Влюбись в меня, если осмелишься

      Почему Ким Тэхён привлекает в свою жизнь ненормальных людей? Проблема в нём? В детстве родители никогда не оставляли Тэ без присмотра. Отец знал, что Тэхён беспечный, поэтому всегда отправлял охрану, чтобы обеспечивали его безопасность. Когда он съехал от них, у него была компания и Хосок, которые защищали его. Правда, что-то пошло не по плану. В его жизни появился сталкер, в его жизни появился абьюзер, который перевернул жизнь с ног на голову, но они хотя бы честны с собой и с Тэхёном. Как оказалось, крысой во всей этой истории оказался лучший друг. Возможно, он прав, он не причинял никогда вреда, даже голос не повышал, но в итоге предал, воспользовался пьяным состоянием Тэ и не сдержался, как он сказал — хотя, возможно, он делал так всегда, — добило ещё и то, что он назвал шлюхой. Именно это стало его ударом по лицу, пощёчиной.       Ким Тэхён не самый святой человек на этой земле. Свою молодость он прожил бурно. Не сказать, что он сейчас старый, но всё же. Он гулял, да, встречался с людьми из круга шоу-бизнеса, так как другого круга общения у него особо не было, но не был шлюхой. Он раскрепощённый, да, всегда открыто танцевал в закрытых клубах, знакомился с парнями, встречался с кем-нибудь, трахался с ними, мог вести себя вызывающе, но так все живут.       — Ты не шлюха, — прерывает тишину Соджун в самолёте. — Перестань себя накручивать. Ты постоянно начинаешь загоняться, когда тебе кто-то что-то скажет.       — Юнги даже не кричал. Лучше бы он кричал.       — Ты не сделал ничего плохого. Я тоже не ожидал от Хосока такого поведения. Видимо, ему снесло крышу из-за того, что ты больше не липнешь к нему, как банный лист.       — Соджун, — Тэхён пересаживается к нему и прижимается к руке, — пожалуйста, всегда будь моим другом. Не хочу потерять ещё и тебя.       — У меня есть выбор? — приподнимает его Соджун. — Не расстраивайся сильно.       — Он меня не простит.       — Простит. А если нет, то мы с Намджуном что-нибудь придумаем. Из-за вас мы стали как две подружки-сплетницы, которые обсуждают вас за вашими спинами.       — Как твоя личная жизнь? Из-за меня у тебя совсем нет времени.       — У меня всё нормально. Намджун меня познакомил с другом Сокджина, когда мы ходили на двойное свидание и, вроде бы, всё куда-то движется.       — Вы подружились настолько, что на двойные свидания ходите? — удивляется Тэ. — Когда вы успели? Мы были в разъездах всё время.       — Да. Говорю же, из-за вас мы уже как братья, — смеётся Джун. — Чего мы только не пережили… Вы обычно с Юнги заняты друг другом, но у нас тоже есть свободное время.       Удаётся отвлечься. Соджун знает, когда и как нужно заговорить зубы, чтобы отвлечь от мыслей, правда, в душе всё равно тоскливо. Юнги был так спокоен, что страшно. В последний раз, когда поругались с ним из-за Хосока, пришлось бежать за ним, пришлось молить о прощении, и было сложно получить его. Тогда, кажется, они дошли до пика. Они действительно могли расстаться. А что сейчас? Теперь Хосок не просто поцеловал его. Тэхён сам пустил его, напился с ним, позволил купать себя, спать рядом. Конечно, Тэ не пустил бы его и не напился, если бы не узнал, что его друг болен и может умереть, но это его не оправдывает. Никак.       А вдруг Юнги пошёл с кем-то переспать назло Тэ? Это будет ужасно, но Тэхён простит его. Он имеет полное право на это. Хотя представлять его с кем-то другим противно. Если бы кто-то спал с ним в одной кровати или купал бы его пьяным, Тэхён бы не смог на это смотреть. Можно понять Юнги и почему он бросил трубку, почему решил расстаться. У Тэ есть доказательства. У него есть видео из всех комнат, за весь период — Юнги убедится, что Тэхён ему не изменял. Стыдно будет показывать всё это, но что поделать?       Интересно, чем он занят?       Чем занят Мин Юнги? Весь день он провёл в номере, пытаясь выплеснуть свои эмоции в музыку. Это частично удалось. Но ему больно. Был рад только вчера, когда Тэхён позвонил спросить разрешение на песню с Хосоком, конечно, его парень получил отказ, но спросил. Ему было важно мнение Юнги. Это приятно вдвойне, учитывая то, что Тэ постоянно перечит и спорит. Казалось, что Юнги нашёл компромисс: разрешил Тэ общаться с Чоном и работать с ним, лишь запретил оставаться наедине в более интимных местах. Дом — это святое, это личное пространство, в которое не должны приходить «левые» люди. Конечно, для некоторых это не так важно, они делают из своих домов проходной двор, но своё личное пространство он оставляет личным. И никто в него не зайдёт без разрешения.       Спальня — это отдельная тема. Вот в неё доступа не должно быть ни у кого. Но Тэхён нарушил всё, что можно, перешёл все границы, которые можно было перейти, разорвал на части все цветы, которые расцвели в сердце. Юнги грозился, что сожжёт сердце Тэхёна до тла, если тот посмеет влюбиться, но в итоге сжёг своё. Он никогда не стоял у Тэхёна на первом месте. Что бы Тэ ни говорил, он вечно выбирал Чон Хосока, вечно защищал его, вечно оправдывал. Всегда есть причины.       Тэхён знает ведь Юнги, знает, насколько он ревнивый, знает, что это его больное место. Знает, как он не выносит Чон Хосока, но он не только впустил этого Чон Хосока к себе в дом, но и нажрался вместе с ним. Стоило оставить его без присмотра, как он сразу же «рванул» к своему недодругу. Что ещё хуже, люди в опьянённом состоянии обычно говорят и делают то, чего не могут в трезвом. И если Тэхён оказался с ним в одной постели, то, видимо, это то, что он действительно хочет. Разумеется, он ведь любил своего Чон Хосока раньше, а Юнги так… стал просто наваждением.       Ужасно представлять Тэхёна с Хосоком. Как он тащит его в спальню, как раздевает и моет его, как целует его. Запах Тэхёна божественный и чистый, но он мало того, что провонял своим дегенератом, но ещё… Юнги сжимает стакан виски от злости, и стекло трескается. Вдребезги.       Почему картины в голове такие яркие? Если когда-нибудь нужно будет снизить эрекцию, то достаточно представить Тэхёна стоящего в позе рака перед Чон Хосоком. И как он стонет. Не для Юнги, а для самого раздражающего человека на всём белом свете. Это бред. Полный бред. Все его отговорки. Тэхён постоянно верит в них. Ни один человек не лежал бы с Ким Тэхёном в одной постели, когда он доступен, не желая отыметь его во всех позах. Это физически невозможно. На него встанет даже у импотента. Он красивый настолько, что можно ослепнуть; он сексуальный настолько, что можно кончить, просто наблюдая за ним; он настолько соблазнительный, что можно продать душу дьяволу всего за одну ночь с ним. Как Юнги может не ревновать его? Это невозможно.       Тэхён любит секс. Он готов заниматься им каждый божий день. Даже к Юнги приставал, когда они впервые спали в одной кровати. Конечно, он ничего не помнил на утро, но он вечно недотраханный, так что вероятность того, что он сам приставал к Чон Хосоку вполне высока. А если к нему приставали, не смог бы отказаться. Это обычное поведение пьяных людей. Это элементарный животный инстинкт, который присущ каждому человеку.       Все люди изменяют. Конечно, верилось в то, что у Мин Юнги и Ким Тэхёна всё по-другому, потому что больны друг другом, но такая любовь хрупка. И она треснула, как стакан виски, разлетелась в щепки. Интуиция никогда не подводила, дыма без огня не бывает. А клятвы и обещания Тэхёна ничего не стоят. Так что верить его постоянным «между нами ничего не было» уже надоело. Уже нет на это ни сил ни желания.       Юнги решил выступить с песней в Италии, потому что Тэхён ревновал к Пак Чимину — хотелось показать ему, что Чимин не важен, важен только Тэхён. Хотелось показать ему свои чувства, хотелось обнажиться перед ним, показать, что Тэхён стал его музой, стал тем, кто вдохновил на песню о любви, стал причиной, почему эта песня вообще появилась. Но нет. Чон Хосок и это отобрал, а Тэхён радостно отдал.       