Одна ночь

Ему нравилось смотреть, как она спит. Как неторопливый рассвет высветляет ее черты, как первые лучи мажут румянцем щеки. Как легко и спокойно она дышит, обнявшись с огромной мягкой игрушкой. В небольшой спальне у него было любимое местечко — кресло в углу у окна. На нем вечно лежали ее вещи, снятые и брошенные в спешке. Иногда он тихонечно складывал их в аккуратную стопочку на комод, но чаще просто клал себе на колени бесформенной кучей, чтобы вернуть все на место перед своим уходом. Это было странно. Забираться в дом Сакуры, чтобы убедиться в том, что с ней все в порядке. Смотреть, как она спит после тяжелого рабочего дня. Успокаиваться, потому что она спит, с ней все в порядке. Это было так странно, что он никак не мог взять в толк, почему, даже спустя год после несчастного случая, продолжает проверять хозяйку небольшой квартирки в старом районе на границе с лесом, свою бывшую ученицу и главу госпиталя Конохи. Потому что она явно справилась. Перешагнула через боль и разочарование и пошла дальше. Да. Она смогла. Научилась по новой жить. Работать. Верить в любовь. Сакура, изломанная и опустошенная после предательства Саске, осталась в прошлом. Она перестала плакать перед сном. Перестала заливать свою боль алкоголем. Перестала вскрикивать во сне и метаться по кровати в напрасных попытках догнать того, кто никогда не собирался быть с ней вместе. Какаши всегда уходил за несколько минут до ее пробуждения. С чувством покоя и вины. Он давно перестал искать себе оправдания, перестал обманывать себя благородными мотивами беспокойства и заботы. Перестал притворяться. Он помнил в ярчайших подробностях тот день, когда Сакура чуть не погибла. Ему было страшно представить, что она и впрямь могла умереть… Поэтому его ночные бдения продолжались. Поэтому вместо отдыха после тяжелого дня Какаши стремился к старому кварталу Конохи, прячась в тени столетних деревьев, пока Сакура не заснет. Поэтому он тайком пробирался в ее квартиру и осматривался, а завершив осмотр, садился в кресло у окна и… Просто. Смотрел. Смотрел, как она спит, прижав к груди большую мягкую игрушку. Последнее время дни текли все спокойнее. Все меньше беспокойных дел. Беспокойных учеников. Беспокойного сердца. Какаши потягивался перед окном своего кабинета, щурясь на слишком яркое солнце, выламывал руки из плеч, сводя их до предельной дистанции, и довольно улыбался, чувствуя в мышцах приятную боль. После ночных дежурств ему так хотелось спать. А нужно было работать. Возможно, удасться выкроить пару часов, соврав, что идет на полигон для тренировок новичков из АНБУ. Хотя… последний раз он был близок к разоблачению, потому что несносный советник Нара приперся на пустой полигон, ожидаемо не нашел там хокаге и поднял по тревоге всех свободных ниндзя. На поиски. В тот раз Какаши пришлось быстренько и на ходу придумывать правдоподобную историю про неожиданную встречу с давним знакомым. В тот раз его репутация «немного странного» одиночки сыграла ему на руку. Нара почти не ругался. Лучше всего спалось в архиве. В самом деле, читая все эти ужасно скучные тексты, легко притомиться и уснуть. По крайней мере никто и никогда не удивлялся тому, что находил пускающего пузыри хокаге над раскрытым свитком с очередным донесением. Какаши частенько пользовался своей драгоценной находкой. Но постоянно таскаться в архив было слишком подозрительно, поэтому приходилось чередовать с полигоном, обходом территории, спрингом с Майто Гаем и… вообще со всем, что в голову придет. Только на регулярные медосмотры Какаши ходил честно и вовремя. Сакура вряд ли смогла забыть. Иногда она глядела на него прямо как в ту ночь. Осматривала заживающие раны, прикладывала стетоскоп к