лето '78

А дальше дни полетели один за другим. Эван проводил почти каждый свободный момент с Барти. Они катались на мотоцикле, гуляли до глубокой ночи, встревали в различные переделки, целовались и занимались любовью. Несколько раз Эван и его отец ссорились, да так сильно, что дело заканчивалось разбитой посудой и тем, что Эвана выгоняли из дома и ему приходилось ночевать у Барти. В остальном все было идеально. Из-за Барти Эван стал курить гораздо чаще. Раньше он позволял себе выкурить одну сигарету за несколько дней. Теперь же он курил с утра, перед работой и после, на пляже и в городе, перед сексом и после. В плохие моменты он не мог остановиться, пока не выкурит две за раз. Мать Эвана не могла не заметить новую плохую привычку сына — от него пахло табаком почти круглые сутки. Однажды она подозвала его к себе, когда он спустился в гостиную: — Эван, я знаю, что ты куришь, — сразу начала она. Эван слегка напрягся — снова отчитают. Его ругал не только отец, разумеется, но гнев матери был во много раз страшнее. — Да, мама, — выдохнул он. — Я курю. По закону я могу это делать. Да, я знаю, что это вредно для здоровья. Он даже зажмурился, готовый к тому, что его отругают. Но миссис Розье лишь вздохнула и покачала головой. Она жестом указала на диван, и Эван присел рядом с ней, внимательно всматриваясь в выражение постаревшего лица матери. — Случилось что-то плохое? — мягко спросила она, взяв ладонь Эвана в свои руки. Он подавил в себе поднявшееся раздражение — не хотел сорваться на мать без причины. Она не отец, она любила его и прямо сейчас пыталась заботиться. — Все в порядке. На самом деле все хорошо, правда, — он мягко улыбнулся. — У меня много новых знакомых, они хорошие люди. На работе тоже все замечательно, не волнуйся, мама. — То есть, ты начал курить не из-за этого? Почему-то слова Эвана не убедили миссис Розье, она выглядела такой же обеспокоенной. Он отрицательно покачал головой. Отчасти его новой зависимости поспособствовал Барти, но только Эван был виноват в ней, в конце концов, у него была своя голова на плечах. — Ты пьешь? — продолжила расспросы миссис Розье. — Совсем немного и нечасто, — заверил он. — И ты не… — Ни за что, мама! — перебил Эван. — Я не хочу портить самому себе жизнь. Она немного смягчилась, но что-то все еще тревожило ее. Они помолчали какое-то время, Эван подумал, что ему уже можно идти, но она продолжила: — И все-таки ты изменился, — Эван непонимающе уставился на нее. — Я тебя не узнаю. Ты стал совсем другим. — Я просто повзрослел, мама. Это нормально — меняться, когда становишься взрослым, — Эван не совсем понимал, что она имела ввиду. — Нет, тут дело в другом. Что-то на тебя сильно повлияло. Или кто-то. Может, твой новый друг, к которому ты постоянно сбегаешь… Упоминание Барти всколыхнуло в Эване много эмоций сразу. Он подорвался с места и посмотрел на мать с обидой. — Пусть так! Я не перестану с ним видеться, как бы вы с отцом не хотели обратного. Это моя жизнь, и я решаю, кто в ней будет, а кто нет! И я уже несколько раз говорил, что мы с Барти — не просто друзья. С этими словами он схватил свою сумку и вылетел из дома. Сегодня он собирался к Регулусу, не к Барти. Они договорились встретиться сегодня на пляже. Эван не забывал о Регулусе. Он, как и хотел, показал ему свой плеер, а Регулус в свою очередь пригласил его к себе домой и включил на проигрывателе несколько пластинок, которые взял с собой из Лондона. С Регулусом можно было обсудить все, что нельзя было обсудить с Барти — а именно самого Барти. Но они болтали не только о нем. Регулус рассказал, почему назвал Эвана фруктом и признался в том, что его привлекают парни. После их признания друг другу Эвану стало гораздо легче находиться в компании Регулуса — он ощущал большее доверие и какую-то иную связь между ними. Он выслушивал множество историй об Англии