the art of precious scars

Поющие полы - так Дазай называет толстые паркетные полы из красного дерева в Восточном крыле штаб-квартиры Портовой Мафии. Скрипучие полы - это устройство безопасности, гарантирующее, что никто не сможет прокрасться незамеченным. С каждым шагом раздается скрежет, и звук эхом разносится по коридорам - как соловей, поющий "кто-то здесь". Однако Дазай знает, как исчезнуть. Он снимает ботинки и держит их в одной руке, слегка ступая на цыпочках по полу, настолько мягко, как балерина. Беззвучный. Воздушный. Незаметный. Никто не узнает о его присутствии, пока он сам не даст им знать, и ему это нравится. (Хотя дело не в том, что у него есть реальная причина оставаться инкогнито, он просто наслаждается привилегией - зачем шуметь, когда есть особое удовольствие хранить молчание). Он направляется в офис Мори, чтобы отчитаться о скучной работе, которую он только что закончил - расшифровка системы секретных сообщений конкурирующей группировки якудза. Проходя мимо большого окна, он останавливается, чтобы насладиться струящимся ранним утренним светом. Утро нельзя назвать прекрасным, Йокогама покрыта ковром облаков и постоянным моросящим дождем. Тем не менее, Дазай не привык вставать так рано, и ему нравится наблюдать восход солнца всякий раз, когда у него появляется такая возможность - даже если оно пасмурное и окрашивает небо в оттенки серого, а не оранжевого. Его телефон вибрирует в кармане и, хотя он находится в беззвучном режиме, вибрация все равно создает довольно громкое жужжание. Этого достаточно, чтобы нарушить его задумчивое состояние, поэтому он с некоторой долей раздражения достает его из кармана, чтобы проверить, собирается ли он принять этот звонок. "Бешеная собака" светится яркими белыми буквами на экране телефона. Акутагава. Ну, каким руководителем был бы Дазай, если бы он не принял телефонный звонок от своего самого преданного подчиненного? - И не слишком ли рано для тебя звонить? - Извините, Дазай-сан. Я вас разбудил? - Нет, но почему ты не спишь? - ...Простите. Дазай не знает, за что извиняется Акутагава. Звонит? Не спит? Существует? Вероятно, все вышеперечисленное. Вздохнув, он прислоняется к оконному стеклу, любуясь тем, как из-за его дыхания запотевает стекло. - Все в порядке. Я не сержусь на тебя, просто волнуюсь. - Волнуетесь? - Хмммм. Если ты собираешься соблазнить тигренка, тебе понадобится здоровый полноценный сон. Похоже, он из тех парней, которым нравятся красивые вещицы, не так ли? Он не найдет привлекательными усталые, налитые кровью глаза с сопутствующими им мешками под глазами. На другом конце провода раздается какое-то бормотание. Каждый раз, когда в их разговоре упоминается тигр-оборотень, Акутагава забавно волнуется, а Дазай получает огромное удовольствие от того, что доводит своего бедного подчиненного до белого каления. - Как все идет кстати? - с издевкой спрашивает он. - Я скинул тебе его номер недавно, ты ему написал? - Нет. Дазай в ответ фыркает. - Конечно, нет. Ты ждешь, когда он сделает первый шаг, ведь так? На самом деле это не вопрос, и Акутагава, похоже, это понимает, потому что он не отвечает. Его дыхание, однако, становится заметно более поверхностным, и слабые дуновения воздуха издают раздражающий звук, похожий на звук аэродинамической трубы, когда Дазай заканчивает телефонный разговор. Это хороший признак того, что тема разговора оказывает влияние на Акутагаву. Дазай смеется. - Послушай, он не будет делать первый шаг, ведь он даже не знает о твоем существовании. - Он знает обо мне. - А ты уверен? Ты кажешься очень сдержанным человеком, даже если находишься в общительном настроении, но рядом с ним ты и вовсе затыкаешься. Ты не разговариваешь, ты даже не... - Он знает обо мне, - шипит Акутагава и со стороны это больше похоже на дикого гуся, чем на молодого парня, что звучит довольно нелепо, но Дазай в голове представляет эту милую картину и еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. - Хорошо, хорошо. Я перестану тебя беспокоить, сейчас, - успокаивает он. - Скажи мне, почему ты позвонил. - Ты слышал о краже произведений искусства в художественном музее Мори? Дазай кивает сам себе. Да, он слышал. Это интересный случай. Украденная картина - не что иное, как "Великая волна" Хокусая Кацусики, картина на дереве, выполненная в традициях укиё-э. Его часто называют самым известным произведением искусства Японии, национальным достоянием, которое стоит больше денег, чем число пи имеет десятичную дробь. - Конечно, слышал. Что с этим? - Полиция уже сдалась. Дазай нисколько не удивлен. Музей работает по лицензии на легальный бизнес, и поэтому расследованием должна заниматься местная полиция. Однако полиция Йокогамы состоит из кучки неэффективных сотрудников, чье существование определяется очень немногим, за исключением печальной бесполезности, сравнимой с бесполезностью чуть теплой чашки растворимого кофе без кофеина. Всякий раз, когда им поручают следственную работу, неизбежно происходит это - они до смехотворного очень быстро сдаются и обращаются в Вооруженное детективное агентство. - Итак, я полагаю, этим делом сейчас занимается ВДА? - Да, как вы узнали? - спрашивает Акутагава. - Вопрос в том, как ты узнал еще до того, как это стало официальным? На линии воцаряется пугающая тишина, и в этот момент Акутагава, должно быть, задерживает дыхание, потому что не слышно даже слабого шипения при выдохе. Что ж, ничего страшного. Дазай и так догадывается, каков будет ответ. - Ты уже помешался на сталкерстве. Если ты так сильно хочешь поговорить с Ацуши-куном, тогда иди и поговори с ним, - упрекнул он. - Или, если ты не дошел еще до стадии разговора с ним, то просто напиши ему. Именно по этой причине я в первую очередь дал тебе его номер. Но, пожалуйста, не шпионь за ним. Это жутко. Акутагава издает нечленораздельный звук, нечто среднее между ворчанием и сопением. - Я не шпионил за ним, я просто случайно увидел его и того встревоженного блондина по дороге домой с задания, поэтому я последовал за ними, чтобы посмотреть, что они задумали. - Хм... Я мог бы заметить, что мы живем в очень большом городе, поэтому вероятность того, что ты мог столкнуться с этими двумя, довольно мала. Наступает долгое молчание, а затем раздается тихое бурчание: - Простите. - Перестань извиняться. - Я...Я имею в виду... Дазай вздыхает. Он садится на широкий подоконник, подтягивает ноги и прислоняется лбом к коленям. - Просто расскажи обо всем в своем. Чем занимались члены ВДА? Что из их разговора ты успел подслушать? - Немного. Они упомянули о пропавшей картине. Они кого-то искали... Я не помню имени. Больше ничего особо не успел подслушать, потому что...они меня увидели и... я убежал. Информация довольно бесполезна, а Акутагава настолько бестактен, что это ранит несуществующую душу Дазая. Он в раздражении откидывает голову назад и ударяется об окно, которое, к великому разочарованию Дазая, не разбивается от удара. И он делает это снова. Клац. Клац. Клац. Как пойманная птица, бьющаяся головой об оконное стекло, отказываясь признавать свое существование. -О, вау, это так грубо. - Дазай тяжело выдыхает. - Видимо, есть причина по которой я никогда не поручаю тебе работу под прикрытием, не думаешь? - говорит он. - Я сожалею... - Ой? Что это такое? Я тебя не слышу. Плохая связь, - бессовестно лжет он и вешает трубку. Он не хочет слышать очередных извинений, и у него нет ни времени, ни терпения читать лекции Акутагаве об искусстве правильного шпионажа, так что, на самом деле, для них обоих дальнейшее продолжение разговора будет бесполезным. Ловко соскользнув с подоконника, он осторожно ставит обе ноги на пол и продолжает движение - все еще на цыпочках. Он подходит к двум широкоплечим мужчинам в черных костюмах, которые стоят на страже перед кабинетом Мори. Ни одного из них не отвлекает тот факт, что Дазай держит свои ботинки в руках, а не идет в них, надев на свои ноги. Не так уж часто можно увидеть руководителей, разгуливающих босиком по коридорам, но у Дазая это вошло в привычку - возможно, это одна из причин, по которой его считают эксцентричным. - Дазай-сама, - приветствует один из них, и они оба склоняют головы совершенно синхронно. - Привет, мальчики, - улыбается Дазай. - Что вы думаете о моих носках? Как они на мне смотрятся? Дазай носит пастельно-голубые носки. На них маленькие сердечки, и они, наверное, слишком милые, чтобы быть крутыми, но это подарок Коё, поэтому Дазай носит их с гордостью. Оба охранника опускают глаза, чтобы