. Собрав рассредоточенный взгляд на матери, Сакура ошпарено поднялась с места и ушла. Она бегала от разговоров слишком долго и соглашалась бросить ему пару слов лишь на заседаниях суда по бракоразводному процессу. С таким лютым холодом и брезгливостью, с какими живодёры бросают бездомным псам отравленные кости.       Её каблуки отбивали решительный такт по начищенной до блеска плитке офиса. Она не церемонилась с охраной на входе, в её распоряжении до сих пор остался пропуск — ключ от всех дверей в многоэтажной высотке. Сакура не скинула пальто, ни с кем не поздоровалась, и даже взволнованная секретарша на входе в конференц-зал не охладила её пыла.       — Сакура-сама, сейчас идёт важное совещание! — женщина в очках вскочила из-за стола и засеменила к двери, чтобы её остановить, но всё было тщетно. — Просили никого не впускать!       Сакура распахнула стеклянную дверь так резко, что та чуть ли не столкнулась с такой же стеклянной стеной и не посыпалась осколками. Все вмиг замолчали и обернулись к ней. Сакура обвела их лица холодным равнодушным взглядом, пока не нашла его лицо. Чёрные глаза вспыхнули, похоже, что довольно. Деля пополам досаду и праведный гнев, Сакура бросила сумку на стол, туда же с небрежностью отправила пальто и укороченные перчатки, затем непринуждённо заняла одно из пустующих мест за круглым столом и сказала:       — Продолжайте.       Все в растерянности от вопиющей наглости взглянули на Мадару. Тот сохранял спокойствие.       — Продолжайте, — кивнул он, и все продолжили.       Кипящая от злобы Сакура достала из сумки сигареты. «Продолжайте», — сказано с таким равнодушием, словно не он бегал за ней последний месяц, добиваясь хоть какого-то диалога. Словно не он обзвонил все её номера, номера её знакомых, друзей, родителей. Заваливал коридоры её клиники цветами, словно ими можно искупить супружескую неверность, обивал все пороги, пытался дарить подарки. Чуть ли не из каждого утюга приходили его SMS, а вот теперь он с таким спокойствием говорит «продолжайте»? Возмутительно! На третьей затяжке сосед в деловом костюме покосился на неё и, словно прочитав её мысли, воскликнул:       — Возмутительно! Так невозможно работать!       Сакура обернулась к нему и, выпрямив спину, подалась вперёд.       — Простите, — извинилась она, туша сигарету о кожаную обложку его ежедневника. Лицо мужчины побагровело от злости.       А это совещание было обречено на провал, когда оно началось двумя часами позже назначенного времени. Мадара с самого его начала рассчитал, что даже с пробками Сакура как раз на него успеет. Пока все расходились, за круглым столом, как на каком-то ринге, остались двое с противоположных концов. Теперь уже одинаково раздражённые, уверенные в собственной правоте, упёртые и непримиримые. На той стороне стола сидел её заклятый враг, самый ненавистный, душащий одним своим видом и некогда так же горячо любимый.       — Думаешь, что можешь такое выкидывать? — Мадара откинулся на спинку стула.       — Будешь мне что-то говорить про выкиды? — её губа презрительно приподнялась вверх. — Ты вызвал соцслужбы. Твоя дочь проплакала от страха с полчаса. Отец года.       — А может, она плакала, потому что её неуравновешенная мать разрушает семью, не думала об этом?       Сакура громко хохотнула, запрокинув лицо вверх, лишь бы не видеть его. Это было так абсурдно и до истерики смешно.       — Ну, конечно... — её колючая улыбка осела на красной помаде. — В каждую встречную член суёшь ты, а разрушаю семью я, так?       Взгляд Мадары протаранил её тяжело и увесисто, но, как ни странно, он ничего не сказал. После этой фразы их разговор привычно переходил на минное поле, где каждое неверно подобранное слово разрывалось скандалом у самого уха. Оправдания вроде «это было всего лишь раз, и я был под чем-то» не принимались ею, других у него не было, поэтому оставалось только молчать.       Молчала и Сакура. Смотрела на него и думала: неужели сразу не было понятно, за кого она выходит замуж? Ино ей сразу сказала, что ничего хорошего из этого брака не выйдет, мама была с ней солидарна. Да что уж мама! Сакура была с ней полностью согласна, но какой чёрт дёрнул её за язык, когда она сказала «да»?       Свою кобелиную натуру он скрывал долго, она даже успела подумать, что ошибалась. Думала, с ней он будет другим, но и в этом тоже просчиталась.       — Давай поговорим, — в который раз попросил Мадара.       Сакура взглянула в его глаза, ей стало так больно. Шум их развода не смолкает уже месяц, а боль от предательства даже не думает тупиться.       Боже, об их любви можно было писать книги. Какой яркой вспышкой она начиналась и как грязно заканчивается. Её горло сомкнулось спазмом, требуя сигаретного дыма. Может, слёз.       — Нам с тобой не о чем говорить, — с привычной жёсткостью обрубила она.       — Если не хочешь, чтобы к разводу присоединились проблемы с родительскими правами, то есть о чём.       В мире больших рыб Мадара был поистине гигантской. Его влияние простиралось над всеми, пока они были на одной стороне, Сакуре даже это нравилось. Жаль, что обстоятельства сменились. Его тень бросалась на неё с невиданной жестокостью, требуя своего излюбленными методами. Сакура хмыкнула и, взяв со стола перчатки, надела их.       — Я отправлю водителя, сегодня в восемь будь готова.       Не сказав ни единого слова, Сакура взяла сумочку, накинула пальто и ушла. В этой могильной тишине, которой она его душила месяц, лишь разливалось цоканье каблуков.       Если бы она только могла вернуться на четыре года назад в прошлое и швырнуть его визитку в мусорный бак... Может, не пришлось бы пить анксиолитики горстями теперь, хотя кто знает. Жизнь и до него была нелегким испытанием.