Аккуратные пальцы маняще скользят по коже, плавно пробегаются по бокам и подтянутому животу. Молодой человек изящно прогибается в спине, демонстрируя удивительную кошачью гибкость, колени разъезжаются, и он легко оседает на мягкое, шелковистое одеяло. Указательный палец играючи и дразняще поддевает красное кружево, словно морская пена, обволакивающее таз, лишь слегка демонстрируя выпирающие косточки. Ладонь постепенно, нарочито медленно тонет под ажурной тканью полностью, до тонкого запястья, освещенная приглушенной, неоновой подсветкой, и дорогущая веб-камера моментально транслирует видео в безупречном разрешении 4К.
В чате на мониторе бесконечным потоком сыплются сообщения с красноречивыми эмодзи и восхищениями. По центру высвечивается гифка с машущим лапкой котиком — прилетает скромный донат вместе с такой же скромной просьбой продолжать быстрее. Шарль картинно ухмыляется, прикрывая рот рукой, хитро стреляет глазами, и тихим, едва ли не бархатным голосом, щебечет:
— Детка, я стою гораздо больше.
Сейчас он упивается этим чувством. Ему не стыдно. Не жалко бедного, наивного пользователя. Он уже давно не новичок-любитель, готовый расстелиться за «спасибо». Он упивается этим чувством своеобразной власти над зрителями, большинство из которых вольны лишь наблюдать за его красивой игрой и боготворить ее, теряясь в быстром потоке летящих сообщений. Он знает себе цену, точнее, знает свою цену. Он сам ее назначил, распорядившись, для чего достаточно обычной, ежемесячной подписки, а для чего придется идти на ощутимые финансовые жертвы. Все честно, все справедливо. Если кто-то хочет, чтобы Шарль постарался, пусть постарается заплатить ему достаточно. Простая, как теорема Пифагора, сделка. Он на работе, человек по ту сторону экрана — его клиент, если он хочет получить услугу, ее необходимо купить.
Он цепляет пальцами тонкую цепочку, тянущуюся вниз от пояса белья и фиксирующую подвязку на бедре из газовой, идентично красной, воздушной ткани. Шарль снова переводит взгляд в камеру, предвосхищая лестные комментарии, когда акцентирует внимание на узких запястьях, тонкая кожа которых перетянута тем же материалом. Предсказуемый отклик не заставляет ждать себя ни секунды, и он с довольной улыбкой замечает еще несколько мелких донатов.
— Хотите, чтобы я играл с собой? — Шарль мурлычет вызывающе, с придыханием.
Он замирает, сосредотачиваясь на экране и дежурно пробегаясь глазами по чату, пестрящему смайликом с вытекающей слюной. Помня о трансляции, он усилием воли заставляет себя не сморщить нос. Гадость. Шарль всегда находил этот символ чем-то крайне мерзким, изображением какой-то липкой пошлости в самом неприятном ее проявлении. В прочем если зрители так выражают свое удовольствие от увиденного, то он может и потерпеть. Не так уж велика трагедия, чтобы отказаться ото всех похвал собственного изящества.
Шарль призывно проходится пальцами по промежности через белье, ощущая слегка вставший член и блаженно закатывая глаза, высовывает длинный, заостренный язычок, чтобы секундой позже показательно облизать ладонь. По всем канонам, сейчас должна прилететь нормальная сумма денег с просьбой наконец-то уже подрочить себе, которая позволит ему быстро закончить начатое. В принципе, сегодня он не планировал сводить людей с ума — никаких особенных приблуд для развлечения зрителей. Сегодня в меню лишь незамысловатые ласки, приукрашенные разве что красивым бельем. Кстати, о нем. Постепенно кожу начинало болезненно сдавливать, а легкие, казалось, были перетянуты окончательно и бесповоротно, не позволяя нормально дышать. Все-таки, Шарль перестарался, утягивая накануне корсет кружевного бюста слишком тщательно, чтобы и без того худая фигура выглядела еще более утонченной, а стройная талия становилась заметным акцентом. Но спохватился он слишком поздно, и сейчас мягкая атласная ленточка уже не казалась такой слабой и явно натирала в местах соприкосновения со спиной. Больно, зато красиво, зато изящно, зато он вызывает восхищение случайных людей в разных точках мира, которых никогда не увидит даже на фото.
Видимо, дурацкие и раздражающие смайлики с подтекающей слюной сбили весь настрой, потому что запал и соблазнительность почти испарились, уступая место вязкой неприязни, расползающейся по телу, подобно табуну мурашек от холодного бриза на морском побережье. Все резко стало вызывать легкое отвращение, а, невыносимо режущий кожу при каждом движении, корсет был вишенкой на этом праздничном торте. На периферии сознания настойчиво завертелась мысль, что долго он так не протянет. Более рассудительная часть мозга учтиво напомнила, что, фигурально, он тут вообще-то на работе. Эдакая извращенная версия фриланса. Шарль часто отрезвлял себя мыслями, что сиди он сейчас в каком-нибудь офисе, боль в спине точно не стала бы причиной уйти домой, так что надо продолжать, незаметно стиснув зубы, и не выделываться.