увидеть пастельную мечту на ногах Дазая. - Да, безусловно. Вы стильный, как и всегда, - говорит один из них. - Босс ждет вас. Пожалуйста, входите. Дазай поднимает палец. - Погодите секунду. - Он сбрасывает ботинки на пол и быстро влезает в них. - Хорошо. Я готов. Сезам, откройся, - щебечет Дазай, и охранники должным образом открывают дверь, чтобы он мог пройти. - Доброе утро, Мори-сан, это я, ваш самый ценный руководитель, - представляется он, входя. Тяжелая дверь закрывается за ним с громким стуком. - А, Дазай-кун, я ждал тебя. Мори сидит за своим офисным столом со скальпелем в руке, играя с ним, как с игрушкой-вертушкой. Рядом на столе перед ним стоит дымящаяся чашка чая, и лежит открытая книга. Дазай кидает взгляд на страницы и замечает, что это книга по анатомии. В этом нет ничего удивительного. Он также замечает, что Мори, похоже, приобрел новую древность: глобус, на котором (по крайней мере, под тем углом, под которым его рассматривает Дазай) изображена очень устаревшая карта мира. Он стоит на краю письменного стола, напротив помпезного чудовища в виде винтажного дискового телефона. Оба предмета украшены замысловатыми золотыми деталями - почти в стиле рококо по своей яркости - и со стороны кажется, что Мори больше заботится о декоративных аспектах дизайна своих офисных предметов, чем об их функциональности. Однако Дазай знает, что это ложь. Мори - никто иной, как прагматичный рационалист, поэтому, если он предпочитает окружать себя технологиями старого света, которые на современный взгляд кажутся отсталыми от времени, для этого есть причина. Старый телефон служит четко определенной цели - стационарный труднее взломать. Кроме того, только у избранной группы людей есть номер этого телефона. Глобус, однако... - Какое конкретное назначение этой штуки? - спрашивает Дазай, указывая на него. - Попробуй угадать. Дазай вздыхает. - Почему ты не можешь просто сказать мне? - У тебя есть мозги вот и используй их. Я не для того так усердно трудился, чтобы дать тебе надлежащее образование, обучая тебя всему, что я знаю, чтобы ты отказывался применять свой интеллект. В этот момент Дазай сильно сожалеет о том, что спросил о назначении глобуса, но назад слов не вернешь, поэтому он начинает искать подсказки. Старомодная карта мира и книга по анатомии вместе составляют...? Он бросает взгляд на открытую страницу учебника , который читает Мори, отмечая, что там показаны подробные изображения артерий. Он снова изучает глобус и замечает, что он имеет цветовую маркировку - разные области заштрихованы разными оттенками - почти как если бы это отражало распределение... чего-то... - Это из-за теории о группе крови? - наконец спрашивает он. Мори улыбается, это самодовольная и пугающая вещь. - Да. - Ты веришь в эту чепуху? - Может быть, - загадочно отвечает он. - Твой характер, безусловно, прекрасно соответствует твоей группе крови. Дазай пожимает плечами в ответ. Он не силен в самоанализе и по возможности избегает размышлений о чертах своего характера. А Мори тем временем продолжает. - Тип AB довольно редок, ты знал? Такие люди составляет всего 3% населения Японии. - Редкость, да? Вы хотите сказать, что я особенный, босс? Мори качает головой. На его лице все еще та же раздражающая самодовольная ухмылка. - Напрашиваешься на комплименты? Дазай поджимает губы. Это не тот разговор, который он хотел бы вести, и он не знает, зачем вообще его начал. - Я здесь, чтобы отчитаться. - Он сменяет тему. - Конечно. Продолжай. - Я расшифровал секретные сообщения синдиката и прочитал все, что они отправляли туда и обратно за последние пару месяцев. Нет причин подозревать, что они шпионят за нашими складами или планируют налет, поэтому грузы должны быть в безопасности для... Дзыыыыыннннььььь Винтажный дисковой телефонный аппарат на столе Мори издает слишком громкий и вызывающий мигрень звонок. Он сильно вибрирует, и Дазай смотрит на него с ядом в глазах. На интеллектуальном уровне ему прекрасно ясно, что неодушевленный предмет не почувствует угрозы от его убийственного взгляда. Однако на эмоциональном уровне он не может не испытывать сильного негодования по отношению к старому телефону, которому не место в современной Йокогаме, хотя он выглядит как нечто, принадлежащее 