Мотылёк

Маркус был. Он просто был в жизни Абрама. Появился столь неожиданно и внезапно, пустил корни в душе, не выкорчевать. Маркус тоже хотел быть с Мэри и проявлял попытки сблизиться, но сам же осадил себя, стоило ему впервые увидеть, как она могла обращаться с Абрамом. О, Стюарту пришлось разнимать сына и сестру друг от друга и отправить по разные стороны. Маркус не успокаивался еще пару часов и Абраму едва удалось его успокоить — с обещанием, что он будет давать отпор. Абрам стал тем, за кого Маркус собирался скалиться и нападать — на Мэри в том числе. Потому что он видел достаточно и внутри него поднималось что-то, что он сдержать не мог, да и не хотел. — Не злись, — тихо просит Абрам, когда Маркус не сдерживает своих возмущений по поводу их биологической матери, — она пытается защитить меня. — Она ударила тебя, — зашипел мальчик, резко оборачиваясь к близнецу, — она сделала тебе больно. Она не защищает тебя, а издевается! — Это не так, — Абрам хмурится, — через боль запоминается лучше. Все так говорят. И они правы. Маркус пораженно открыл рот, на лице негодование менялось искренним гневом и яростью за считанные секунды. Абраму в какой-то момент даже стало неловко, но он взял себя в руки, убежденный в своей правоте и с решимостью отстаивать Мэри в этом споре. Маркус же, скрепя сердце, шумно выдохнул и протянул руку. Абрам шагнул вперед и пальцы близнеца нежно вплелись в темные, с едва отросшими корнями волосы, приглаживая их так нежно, что все напряжение Абрама тотчас испарилось. Маркус был маленьким и, наверное, это сыграло немаловажную роль в формировании доверия к нему. А еще он проявлял колоссальную заботу о брате, не позволял себе повысить на того голос или, упаси господь, поднять руку. Он бы себе не простил. Как умел, Маркус старательно оказывал брату поддержку — чаще безмолвную, опасаясь, что не сдержит свой плохой язык. В моменты, когда Мэри шипела, Маркус кусался, вставая против нее. Абрам опасался, что брат нарвется и ему навредят, но мальчик каждый раз выходил сухим из воды. Это не могло не восхищать Абрама и образ близнеца, дающего отпор матери, навсегда был высечен у него на сердце.

