***
«Парень с трудом выбрался из перевернутой машины. Он знал, что все мертвы. Подойдя к другой, он увидел девушку, которая не могла отстегнуть ремень безопасности, который застрял. Он подбежал к ней и помог выбраться, только к этому моменту девушка потеряла сознание. У него было меньше минуты, чтобы уйти до того, как взорвется бомба. Положив обмякшее тело на землю у обочины, на приличном расстоянии от машин, он понял, что это Соня Стоцкая. — Соня! Соня! — тряс он тело девушки. Однако она никак не реагировала. Взрыв прогремел очень сильно. После чего рядом появилась машина, которая должна была его забрать. — Ее надо отвезти в больницу. — сказал парень водителю. — Кто это? — Стоцкая. Я… врезался в ее машину. — Дочь Стоцкого? — Вадим кивнул, подтверждая предположения водителя.» Он хотел признаться, что та ему нравилась. Только вот в «Ингрид» запрещено любое проявления чувств. Ты не мог иметь семью, любимого человека… Ты должен был быть только марионеткой в руках Вульфа.***
— Лучше б ты тогда маму спас… — слезы застыли в глазах. — …так было бы лучше для всех. — Ты не права. Но я не стала его переубеждать. Просто замолчала и смотрел в бескрайнее ночное небо. — Скучаешь по ней? — прервал молчание Вадим. — Очень. Мне всегда кажется, что она справилась бы со всем намного лучше меня. — не выдержав, слезы полились из глаз. — Она была замечательной. — Я знаю. Уваров сидел, закинув мои ноги на свои колени, и спокойно вытерла слезы с моего лица. Теплые пальцы касались щек, размазывая лужицы соленой жидкости. — Ты ее знал? Он молча кивнул. — Она иногда приходила к Колчину в офис, когда он еще в Москве работал. Она никогда не говорила, что его дочь, не называла своего отчества и просила называть ее «Инна». Всхлип вырвался из моего горла, и Вадим замолчал. — Расскажи что-нибудь еще. — попросила его я. Он тяжело выдохнул и стал рассказывать: — Один раз, когда я только устроился работать, мы встретились на кухне для сотрудников. Она искала кофе, и я предложил ей его сделать. Тогда позвонила ты и что-то рассказывала по телефону. Твоя мать улыбалась и слушала. Потом, когда договорила, рассказала, что это была ее невероятная дочь. Блондинка с серо-голубыми глазами, как море у скал… — «Как море разбивается о скалы, Я вижу лишь в глазах твоих. И дом дубовый на обрыве, Что цвета карих глаз любимых, Я вижу лишь в тебе… Не разбивай, ты, сердце в клочья, Пойми, прими и полюби. Помочь преодолеть невзгоды Способны лишь глаза твои.» — процитировала стихотворения мамы, которое она мне рассказывала, когда я была маленькой. — Красиво. У нее были карие глаза? — Неа. — теплая улыбка воспоминаний растянулась на моем лице. — У мамы были зеленые, у папы голубые… они всегда говорили, что как лес и небо. Не могут друг без друга существовать. — тяжело вздохнула я. — Но, как показала жизнь… папе очень тяжело без нее. Он сутками работает, лишь бы не оставаться без дела. — закрыв лицо руками, попыталась скрыть новые слезы. — Я ужасная дочь. Я ужасная подруга. Да и жена из меня дерьмовая. — Сонь, прям я муж хороший? — спросил Уваров. —Решил, если не буду рядом с тобой, ты будешь счастлива… решил, что кто угодно будет лучше, чем я. Забыть тебя пытался… — Получилось? — Как видишь, нет. — усмехнулся он и попытался перескочить на другую тему. — Сонь, пойдем лучше спать. Действие алкоголя уже заканчивалось. Тогда я и поняла, что на улице очень даже холодно. Заметив, как я поморщилась от холода и обняла себя за плечи, Уваров снял с себя толстовку и отдал ее мне. Он поднялся со скамейки и протянул мне руку. Принимая ее, я встала, нацепила его толстовку, и мы пошли в дом. К тому моменту, как мы вернулись, никого в гостиной уже не было. Все уже разошлись по своим комнатам, оставляя после себя грязную посуду в раковине на кухне и колонку, которую забыли выключить. Вадим довел меня до моей спальни и уже собирался уйти, но я его остановила: — Можешь немного со мной полежать? Он беззвучно лег рядом и обхватил за талию, прижимая к себе. Тепло его тела согревало. Я чувствовала себя в безопасности. Будто он и есть любовь всей моей жизни, о которой пишут в книгах. А его карие глаза — те самые глаза, о которых говорила мама в своем стихе. Она повторяла его каждый раз, когда я грустила или плакала. Мы молча лежали смотря в никуда. Не знаю, сколько времени прошло. — Сонь. — тихо позвал меня мужчина, говоря прямо над ухом. — Может стоит попробовать снова? — Что попробовать? Напиться и накуриться? Или танго станцевать? — попыталась в шутку все перевести я, понимая о чем он, на самом деле, говорит. — Сонь, я серьезно. — Вадь… — тихо произнесла я, поворачиваясь к нему лицом. — Я не хочу. Мне больно… понимаешь? Я не готова страдать. — аккуратно дотронулась пальцами до его лица. Легкая