Forever Is My Tomorrow

Глава 1: Тьма, холод и страх

*** Один на краю вселенной, напевая мелодию Просто мечтая, что бы мы были снегом *** Боль длилась недолго. Ощущение яда в нем было смыто потоками тьмы. Словно губкой, вытирающей кровь из зияющей раны. Странная, но знакомая тяжесть прижалась к сердцу. Это отвлекло его от той хрупкой вещи, которую он когда-то называл жизнью. Она поглотила его разум, тело и душу, пока не осталось ничего, кроме невесомого груза, который устойчиво удерживал его на месте. Летаргическое восприятие Иккингом своего драгоценного мира полностью ускользнуло. Он хотел позвать его, когда тот исчез из поля зрения, но обнаружил, что не может. Он ничего не мог сделать. Не было ни сил, к которым можно было бы обратиться, ни голоса, который можно было бы поднять, ни глаз, чтобы увидеть. Это был просто Иккинг. Один. Было спокойно. Простая истина, больше, чем чувство или мнение. Иккинг не мог решить, хорошо это или нет. Хорошего и плохого, казалось, больше не существовало, ничего не существовало. Ничего. Это слово не совсем подходило к тому, что это было, но, пожалуй, было ближе всего. Угасающая душа Иккинга на мгновение вспомнила что-то о загробной жизни. Была ли это она? Была ли это Валгалла? Он умер не с оружием в руке… или дротик, застрявший в его ребрах, засчитан? Сжалятся ли валькирии над этим молодым вождём? «Иккинг». Уютное эхо голоса отца и размытое, но ясное изображение его доброго лица не исходило с какого-то определенного направления. Это было везде и нигде. Это было где-то между существованием и отсутствием. Это как услышать песню или увидеть картинку в своей голове. Иккинг больше всего на свете хотел попасть туда. К теплу и безопасности, которые оно обещало. К папе. — Еще нет, парень. Еще многое предстоит сделать. Не позволяй себе так легко сдаться сейчас. Что случилось с твоей твердой головой, а? Я думал, ты унаследовал, по крайней мере, упрямство викингов. Было ощущение большой и теплой руки на несуществующей щеке, но было оно тонким и легким, как натянутая пленка на стекле. Не совсем ощутимо. Но достаточно реально. Иккинг хотел, чтобы она осталось. — Пока нет, Иккинг. Просто подожди здесь немного. Однажды мы встретимся снова, не волнуйся. Все обернется хорошо. Послушай... Я люблю тебя, сынок, ты понял? Подними свой подбородок, а? И вот так Стоик исчез. Если он вообще когда-либо был там. Где бы это «там» ни было. И Иккинг остался один. В пустоте. Темно, холодно и страшно. Достаточно скоро, к кажущемуся облегчению Иккинга, всякая связная мысль исчезла, и Иккинг остался в кружащихся волнах времени, песчинкой, затерянной в темном пустынном море, неспособной сознательно постичь ад зависания, в котором он застрял. Годы и десятилетия проносились мимо него, моря вздымались и опускались, империи строились и разрушались, горы рушились, а звезды сгорали, время было немыслимо. Если тысячелетия вскоре станут частью этого несуществования Иккинга, ему будет все равно. Здесь больше не было никаких мыслей. Время не имело большого значения, когда ты мертв. Точно так же, как это не имело значения до вашего рождения. Только он и огромное ничто, которое теперь было неотличимо от его собственного самоощущения. Не то чтобы смысл имел большое значение. Не было ничего. Пока спустя невероятно долгое время, совершенно необъяснимо и внезапно... что-то произошло. Небытие, которое так долго было им, было смыто… светом? Свет, который Иккинг мог видеть своими глазами. Он был серебряным и таким ярким. Он светило ему в лицо, Иккинг мог чувствовать свое лицо, шею, плечи, руки, туловище, ноги и ступни. Он мог чувствовать. Он был жив. Вместе с этим цунами ощущений пришло и наводняющее безумие холода. Жизнь снова вжилась в его кости, и в его крови вспыхнуло своеобразное электричество, когда сверху донесся знакомый, но далекий звук рева ветра. Чужая сила подняла его из того, что, как он теперь понял, было ледяной водой, возможно, поэтому раньше он не мог дышать, но теперь он мог. Его задыхающийся рот жадно глотал воздух, который вырывался наружу клубами пара. Его глаза жгла соль, но он приветствовал боль, моргнув, боль была реальной, и он цеплялся за это чувство, как будто это был его спасательный круг. Его зеленые глаза сфокусировались, и он наконец смог увидеть свет, который смыл тьму. Луна. Иккинг вспомнил Луну. Она всегда была здесь и всегда была прекрасной, но его память казалась затуманенной и какой-то тусклой. Потому что как мог Иккинг забыть эту Луну? Полную, могучую и сверкающую его (его?) серебряными лучами, падающими в ночь. Иккинг понял, что его тело впитывает это сияние. Свет струился по его венам и волосам, перебегая от веснушки к веснушке, а покалывание охватило все его существо. Без ведома Иккинга, который все еще не был уверен в том, что он может дышать, ветер поднялся над морской поверхностью, вздувая убаюкивающие волны по мере того, как они становились все сильнее. Они вздымались и метались вокруг него в безумии, мир, казалось, трясся, но все, что Иккинг мог сделать, это смотреть на Луну. Силы ветра было достаточно, чтобы избавить его промокшее тело от воды и убрать теперь уже сухие волосы с глаз. Это было странно. Больше похоже на зуд, который фантомная конечность удовлетворила без лишних слов. Сила, удерживавшая его, очень мягко опустила его на землю. Ноги не выдержали ни секунды этого, и тут же швырнули его на темный песок. Он