Монитор заполоняют анимированные сердечки, и в центре всплывает прилетевший донат, Шарль снова придвигается ближе к экрану, чтобы посмотреть.
Пользователь VER_CHArity: «Поиграй с собой, как котенок с клубком ниток». И пополнение электронного кошелька на сотню евро. Неплохо. Сейчас Шарль думает, что это более, чем неплохо, потому что желание тянуть отсутствует совершенно.
Просьба звучит странно, но, в целом, понятна и вполне выполнима. Если, конечно, кто-то не хочет, чтобы он буквально достал моток гребаных ниток и запутался в них.
Шарль благодарит за «пожертвование», с легкой усмешкой ссылаясь на никнейм и озвучивая его вслух (почему-то все как-то особенно балдели от этого жеста). Что ж, ему не сложно, он правда польщен такой суммой и отсутствием каких-то диких желаний в сопровождении к ней. Дело за малым — исполнить чье-то желание, будто он волшебник из детской сказки, пусть оно и совсем недетское.
С той же поразительной гибкостью и грацией, он освобождается от нижней части белья, так кстати имеющей специальные застежки сзади, и тянется за смазкой. Разогревая в ладонях вязкую субстанцию с тривиальной клубничной отдушкой (пахнет адской химозой, но зато тюбик красный и хорошо смотрится в кадре), Шарля окутывают мысли, что абсолютно непонятно, как кого-то может возбуждать картинка на экране, нет ведь никаких прикосновений, нет сопутствующих запахов, нет дыхания партнера, отчетливо ощущающегося над ухом — буквально лишь видео и звуковое сопровождение. Сам он так бы не смог, ну, в смысле, заменить что-то реальное на онлайн трансляцию.
Он прикасается к головке, запрокидывает на секунду голову и, глядя в камеру, размазывает смазку по всей длине, обхватывая член у основания. Пальцы начинают плавно скользить вверх-вниз заученными, незамысловатыми движениями, постепенно ускоряясь. Шарль опирается свободной рукой на постель за спиной, чтобы слегка откинуться назад, пройтись языком по сухим губам, разомкнуть их и начать показательно постанывать. Пальцы незаметно сжимают одеяло, скрывая режущую боль от слишком туго затянутого бюста. Блядский порно-профессионализм не оставляет выбора, этому стоит давать отчет.
— Вам нравится? — он притормаживает, чтобы стрельнуть глазами в камеру, говоря сдавленно, на выдохе, скорее, от тесно сдавливающего грудь корсета, чем от возбуждения.
Снова появляются уведомления о мелких донатах, и Шарль, удовлетворенный своеобразным ответом, продолжает ласкать себя уже более рваными, резкими, движениями, не приносящими особого удовольствия. Чувствуя приближающуюся разрядку, он сосредотачивает взгляд на компьютере и кончает.
VER_CHArity: «Котята играют не так». Шарль удивленно пялится на экран. То есть надо было все-таки обмотаться нитками? Ему только что скинули пятьсот ебучих долларов, чтобы ткнуть, как того самого котенка тыкают носом в лужу на ковре, в неправильно истолкованную просьбу.
Да и насрать. Шарль думает, что этот чел явно сумасшедший, скорее всего, сыночек богатеньких родителей, которому доставляет удовольствие издеваться над людьми и демонстрировать, как легко он позволяет себе сорить чужими деньгами. Тем не менее, деньги есть деньги. Шарлю-то что, он заработал и даже больше, чем планировал, а чьи капризы за этим стоят, не имеет значения.
Он текуче сладким голосочком прощается, обворожительно улыбается в камеру и машет ручкой. В завершении, изящно выгибаясь, подползает к краю кровати на четвереньках и, еще раз благодаря зрителей, завершает стрим.
Шарль сидит, свесив стопы на пол, по линолеуму скользит ночной прохладный воздух из распахнутого окна, заставляя поджать пальцы на ногах. Он расфокусировано смотрит прямо перед собой, как будто сквозь монитор. Весь его игриво похотливый фарс оборвался сразу же, вместе с нажатием кнопки выключения трансляции, оставив после себя только внутренне опустошение и пространные мысли по поводу того, как все прошло, где-то на задворках сознания.