Пришло время напиться. А это сделать сложно: Юнги нужно много выпить, чтобы опьянеть, нужно выпить ещё больше, чтобы действительно забыться, но есть одна проблема. Когда он испытывает стресс, то этот стресс его отрезвляет.       Стафф и коллеги, видимо, любят ездить за границу и пашут как проклятые во время турне ради этих ужинов, за которые обычно платит компания. Каждый успешный концерт отмечается, а так как вылетать они будут только через пару дней, можно в очередной раз расслабиться по полной. Бóльшая часть корейцев алкоголики, им только дай повод. Юнги не планировал сегодня сидеть с ними, потому что думал закрыться в номере и лежать как растение, но не может позволить себе впасть в депрессию и довести себя до панических атак, поэтому решил присоединиться и просто пить. Он это и делает. Сразу же наливает себе виски в рюмку, не в стакан, чтобы пить его медленно, нет: он пьёт залпом уже десятый шот подряд и не собирается останавливаться. Наливает из бутылки, глотает и даже не морщится. Ни в одном глазу.       — Юнги, хватит, — Джун забирает бутылку Jack Daniels, но Мин пересаживается на другое место и хватает другую бутылку.       Один из коллег притащил на ужин своего друга, который снимает здесь свою дораму. Его зовут Ан Бохён. Актёр, который прекрасно подходит на роли антагонистов. Симпатичный, но смеётся отвратительно. Все за столом разговаривают, как обычно, радуются за новую группу, состящую из красивых молодых пареньков. Хёнджин, Сынмин, Субин, Чимин, другие, имена которых Юнги пока не запомнил, но один из них раздражает, потому что его зовут Кан Тэхён. Имя раздражает, внешность раздражает, причёска раздражает. Он старается копировать V, но является его жалкой подделкой, и это бесит. Потому что всё равно похож чем-то.       — Юнги, тебе не станет плохо? — смотрит этот мальчик и смело задаёт вопрос.       — Со мной на «ты»? Тебе язык оторвать? — грубит Мин, хотя перед концертом сам просил этих молодых певцов быть проще в общении.       — Извините, — опускает тот взгляд. — Я не хотел…       — Сделайте все вид, пожалуйста, что меня нет, если не хотите, чтобы я грубил. Я не в настроении, — выпивает Мин очередной шот.       — Поругался с принцем всея Азии? — интересуется Ан Бохён, сидящий рядом.       — Тебя это не касается.       — Мы встречались, — говорит он, и Юнги поднимает взгляд. — Недолго, но всё же.       — И что же случилось, раз вы расстались?       — Чон Хосок. Думаю, ты с ним знаком, — издаёт Бохён смешок. — Грёбанная тварь, которая каждый раз не давала даже на свидания нормально ходить. Сказал Тэхёну, что видел меня в клубе с наркотой. Догадайся, кому поверил Тэхён?       Мин молчит. Не задумывался о бывших Тэ. Его прошлое не интересовало, потому что оно есть у каждого и оно не так важно. Логично, что дегенерат у всех был занозой в заднице. Жалкий трус, который сам с Тэхёном встречаться не мог и другим не давал.       — Не один я такой. В итоге принц Азии построить отношения ни с кем не мог из-за своего продюсера и стал шлюхой, — говорит Бохён.       Юнги без слов хватает его за голову и ударяет ей стол. Его не заботит то, что актёришка сидит теперь со сломанным носом и истекает кровью, матерясь и ожидая аптечку. Неважно, что Тэхён переспал со своим придурком и изменил. Пусть переспит хоть со всем Сеулом, пусть Юнги разорвали сердце на части, но он просто не сможет слушать, как Тэхёна оскорбляют. Только Юнги вправе это делать. Хотя вправе ли, раз они расстались? В любом случае, это рефлекс, который, видимо, невозможно контролировать.       — Я-то тебе что сделал? — мычит Бохён.       — Раскрыл рот. Я же просил не лезть ко мне. Я не в настроении, — глотает Мин очередную порцию алкоголя, но в груди так и давит. Не проходит. Никак. Литр виски не помог, значит нужен второй.       Просьбы Намджуна остаются в игноре. Только беспокойный взгляд Пак Чимина заставляет сделать перерыв. Не потому что он вызывает трепет, не потому что он симпатичен, а потому что Тэхён его терпеть не может. Назло. Хочется назло переспать с ним, засунуть свой член во все его дыры, чтобы нижний мозг перестал быть таким верным Ким Тэхёну. Потому что пока были в фиктивных отношениях, Юнги ставил запрет на Хосока, а Тэхён — на Чимина. Если тот переступил грань, Юнги тоже это сделает. Такова их математика. Око за око, зуб за зуб.       Он берёт бутылку и пересаживается за другой стол, чтобы не сидеть с толпой пьяного стаффа, и подзывает этого мальчика, который даже не сопротивляется, послушно садится рядом. Юнги ставит две рюмки и наливает себе и ему.       — Я не пью крепкий алкоголь, — Чимин принюхивается к виски и морщится. Довольно мило.       — Теперь пьёшь, — Мин поднимает рюмку и передаёт ему. — Ни разу не пробовал?       — Только коктейли и вино.       — Отпразднуем твой дебют, — Мин опускает подбородок на руку и улыбается. — Давно с тобой не общались. Как личная жизнь?       — Я занят карьерой. Юнги, вы…       — Это было адресовано не тебе, так что продолжай мне тыкать.       — Ты поругался с Ким Тэхёном, ведёшь себя так и хочешь сделать ему что-нибудь назло, — Чимин попал в яблочко. — Я тебя понимаю, но это никогда ничем хорошим не заканчивается.       — И откуда тебе это знать? Ты слишком молод, ещё даже жизни не видел.              — Возможно, — выпивает Чимин залпом свой первый шот и морщится, сразу же закусывая куском пиццы. — Эмоции у всех одинаковые, Юнги. Это не зависит от возраста.       — Пошли в отель, всезнайка. Мне срочно нужно потрахаться, и я надеюсь, что ты поможешь мне отвлечься, — Мин выпивает уже неизвестно какой шот подряд, а то, что Чимин пьёт второй, только радует.       Наконец-то то внутри что-то отпускает. Алкоголь — беспроигрышное лекарство. Всё зависит только от количества. Дыра в груди большая, и она наконец-то заливается. Если дыру в груди нужно залить, то яйца нужно опустошить. Чимин заботливо опускает руку на плечо Юнги, поглаживает, а после кладёт ладонь на тяжело дышащую грудь. Это вызывает боль, тоску, обиду, а эти чувства только отрезвляют. Мин хватается за руку этого мальчика, чтобы убрать от себя.       — Тебе алкоголь не поможет, Юнги. Как и секс.       — Если алкоголь и секс не помогут, то ничего не поможет. Поэтому не учи меня жить, малыш. Так ты станешь моим спасательным кругом? — Юнги опускает его руку к своему паху и хмыкает. — Не теряй свой золотой билет. Успех я зарабатывал кровью и потом, но тебе я могу помочь подняться на несколько этажей за считанные секунды. Считай меня своим лифтом.       Пак Чимин всегда смущается. Вроде бы несколько минут назад разглагольствовал и умничал, а теперь послушно делает то, что ему велят. Красивый мальчик, но глупый. Слишком послушный. Всегда нравится покорность, но это скучно. Было бы куда более возбуждающе, если он хотя бы немного сопротивлялся или строил из себя недотрогу, если бы показал свой характер. Хорошие мальчики и девочки — это хорошо, но… Ким Тэхён. Грёбанная истеричка снова вернулась в голову. Член тоже его забыть не может. Тэхён нравится таким, какой он есть, несмотря на то, что периодически бесит. Беспечный, избалованный, ненормальный, психованный — он по своему идеальный в глазах Юнги. С ним никогда не бывает скучно, эмоции с ним прыгают как сумасшедшие. Если бы ещё Юнги стоял у Тэхёна на первом месте…       — Ребёнок, тебя в угол поставить за плохое поведение? — раздаётся недовольный голос, но Юнги не поднимает взгляд. — Руки убрал от «моего» члена и вернись на место. Тебя к доске не вызывали.       Чимин сразу же сбегает, явно не ожидая увидеть Ким Тэхёна здесь, в Италии. А Тэхён игнорирует стафф, Намджуна и всех хорошо знакомых или незнакомых за столом позади, смотрит только на Юнги. Мин не собирается смотреть на него. Продолжает опустошать бутылку. Тэхён грозился прилететь, так что его присутствие не удивляет. Только смотреть на него не хочется.       — Юнги, давай поговорим наедине, — просит он и пытается взять за руку, но её откидывают.       — Нам не о чем разговаривать. Я закончил наш разговор, — хочет выпить Мин, но бутылку сносят со стола, и она падает на пол. Вдребезги.       Все присутствующие компании Бан Шихёка и Ан Хёбон, нос которого накрыт льдом, пытаются не оборачиваться и ничего не говорят. Даже Намджун. Он только жестом просит сотрудников ресторана не мешать и не ходить в зале, раз это заведение арендовано полностью на сегодняшний вечер.       — Давай поговорим хотя бы на улице. Или в уборной. Хоть где, просто останься со мной наедине на пять минут. О большем я не прошу.       — Твои просьбы у меня уже в печёнке стоят, — Юнги всё-таки поднимает на него взгляд. — Съебись отсюда, добровольно или принудительно.       — Я не уйду, пока мы не поговорим.       — Уйдёшь.       — Не уйду.       Юнги резко поднимается, так, что слышно скрип двигающихся ножек кресла, и безжалостно хватает Тэхёна за локоть, чтобы вышвырнуть из ресторана. Он защёлкивает дверь и возвращается на место. Говорить с Ким Тэхёном он не собирается, и тем более быть с ним милым. Они больше не вместе, и Юнги не обязан вести себя доброжелательно.       Звук разбитого окна и камня, брошенного внутрь приковывают взгляд зрителей, так что Намджуну приходится в очередной раз идти и просить сотрудников ресторана проигнорировать всё, что происходит, потому что ущерб будет возмещён в двойном размере. А спонсорами выступят как всегда эти двое. Тэхён залазит обратно и возвращается к столу.       — Тэхён, может быть, ты уйдёшь? — нарушает тишину Ан Бохён. — Ты испортил всем вечеринку. Даже сломанный нос меня не бесит так, как твоё присутствие.       — Тебе не хватило? — поворачивается к нему Юнги. — Я тебе говорю, не лезь. Я не в настроении.       — Ты здесь откуда? — вздыхает Тэ, замечая своего бывшего, а затем коротко кивает всему стаффу. — Простите, что вас всех отвлёк.       — Уйди, — говорит Юнги. — Ты мне здесь даром не сдался, изменщик несчастный.       — Я тебе не изменял! — кричит Тэхён так, что звук эхом отдаётся по залу. — Почему ты никогда не веришь мне?       — Хватит перекладывать на меня ответственность. Это ты постоянно даёшь повод и не заслуживаешь никакого доверия.       — Хосок…       Юнги снова вскакивает, хватает Тэхёна за горло и прижимает к стене с такой силой, что зеркало на нём трескается.       — Сколько я раз я говорил, не произноси это грёбанное имя! — яростно кричит он, потрясывая Тэ.       Он в жизни не кричал так. Никто не слышал этот крик, ни Намджун, ни стафф, ни Тэхён. Но Тэхёна это не пугает. Он лишь держится пальцами за запястье Юнги, чувствуя жар его тела. Сердце кровью обливается. От страха, что по-настоящему потерял Мин Юнги, но ощущать его рядом — это рай. Если задушит, то Тэхён будет счастливым. Всё лучше, чем быть брошенным им. Он смотрит в глаза, не отрываясь, в них видна боль, а это ранит собственное сердце. Всегда смотрит в глаза. Когда счастлив, когда злится, когда возбуждён, когда занимаются сексом, когда кончает.       — Юнги, — подходит Намджун, потому что его друг не собирается отпускать Тэ, и задушит.       Тэхён прокашливается, поглощая кислород, но это длится недолго, ему удаётся схватить Мина за руку своими двумя и поднести к губам, чтобы поцеловать.       — Пожалуйста, выйди со мной на улицу.       — Сгинь, — отталкивает его Мин, забирает со стола стаффа ещё одну бутылку и садится возле Чимина. — Ты мне мозг уже затрахал, я трезвею из-за тебя.       — Ребят, вернитесь, пожалуйста, в отель, — просит Намджун, и все сразу же встают.       Стафф и молодые артисты сидели в ступоре, не зная, куда себя деть, но Намджун быстренько их привёл в чувства. Уходят все, даже сотрудники ресторана, кроме Намджуна и Соджуна, которые вышли сами покурить от нервов, и Пак Чимина, которого Юнги не отпускает, хватая его за талию и прижимая к себе.       — Уйди и дай мне потрахаться, — шикает Мин.       — Не используй ребёнка, чтобы сделать мне больно.       — Я не ребёнок… — комментирует Чимин.       — Ты слышал? Он взрослый человек, — хмыкает Мин, сжимает Чимина задницу и опускается к губам. — Не обращай внимания на психованную истеричку, малыш.       — Ты делаешь мне больно. Очень, — отворачивается Тэхён, чтобы не видеть, как его парень лезет целоваться к другому.       — Пусть тебе будет ещё больнее. Если не уйдёшь, тебе придётся смотреть, как я его трахаю.       — Я не изменял тебе, Юнги. Клянусь. Посмотри видео с камер моей квартиры, пожалуйста, за всё время. Ты узнаешь.       — Хер я клал на твои видео, — говорит Мин и шепчет Чимину на ухо. — Пак Чимин, не уходи, прошу. Я ничего не сделаю без твоего согласия, просто не оставляй меня с ним наедине.       Оставаться наедине с Тэхёном не хочется по двум причинам: либо Юнги не вынесет всего этого, и у него начнётся паническая атака, либо он в порыве гнева убьёт Тэхёна, а если не убьёт, то причинит ему физический вред, потому что контролировать себя сложно. А когда рядом нежный и невинный человек, то это сдерживает.       — Подыграй мне, — шепчет Мин, опуская взгляд на шею. — Он не сможет смотреть на это и уйдёт.       Чимин — добрый человек. Да, наивный, да, глупый, но разве это плохо? Мин Юнги больно, он будто сдерживает себя всеми силами, чтобы не расплакаться, видно ведь, что он страдает, сильно, отчаянно пытаясь доказать Тэхёну, что тот ничего для него больше не значит. Поэтому отказать Пак не сможет.       Юнги целует Чимина в шею и издаёт короткий стон, пока сжимает рукой его ягодицу и расстёгивает ремень на своих брюках. Пусть Тэхёну будет больно. Пусть его сердце тоже сжигается до тла. Пусть смотрит. Юнги прямо здесь готов потрахаться с Чимином, лишь бы Тэхён стонал от боли в душе.       — Перестань! — повышает тон голоса Тэ.       — Не перестану, так что свали. Ты мне мешаешь, — продолжает Мин.       По сердцу режет. Тэхён был готов к тому, что Юнги отомстит ему именно Чимином, но не был готов смотреть на это собственными глазами. Да, Тэхён заслужил всё, чем одаривает его Мин, но от этого не легче. Он разворачивает Чимина к себе, лижет его шею, вытаскивает свой член из штанов.       Тэ не будет смотреть на это, но и уходить не собирается. До этого момента терпел, надеясь на то, что либо Юнги это прекратит, либо Чимин не будет позволять к себе так относиться. Но этот молодой трейни нагло, при Тэхёне, издаёт стон своим писклявым голосом, протягивая руки к миновскому члену, который принадлежит ему, Ким Тэхёну. Он толкает Чимина ногой в плечо, и тот падает на пол.       — Я тебя прикончу нахрен! — кричит Тэ и лезет к нему, чтобы избить.       — Не надо было изменять! — не даёт себя ударить Пак, поднимаясь на ноги. — Сам говорил мне, что те, кто спят с другими, попадают в ад.       — Чёртов малолетка, я тебе язык отрежу, — Тэхён хватает кусок стекла с пола и кидается на него; тот отходит к стене, но Юнги тянет Тэ сзади за локти, когда он касается уголком стекла шеи Чимина. — И руки отрежу, чтобы не лез к моему гопнику!       — Стекло отпусти, — Мин оттягивает Тэ, но тот не сдаётся.       — Не указывай мне, что делать!       — Я сказал, стекло отпусти. Сейчас же.       Тэхён отпускает. Оно падает на землю, так что зашедший на крики Намджун подзывает к себе Чимина, чтобы ушёл отсюда. Намджун и Соджун могли бы вмешаться, но не станут, потому что ни Юнги ни Тэхён не понимают другого языка, кроме взаимного физического и психологического абьюза. Их ничто не успокоит кроме выплеска этих эмоций. Не убьют друг друга, в этом можно, слава богу, не сомневаться. А то, что разнесут ресторан… через это уже проходили. Всё в этой жизни решается деньгами. Сотрудников распустили, владельца ресторана позвали с собой в соседний открытый небольшой бар, чтобы объяснить ситуацию. Он итальянец, наверняка, поймёт. Только охрану оставили в машине перед главной дверью, чтобы никто не зашёл.       