и о любовных интригах Регулуса. Один раз тот случайно проболтался о том, что его старшего брата Сириуса выгнали из дома за то, что он начал встречаться с парнем (еще одно странное имя, которое Эван не запомнил). Тогда их обоих прорвало, и в конце их многочасового разговора о родителях они сидели в обнимку и плакали навзрыд. Но с Барти Эван не плакал. Тема родителей по прежнему была табу в их отношениях. Они в целом мало обсуждали что-либо, в основном их рот был занят чем-то другим… ну, сами знаете. Это было их фишкой: они рассказывали друг другу всякую ерунду, которая случилась за день, и какие-то незначительные секреты. Но они почти никогда не говорили о серьезных вещах. Поэтому Эван даже не знал, какой у них статус. Ему было невероятно хорошо с Барти, он явно был больше чем просто другом Оно было очевидно — он не целовался, например, с Регулусом. А с Барти они целовались много, а еще делали вместе много других вещей и почти никогда не отлипали друг от друга. Однако они не были вместе официально. Впрочем, Эвана все более чем устраивало. Он любил Барти и без всех этих формальностей. А Барти любил его. Но через время Эван вспомнил слова матери. «Ты изменился», — всплыло в его памяти, когда они с Барти пришли в тату-салон. До него Эван даже и не думал о том, что когда-нибудь сделает себе татуировку — это ведь на всю жизнь. Но вот они здесь, тату-мастер переводил эскиз на кожу Барти, а Эван держал его за руку и ждал своей очереди. После долгих споров о том, что набить в качестве парных татуировок, они пришли к компромиссу и решили все же набить разные вещи. Барти набил себе небольшую змейку, которая плавным изгибом спускалась от шеи к ключице. После этого Эван не сдержался и оставил засосы по всей его шее, не задевая защитной пленки. Сам он набил просто красивый узор на бедре; когда он в шортах, была видна лишь небольшая часть рисунка, что позволило ему прятать тату от родителей. Барти, главному любителю бедер Эвана, разумеется, понравилось. А Эван гордился тем, что осмелился на такой смелый для него поступок, и был на седьмом небе от счастья. «Ты изменился». Момент, когда они с Барти решили покрасить передние пряди в зеленый. Сначала Эвану предложили полностью покраситься в яркий цвет, но он смог отстоять честь своих светлых с рождения волос. «Я тебя не узнаю». Почти каждую их поездку на мотоцикле они сильно превышали скорость. Эван перестал бояться — ему начало нравиться. Они неслись по трассе за городом, летели на бешеной скорости, адреналин зашкаливал. «Ты стал совсем другим». Они делали это не только в комнате Барти. В ванне, на кухне, в клубе, в служебном помещении на работе и один раз даже на пляже. Барти был так хорош в этом, он помог Эвану открыться своим желаниями и стать смелее. Он стал почти зависим от бесконечной похвалы Барти и огромнейшего количества других ласковых слов. Барти показал ему жизнь. Грязную и неправильную, какая она есть. Миссис Розье была права, он изменил Эвана. Не просто изменил — испортил его. Но это было именно то, что нужно Эвану. С той самой ночи, когда они встретили Джеймса, прошло шесть недель. Это были самые безбашенные шесть недель в жизни Эвана. Они не были вместе официально, но Барти стал для Эвана всем. Эван любил Барти. Любил нелепое прозвище, которым его окрестил Барти. Любил вечно хитрые глаза и его фирменную улыбку. А Барти уделял ему столько внимания, сколько хватило бы на несколько Эванов. Он достаточно изучил Эвана, чтобы всегда давать ему то, что он хотел, и делать его счастливым. А Эван в свою очередь, возвращал так же много, отдавался почти полностью. Эван так сильно любил Барти, что готов был сбежать с ним на край света. Пока что это было только в мечтах, без каких-то конкретных планов, но он думал о том, чтобы в будущем жить с Барти. Эван считал, что Барти любил его в ответ так же сильно.