застонал. Его голос не был таким скрипучим и неиспользованным, как ожидалось. Во всяком случае, его тело чувствовало себя подозрительно хорошо. Свежесть, как будто после одного из тех редких, омолаживающих снов. Он уперся кулаками в песок и втайне восхищался тем, как каждая песчинка ощущается под давлением его кожи, вписываясь в бороздки отпечатков пальцев.. Громкий смешок вырвался из его горла и вскоре превратился в тихий поверхностный смех от шока. Иккинг еще несколько раз моргнул и уставился на руки перед собой, на усталые чешуйки доспехов, на множество порезов на рваных перчатках и майке. Его глаза проследили за предплечьями, пока он медленно осматривал собственное тело. Ничто не вызывало тревогу. Он все еще был в своем снаряжении для верховой езды, однако некоторые пластины, казалось, висели на волоске. Иккинг не удивился, битва была довольно суматошной… Битва. Голова Иккинга взлетела вверх. Его глаза еще раз ненадолго встретились с Луной, прежде чем в него просочился холодный страх. Как будто замерзшая капля воды упала ему на затылок и скатилась по позвоночнику. Он стоял на коленях на темном песчаном берегу, прямо у подножия скалы… скалы. «БЕЗЗУБИК??!!!» Крикнул он в панике. Воспоминания нахлынули и сформировали очень тревожную картину. Битва. Он и Беззубик преследовали Гриммеля на «Дневной Фурии». Смертохваты окружили их. Беззубик сделал то, чего Иккинг никогда раньше не видел — он использовал молнию? Это было определенно ново. Потом они атаковали, но... дротики. Один поразил Беззубика, когда они разделились. Следующий попал Иккингу между ребер в сердце, когда Гриммель схватил усыпленного белого дракона. Прощай, Иккинг Хэддок. Они упали. Его память вспомнила последующие столкновение… Звук удара дракона о воду. Дракона, который не мог двигаться. Дракона, который бы утонул. Иккинг на самом деле не знал, что его охватило, но ужас мог быть хорошей догадкой. Он повернулся обратно к насмешливо спокойному морю и погрузился в воду по бедра. Он до хрипоты кричал, зовя своего лучшего друга. Когда темное море ни как не помогло, Иккинг побежал по пляжу в промокшей одежде, хотя слово «бег» было комплиментом для обозначения его шатаний, поскольку песок не был союзником его протеза. От слез ужаса его щеки стали влажными, а голос дрожал, когда воспоминания безжалостно воспроизводились. Он почти чувствовал, как его тело ломается от удара. Вода наполняла его, словно проклятый кувшин. Он захлебывался ею. Вдыхал ее. То же самое произошло и с Беззубиком. Протез Иккинга снова заставил его упасть на песок, но на этот раз он не смог подняться. Его руки отчаянно хватались за песок, пока не стало больно, но все же кое-что ускользало сквозь пальцы. Неверие и судорожные вздохи, сотрясающие его тело, были слишком сильными. Никто бы не смог этого пережить. "И вот ты здесь… "— произнес голос в его голове. Иккинг не знал, как долго он оставался так, но этого было достаточно, чтобы морской туман накрыл и поглотил весь пляж. Когда вождь в следующий раз поднял пульсирующую голову, он едва мог видеть перед собой на расстоянии 10 футов. Его глаза были красными и опухшими, когда он поднял взгляд на размытую луну, лучи которой, казалось, теперь не могли его достичь. Тишина была оглушительной, даже море не осмеливалось издать ни звука. Иккинг многого не понимал. Он не знал, как он здесь оказался и что произошло после битвы. Он не знал, сколько дней прошло и какими будут его следующие шаги. Но была одна совершенно очевидная истина, которую даже здравомыслящая голова Иккинга не могла отрицать - он и Беззубик погибли. Они упали с высоты, которую невозможно просто пережить. Иккинг уже собирался встать на ноги, когда вдалеке, справа, его внимание привлекло движение. Он не мог разглядеть расплывчатую фигуру в тусклом лунном тумане, но остановить товарный поезд надежды, врезавшийся в его сердце, было невозможно. «Беззубик?!» Дрожащим голосом он окликнул пляж. Размытая фигура внезапно двинулась в его сторону. Подергивание левого уха. Быстрый поворот головы. Очень большой головы. Ответная тревожная трель, эхом разнесшаяся сквозь пляжный туман, заставила рефлекторно вырваться звукам облегчения из горла Иккинга. «Беззубик!» Он закричал и поблагодарил милосердных богов наверху за темную фигуру, мчащуюся по туманному пляжу, становящуюся все более и более знакомой. Ноги Иккинга двигались сами по себе, когда он бросился в сокрушительные объятия множества драконьих конечностей и крыльев. Беззубик явно тяжело дышал и непрерывно напевал, когда Иккинг издал собственные рыдания от облегчения, и, прежде чем он это осознал, слезы вернулись и стали еще более тяжелыми. Вождь схватил морду Беззубика и оглядел ее, проверяя что-нибудь, что-угодно, что указывало бы на то, что Ночная Фурия только что упала с облаков в воду, намеревающуюся его утопить. Там ничего не было. Беззубик выглядел нормально. И дракон, казалось, делал то же самое, подталкивая Иккинга в поисках травм. Но они оба были в порядке. Как только они оба успокоились, Иккинг наконец прыгнул на спину своего дракона. Его мышечная память пыталась заставить его зафиксировать протез для полета, но, конечно, у Беззубика больше не было седла, а новый хвост функционировал хорошо. Иккинг был рад получить хоть немного хороших новостей. — Давай, приятель. Нам нужно найти остальных. — Сказал он, не подозревая о трагической истине, которая его ждет.