Когда гладкую кожу ладони начинает неприятно стягивать от засыхающей смазки, его словно выбрасывает из легкого транса. Шарль нечитаемым взглядом смотрит на руку, потом вздыхает и встает, чтобы вытереть ее влажной салфеткой с прикроватной тумбочки. Он болезненно дергается, вспомнив, что так мучило его последние полчаса, и подлетает к большому зеркалу. Пальцы быстрым движением дергают за край красной, атласной ленточки, распуская тугой узел, и злосчастный бюст отлипает от тела, спадая на бедра. Появляется почти опьяняющая возможность вздохнуть полной грудью, чувство, схожее с тем, как когда наконец-то снимаешь кроссовки, в кровь стершие ноги, и устало сидишь в коридоре, радуясь этой свободе и облегчению. Шарль морщит нос, расшнуровывает корсет окончательно и быстро откидывает в сторону, будто при промедлении о кружевную ткань можно было обжечься.
— Блядская ты вещь из средневековой пыточной, — Шарль с неприязнью смотрит на предмет одежды, жалко валяющийся на полу. Будь у него девушка, он бы посмеивался каждый раз в адрес высказываний, касающихся удовольствия от возможности снять бюстгальтер по приходе домой.
Он надевает мешковатую футболку почти до самых колен, окидывает взглядом комнату и вздыхает. Надо разобрать всю эту аппаратуру: сложить и поставить в угол небольшой софтбокс, подставку для монитора с камерой на раздвижных ножках, запинать под кровать удлинитель вместе со всеми, торчащими из него, проводами, растащившимися по всему полу.
Вот такое кино, когда ты сам себе режиссер, сценарист и оператор-постановщик, а, ну, и стилист, визажист, и актер, конечно же. Ладно, он не жалуется, если бы хотел, чтоб этим занимались другие люди, пошел бы сразу в порно.
Спрятав все улики с места преступления (проведения стрима), он плетется на кухню с жуткой сухостью во рту, периодически задевая плечом стены в темной квартире, за спасительным, холодным просекко в холодильнике. Оно даже не наливается в бокал, просто бутылка берется с собой и откупоривается по пути в ванную.
Шарль, в принципе, может выпить всю бутылку просекко. Ему завтра утром никуда не надо. Ему вообще по утрам редко бывает куда-то надо.
Шарль долго крутится перед зеркалом над раковиной, рассматривая покрасневшие полосы, бельмом выделяющиеся на загорелых груди и спине, оставленные корсетом. Он невесомо, едва прикасается пальцами к поврежденной коже, вымученно шипит, морщит нос и зажмуривает глаза. А потом снова и снова разглядывает в отражении каждый участок верхней части тела под ярким светом, приближаясь и отдаляясь для представления картины со всех ракурсов. Гадкая штуковина как следует отомстила ему за все совершенные когда-либо ошибки. И как ему теперь стримить, если следы еще долго будут заживать и оставаться заметными?
Стоя под душем, Шарль разочарованно замечает, что, обычно такая спасительная и способная смыть все проблемы, вода не помогает, а даже причиняет дополнительный дискомфорт, обжигая свежие ранки. Он аккуратными движениями размазывает по телу пенящийся гель для душа, отказавшись от губки, но даже так, в области явно выделяющихся полос, кожу противно щиплет.
Стоя потом в спальне с полупустой бутылкой под слабым свечением лед-ленты под потолком, Шарль вспоминает про странного чувака с трансляции. Нет, ну, у него, очевидно, денег до жопы, раз он так щедро готов тратить их, но куда страннее были его непонятные сообщения. Странные сообщения. Обычно люди кидали ему деньги, чтобы тот только заметил их, озвучил никнейм заводящим, благодарным тоном и выполнил просьбу. Какие нахуй котята и нитки?
У него сейчас мозг вскипит от неясности. Шарль включает телефон, быстро находит нужного пользователя по истории зачислений на электронный кошелек и, не задумываясь, запускает с ним приватный чат. Пальцы замирают в воздухе над клавиатурой. Теперь он-таки задумывается. А что, собственно, надо написать? Спросить: «Какие нахуй котята и нитки?» Монегаск понимает, что это все не может быть просто так. Никто не станет скидывать полсотни евро просто так, очевидно, от него чего-то хотят. Может, рассчитывает на что-нибудь эдакое? На фото или видео, или, может быть, личный звонок?
Привет)
Тишина, был в сети час назад или что-то такое. Отлично, Шарль облегченно вздыхает. Он просто сейчас удалит это сообщение и со спокойной душой ляжет спать, а если от него что-то и требовалось, то момент упущен, поезд уехал, надо было прямо просить, а не изобретать этому поезду паровой двигатель.
VER_CHArity
Привет
Через пару минут ответ все-таки пришел. Шарль раздосадовано закусил губу, теперь ему неизбежно придется что-то изобретать, чтобы этот диалог продвинулся, в идеале, в нужное ему русло.
Ты что-то хотел?
VER_CHArity
Ничего. Это же ты мне написал.