груди, считала пульс. Смотрела мрачно, пристально и молчала. В такие дни Какаши казалось, что ее обычно прохладные ладони слишком горячи. В такие дни он не приходил к ней на ночное дежурство, боясь сорваться. Саске покинул деревню по решению суда. Стал изгнанником, мудро решив, что умереть он всегда успеет. В те первые годы, когда самым главным было — выжить, о чувствах думалось мало. Как-то само собой принялся факт того, что Сакура решла дождаться Саске из ссылки. Ее беззаветная любовь была известна на всю Коноху. Никто и подумать не мог, что может быть иначе. В самом деле, если малышка Харуно ждала последнего Учиха столько лет, то может подождать и еще. Что тут особенного? Признаться, Какаши и сам так думал. Пока не увидел, как Сакура кусает свою ладонь на свадьбе Наруто, стараясь сдержать накатившие слезы. Она была искренне рада за друга и откровенно несчастна. К этому моменту уже все ее ровесники вступили в отношения. Кто-то даже успел официально оформить все. И только Сакура оставалась одна. Ожидая возвращения Саске в деревню. Годы шли. Жизнь налаживалась. Все становилось немного проще. Кровавые битвы между небольшими приграничными городками сменялись торговыми войнами, в которых главным было — продать побыстрее да подороже. Люди заново учились улыбаться, мечтать, радоваться жизни, шаг за шагом выползая из сумрака цукуеми. Даже годовой отчет перестал быть головной болью, удавалось свести не только кредит с дебетом, но и отложить немного впрок. Все потихоньку возвращалось к прежнему укладу. Этому можно было только радоваться. Вернувшись из длительной миссии в страну Камня, Какаши обнаружил, что глава госпиталя целую неделю не выходила на работу. Она сказалась больной, но от помощи медиков наотрез отказалась. Заперлась дома и никуда не ходила. Даже в магазин. Встревоженный этим донесением, Какаши подумывал проведать бывшую ученицу, но тут пришло сообщение от командира приграничного отряда. На деревню двигалась группа наемников, Все они в прошлом были элитными ниндзя и представляли серьезную опасность. Нужно было срочно решать проблему. Приоритеты выстроились в привычном порядке: сначала безопасность деревни, потом личное. Какаши вызвал Наруто, поручил ему отправиться на поиски Саске, чтобы совместно нейтрализовать угрозу. И только тогда узнал, что Саске неделю назад вернулся в Коноху. Но не один. Сакура спала на полу у двери в кухню. На ней была надета пижама, заляпанная какой-то едой, волосы свалялись от постоянного лежания, аромат густейшего перегара чуть не опрокинул сверхчувствительное обоняние Хатаке в обморок. Словно в подтверждение его догадки блеснули бока разнокалиберных бутылочек, стоящие на столе и валяющиеся на полу. Кажется, всю эту неделю Сакура не болела, а пила. Причем с большим желанием довести себя до алкогольной комы. Лужи блевотины местами успели засохнуть. Ему успели донести о том, что Саске вернулся в деревню с невестой. Он привел с собой девушку из могущественного клана, красивую, добрую, умную. У нее были рыжие волосы, голубые глаза и большая грудь. Айко Мори. Та, с кем Саске гордо ходил по деревне. Та, кого он держал за руку. Сакура увидела их, когда выбежала навстречу. Обрадованная возвращением любимого, она сорвалась с места, не думая ни о чем. Налетела на замершую у витрины магазина парочку, как волна налетает на скалу. Едва ли она смогла осознать увиденное, занятая лишь тем, что разглядывала Саске. Как он возмужал, как изменились черты его лица, как аккуратно были уложены его всегда непослушные волосы. Его голос. Ставший мягким и спокойным, его голос что-то говорил о будущей свадьбе, о приглашении, о добрых отношениях, но Сакура уже не слышала. Она смотрела на маленькую ручку, застрявшую