Тэхён подходит к пьяному Юнги, чтобы вернуть его член обратно в штаны, и ему это вроде удаётся, но тот откидывает от себя его руки.       — Сам трахаешься с кем хочешь, а мне не даёшь? — хмыкает Мин и несильно толкает Тэ в плечо, продолжая двигаться к нему. — А? Больше не оправдываешься? — снова толкает он, но злится, когда Тэхён сам отходит назад. — Сюда иди.       Тэхён продолжает пятиться. Почему-то. Не хочется провоцировать своего парня. Видимо, его абьюзивные наклонности сегодня в ударе. В другой бы раз Тэ обязательно ответил ему тем же отношением, но сейчас не тот случай, потому что согласно их математике поведение Юнги — это его «ответка». Кажется, будто он имеет на это право.       — Сюда иди, я сказал, — останавливается он, а в глазах нет ни капли нежности.       — Я не трахался ни с кем, — слушается Тэ и подходит.       — Да ты что… — смеётся Юнги, хватая Тэ за волосы и приближая к себе вплотную. Ремень не расстёгивается, но рука его лезет в тэхёновы брюки, а шёпот проникает ухо: — Чон Хосок… Чон Хосок… Чон Хосок…       — Что ты делаешь? — держится за него Тэ, пытаясь вытащить его руку.       — Даже твой член на его имя поднимается! — кричит Мин в его рот, потрясывая его голову, пока кулак сжимает волосы сильнее.       — Это из-за тебя, а не из-за… — терпит Тэ боль от натянутых волос.       — Буду тебя трахать, тоже Чон Хосока будешь представлять?       — Хватит, ты пьян, — Тэхён отталкивает его от себя, но падает.       Мин лишь опускается, разводит его руки и раздвигает коленями его бёдра. Тэ не боится его, нет, но не хочет, чтобы Юнги натворил то, о чём сильно пожалеет, поэтому сопротивляется. Его тело нависло сверху, от него исходит жар, и от злости, и от алкоголя; можно чувствовать его член своим, пусть и через брюки. Он агрессивный и слишком эмоциональный, слишком.       — Прекрати, Юнги…       — Что прекратить? — его пальцы сжимают подбородок. — Не нравится, что здесь я, а не он? Говорил это уже когда-то, а я тупой, повёлся в итоге на лапшу, которую на уши вешаешь.       — Да не хочу я его! — кричит Тэхён в ответ.       — Твой член на его имя поднялся. Мне тебя отыметь, чтобы ты кончил из-за него?       — Он на тебя поднялся! — уже ноет от отчаяния Тэ. Юнги его не слышит, только в брюки лезет глубже, чтобы схватить за ягодицы. — Я не хочу сейчас заниматься сексом, Юнги. Ты пьян и…       — Меня не хочешь? — хмыкает Мин. — Его хочешь?       Тэхён отталкивает его, пиная ногой в пах, и тому приходится сжаться. Нужно подняться: возможно, Юнги перестанет лезть в задницу, чтобы доказать что-то. Он часто пьёт, причём немало, но ему сложно опьянеть. Обычно он смакует виски или вино, ну или пиво с соджу, и толерантность к алкоголю высокая; видимо, у всех есть своя норма, и это норму он сегодня перешёл. Видеть его пьяным не приходилось, и ведёт он себя, оказывается, отвратительно. Нельзя давать ему бухать столько.       Мин не даст ведь подняться, особенно, когда его пнули в поднятое достоинство. Он тянет Тэ за ногу, возвращая на пол, в прежнюю позицию.       — Куда собрался? В глаза мне смотри, — его взгляд встречается с тэхёновым, пока он снова сдавливает подбородок. — Член опусти.       — Юнги, ну как я…       — Ты меня не понял? — шипит он. — Сейчас же.       Как можно это сделать, когда он давит на него своим? Глаза закрыть, чтобы представить что-нибудь мерзкое, не получается, потому что он требует смотреть на него. К тому же, Тэхён сейчас попал в глупую ситуацию. Если не получится снизить эрекцию, он будет обвинять, что это из-за Чон Хосока, а если член всё-таки опустится, то будет обвинять в том, что Тэхён не хочет Юнги. Пока что получается только молчать, чтобы не сказать и не сделать ничего, что спровоцирует его ещё больше. Возможно, его гнев утихнет. Не может же он продолжаться вечно…       — С каких пор ты меня боишься? — сегодня голову Тэ столько раз трясли, что можно назвать её вибрирующим телефоном.       — Я не боюсь тебя.       — А стоило бы, — хмыкает он, сжимая шею. — Я могу сделать с тобой всё, что пожелаю. Могу убить и тебя, и себя. Или что? Твоего еблана и в загробный мир с собой взять?       — Хватит! Пожалуйста, давай нормально поговорим. Прошу тебя.       — Я не буду разговаривать с тобой, раз твой член стоит на другого!       — Вперёд! Давай, трахни меня! Кончишь, тогда успокоишься? Тебе яйца надо опустошить, чтобы ты протрезвел?       — Не дождёшься, изменщик недотраханный, — отстраняется Мин и поднимается. — Ты недостоин того, чтобы я кончал в тебя.       Юнги возвращается за стол к Jack Daniels-у, пьёт из горла лишь бы залить эту дыру в груди снова. Она становится больше, значит нужно больше алкоголя, но Тэхён откидывает бутылку.       — Хватит пить, тебе уже достаточно.       — Уйди. Я не хочу тебя видеть.       Тэхён садится на корточки перед Юнги и опускается на колени, пока руки пытаются удержать его запястья. Он немного успокоился, как и Тэ. В ресторане наступила тишина. Пьяный, замученный, похож на потерянного кота, который не может найти дорогу домой. Больно смотреть на него.       — Прости меня. Я не изменял тебе. Как мне объяснить тебе всё, если ты не хочешь слышать его имя? Он раком заболел, Юнги. Я не мог его бросить. Я впустил его, да. Прости. Я напился, но я ничего не сделал, я распрощался с ним, вычеркнул из своей жизни. Обещаю, я больше…       — У тебя всегда есть причина, чтобы оправдать его. Я не хочу это слышать, — спокойно отворачивается Мин. — Мне надоели твои обещания.       — Я не оправдываю его. Я просто хочу сказать правду.       — Нахер съебись со своим пиздобольством, — в очередной раз отталкивает его Юнги, и тот снова падает на пол. — Я не прощу тебя.       — Юнги, любовь моя… — возвращается Тэ.       — Не называй меня так, — дрожит голос Юнги. — Ты меня предал.       Нет сил больше терпеть, особенно когда он сказал: «любовь моя». Мин опускает голову и прячет глаза ладонью, потому что капают слёзы. Даже если Тэхён не спал с долбанным Чон Хосоком, быть на втором месте Юнги не может и не хочет. Он будто стучится в дверь, которую ему не открывают. Сколько просил, его не слушали, сколько закрывал на это глаза, его снова провоцировали и провоцировали. Сколько раз слышал это «прости», но всё без толку. Это не замкнутый круг, это замкнутый треугольник, в котором находиться просто нет сил.       Тэхён никогда не видел, как Юнги плачет. Так больно никогда не было. Таким виноватым он себя не чувствовал. Хочется избить себя до смерти за то, что довёл его до такого состояния. Довёл ведь. Он прав во всём. Перед ним не оправдаться, а слушать он не хочет. Может быть, выслушал бы, не будь он настолько пьяным, но есть то, что есть.       — Пожалуйста, ударь меня, — Тэхён поднимает его ладонь к своей щеке. — Накричи, забей до смерти, убей. Отомсти мне. Если ты хочешь переспать с Чимином, я не буду тебя останавливать, обещаю. Я переживу. Я прощу тебе измену.       Мин хватает Тэ за подбородок и поднимает взгляд.       — Ты смеешь говорить мне про измену? — снова он злится. — Кого ты собрался прощать? Я ни разу даже повода не давал. И ты смеешь говорить, что ты простишь меня?       — Я знаю, что ты злишься, но не строй из себя жертву. Я тебе не изменял. Я никогда бы этого не сделал.       — Если кто строит из себя жертву, так это ты. Вечно я виноват в том, что я тебя не понимаю, вечно я виноват, что я необоснованно ревную, что я заставляю тебя выбирать. У меня была одна единственная просьба, и ты даже её не выполнил.       — Хосок болен, Юнги. Я не мог бросить его, потому что…       — Ты специально это делаешь? — Юнги опускается к Тэ на пол и хватается за волосы. — Тебе так нравится это имя?       — Нет.       — Тогда зачем ты его повторяешь? — трясет его Мин.       — Посмотри видео, — Тэ включает телефон и поворачивает экраном к нему. — Посмотри.       — Я не собираюсь на это смотреть.       — Я не знаю, что ещё сделать, чтобы ты поверил мне, — раздаётся отчаянный стон. — Я убью себя. Хочешь?       — Хочу.       Мин поднимает Тэ на ноги и бродит по залу, пол на котором завален стеклом: от виски, от окна, от тарелок, от зеркала. Нужно найти самый острый. Пусть Тэхён делает вид, что готов сдохнуть — грёбанный манипулятор, — потому что всё равно этого не сделает. Не сможет. Всегда только угрожает своим «я не могу жить без тебя», но это всё манипуляция, чтобы в очередной раз навешать лапшу на уши и заставить Юнги свято верить в его любовь. А Юнги как идиот вечно носится за ним, спасает от беспечных поступков и предотвращает их, пишет ему песни, потакает его постоянным капризам.       И он находит. Кусок стекла от бутылки виски, кончик которого острый и длинный. Идеальный нож без рукояти. Он передаётся в руки Тэхёна, и тот снимает с себя куртку, чтобы обнажить руки. Правая рука дорога сердцу Тэ, потому что на ней нанесено любимое имя, он не сможет исковеркать его, но левая пуста. В ней нет ничего ценного. Как сказал Юнги, Тэ его предал, и простит, если Тэхён умрёт. Он ведь сам сказал, что хочет этого.       Мин ждёт. Стоит и делает очередной глоток виски, наблюдая, как Тэхён подносит стекло к запястью. Тэ не страшно умереть, даже физическая боль сейчас не пугает. Страшно, что Юнги потом будет страдать. Но он сказал умереть. Тэ исполнит его желание.       — Я был один, когда слушал твою песню, — произносит Тэхён. — Спасибо за неё. Это самый лучший подарок, который я когда-либо получал.       — Говоришь слишком много. Мне плевать. Сдохни.       — Хорошо. Я докажу тебе, что ты стоишь у меня на первом месте.       Тэхён смело проводит по запястью и закрывает глаза. Юнги не ожидал, что он действительно это сделает, он сразу же кидается схватить его руку и сжать порез, потому что кровь полезла из вены. Юнги отрезвел, сразу же, в одну секунду, а всё остальное забылось, потому что Тэхён падает ему на руки. Казалось, что нет ничего хуже, чем его измена, но он был неправ. Нет ничего хуже, чем его настоящая попытка покончить жизнь самоубийством. Юнги ведь был уверен, что он этого не сделает. Думал, что он выбросит стекло, будет снова просить прощения, а не получив его, сдастся и уйдёт, но он псих.       Вся жизнь проносится перед глазами. Юнги видел прежде, как его близкий друг сделал то же самое. Правда было уже поздно. Но Тэхёна он спасёт. Поэтому кричит, чтобы кто-нибудь за входной дверью вызвал скорую. А сам отрывает кусок своей футболки и надавливает ей на рану.       — Больно, — обессиленно улыбается Тэхён.       — Тупоголовый беспечный идиот, — сильнее Юнги сдавливает его запястье, а второй рукой приподнимает за шею. — Зачем ты это сделал?       — Потому что ты этого хотел.       — Я не думал, что ты это сделаешь, — морщится Мин.       — Всё сделаю ради тебя, гопник несчастный, — приподнимаются уголки его губ.       Мин не сдержался бы, даже если слишком хотел. Он опускается, что поцеловать его. И пока неважно, что их отношения до сих пор не выяснены. Пока что в голове нет ни единой мысли. Они улетучились. Важно лишь поцеловать его, почувствовать вкус его губ, чувствовать его запах и слушать, как бьётся его сердце, сжимать своей свободной рукой его пальцы, потому что имена на их запястьях до безумия хотят коснуться друг друга.

***

      Больница. Это место скоро станет отелем, куда приходится попадать слишком часто. Рана зашита, повязка наложена, капельница стоит. Мин Юнги рядом. Пока что можно успокоиться, потому что он поглаживает губами своё имя на запястье и ждёт, когда Тэхён проснётся.       От итальянской больницы ожидалось большее, но она в любом случае не сравнится с корейской. По крайней мере, вип-отделение: здесь нет ни увлажнителя воздуха, ни кондиционера, ни красивого интерьера. Странно, что Тэхён сейчас думает о своём комфорте, а не о своей жизни. Но это хорошая новость: Тэхёну полегчало. Как ещё можно объяснить свою возникшую в такой ситуации избалованность?       — Почему ты здесь? — привлекает к себе внимание Тэ.       Юнги тут же поднимается и смотрит. В глаза. Как всегда.       — Где ещё я должен быть?       — Сказал, что видеть меня не хочешь.       — Не хочу. Но не видеть тебя не могу, — Мин вздыхает и ложится рядом.       Его глаза закрываются, он зарывается носом в тэхёновы волосы, а губы остаются на ухе. Спокойствие. Пламя потушено. Жара нет. Он спокоен, и это радует. Пока что ему не хочется ни о чём думать, потому что Ким Тэхён жив. Потому что рядом. Глупый, вскрыл себе вены только потому, что Юнги сказал. С моста тоже прыгнет если ему скажут? Беспечной идиот. Но его идиот. Юнги сам рискует его жизнью в очередной раз, а потом сам же и спасает. Хоть что-то стабильно в этой жизни. Дурацкая шутка, но всё же.       Тэхён тоже молчит. А зачем что-то говорить? Юнги рядом, и лучше продлить это время, иначе он снова захочет уйти, бросит и больше не вернётся. Хотя Тэхён временно не обременён работой, так что готов следовать по пятам Юнги и просить прощения. Есть надежда, что это не станет их классикой, но тенденция всех последних событий не внушает ничего, кроме отчаяния.       Тэ поворачивается к нему, чтобы посмотреть на него. И это взаимно. Молчаливые гляделки длятся почему-то уже слишком долго. Непонятно теперь, почему. Возможно, очередная битва и желание победить. В чём? Они пока не могут ответить на этот вопрос. Должна начаться математика. Один делает — второй отвечает, и в обратную сторону.       Это не прелюдия. Это не желание соблазнить, это не желание победить или отомстить. Оба были спокойными. Это спокойствие должно было продолжаться, но почему-то оба срываются. Это самый настоящий срыв. Потому что поцеловать друг друга сейчас хочется до невозможности, потому что в голове нет ни одной мысли, кроме этого безумного желания.       Юнги вырывает иглу из вены и отталкивает капельницу, постанывает, пока пожирает тэхёнов язык, губы, шею. Не любит засосы, но сейчас их оставит. Тэхён лежит в медицинской рубашке почему-то, но ему это неважно, зато не нужно снимать с себя брюки; он нетерпеливо расстёгивает ремень Юнги, спускает молнию, стягивает белье, чтобы вытащить горячий, пульсирующий член. Не надоест. Никогда.       Играться пальцами нет времени, расширять его нет времени — Юнги торопливо разводит согнутые колени, смазывает слюной член. Его бёдра приподнимаются, как и тэхёновы. Юнги подводит свою плоть к промежности и шепчет прямо в рот:       — Будет больно, — без капли жалости, без капли милосердия, без капли совести он ждёт ответа.       — Я знаю, — шепчет Тэхён и тянется к его губе. Кусает. Юнги доставит боль, а значит получит её в ответ. Это их математика.       Действительно больно. Никогда не входил так агрессивно, что койка ударяется о стену и откатывается на колёсиках в другую сторону. Пальцы Тэхёна впились в кожу его спины, ногти оставят глубокие царапины, а зубы сжали его губу. Кровь и вкус железа совсем не пугают. Это мелочь.       Мин пока не двигается, тянет Тэхёна за волосы, беспощадно, так, что его затылок откидывается в подушку, а кадык будто выпрыгивает наружу. Пока что пауза. Пока что вышли в ноль.       — Отпустишь? — нежно мычит Мин, и Тэхён разжимает зубы.       Вкус крови растворяется на языке, потому что Юнги не даст его рту закрыться, он продолжает целовать. Волосы отпускает, чтобы облокотиться о постель. Толчок: кровать снова ударяется о стену и откатывается, а Тэхён стонет в рот и получает стон в ответ. Второй толчок. Третий. Этого достаточно, чтобы запустить двигатель. И этот двигатель не останавливается. Юнги разводит руки, чтобы опереться о ставки медицинской койки, а Тэхён тянет пальцы к запястьям Юнги, чтобы приподнять тело повыше. Что-то падает, тумбочка с неизвестными приборами, оборудование летит туда же, куда и приборы.              