•••

В тот день Регулус нашел его на пляже. Они не договаривались о встрече, Эван дожидался конца смены Барти и нежился на солнышке. Регулус держал в руках по мороженому, для него и для Эвана. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — признался Регулус, разместившись рядом и всучив Эвану мороженое. — Ешь быстрее, растает. Увидел тебя издалека, вот и решил купить тебе мороженое. За прошедшие недели акцент Регулуса смягчился и стал менее заметен. Эван поблагодарил его и принял сидячее положение, коснувшись плечом плеча Регулуса. Мороженое было с шоколадным вкусом, от его холода болели зубы. Эван взглянул на Регулуса: неизменные очки-кошечки, но что-то было новым. — Купил новую шляпу, — похвастался Регулус, наклонив голову. Эван показал большой палец вверх, оценив ее. — А еще мне кажется, что я надел слишком короткий топ. Сегодня меня постоянно кто-то освистывает, gods, это омерзительно. — Выглядишь просто отлично, — возразил Эван, похлопав Регулуса по плечу. — Не обращай на них внимания, пусть сами кутаются в такую жару. — Какой-то мужчина обратился ко мне на «мисс», — Регулус съежился. — Наверное, это потому что мои шорты издалека похожи на юбку. — О нет, Реджи, прекрати, с тобой все нормально, — Эван вскинул руки. — Просто мы живем в мире, где оскорбить кого-то, кто не гетеросексуальный мужчина — в порядке вещей. Мы ничего не можем с этим поделать, поэтому лучше не забивать себе голову этим. — Знаешь, в Лондоне дела с этим обстоят гораздо хуже, — Регулус обнял свои ноги и положил на них голову. Он печально вздохнул. — В одиночку таким как мы опасно находиться на улице и в общественных местах. Хорошо, что у Сириуса есть Ремус. — Не переживай, и тебе найдем такого же Ле… Ре… короче, того, кто сможет тебя защитить, — Эван едва научился выговаривать имя Регулуса, он уже сдался перед иностранными именами. — Но я хочу и сам себя защищать, уметь постоять за себя, — возразил Регулус. — И этому научишься. Через полчаса пришел Барти. Его гавайская рубашка была полностью расстегнута, открывая легкий пресс. — А кто это такой горячий? — Регулус оживился. Барти повернулся к нему и подмигнул. — О, это Барти, — Эван подошел к нему и поцеловал его в щеку в знак приветствия. — Я Регулус, если Эван рассказывал обо мне, — он протянул руку для рукопожатия, но вместо этого Барти поцеловал ее, вогнав Блэка в краску. Эван тоже слегка покраснел. Но не от смущения. Он был недоволен тем, как Барти смотрел на Регулуса. Он с ним заигрывал. Но Эван был в ступоре, он не мог произнести и слова. — Регулус? Да ты звездочка, — продолжил флиртовать Барти, а Регулус таял от комплиментов как мороженое на солнце. — Не хочешь прокатиться со мной на яхте? — На яхте! Я мечтал об этом, как только сюда приехал, — просиял Регулус. — Хочу, но только если ты не будешь называть меня звездочкой. Не люблю звезды и свое имя. — Хорошо, darling. Барти приобнял Регулуса за талию, в том месте, где кожа была открыта, и направился с ним в сторону пристани, параллельно о чем-то расспрашивая. Эван был в таком шоке, что не мог их даже окликнуть, лишь пялился на руку Барти там, где она не должна быть. Регулус один раз повернулся к Эвану, судя по приоткрытому рту, он тоже был удивлен, но совсем скоро он повернулся обратно, так как Барти что-то ему сказал. Он захватил все внимание Регулуса лишь парой комплиментов. Словно знал подход. Эван пришел в себя только когда парни скрылись из виду. А потом он убежал. Слезы рекой текли по его щекам. Он не мог в это поверить. Конечно, Барти мог прокатить Регулуса и просто так. Но то, как он смотрел на него, разговаривал, касался… Все это было слишком. Он вдруг почувствовал, как разом потерял все. На половине пути силы покинули его, он перешел на шаг. Ноги дрожали и не слушались, он еле дошел до дома. К счастью в гостиной никого не было, никто не видел его слез. Он заперся у себя и сполз по стене вниз, схватившись за волосы. Слезы потекли с новой силой. Он винил в этом себя. Как Эван не заметил, какой Барти на самом деле? Он не мог поверить в то, что вся любовь Барти — это притворство. Она была настоящей, в этом Эван точно был уверен. А потом все резко прекратилось. Мысли путались, слезы никак не прекращались, Эван не мог нормально дышать. Что он сделал не так? Почему Барти так резко разлюбил его? Или он все же не любил его вовсе? И почему из всех он выбрал именно Регулуса — еще одного человека, которому Эван доверился? Нет, Регулус не был виноват в этом. Во всем виноват только Эван. Нужно было поговорить с Барти. Серьезно поговорить. Но все, что мог делать Эван сейчас — это задыхаться собственным горем. Тем более, Барти сейчас не было до него никакого дела. Ему