Шарль начинает злиться, но рабочий образ обязывает быть вежливым мальчиком и стелиться перед «клиентами». Хотя, наверное, какая-то логика в этом есть.
Ты задонатил мне 600 евро…
Хочешь дополнительные фото или видео?
Или, может быть, у тебя есть пожелания, что ты хочешь, чтобы я сделал в следующий раз?
Он заранее открывает архив с нужными материалами, оставляя окно висеть, чтобы можно было оперативно среагировать.
VER_CHArity
Я ничего от тебя не хотел, Чарли.
Шарль с минуту пялится в экран прежде, чем вспоминает, что имя у него здесь написано на английском, да и сам он поизносит его именно так. Это что-то вроде псевдонима для сохранения подобия анонимности: он не прячет лицо, но светить вообще всем будет уже окончательно небезопасно. Он снова сверлил телефон взглядом. Нет, ну, быть такого не может. С ним будто в кошки-мышки играют, а желания разгадывать тайны нет никакого.
Это же не может быть просто так?
Может, просто хочешь, чтобы я потратил деньги на что-то конкретное? Я потом пришлю фото, если так.
Шарль решил уже, что раз чувак странный, то ждать стоит любого подвоха. Мало ли, он попросит сейчас купить каких-нибудь тараканов в маринаде и записать на видео, как Шарль их ест или что-нибудь такое. Он уже познакомился с тем, что порой у людей были действительно ебанутые фетиши и кинки. Что поделать, он как будто бы и не в праве их за это осуждать.
VER_CHArity
Чарли, мне ничего не нужно.
Просто порадуй себя и купи то, что давно хотел.
Ну нихуя себе. Шарль пробегается глазами по тексту сообщения, перечитывая его снова и снова. Он ничего не понимает. Где-то в глубине теплится чувство искренней благодарности и какой-то внезапной теплоты. Если ему это не мерещится, то даже стыдно становится за все то, что он успел себе навыдумывать про этого человека.
Типа вот так вот просто? На тебе, Шарль, денег, трать и ни в чем себе не отказывай? Определенно должен быть какой-то подвох. Вот сейчас ему должны прислать еще одно сообщение со словами, мол, прости, я шучу, конечно мне что-то нужно.
Но сообщений больше нет. Шарль скользит взглядом наверх и видит, что тот уже вовсе вышел из сети. Он, с какой-то параноидальной дотошностью, еще раз просматривает весь диалог. Пялится в экран, тупо и неверяще улыбаясь.
Это одна из самых больших сумм, что ему когда-либо скидывали за раз на стриме. И он может просто потратить ее по своему усмотрению. Шарль откладывает телефон и засыпает в хорошем настроении.
Он встает утром поразительно рано для себя самого и с учетом того, что лег глубокой ночью. Правда, ранним утром по его меркам был полдень, слепящий солнечный свет, пробивающийся сквозь щель между тщательно задвинутыми, плотными шторами, был зенитным, а огненный диск на небе еще даже не начал медленно плыть в сторону Франции — непозволительно раннее утро. Шарль вспоминает вчерашнюю переписку, открывает ее и еще раз перечитывает немногочисленные сообщения, наверное, чтобы точно убедиться, что они ему не приснились.
Он зачем-то подскакивает с кровати, путаясь в одеяле, суетится, шарясь по полкам шкафа в поисках подходящей одежды, торопливо натягивает джинсы, в коридоре накидывает ветровку прямо поверх футболки, в которой спал, и выходит из квартиры, быстро сбегая вниз по лестнице.
У Шарля нет каких-то определенных вещей, о которых он давно мечтал, но не мог себе позволить. Он не был нищим, чтобы отказывать себе во всех спонтанных желаниях, а все, что было действительно необходимо, уже давно имелось. Тем более, несколько сотен евро не были какой-то заоблачной вещью, чтоб можно было спустить их на что-то глобальное и значительное, в отпуск там съездить, например. Но, проснувшись сегодня, он придумал блестящую трату части полученных денег.
Шарль буквально долетает до ближайшего супермаркета, держа одну ладонь над глазами в импровизированном козырьке и плача в душе по забытым в спешке солнечным очкам, и возвращается обратно, запыхавшись, чтобы как можно скорее добраться до кухни, не утруждаясь даже разуться и снять куртку. На столе оказывается пластиковый контейнер — виновник всей беготни с утра пораньше. Определенно, ягоды не стояли в ранге непозволительной роскоши, а Шарль обожал их и покупал, даже когда цена на несезонный, импортный продукт зашкаливала, почему-то эта идея показалась ему самой логичной и правильной в сложившейся ситуации.
Он открывает диалог с щедрым зрителем и отправляет тому фото упаковки клубники, подписав его смайликом с изображением соответствующего продукта на всякий случай.
Я потратил твой донат.
Вот фотоотчет.