Тэхён лишь запрокидывает голову назад и стонет громче, потому что не испытывал того, что испытывает сейчас. Хочется крикнуть, пока держится за его руки. Пальцами чувствует его татуировку и шрам от ожога, который сам оставил, и где-то в глубине души радуется тому, что у самого теперь тоже будет шрам. Это честно. Это наука. Это математика.       — Люблю тебя, Ким Тэхён, — шепчет Мин на ухо, наслаждаясь этими стонами, которые дарованы лишь ему. — Люблю…       — Я сильнее, — возвращает взор к нему Тэ и хватается за его лицо двумя руками.       — Хочешь сильнее? — хмыкает Мин и закидывает его ногу себе на плечо.       До жути возбуждающе видеть опьянённые не алкоголем, а желанием зрачки. Юнги такая тэхёнова улыбка завораживает, потому что эротичная до неприличия. Кусает свой указательный палец и облизывает его. Дразнит, пока Юнги притягивает к себе ногу, целует косточку под лодыжкой, саму лодыжку, оставляет влажную дорожку языком и зубами вдоль голени, к колену. Как всегда непредсказуем. Казалось снова продолжит долбить Тэхёна в стену, но он быстро меняет позу, переворачивает Тэхёна на живот. Бёдра приподнимаются под его контролем. Две стороны ягодиц разводятся и он лижет Тэхёна. Можно чувствовать его язык, катающийся по коже целиком. Постельному белью конец. Тэхён уже давно разорвал её. В расход пошла подушка, которую Тэ сжимает зубами от удовольствия. Белоснежные перья разлетаются во все стороны, медленно опускаясь к полу, будто снежинки.       Пальцы Юнги разводят колечко ануса в противоположные стороны. Нет, он не лезет ими внутрь глубоко, лишь открывает себе дорогу для языка, и от его движений хочется кончить прямо сейчас. Тэ тянет руку назад, чтобы схватить его за волосы, но он разжимает кулак.       — Не кончай. Подожди, — то ли просит, то ли требует он.       — Издеваешься? — мычит Тэхён, стараясь сдерживать свои позывы.       — Я не закончил. Так что жди, — хмыкает он.       — Кончу.       — Не кончишь, — поднимается Мин на колени и сцепляет тэхёновы руки над его спиной.       — Юнги, хватит.       — Не хватит, — он тянет Тэ за руки своей правой, а левой держится за бедро, пока головкой члена водит по промежности. — Только попробуй кончить, пока я не войду.       — Садист долбанный.       Тэхён пытается освободить руки, ведь когда сжимаешь ими постель, легче сконцентрироваться. Легче держаться, он он же не даст этого сделать. Входит, отпускает руки, проводит ладонью по изгибу талии, по пояснице, по ягодицам. Не торопится, потому что ему нравится вот так издеваться. Это больное удовольствие.       Довольно вводит рукой член в задницу и бережно поглаживает ноги — его чёртовые качели вдруг стали заботливыми. От очередного, но неожиданного толчка ломается колёсико койки, и она опускается в одном углу. Но они пока ещё не упали.       — Можно, — нагло велит он, как своим фанатам, но это всё. Это пик, дальше которого терпеть просто невыносимо.       Мин тоже кончил, но его двигатель пока не останавливается. Вот теперь можно и умереть, потому что попал в такую точку на простате, что от этого оргазма тэхёново тело потрясываются в конвульсиях. Теперь точно эту бессловесную, но говорящую стонами коллаборацию услышит вся Италия, а вместе с этим и грохот койки, которая больше сама не выдержала. Должна быть крепкой, раз из железа и предназначена для людей с разными болезнями — вряд ли все лежат спокойно, особенно люди с психологическими расстройствами, — но теперь Юнги будет жаловаться, что не обеспечивают безопасность пациентам.       Юнги падать больно, особенно ударяясь больным плечом об пол, но Тэхёна он на себе держит крепко, даже член его ещё внутри. Вставать он явно не собирается.       — Ты охренел? — Тэхён разворачивается, чтобы сесть на него, и шлёпает ладонями по всей верхней части туловища, пока Юнги защищается на инстинкте.       — Был таким. Ничего не изменилось, — оправдывается он.       — Я тебе не твой фанат, которым ты гавкать разрешаешь, — шлёпает его Тэ.       — Всё равно слушаешься… Хорош меня избивать, боксёр недоделанный, — Мин ловит его «ручонки» и сдавливает запястья.       — У тебя фетиш? Меня вот так вечно хватать за руки?       — Я об этом не думал, но, видимо, это так.       — Я буду кончать тогда, когда я хочу, так что не контролируй теперь ещё и мою сперму, — фыркает Тэ.       — У тебя фетиш со мной спорить, видимо.       — А вот и нет.       — Говорю же, — поднимается Мин, помогая встать и Тэхёну. — Всегда только споришь, истеричка. Дай сюда руку.       Рана на запястье начала сочиться, поэтому нужно, чтобы врачи её обработали и заново перевязали, правда оглядываясь вокруг, можно сказать, что лучше выйти отсюда и сделать вид, что находились не здесь. Немного угробленный ресторан — не страшно, а вот палату в больнице ещё не удавалось разгромить. Пора заканчивать не только со своей безрассудностью, но и с тэхёновой.       Дверь освобождается от щеколды, а Ким Намджун и Пак Соджун сидят в коридоре и на пару смотрят какой-то фильм на айпаде, воткнув эйрподсы в уши. А что ещё им делать? Пытаться ворваться и увидеть их трахающимися? Слушать их стоны, которые на весь коридор издавались? Проще просто дождаться их, увезти в отель и пытаться работать дальше. Джун уже молится о том, чтобы быстрее закончить тур и взять отпуск. Ему он просто необходим, потому что господин Agust D за последние месяцы сожрал все его нервные клетки. Что касается Соджуна, так он полетел с Тэхёном, чтобы одного его не оставлять. Пока V планирует взять перерыв, он тоже сможет отдохнуть, а потом вернётся на работу и продолжит бурную деятельность.       Добродушный итальянец с небритой щетиной и в белом халате выходит в коридор из одного из кабинетов и подозрительно улыбается, когда проверяет разрушенную палату.       Страсть — это бурные чувства, которые любому итальянцу хорошо знакомы. Именно этой нации с южным темпераментом свойственны различные интриги и громкие скандалы.       Итальянская страсть пронизывает различные аспекты жизни и культуры Италии. Она проявляется в музыке, где итальянские оперные арии наполнены эмоциями, захватывая слушателей своей интенсивностью. В итальянской кулинарии она выражается через изысканные блюда, приготовленные с любовью и вниманием к деталям. В повседневной жизни эта страсть проявляется в горячих обсуждениях, живых дискуссиях и демонстрации эмоций даже в обыденных ситуациях. Жизнерадостные и энергичные итальянцы обычно не стесняются выражать свои чувства и часто используют жесты и мимику, чтобы подчеркнуть свои слова. Также итальянская страсть проявляется в отношениях между людьми. Итальянцы известны своим тёплым и дружелюбным общением, которое может быть интенсивным и эмоциональным. Они проявляют заботу и любовь к своим близким и готовы открыто выражать свои чувства.       В любви эта страсть проявляется особенно ярко и интенсивно. В итальянской культуре любовные отношения могут быть горячими и туманными, с темпераментными проявлениями чувств. Иногда это может привести к ярким сценам и конфликтам, которые, однако, обычно так же быстро забываются, как и возникают. Тем не менее, итальянская страсть в любви также может быть красивой и волнующей. Для итальянцев любовь часто является источником вдохновения и смысла жизни, и они готовы отдавать ей все свои чувства и энергию.       Доктор только вдохновлённо покачивает головой и, бурно жестикулируя, говорит:       — Madonna! Che amore… che passione!       «Какая любовь, какая страсть». Видимо, Юнги и Тэхён в прошлой жизни были итальянцами. Не зря они здесь впервые поцеловались. Им нужно приезжать сюда почаще. Их тут на каждом углу будут не осуждать, а встречать с овациями. Конечно, сотрудники частной клиники и некоторые из пациентов вылезли поглядеть на молодую пару, которая нарушила их покой, но они только улыбаются и хихикают, а вот два корейца в виде Намджуна и Соджуна никак не поддерживают местных граждан. Ну да, а кому в очередной раз приходится подтирать зад этим двум?       — Я выпишу тебе премию в любом размере, — хлопает Юнги Намджуна по плечу. — Не злись.       — Я что-то не вижу, чтобы ты мне премию предлагал, — цокает Соджун, поглядывая на своего миллионера.       — Я выпишу, — кивает Тэхён. — Пользуйся случаем и проси что хочешь.       Намджун и Соджун не меняют своих раздражённых взглядов, но зовут собираться и идти в машину. Премию они заслужили, причём неприлично большую, видимо, только это их заявление не выводит из себя. Деньги — всегда хорошая мотивация.       В машине Тэхён и Юнги не разговаривают. Тэ лежит на нём и чувствует, как его парень — не совсем пока понятно, настоящий или бывший, — играется с его волосами. Да, какой-то порыв произошёл в ресторане, да, этот же порыв произошёл в больнице, а теперь они вернулись из той Вселенной в эту, реальную, и им в любом случае нужно поговорить. Это необходимо и неизбежно. Юнги правда пока не заикается об этом.       В отеле он тоже этого не делает, только идёт в душ и просит затейпировать ему больное плечо. Тэ уже давно научился это делать, чтобы не возить его к доктору и не беспокоить Намджуна каждый раз. И они до сих пор молчат. Тэхён тоже принимает душ, но как выходит, с влажными волосами и в футболке с пижамными брюками Юнги, так как ничего с собой не взял, его вновь прожигают не то презрительным, не то разочарованным взглядом.       Мину это напоминает тот момент, когда звонил из своей квартиры и был в небрежно одетой пижаме. Снова в голове эти мысли. Юнги поднимается с кровати и хватается за виски́, потому что голова трещит по швам.       — Мне уйти? — спрашивает Тэхён. — Если ты не хочешь меня сейчас видеть, я…       — Куда ты уйдёшь в таком виде и с незажившей раной? — Юнги морщась поднимает взгляд. — Найди мне обезболивающее, пожалуйста.       — Меньше надо бухать, — Тэхён рыскает в его сумках, но не высказаться не может, потому что Мин только при Тэ выпил шотов десять, да ещё какое-то количество из горлá, а без него, наверняка, ещё больше. — Ужасно себя ведёшь, когда пьёшь.       — Кто бы говорил, предатель.       — Говорит человек, который потрахался бы при мне с малолеткой, если бы я его не остановил, — Тэ протягивает ему бутылку воды и аспирин.       — Я хотя бы делаю это при тебе, а не за твоей спиной.       — Если ты хочешь ругаться дальше, то давай ругаться. Но если ты устал это делать, так же, как я, то либо нормально выслушай меня, либо отпусти. Мы расстанемся, и я это приму.       — Опять пойдёшь себе вены вскроешь?       — Пока ты не попросишь об этом или не умрёшь, я этого не сделаю.       Юнги готов поговорить с ним и выслушать его. Сейчас готов к этому. Но не здесь, не в номере. Нужен воздух, чтобы можно было дышать, а не задыхаться в четырёх стенах. Идти в многолюдное место не рискнёт, не только потому что могут попасть под объективы, но и потому что в очередной раз может не сдержаться и что-нибудь натворить на эмоциях, так что место у бассейна отеля вполне подходящее место. Вода наполнена и спокойно заигрывает с ветерком, солнце потихоньку опускается к горизонту, а людей нет поблизости. Уже глубокая осень, вряд ли кто захочет плавать здесь. Люди с удовольствием посетят бассейн и спа, но крытый.       Мин садится на шезлонг, и становится немного легче. Возможно, от свежего воздуха, возможно, от осенней прохлады, возможно, от того, что Ким Тэхён жив и здоров, и он рядом. Конечно, злость никуда не делась, но любовь тоже никуда не исчезла. Она заставляет потянуть к себе стоящего рядом Тэ и прижаться головой к его животу, чтобы он запустил пальцы в волосы и снял своими прикосновениями головную боль. Нет, она не от похмелья вовсе. А от мыслей.       — Я не собирался ни петь с ним, ни впускать его к себе, — начинает Тэ, и Юнги вроде бы не перебивает. — Ты сказал этого не делать, я и не хотел. Но он вывел меня на улицу, чтобы поговорить, и сказал, что он болен. У него рак. Поэтому он и уехал на два месяца, чтобы лечиться.       — Рак чего? — не двигаясь, спрашивает Мин.       — Простаты и яичек, вроде. Я точно не…       — Даже природа сказала ему, что он не мужик. Надеюсь, член его отвалится, — Юнги никогда не сможет контролировать свой язык, когда дело касается Чон Хосока, но удивительно то, что Тэхён не защищает его.       — Он сказал, что может умереть. Просил меня остаться с ним до того дня, пока не умрёт. Да, я признаю, я не знал, что делать, но не потому что ты для меня менее важен, чем он, а потому что он может умереть. Я растерялся, у меня возникали ужасные мысли, и тебе они не понравятся, но я озвучу их все, если ты скажешь. Я никогда не терял близких мне людей, не считая бабушки, но у неё был возраст, а он молод. Ты ведь тоже терял друзей, ты должен понять.       — Ты думал о том, чтобы выполнить его желание? — поднимает взгляд Мин, уткнувшись в живот Тэ. Он не отстранится, потому что голова не болит так. И не даёт убрать руки Тэ с головы. Они успокаивают.       — Да. Он — мой лучший друг, по крайней мере, был им. Я солгу, если скажу, что не думал об этом. Но я лишь думал об этом, я не смог бы действительно бросить тебя ради него. Я согласился спеть с ним, согласился впустить его домой, потому что не мог его оставить. К умирающему относишься с состраданием, разве нет?       — Это манипуляция. Давить на жалость, — подмечает Юнги. — Он не выглядит, как человек, прошедший лечение, возможно, он просто притворяется.       — Он пришёл после того, как ты выступил на концерте в прямом эфире. Мы разговаривали, он давил на меня, я скурил кучу сигарет из-за стресса и напился. Я виноват перед тобой.       Мин сжимает бёдра Тэхёна от нарастающей злости, но пока что он может её контролировать. Снова в голове дурацкие и отвратительные картины, но Тэхён только начинает плакать, не рыдает, не ноет, только плачет и достаёт из кармана телефон.       — Не хочу, чтобы ты на это смотрел, потому что ты будешь злиться, ругаться, обвинять меня в беспечности, — говорит Тэхён. — Но я хочу, чтобы ты знал. Я никогда тебе не изменял. У меня даже в мыслях этого не было. И всё же, если бы этого всего не произошло, я бы не понял, что ты во всём был прав. Чон Хосок и я не были друзьями, а если и были, то значит, я плохой друг, который бросил его умирать. Но я никогда не хотел быть ему просто другом, я хотел от него большего и ждал дня, когда это случится; он хотел от меня чего-то, и мне не понять, чего именно. Он меня любил, я знал это, но он всегда держал меня во френдзоне. И только после твоего появления он перешёл эту черту. Наша дружба по сути была всего лишь предлогом, чтобы была возможность на это «что-то». Я виноват, я спорил с тобой и защищал его, я не понимал тебя, но сейчас я тебя прекрасно понимаю. Я глуп, никогда не думал, что он делает что-то неправильно, я позволял ему всё и это казалось нормальным. Я не придавал значения тому, что он мыл меня, переодевал и видел меня голым. Возможно, потому что я всегда хотел от него это большее. Хотя бы просто секса. Подсознательно я надеялся на то, что он сдастся. Так было до тебя, и теперь я осознаю, что между мной и ним всё было неправильно. Ты имел полное право ревновать к нему. С самого начала.       — Что на видео? — берёт он в руки телефон.       — Ничего страшного. Но тебе всё равно будет неприятно это видеть, — Тэхён отсаживается на шезлонг рядом и достаёт сигареты. — Если ты не против, я покурю. Прости, но мне это нужно. Вейп мне сейчас не поможет.       — Чувствую, мне тоже придётся покурить, — протягивает он руку, чтобы взять в рот сигарету. Терпеть их не может, но он пробовал, и они действительно успокаивают.       Колено трясётся от нервов, а запах и вкус сигареты даже не замечаются, зато никотин приятно проникает в лёгкие. Видеть собственными глазами, как Чон Хосок прикасается к Тэхёну отвратительно. Все его действия вызывают тошноту. Тэ лишь молчит и ждёт вердикта, как подсудимый на судебном заседании, а видео — это вещественное доказательство его невиновности. И он действительно не виновен, по крайней мере в главном, в чём обвинял его Юнги. Правда от этого не легче, потому что Чон Хосок распускал руки, потому что хочется размазать ему лицо и вырвать с корнем его член, чтобы не дрочил на Ким Тэхёна, вырвать ему глаза, чтобы не видел его и не представлял в своей голове. Перематывать и смотреть дальше нет смысла, потому что на видео Тэхён уже проснулся и позвонил Юнги.       