Моменты

Хельга сожалеет о многом, но, пожалуй, самое главное её сожаление о том, что не представила Фабрицио родителям. Не когда только познакомились, и она первые несколько минут недоумевала, что понадобилось улыбчивому итальянцу рядом с ней, и не когда первые пару раз гуляли, в основном молча или в тщетных попытках понять друг друга, по палубе, проходя мимо других пассажиров и вахтовых офицеров. Ей надо было взять, немногим позже, его за горячую, большую ладонь с непривычно темной кожей и отвести к ним, пусть бы упирался и смеялся, или же просто шёл послушным ягнёнком, громко недоумевая над местом назначения. Нужно было поставить родителей напротив и сказать, твёрдо, уверенно, пожалуй, как никогда не решалась сказать прежде: «Знакомьтесь, это Фабрицио, и мы любим друг друга», чётко произнося все малознакомые буквы, ведь что есть одна из составляющих любви, как не уважение. Фабрицио бы тогда засмеялся, улыбаясь до самых ушей, конечно, он всегда улыбался миру, и это нравилось Хельге, спросил бы её тихим шепотом о том, что происходит. А Хельга бы сказала. На итальянском. Практически без акцента! И родителям бы пришлось мириться, успокаивать друг друга, убеждать её в безрассудстве… Они бы смотрели на Фабриццио, как на врага целой нации, может, даже вызвали одного из вахтовых офицеров или тех грубых мужиков-кочегаров, говорящих на чистом английском. А Хельге было бы всё равно на их возмущение… Да, она была бы счастлива, она была бы любима, а не отдана, как рощеная на продажу овечка, сыну какого-нибудь пекаря или даже самому ему, если пекарь вдруг оказался вдовцом или не имел сыновей!.. Хельга сожалеет о многом, но примерно о стольком же не будет сожалеть никогда. Тёплый взгляд карих, почти чёрных глаз; удивительно широкая улыбка, открывающая, кажется, все тридцать два крупных зуба; излишняя эмоциональность в поведении и взглядах, немного напугавшая её в первую встречу; горячая ладонь на талии и немного гудящие от пьянящих веселых танцев ноги; взгляд на далекую линию горизонта и удивительно несмелые объятия; осторожное касание к губам, вызвавшее странный трепет во всём теле; ощущение счастья и радости, охватившие всё существо… …Сжатые в судороге пальцы, которые разжимаются сами собой, жестокое завывание ледяного ветра, преследующее её всё время падения.