1930-м годам. Мори поднимает руку, давая знак Дазаю оставаться наготове, когда он отвечает на вызов. Дазай тускло улыбается и понимающе кивает - он привык к этому. Это не первый раз, когда Мори решает, что тот, кто находится на линии, более важен и достоин его внимания, чем Дазай. Все в порядке. В конце концов, он был только в середине рассказа о том, как он в одиночку перехитрил конкурирующую нелегальную торговую организацию. Мори поднимает трубку. На его губах появляется ухмылка, как будто он уже знает, кто звонит, хотя телефон явно слишком старый, чтобы быть оснащенным функцией идентификации вызывающего абонента. - Чему я обязан таким удовольствием? - говорит он, наматывая телефонный шнур на палец. Дазай развлекает себя тем, что осматривает знакомый офис в надежде найти что-нибудь, на чем можно было бы отдохнуть глазам, пока босс разговаривает по телефону. Ничто не привлекает его внимания. Стены вокруг него такие же красные, как всегда, температура такая же низкая, как всегда, и общая атмосфера комнаты такая же готическая, как и всегда. Однако есть что-то особенно меланхоличное в том, как тяжелые полуопущенные шторы ограничивают проникновение приглушенного облаками солнечного света. Утренний дождь, который мягко льется по другую сторону окон от пола до потолка, просто прекрасен; словно знакомый слой влажной пыли, мягко покрывающий город. С другой стороны, в кабинете Мори недостаточно тепло, чтобы чувствовать себя в знакомое обстановке, и недостаточно освещено, чтобы можно было увидеть частицы пыли в комнате. И очень странно скучать по пыли, но это Дазай, поэтому удивляться тут абсолютно нечему. Обычная пыль сделала бы комнату менее стерильной и, следовательно, стало бы огромным улучшением агрессивно безжизненной атмосферы. Дазай не очень активно прислушивается к разговору, но, тем не менее, он регистрирует все, что произносится, подразумевается и инсинуируется намеками. У его мозга нет выключателя, и его самая низкая настройка - «гонка», поэтому поглощение информации — это не столько выбор, сколько то, что просто происходит. Следовательно, он просто знает, что звонивший — президент ВДА. (Это раннее утро и из немногих людей, у которых есть прямой номер офиса Мори, Фукудзава единственный, кто позвонил бы так рано). И поскольку на линии президент ВДА, а Мори украдкой поглядывает на Дазая, то это наводит на мысль, что он является темой разговора. Дазаю достаточно легко догадаться, о чем идет речь - агентство запрашивает его участие в расследовании, предположительно, из-за его обнуляющей способности. Мори все еще возится с телефонным шнуром, как кот с клубком пряжи. - Очень хорошо, - говорит он, останавливая взгляд на Дазае. - Я пришлю его немедленно. Он деликатно кладет трубку, и Дазай, который находит незаконченные дела ужасно утомительными и предпочитает закончить отчет об одной миссии, прежде чем его отправят на новую, воспринимает это как приглашение начать разговор. - Как я уже говорил, прежде чем меня прервала... эта штука. - Он машет в направлении архаичного телефона. - Я легко расшифровал их сообщения и... - Да, это здорово, я услышал все, что мне нужно было знать. Давай перейдем к обсуждению твоей следующей работы, - говорит Мори отстраненным, стоическим голосом. Его глаза устремлены куда-то поверх головы Дазая. Дазай не удивлен словам Мори, но он удивлен тому, как сжимается его живот в ответ на эти слова. Почти как будто он переворачивается сам по себе - органы выходят наружу, взрываясь в бунте против чего-то, чего Дазай не может понять. Оно яростно обжигает и очень некомфортно сочетается с холодной пустотой, которая всегда тяжелым грузом оседает у него в животе. Это довольно странное ощущение. Есть та бесконечная пустота, которую он носил с собой столько, сколько себя помнит. (Он приписывает это тому, что он Неполноценный Человек и рассматривает это как своего рода побочный эффект своих способностей и научился с этим жить. Или, скорее, сосуществовать с этим бок о бок). Но затем появляется эта выворачивающая внутренности тошнота, и они объединяются, образуя пылающий ад.