Телефон летит в землю и разбивается вдребезги. Очередной телефон. Слишком много их было разбито. Видимо, нужно закупить их оптом, чтобы не ждать доставки или не тратить время на поездки в магазин.       — Я тебе говорил? — поднимает Юнги взгляд.       — Говорил.       — Я тебя предупреждал?       — Предупреждал.       — Жду оправданий. Чон Хосок болен, и ты как всегда простишь его, как всегда побежишь к нему. Как всегда будешь говорить, что он ничего плохого не сделал. Будешь просить меня смиренно ждать тебя, пока он не сдохнет? Я никогда на это не соглашусь.       — Нет, — мотает Тэ головой. — Не пойду. Не прощу. Не буду просить ждать. Прости меня, за то, что я думал об этом. Я уйду из компании, перейду в другую или закончу карьеру. Хочешь? Если хочешь убить его, убей. Я помогу закопать тебе его труп. Если хочешь привязать меня к себе наручниками или посадить меня в клетку, сделай это. Хочешь? Я готов сидеть на коленях перед тобой сутками, готов забыть всю свою прошлую жизнь и всё бросить ради тебя, Юнги. Всех заблокирую, кроме тебя, родителей и Соджуна, вычеркну из жизни того, кто тебе не нравится. Я всё сделаю, всё, что скажешь. Главное, чтобы я до сих пор стоял у тебя на первом месте.       — Я похож на больного маньяка? Беспечная безмозглая бестолочь, я не собираюсь делать ничего из того, что ты предлагаешь, — Мин садится перед Тэ на корточки. — Но ты грёбанный манипулятор, и твои манипуляции на меня в очередной раз действуют.       — Прости.       — Ты херовый друг и херовый партнёр, ты это знаешь? Если подумать, ты попал в тупую и ужасную ситуацию.       — Я знаю. Но я хочу быть только с тобой. Мне больше никто не нужен. Я не смогу жить без тебя. Это правда. Если ты мне не веришь, то…       — Верю, суицидник недоделанный.       Тэхёну пока нечего сказать. Да, как друг он говно, если между ним и Хосоком действительно была дружба, раз бросил того умирать из-за одной ошибки. Как парень он тоже говно, потому что позволил в себе сомневаться, потому что давал кучу поводов ревновать. Тэхён не такой уж и хороший человек. Странно, что Мин Юнги вообще в него влюбился. Хотя вероятнее всего уже разлюбил и не простит, тогда всё станет бессмысленным…       — Я тоже хочу быть только с тобой, принцесса. Херовый парень ты, конечно, но мой. Да и я не намного лучше тебя, — Юнги расслабленно вздыхает, приподнимая его подбородок. — Но ты у меня в таком косяке, Ким Тэхён. Тебе очень долго придётся расплачиваться.       Тэхён безостановочно кивает. Соглашается. Но гнев на него проходит, и камень с души падает. Наконец-то. Глупая принцесса сделала свой выбор. И он выбрал Мин Юнги. Хосок заслуживает отдельной казни, но не хочется думать о нём сейчас. Лучше просто быть с Тэхёном, думать о нём. Слушать, как сердце воскресает из пепла, словно феникс. Чувствовать, как Тэхён обнимает, потому что Юнги его целует.       — Я не должен был использовать Пак Чимина, чтобы мстить тебе, — он касается лбом его лба и виновато приподнимает уголки губ. — Я нажрался в такое говно, что уже здраво не соображал. По десятибалльной шкале, насколько злишься на меня?       — На десять, но я тебя за это не виню. Я заслужил. Просто не делай так больше, пожалуйста. Это больно.       — Не буду, если не будешь делать больно мне, — Мин поднимается и протягивает руку. — Пошли поедим, принцесса. Я не жрал двое суток. Это рекорд. Будешь кормить меня.       — Тебе нравится эксплуатировать людей, гопник. Но я тебя покормлю. Потому что люблю.       Мин довольно поворачивается, продолжая идти вперёд уже спиной, чтобы смотреть на Тэ.       — Скажи это ещё раз. Я не расслышал.       — Тебе нравится эксплуатировать людей, — улыбается Тэхён.       — Не это.       — Люблю тебя, — ловит Тэ его руку, чтобы пальцы переплелись, а татуировки поцеловались. — До безумия.       — Люби меня, если так хочешь. Придётся любить тебя до безумия в ответ, раз это наша математика.       — Мне нравится наша математика.       — Эта математика нас когда-нибудь убьёт, — Мин мотает головой. — Точнее, мы друг друга так убьём.       — Мы как Ромео и Джульетта. Только токсичные… — соглашается Тэ.       — Думаешь, нам стоит разойтись, чтобы жить спокойно, как раньше?       — У тебя ещё есть выбор послать меня на три буквы, раз я накосячил, а не ты. Я приму это, если ты этого хочешь.       — Не дождёшься, — Юнги останавливается и поднимает руки, держащие друг друга. — Если хочешь спасти нас обоих, то отпусти мою руку. Разойдёмся без скандалов, вернёмся к нормальной жизни и будем дружелюбными коллегами, которые здороваются на мероприятиях. Я обещаю, что не буду ни в чём тебя винить и не буду лезть в твою жизнь, если ты это сделаешь. Возможно, мы всё-таки сможем жить друг без друга, — вполне серьёзно говорит Юнги. — Отпусти мою руку, пока у тебя есть шанс. Другого ты больше не получишь.       — Сам отпусти, если осмелишься, — вполне серьёзно отвечает Тэхён.       — Нет уж, ты отпусти, — хмыкает Мин. — Не перекладывай на меня ответственность.       — Ты сейчас снова раскачиваешь качели и очень жёстко меня газлайтишь, — крепче сжимает его руку Тэ. — Отпусти меня, если ты у нас такой заботливый.       — Когда ты психологом заделался? Я тебя не газлайтю, я даю тебе шанс легально сбежать от меня, Ким Тэхён. Грех не воспользоваться моим милосердием.       — Строишь из себя спасителя? — возмущается Тэ повышенным тоном голоса. — Не указывай мне, что делать!       — Истеричка недоделанная, снова начинаешь орать?       — Хватит меня обзывать, гопник несчастный! Я же отпущу твою руку. Этого хочешь? Сам начал эту тему.       — Может быть, я тебя просто проверял? — Юнги держит его ладонь всё крепче. — Отпустишь? Рискни.       — А что будет? Откажешься от меня, как и грозился? Вперёд.       — Попробуй отпустить и узнаешь.       — А вот и рискну.       — Не рискнёшь.       — Рискну. Я же знаю, ты не дашь мне уйти просто так по доброй воле.       — А я знаю, что не рискнёшь. Ты не посмеешь, потому что ты от меня зависим.       — Давай проверим, зависим ли ты от меня, — смело Тэхён тянет руку, и ему удаётся вырваться из хватки Юнги. Он уверен, что Мин не даст ему уйти даже на метр, так что рисковать сейчас вовсе не страшно. Это даже вызывает улыбку, потому что он прав: его парень тут же следует за ним. От этого сердце мёдом покрывается.       — Нравится меня провоцировать, я смотрю… Иди сюда, душа моя, — зазывает он пальцем. — По-хорошему.       — Ну и что ты сделаешь? — улыбается Тэхён, делая шаг назад. По-хорошему ведь скучно. Всегда было, видимо, всегда будет. — Сам просил отпустить тебя. Определись уже.       — Руку «мою» верни на место, говорю. В ад захотелось?       — Возможно, — прячет Тэ свои руки за спину, пятясь и достигая стены здания отеля.       Юнги оказывается рядом, пристально смотрит в глаза, как всегда. Обнимает, чтобы расцепить его руки и «забрать» их себе. Мин сейчас счастлив, потому что именно в такого Ким Тэхёна он влюбился. Непокорного провокатора, который постоянно пробуждает в нём эмоции. Послушные мальчики и девочки никогда с ним не сравнятся. В идеальном Тэхёне был только один недостаток: его привязанность к дегенерату, но теперь Мин Юнги по-настоящему может назвать его своим. Беспечная, психованная, избалованная истеричка — никогда не делает то, что ему говорят с первого раза даже сейчас, осознавая, что жёстко накосячил и должен слушаться.       Он сам тянется к губам, сам целует их, нежно, так, что Юнги приходится целовать его так же нежно в ответ. Это ведь элементарная математика.