в длинной руке и не могла оторваться. С того дня прошла неделя. Сакура заперлась дома и никто не видел ее. Какаши не стал разуваться. Для начала он перенес легкое тело хозяйки дома на кровать, предусмотрительно сняв грязную пижаму и укутав спящую Сакуру чистой простыней. Затем принялся за уборку. Если ему придется говорить с отчаявшейся женщиной о предательстве любимого человека, лучше убрать все пустые бутылки и сделать пол безопасно сухим. Пострадать от бытовой травмы казалось унизительным. В ту ночь Какаши впервые охранял ее сон. Он смотрел, как Сакура дышит, как бегают глаза под тяжелыми веками, как морщинится ее лоб, и не знал, что сказать, когда она проснется. Но говорить не пришлось. Сакура проснулась внезапно. Осмотрелась, словно пыталась что-то вспомнить. Потом медленно села на кровати, даже не удивившись собственной наготе, потянулась за висевшим на спинке стула платьем, быстро накинула его и подошла к окну. Она телепортировалась мгновенно. Только что стояла, занеся ногу на подоконник, а секунду спустя осталось едва заметное во тьме облачко, остающееся после техники мгновенного перемещения. Пришлось серьезно потрудиться, чтобы воспроизвести траекторию ее движения. Ветер трепал ее волосы. Свалявшиеся и грязные, они били ее по лицу и плечам, но, казалось, что Сакура ничего не замечает. Она стояла на самой вершине скалы хокаге, разведя руки в стороны и запрокинув голову. Она стояла так, как стоят прощающиеся с жизнью люди. И это всерьез напугало спрятавшегося в ближайших кустах Какаши. — Йо, Сакура. Тоже решила подышать свежим воздухом? — старался говорить расслабленно, словно и впрямь нечаянно столкнулся с бывшей ученицей на крутом откосе посреди ночи, но удавалось плохо. Ее молчание и неподвижность подтолкнули к действиям. — Вообще я сегодня весь день мучился от головной боли, поэтому и пришел сюда, но раз ты тоже здесь, может, вылечишь меня по старой дружбе? Она только пожала плечами в ответ. Постояла в полной тишине еще минуту, а потом опустила руки. — Я скоро ухожу, сенсей. Мне уже пора. — Так тихо, что ветер в траве шелестел громче. Слишком откровенно, чтобы не заметить очевидное. Время экивоков и осторожной разведки закончилось. Пора было переходить в лобовую. — У тебя что-то случилось? Что-то серьезное? Я могу помочь? — Он подошел близко, на расстояние шага, намеренно закрывая Сакуре путь в пропасть. Потому что если ниндзя, умеющий контролировать чакру, не захочет применять технику, которая позволяет ходить по воде, стенам и потолку, то почувствует на себе в полнй мере силу земного притяжения. Упав с такой высоты, Сакура просто умрет. И Какаши точно знал, что она ждет его ухода, чтобы сделать последний шаг. — Ничего, сенсей. — Она вдруг открыла глаза и прямо посмотрела в лицо своему бывшему учителю. Слишком спокойная улыбка изогнула ее искусанные губы. Чересчур равнодушным был ее открытый взгляд. — Разве со мной может что-то случиться? Я просто вышла подышать воздухом и полюбоваться на звезды. — Звезды? Их едва видно за этими тучами. — Руки сами потянулись, чтобы взять Сакуру за плечи. Сердце екало как бешеное, старый ужас накатывал штормовыми волнами. Когда-то давно, почти двадцать лет назад, глупышка Рин умерла у него на глазах, бросившись грудью на чидори. Та самая Рин, защищать которую Какаши пообещал умирающему другу. История словно повторялась. Но теперь у него не было права на ошибку. — Ты вся дрожишь. Пойдем домой, я сделаю тебе какао. Сакура не стала вырываться. Не отвела взгляд. Ничего не сказала. Она продолжала молча смотреть на Какаши, вытягивая из тишины звенящие напряжением минуты. — Я сегодня вернулся с миссии, привез одну редкую штуку. Хочешь покажу тебе? — Какаши не