***

Абрам старался не сильно привыкать к спокойствие, которое царилось в особняке Хэтфордов. От обычной прислуги до Маркуса и Стюарт — все они были столь приветливые и спокойные, что в некоторые моменты Абрам замирал, точно олень при свете фар, из-за чего на лицах всех этих людей застывало почти одинаковое, странное выражение Он не обращал на них внимания, Продолжая избегать любого нежелательно го, странного и непонятного контакта. Маркус был лучшим. И, наверное, единственным, кому Абрам мог открыться чуть больше. Мальчикам удалось выяснить, что они одинаково недолюбливают киви и многие овощи, а ещё авокадо? Серьёзно, зачем оно существует? Абрам единожды взялся за него, и также незамедлительно вернул на место. Маркус понимающе кивнул и мальчики решили вместе его игнорировать. Что касается Мэри, она… Она точно не останется здесь. Что-то подсказывало Абраму, что вскоре им вновь придётся бежать. Он уже был готов, хотя в груди неприятно сжималось от осознания, что Маркус останется. Абрам лишится его, не сможет больше коснуться его руки, волос, что отличались от его нынешних. Что скоро дни, проведённые в спокойствии, подойдут к концу и им с мамой придётся выживать. С другой стороны, Абрам был рад, что Маркус не знает такой жизни (его жизни). Впервые встретившись с Маркусом и осознав, что тот является его близнецов, Абрам чувствовал вселенскую несправедливость от того, что на его долю выпало терпеть Натана и его приспешников, а также Мэри, вечно напряженную, сейчас готовую бить и бежать без оглядки, силком таща за собой сына… Но после, немного свыкнувшись с этой мыслью и признав свою привязанность к Маркусу, Абрам понял — если бы у него был выбор, он, вероятно, снова и снова оставался в доме Веснински, терпел ожоги, порезы, мерзкое «младший» Лолы — лишь бы Маркус был в безопасности. Маркус никогда не должен пережить подобного, шрамы не должны коснуться его кожи, а взрослые — разрушить его жизнь. В очередной раз, когда Маркус и Абрам бродили по особняку, решив сегодняшний день посвятить безделью, они услышали крик Мэри. Это было не так, когда Натан швырял её в другой конец комнаты или когда она со стоном вытаскивала из раны застрявшую пулю, скорее, просто способ избавиться от злости, но мальчик все-равно замер. Маркус изменился в лице, хоть и ненадолго, быстро стерев угрюмое выражение. — Пойдем, — мягко, но настойчиво сказал Маркус, едва касаясь запястья близнеца, — не думаю, что нам стоит вмешиваться. Абрам заторможенно кивнул. Не успел Маркус сделать и шаг, как мальчишка уже двигался в сторону, из которой доносился крик. Вздохнув, Хэтфорд вынужден был отправиться следом. Абрам же замер у двери кабинета Стюарта — дядей он все еще его не называл. Мэри стояла спиной к проему, из-за которого все равно не было видно мальчиков. Спор, видимо, был в самом разгаре, потому что женщина стояла близко к брату, тогда как Стюарт пытался, видимо, вразумить сестру. — Пойми же, — вкрадчиво произнес мужчина, — так будет лучше. Безопаснее. Не нужно бежать, сломя голову, это может лишь… — Навредить? — перебила Мэри и скинула руки мужчины со своих плеч. — В этом мире нет того, что могло бы не навредить, Стюарт. Я забираю Абрама. Маркус останется с тобой. Все будет как и раньше. — Для кого? — тяжело вздохнул Стюарт. Абраму, с его ракурса, было плохо видно, но он был почти уверен, что мужчина устало трет переносицу. — Мэри, пойми, ни для Ната… то есть, Абрама, ни для Маркуса не будет ничего, как раньше. В конце концов, ты их мать. И взяли они от тебя уж точно не только мелкое телосложение. Они не отпустят друг друга. — Абрам не ослушается, — уверенно произнесла Мэри, — он знает, что я права. Остаться связанным с ним будет глупо и неразумно, и опасно. Он уже не маленький и поймет это. — Он ребенок, Мэри, — грубо прервал сестру Стюарт, — они оба. — Довольно! — Мэри уже теряла всякое терпение. Абрам подавил вздрагивание. — Не желаю больше ничего слышать. Мы уходим завтра же. Мальчики замерли, словно их молния поразила. Они не успели спрятаться, когда Мэри вышла из кабинета Стюарта. На ее лице, тронутом временем и последствиями побега, застыла суровая маска. Окинув взглядом близнецов, она хмыкнула и, развернувшись, пошла прочь. — Думаю, излишне говорить что-то еще. Абрам, мы уходим завтра же. Стюарт в своем кабинете проворчал что-то недовольное, но мальчики уже не слушали. Стоило Мэри скрыться за поворотом, Абрам бросился бежать. Он не обращал внимания на крики брата, перед его мысленным взором предстало далеко не радужное будущее. Снова побег, снова дешевые мотели — в лучшем случае, в худшем, снова ютиться где-то, где хотя бы немного закрывает от ветра. Снова цепкие, твердые пальцы Мэри, ее шипение прямо в ухо и «не смей останавливаться, Абрам». Он не останавливался. До тех пор, пока не почувствовал боль в ногах, пока не свалился с небольшого пригорка и не остался лежать, не двигаясь, на сырой земле. Одежда была испорчена, но это мало волновало Абрама — точнее, он даже не думал об этом. Черт возьми, он не хотел этого. Не хотел оставлять Маркуса, не хотел уходить, не хотел… — Абрам! Громко всхлипнув, мальчик спрятал лицо в рукав грязной рубашки. — Боже, я так испугался! Абрам, посмотри на меня. ты как? Голос Маркуса был так близко. Его теплая ладонь — мягкая, нежная, не бьющая — осторожно ощупала его и Абрам, резко подорвавшись, последовал порыву и прижался ближе. Маркус обхватил его руками. Вновь послышался всхлип, затем еще один. Оба не знали, сколько так просидели, но солнце уже зашло за горизонт. — Я не хочу, — едва найдя в себе силы, произнес Абрам, — я не хочу тебя оставлять. — И я не хочу, чтобы ты уходил, — также тихо произнес Маркус. Глядя друг другу в глаза — зеркало, что не заменить ничем, они шепотом переговаривались. Они должны были решить все здесь и сейчас, ведь потом не будет возможности. Следующим утром Мэри едва не избила Абрама, но тот стоял на своем — он не даст разлучить его с братом. Маркус скалился на нее рядом с ним. Близнецы не собирались расставаться так просто.