… Дазай даже не знает, что он чувствует. Его подташнивает, но притворяться, что все в порядке, когда это не так, - один из его многочисленных талантов. Он нацепляет на лицо чересчур приятную улыбку и прочищает горло, прежде чем заговорить. - Ах да, моя следующая работа. Мне так не терпится услышать об этом. Что же это будет, босс? - говорит он, слова слетают с его губ так же легко, как дождь падает с облаков. Очень немногие люди заметили бы внутреннее смятение Дазая, потому что выражение его лица такое же спокойное, как поверхность озера ниже точки замерзания, но Мори - совершенно другая порода проницательных змей. Конечно, он замечает, что что-то не так. Его взгляд за миллисекунду превращается из отстраненного в сфокусированный, когда он сосредотачивается на Дазае. В этом взгляде есть сила, которая может соперничать с лазерными лучами, и Дазаю кажется, что они прожигают слои одежды, бинты и кожу, обнажая его самым неприятным образом. - Оооо? - говорит Мори и в его голосе слышатся почти обвинительные нотки. - Ты хочешь сказать мне, что еще не решил, какой будет твоя следующая работа? - Ты сам заговорил об этом. Если ты думал, что я уже знаю, зачем вообще упоминать об этом? - Ты абсолютно прав. Мне не нужно было спрашивать, ты и так все понял, не так ли? - Конечно, - говорит Дазай, проглатывая комок в горле, пока он тяжело не оседает в желудке вместе с этим тупым ощущением, которое, кажется, абсолютно не хочет уходить. Мори отодвигает свой стул и встает одним вялым движением, медленно приближаясь к Дазаю, сцепив руки за спиной. Он подходит и встает прямо перед Осаму, которому довольно некомфортно от вторжения в личное пространство, но он по-прежнему не двигается ни в ту, ни в другую сторону. Мори хватает Дазая за подбородок, чтобы запрокинуть его голову и заглянуть ему в глаза. - Скажи мне, Дазай-кун, - просит он. - Тебя что-то беспокоит? Он отпускает подбородок Дазая и делает шаг назад, наклоняя голову, как будто задает всего лишь невинный вопрос, но Дазай знает своего начальника. Это допрос. И, несмотря на тщательный мысленный анализ всех вещей, которые могли бы объяснить то, что он чувствует, ему не удается придумать правдоподобный ответ на вопрос Мори. Это голод? Кажется маловероятным, он никогда в жизни не испытывал ни жажды, ни голода, и с чего это могла начаться сейчас? Разорванный аппендикс? Хотя, когда это могла произойти? У него уже давно не было ни одной из этих ужасных работ, где его ловили и пытали, чтобы собрать нужную информацию. Менструальные спазмы? Что ж, если только Дазай полностью не понял свою мужскую биологию, это тоже легко исключить. Он не может просто сказать, что плохо себя чувствует, потому что это слишком расплывчато. Это оставляет чертовски много возможностей для интерпретации, а у Мори нет понятия границ - он с радостью войдет в любую комнату и украсит ее по своему усмотрению. Это агрессивно и надоедливо. В конце концов, он останавливается на самом простом и безопасном варианте, идеальном ответе на большинство вопросов - лжи. - Меня ничего не беспокоит. Я в полном порядке, - весело говорит он, засовывая руки в карманы. Его новый смартфон лежит с левой стороны, и его рука сжимает его, держа так, словно это талисман на удачу (не то чтобы Дазай верил в это). Мори выглядит неубежденным. - Ты должен знать, что я понимаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Я знаю, когда ты лжешь, и я знаю, почему ты чувствуешь необходимость это делать. Так что с таким же успехом ты можешь сказать мне, в чем дело. Дазай подавляет дрожь. Он задается вопросом, в чем смысл признания, когда ответ - якобы - уже известен. Предположительно, это просто демонстрация силы со стороны Мори. - Кто сказал, что я солгал? Существует большая разница между правдивой ложью и измененной правдой, - защищается Дазай. - Разница ничтожна. Открытая ложь так же плоха, как и скрытая правда. И то, и другое — попытки найти немного облегчения от тяжеловесной, удушающей реальности. Дазай хмыкает. - Похоже, ты знаешь, о чем говоришь. Мори выдает одну из своих фирменных жутковатых полуулыбок. В изгибе его губ чувствуется сильный намек на злость. - Но лжец, как и наркоман, постепенно начинает нуждаться во все больших дозах. Ложь растет и становится более сложной… Я бы не хотел, чтобы ты закончил вот так, запутавшись в своей собственной паутине обмана. - Ты часто поощряешь меня лгать, - замечает