выдержал первым. — Снимите маску. — Сакура перевела взгляд на его нос и ниже, на губы, подбородок. — Никогда не видела ваше лицо. Снимите, пожалуйста. Бывают моменты, когда ты просто делаешь то, что нужно, стирая в пыль личные границы, собственные запреты и страхи, оставляя позади всю шелуху, которой так удобно пудрить мозги излишне любопытным. Бывают моменты, когда спорить и проявлять упрямство ни к чему. — Сними сама. Сакура потянулась пальчиками к плотной ткани, которая закрывала лицо Какаши с тех самых пор, как он себя помнил. Надетая ради прихоти и игры, эта маска стала неотъемлемой частью его личности. И до сих пор никто не исхитрился снять ее. — Родинка? Так мило. — Она прикоснулась кончиком пальца к точке под губой и замерла. — Никто из нас не угадал, получается. Мы все думали, что вы скрываете какие-то изъяны, а вы просто красивый. Ее похвала звучала разочарованием. Какаши ухмыльнулся, и его улыбка отчего-то возбудила в Сакуре живой интерес. Она провела пальчиком по изгибу тонких губ, замерла посредине и вдруг посмотрела ему прямо в глаза. — Вам, наверное, часто надоедают девушки, сенсей? Пристают со своими чувствами, требуют от вас взаимности? — Сакура напряженно ждала ответ. Какаши видел, как важно ей услышать все, что он скажет. — Что вы делаете, чтобы отвадить особо настойчивых? — Не припомню ничего подобного. Мне кажется, ты меня с кем-то путаешь… — Тогда можно вас поцеловать? — Она снова смотрела вниз, на губы, заставляя все его тело сжиматься от страха. Какаши чуть крепче сдавил ее плечи и незаметно отодвинул от себя подальше. — Я всего разочек. Обещаю. — Ты хочешь узнать, каково это — целоваться с мужчиной, или отомстить Саске? — Он очень хотел помочь ей. Хотел дать опору, взять за руку и вытянуть из болота, хотел убедить ее в том, что в жизни еще будет много всего, нет смысла обрывать ее вот так, из-за какого-то мальчишки. Но Сакура говорила немыслимое, заставляя защитный барьер работать на полной. — Да. — Она не стала уточнять, на какую часть вопроса ответила, оставляя Какаши выбирать самому. Интерес в ее глазах все еще горел, даже легкая улыбка играла на губах. Возможно, этот поцелуй мог бы вырвать ее из порочного круга саможалости, отвлечь от милых суицидальных мыслей. Какаши колебался всего мгновение. — Это плохая идея, Сакура. Я меньше всех подхожу для такого. Не забывай, что я к тому же хокаге этой деревни, мне не стоит целоваться со своей бывшей ученицей. Разумность его доводов была безупречна. Вежливость в его голосе схожа с нежностью. Он смотрел на Сакуру открыто, слабо улыбаясь. Надеясь, что разговор изменит русло и они смогут вывернуть на безопасную дорогу дружеских отношений. — Вы правы. Со мной лучше не иметь ничего общего. Ведь я Сакура Харуно. Неудачница. Самая слабая в отряде. Назойливая приставала, которая только и может, что сохнуть по парню, который никогда не обратит на меня внимания. Мне уже 23 года, а даже не целовалась ни разу в жизни. Никто никогда не предлагал мне такого, ведь я посвятила себя этому долбанному кретину. Сама себя сделала монашкой. И все зря! Столько лет впустую! Столько времени… Вы правы. Ни к чему вам все это. Простите, что спросила о таком. — Она снова закрыла глаза. Обмякла в его руках. Слезы покатились по ее щекам. Беззвучные горькие слезы. — Мне нужно уйти. Отпустите, пожалуйста. Сакура всегда была его любимицей. Он не мог потерять ее. — Нет. Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ее губам. Соленые от слез, припухлые и горячие, они приоткрылись, чтобы втянуть воздух, но Какаши не позволил отстраниться. Шага вперед хватило, чтобы их тела соприкоснулись. Рукой на затылок, не давая голове ни шанса для маневра. Он не собирался сдерживаться.