вспомнился Джеймс. Как же Эван понимал его сейчас. Эвану хотелось, чтобы его кто-нибудь убил. Или умереть в переулке от алкогольного отравления. Измотанный слезами и истериками, он не заметил как уснул прямо на полу, свернувшись калачиком и прижав ноги к груди. Он проспал вплоть до следующего утра. Проснулся в холодном поту, лицо опухло от слез. Он провел в ванной целых два часа, приводя себя в порядок. Если идти разбираться, то надо быть красивым. За эти два часа отчаяние сменилось гневом. Нет, не гневом. Яростью. Ему хотелось что-нибудь разбить. Или выплеснуть всю ярость на Барти. Он взял велосипед и поехал в магазин. Сегодня у Барти должна быть вторая смена подряд. Обычно до обеденного времени в магазине никого нет. А даже если кто-то там будет, то Эвану совершенно плевать. Эван влетел в магазин и толкнул стоявшего в проходе Барти в служебное помещение. Захлопнул дверь с такой силой, что все, что было в шкафу, задребезжало. Барти выглядел ошарашенно. На удивление он не старался выйти отсюда. — Объяснишь? — Эван тяжело дышал, он боролся с желанием толкнуть Барти еще сильнее. — Нечего объяснять, — удивление на лице Барти исчезло. Теперь взгляд карих глаз источал только холод. — Ты, блять, изменил мне с моим другом! — повысил голос Эван. — Я не изменял тебе, — Барти подошел ближе. Он рубил с плеча своим ледяным тоном. Но ярости Эвана не было предела, он не поддавался. — Мы даже не встречались, черт возьми. — О, да, и поэтому ты решил флиртовать с ним прямо у меня на глазах? Так словно ничего между нами не было. Будто меня вообще не существует! Барти ответил не сразу. Он глубоко вздохнул. — Дело в тебе, Эван. — Знаешь, а я как-то и не знал, что дело во мне, — он вскинул руки. — Наверное, потому что ты ни хрена мне не сказал об этом? Если тебя что-то не устраивало, ты мог сказать! — Ты мне надоел! — резко вскрикнул Барти. Эван вжался в стену. — Ты мне просто надоел, вот и все! Мне с тобой скучно, понимаешь? — Нет, не понимаю, — Эван все еще смотрел на него с ненавистью, хотя глаза вновь наполнились слезами. — С тобой было хорошо, просто замечательно, правда, — после внезапной вспышки Барти продолжил спокойнее. — Ты был замечателен. Но теперь мне нужен кто-то новый, а потом еще и еще. Я думал, что для тебя это тоже несерьезно, как и для меня! Всего лишь интрижка, каких будет еще миллион. Эвану потребовалось время, чтобы справиться со всей этой болью. Каждое слово Барти было точно остро заточенный нож. — Ты был для меня всем, — тихим от слез голосом сказал он. И кажется, это заставило Барти колебаться. Неужели он тоже чувствовал всю эту боль? Или хотя бы ее часть? — Барти, ты был для меня всем! — Эван сорвался на крик. — Не «всего лишь интрижкой». Это совсем другое. Наступило долгое, тяжелое молчание. Сам воздух словно пытался задушить Эвана. Барти отвел взгляд, он определенно что-то испытывал, но Эван не мог понять, что именно. — Мы могли бы остаться дру… Не дав ему закончить, Эван отвесил ему звонкую пощечину, а затем еще одну. — Пошел нахуй! Я тебя ненавижу! — затем он со всей силы ударил кулаком, разбив Барти нос. — Да чтоб тебя машиной переехало! Он пулей вылетел из магазина и понесся на велосипеде в неизвестном направлении. Он колесил по случайным улицам несколько часов, пока немного не успокоился. Теперь можно было ехать домой. Эван загнал велосипед во двор и на ватных ногах поднялся по крыльцу. Прислушался: из открытого окна доносились звуки телевизора. Значит, дома уже была мать. — Я думала, у тебя сегодня выходной, — удивилась миссис Розье, встретив Эвана на пороге. — Сын мой, да на тебе лица нет! Он ничего не ответил, прошел мимо матери и поплелся к лестнице. Но остановился на полпути, замерев перед телевизором. Он попросил мать прибавить звук. — Сегодня, предположительно в два часа дня, произошла серьезная авария. Мотоциклист превысил скорость и слетел с трассы по направлению на выезд из города. К счастью, мимо проезжал автомобиль, неравнодушный водитель сообщил об инциденте в «скорую помощь». Пациент доставлен в реанимацию в критическом состоянии. Кадр сменился. Работники «скорой» тащили кого-то на носилках, в стороне виднелся мотоцикл пострадавшего. Ему досталось меньше, чем водителю, на нем было лишь несколько вмятин, а зеркала были разбиты и вывернуты, корпус был весь в пыли, грязи и немного — в крови… Секунду. — Какой ужас, — ахнула миссис Розье и выключила телевизор. — Сначала напьются и обколются наркотиками, а потом — насмерть. А потом — насмерть. Насмерть. — Эван? Эван, ты меня слышишь? Ноги Эвана подкосились. Он упал посреди гостиной, и наступила темнота. Последнее, что было в его голове перед потерей сознания: Во всем виноват он сам.