Дазай. - Только когда это необходимо, Дазай-кун. Но ты не должен мне лгать. Давай, скажи мне, что у тебя на уме. Мысли соревнуются за главенствующее место в мозгу Дазая, и хотя он отчаянно пытается поймать одну и удержать ее достаточно долго, чтобы превратить в рациональное объяснение, они проносятся мимо со скоростью сто миль в час, и он не может за ними угнаться. Зияющая дыра пустоты внутри него, которая обычно ощущается как бесконечная линия скуки и небытия, теперь громко жалуется - кажется, она требует чего-то, чтобы заполнить ее. Мори смотрит на него с бесконечным количеством фальшивого терпения. - Ты что-то хочешь сказать. Скажи это, - подсказывает он, впившись глазами в Дазая, подталкивая, давя, толкая. Осаму чувствует эти красные глаза, как огонь на своей коже. - Я думаю, я просто устал, Мори-сан, - признается он. Дазай не знает, является ли то, что он чувствует, усталостью, но он никогда не знает, что он чувствует, так что это такое же хорошее объяснение, как и любое другое. - Я действительно много работал в последнее время и не особо получалось выкроить необходимое количество часов на нормальный сон. - Дазай пытается изобразить улыбку при этих словах, но он подозревает, что это больше похоже на гримасу. - А, понятно. Это твой обходной способ сказать мне, что ты хочешь премию за свою тяжелую работу, не так ли? - Аммм, нет? - говорит Дазай, внутренне съеживаясь, потому то, что должно было звучать как уверенный ответ в итоге прозвучало больше как неуверенный вопрос. Его попытка сохранить видимость безразличия ускользает сквозь пальцы, как песок. - Нет? - повторяет Мори как попугай. И Дазай кивает, потому что странное и неприятное ощущение в его душе не утихает - обещание денежного вознаграждения никак его не успокаивает. Похоже, что, хотя деньги и являются универсальным языком, они не являются универсальным лекарством. Зияющую дыру пустоты невозможно заполнить монетами и бумагой, она поглощает все, ничего не оставляет после себя и не остановится до тех пор, пока все, что когда-то имело смысл, не исчезнет - останется только бессмысленность. Что-то во всей этой ситуации выводит Дазая из равновесия. У него возникает ощущение, что его подвергают испытанию, пройти которое у него нет шансов. Ему не очень нравится идея провалиться, поэтому вместо этого он отказывается и уклоняется. - В любом случае, Детективное Агентство уже ждет меня, не так ли? Мне кажется, я не должен заставлять их ждать. Он разворачивается на пятках и идет к дверям так быстро, как только может, но это все же не так быстро, как хотелось бы. По какой-то причине ему кажется, что он движется сквозь патоку, невидимую и густую субстанцию, сковывающую его, как ограничивающий все тело корсет. - Стоять, - командует Мори. Дазай останавливается как вкопанный. - Да, босс? - говорит он, все еще повернувшись спиной к Мори, глядя себе под ноги и фантазируя о чудесных возможностях использования этих самых ног для бега. - Почему ты так торопишься? Мы еще не закончили. Повернись, пожалуйста. Дазай неохотно подчиняется. Он медленно поворачивается и поднимает взгляд от земли, чтобы сфокусироваться на Мори, тренируя взгляд на точке между бровями босса, что кажется достаточно близко к глазам, чтобы сойти за настоящий зрительный контакт. Мори хлопает один раз, и сразу же над головой загораются яркие прожекторы. Чрезмерно яркий светодиодный свет отражается от красных стен таким образом, что продолжающийся дискомфорт Дазая значительно усиливается. - Мне трудно поверить, что ты просто устал. Ты выглядел откровенно разочарованным, когда я предложил тебе премию. В чем дело? - Мори звучит искренне заинтригованным, а это никогда не бывает хорошим знаком. Нет ничего более зловещего, чем любопытство Мори. В конце концов, он врач, хирург, а это значит, что он препарирует то, что хочет понять яснее. На его руках так много крови, и Дазай действительно не хочет играть роль пациента у своего босса. - Это имеет значение? - спрашивает Дазай, чувствуя себя более сбитым с толку, чем позволяет изобразить его небрежный тон. Мори с любопытством обводит взглядом лицо Осаму. - А разве нет? Дазай хмурится. Ну и что, если он выглядит разочарованным? По большей части, он просто зол на себя за то, что