щетина колола мои пальцы, пока бездонные глаза тьмы смотрели на меня, прожигая душу. — Почему у нас тогда не получилось ? Мы же пробовали… — В какой именно раз? Если ты про первый, то было много причин… Мы воспринимали это, как должное, что обязаны. Не хотели узнавать друг друга. Тебя, кроме работы, ничего не интересовало. Я была не в состоянии… жила лишь оболочка. — тяжело вздохнула я. — Во второй раз ты сам виноват. Я, честно, пыталась… — А сейчас? Думаешь, у нас может получится сейчас? — Вадь, я не хочу. — повторила еще раз. — Мы возненавидели друг друга, новый день — новая ссора. Мы уничтожаем друг друга, принося только боль. Но и жить без этих эмоций мы не можем… Он еще крепче обнял меня, давая возможность уткнуться в его шею носом. Этот запах я не забуду никогда, такой родной и манящий. Сколько времени я засыпала ночами, представляла, что засыпаю с ним рядом, как крепко обнимаю и утыкаюсь носом в него. Боль распространялась по всей душе. Я понимала, что говорю не то, чего хочу на самом деле. Понимала, что, как дура, готова простить… Но не могу. Я не выдержу еще раз. Потерять его сейчас, означало еще и загубить компанию, которая досталась мне. Терпеть и жить. Я буду делать это ради работы… ради себя. Его дыхание стала размеренный, сообщая о том, что он уснул. Вскоре и я отправилась в царство Морфея.***
Проснулась я только к обеду, когда Уварова рядом уже не было. И можно было подумать, что вчерашнее было просто сном, однако от подушки исходил его запах. Сняв юбку и его толстовку, в которой вчера так и уснула, в одном белье направилась в ванную. Открыв дверь, моему взору предстал Вадим в одном полотенце, которое еле держалось на его бедрах. Он стоял в моей ванной и брился. — Ты че тут делаешь? — возмутилась я. — В душе был. Ты же не против, что я твоим гелем для душа воспользовался? — но в ответ я только закатила глаза. — Все никак не мог понять, почему от тебя всегда кофе пахнет, оказывается, у тебя все с кофе. — Имеешь что-то против кофе? — спросила я, подходя к душу. — Наоборот. — оценочный взгляд практически черных глаз прошелся по моему телу, когда я сняла нижнее белье и вошла в душ. Но, поскольку, я отвернулась к нему спиной, максимум, что он видел — мою попу. — Тебе помочь? Спинку потереть… и не только. — Уваров, не наглей. Чтобы тебя через пять минут тут не было. С трудом все же он ушел, но ненадолго. Когда я вышла из душа в одном полотенце и с мокрыми волосами, Вадим уже одетый в футболку и джинсы сидел на моей кровати. Молча пройдя в гардеробную, я стала искать нижнее белье, стараясь, как можно быстрее, натянуть его на себя. Мой взгляд упал на красный кружевной комплект, который я купила еще лет пять назад, но так и не носила. Видимо, Алиса решила, что он мне необходим. Определенно, моя грудь стала за это время больше, потому что лиф стал мал. Отбросив полотенце, потому что оно уже было не нужно, я стала искать, что надеть. — Ты там скоро или уснула? — спросил Уваров, заходя в комнату. Как только он увидел меня, присвистнул. — Только не садись на меня, иначе шутка про пистолет в десятой раз не прокатит. Примерно такой реакции я и ожидала, когда надевала этот комплект. Чтобы не значили мои слова вчера, мне все равно хотелось его подразнить. Но ладно, признаюсь, это был единственный комплект, который остался чистый. Надо будет напомнить персоналу, чтобы постирали вещи. — Очень смешно. — сказала я и повернулась к нему. Его взгляд сразу упал на весь комплект. — Уваров, я вижу твоих чертиков в глазах. Прекращай пялиться. Натянув легинсы, я нашла футболку на пару размеров больше. Образ был простеньким, если не знать, что под ним. Однако Уваров в курсе, от чего мне стало даже приятно. Голову сушить не стала, так как на улице тепло и светило солнце, однако полотенцем все же вытереть решила. Что и делала по пути на кухню. — Ты идешь? — спросила я его уже в дверях комнаты, однако он затерялся где-то в моих просторных апартаментах. — Соня, я обещал тебе сжечь эти долбаные штаны, я их сожгу. — сказал он, догоняя меня уже в коридоре. — В них удобно йогой заниматься. Мы как раз с Алисой договорились. — О чем мы с тобой договорились? — уточнила подруга, которая в это же время подходила к лестнице. — Йогой позаниматься. Я вот уже надела леггинсы. — продемонстрировала я. — Так я тоже. — показала она на свои. — Только давай кофе выпьем, а то голова чего-то болит. — Удивительно, как это? Выпить две бутылки виски и голова болит? — ехидно сказал Вадим. — Захлопнись, Уваров, пока тебя не хлопнули. И, между прочим, ты тоже пил. — Не две бутылки, а пять. — выдала Алиса. — Как пять? — в один голос спросили мы с Уваровым. — Вася сказал, что убрали пять бутылок. Спустившись на кухню, где никого не было, мы спокойно пили кофе втроем.