позволил своей маске соскользнуть достаточно надолго, чтобы Мори смог хоть что-то прочитать на его лице. Осаму не знает, что делать, поэтому он делает то, что у него получается лучше всего, и возвращается к своему стандартному образу беззаботного и отстраненного клоуна: он смеется во все зубы и прищуривает глаза. Солнечный смех имеет большое значение для сокрытия или восстановления тонкого невербального общения, и Дазай использует его так же, как другие люди используют клейкую ленту - как универсальный клейкий материал, который скрепляет сломанные вещи вместе, фактически не ремонтируя их. Однако обычное решение задачи его сильно подводит - то, как его щеки растягиваются в улыбке, кажется слишком наигранным, а то, как его плечи трясутся от глухого звука, который вырывается из его рта, имеет немного истерический оттенок. Он изо всех сил старается сохранить самообладание, продолжая разыгрывать шараду. - О, ты меня знаешь. Всякий раз, когда меня спрашивают, чего я хочу, моим первым побуждением является ничего не отвечать. Деньги - это то, чего я хочу? Нет. Но это больше, чем ничего, так что я не понимаю, почему я должен быть разочарован. - Он стремится к беззаботному певучему голосу, но каким-то образом в нем есть что-то от робота, чего Мори не упускает, если судить по тому, как его ноздри раздуваются от жажды крови. - Действительно, зачем тебе это? Может быть, ты надеялся на что-то другое? - говорит Мори непринужденно. Он хватает Дазая за запястье и тянет его к себе так, что покрытая повязкой рука Дазая вытягивается между ними, словно мост. По большей части, Дазаю не особенно нравится, когда другие люди прикасаются к нему, но он чувствует себя странно сбитым с толку - слишком вялым, чтобы возражать. И поэтому он не сопротивляется, когда Мори снимает повязку с того места, где она была обмотана вокруг его запястья. При контакте Дазай может почувствовать неприятную вибрацию отвратительной способности Мори, поскольку Неполноценный Человек сводит ее на нет. Именно в такие моменты Дазай оплакивает тот факт, что его способности, похоже, обладают свойствами менталиста. Аннулирование каким-то образом передает информацию о каждой способности, с которой оно соприкасается, - информацию, без которой Дазай часто предпочел бы обойтись, - и в случае с боссом у него остается горькое чувство, как будто кровь в его венах заменили уксусом. Мори медленно снимает повязку, обнажая бледное предплечье, которое годами не видело солнца, но, с другой стороны, похоже, хорошо знакомо с острыми предметами. Он изучает его секунду, затем натягивает повязку и закрепляет ее. - Все еще не избавился от своей вредной привычки? Он ослабляет хватку на запястье Дазая, и рука немедленно тяжело и безжизненно опускается вдоль бока Дазая. Мир Осаму начинает выглядеть расплывчатым, и его самообладание на исходе. - Чего вы хотите, Мори-сан? - бормочет он, чувствуя себя странно однобоким - как будто он управляет своим телом издалека, не присутствуя полностью. - Это неправильный вопрос, - отвечает Огай. - Истинный вопрос - чего ты хочешь? Дазай закрывает глаза, чтобы собраться с мыслями. Ответить на вопрос, на который нет ответа, ужасно сложно. - Я же сказал тебе, я не... - Может быть, ты хотел, чтобы я сказал тебе, что ты хорошо поработал? Это всего лишь простой вопрос, но он воспринимается как угроза для Дазая. Дурацкое ощущение в животе, которое ему еще предстоит определить, снова становится очень ярким. Ничто в этом не имеет смысла, и Дазай чувствует, что тонет. Пытаясь сохранить маску отчужденности, он улыбается шире. Его внутренности словно падают вниз, набитые кирпичами, но он желает снова испытать чувство легкости, поэтому делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и мысленно прогоняет туман в голове. - О, не будь таким забавным, Мори-сан. Мне не нужно, чтобы ты меня хвалил, это прозвучало бы странно и неестественно из твоих уст, - говорит Дазай так беззаботно, как только может. - Держу пари, ты из тех людей, для которых комплименты звучат как оскорбления. Как только эти слова слетают с его губ, Дазай понимает, что его напускной чересчур усердный тон, который должен звучать фальшиво, настолько чрезмерен, что не может служить защитой и в конечном итоге звучит больше как то, чем является на самом деле - отчаянная попытка восстановите равновесие. Очевидно, управление впечатлениями во многом похоже на рисование - добавьте слишком много слоев, и краска потрескается в стиле Дориана Грея, обнажив ужасную правду, скрывающуюся под ней. Дазай немедленно сохраняет эти новоприобретенные знания как важную заметку для себя, но, хотя это хороший опыт обучения, это не помогает ему решить текущую проблему - слишком любопытного босса, который сейчас чересчур понимающе смотрит на него. - Похоже, я попал в самую точку. Это даже мило. Ты хотел, чтобы я сказал тебе, насколько ты хорош? Дазай открывает рот, чтобы ответить, но Мори не дает этого сделать. - И все же ты считаешь, что заслуживаешь этого? - говорит он, и хотя это произносится тихо, за словами скрывается сила, которая толкает их в комнату и чуть не сбивает Дазая с ног. - Ты слегка жадный, Дазай-кун. Я знаю, как ты относишься к своим подчиненным, но также ты ожидаешь, что я буду относиться к тебе по-другому? Ты можешь быть суровы с ними, но хочешь, чтобы я был с тобой мягок? Скованность в желудке Дазая угрожает проглотить его целиком, а в ушах звенит, слышимый гул отдается от стенок черепа с парализующим эффектом. И что еще хуже, Мори выглядит довольно серьезным. Такой взгляд у него бывает, когда он собирается произнести многословную обличительную речь в чей-то адрес. - Будь осторожен, Дазай-кун. Я знаю, что у тебя всегда была склонность к поведению, требующему внимания, и это нормально, потому что всеобщее внимание любит тебя, и сила обаяния тебе подходит. Пока ты понимаешь, как это использовать, я не буду возражать. Но не заходи слишком далеко. Тебе не следует полагаться на одобрение других. Он предостерегающе поднимает палец. - Это может в конечном итоге сделать тебя уязвимым, а я не приемлю слабости у моего вундеркинда. - Слова отдаются эхом, как ведро с камнями и водой, выплеснутое на бетон, и Дазай изо всех сил пытается защититься, чтобы заглушить чувство головокружения от глухого эха. - Нет-нет. Я не хочу... - Ты ведешь себя так, как ведешь. У Дазая возникает иррациональный импульс покончить с едой или выбежать вон и хлопнуть за собой дверью, как двухлетний ребенок, у которого началась истерика, но он знает, что если он потеряет самообладание, то Мори воспримет это как подтверждение его предыдущего заявления. - Послушай, если ты хочешь, чтобы я отреагировал по-другому, просто скажи мне, как, и я устрою тебе блестящее представление, окей? Мори раздраженно цокает языком. - Не нужно оправдываться. Я поднимаю этот вопрос не для того, чтобы пристыдить тебя. Я делаю это, потому что мне не все равно. Я хочу для тебя только самого лучшего. Ты ведь знаешь это, верно? Дазай в этом не сомневается. Однако он не уверен, что Мори знает определение слова "заботиться" и беспокоится, что его версия "я желаю тебе лучшего" для Дазая может оказаться наихудшей. - Я ничего не знаю, босс. Могу я уже уйти? - говорит Дазай, но у него нет достаточно опыта для ответной атаки, поэтому со стороны это выглядит как жалкая попытка побега. - Твое развитие застряло на том капризном подростковом этапе, не так ли? Пожалуйста, постарайся немного повзрослеть. Я пытаюсь преподать тебе ценный жизненный урок, будь умницей и прими его. - Я ценю твою заботу, но я ни на кого ни в чем не полагаюсь… а меньше всего на "ценные жизненные уроки”. - Ты, безусловно, полагаешься. Хотя я не лучший человек для этого разговора. Почему бы тебе не пойти и не поговорить об этом с Коё-куном? Даази так и сделает, но он не даст боссу понять, что принял его совет. - Здесь больше нечего обсуждать, - говорит он легкомысленно и, как он надеется, достаточно уверенно, чтобы звучать правдоподобно. Мори подносит руку ко лбу и потирает висок, словно пытаясь отогнать головную боль. - Нам есть о чем поговорить. Я ожидаю, что ты разберешься в этом и найдешь какой-нибудь выход, который не скомпрометирует тебя. Не превращай это в проблему. - Он разворачивается на 90 градусов и направляется к окнам, которые, похоже, привлекли его внимание, хотя открывающийся из них вид скрыт дождем и туманом. - Теперь можешь быть свободен. Не утруждая себя формальным поклоном, Дазай быстро разворачивается на каблуках и выходит за дверь.