Fractures on a marble body

      Пожалуй, самым странным, по мнению Шарля, в их подозрительных и крайне извращенных взаимоотношениях было то, что он позорно проебывался, а Макс то ли попросту не догонял, то ли лишь прикидывался дурачком. Но суть была одна — Макс ему будто бы все на свете прощал. Шарль косячил, Макс, вероятно, закатывал глаза и пробовал еще раз. Никак иначе он не мог объяснить то, что происходило. В целом, Шарль мог предположить, что после его совершенно отвратительного перформанса в машине, можно было списать все на «первый раз» и банальное волнение, чтобы рискнуть еще раз. Но вот как можно было сделать вид, что все в порядке, после его шоу в клубе — он не понимал совершенно.       Ну, как говорится, первый раз — случайность, второй — совпадение, а третий — уже статистика. И видит бог, Шарль не знал, что там находилось у Макса в голове, но тому, очевидно, нужна была именно стабильная закономерность, чтобы в чем-либо убедиться до конца. Иначе Шарль вообще ничего не мог понять.              На сей раз Макс никуда не делся, не пропадал на неделю, только успешно справлялся со своей задачей — писать Шарлю. От этого он сходил с ума. Но то же самое не позволяло его крыше улететь окончательно.              Иногда, в каком-то припадке, по-другому и не обзовешь, Шарль фантазировал, что станет последней каплей, и куда именно улетит его крыша. Вариантов было много. И он искренне хотел бы знать: сползет его крыша просто вниз, или, может, западный ветер унесет ее в Италию. Звучало, конечно, как бред в предсмертной конвульсии. Кажется, когда старики думают или говорят в последние минуты жизни, они рассуждают о чем-то подобном. Шарль надеялся, что это от безделия, а не от того, что он душевно болен или скоро умрет.              Все эти мысли сейчас бежали длинной вереницей в голове, как вагоны проезжающего мимо товарного поезда, когда кажется, что он никогда не закончится. Но вот проносится последний, и уже где-то вдалеке сиротливо мелькает хвост, а ты пребываешь в смутном чувстве опустошения, не помня, о чем только что думал и переживал. Сейчас Шарля настигало то самое чувство, чувство, при котором был на чем-то сосредоточен, но внезапно деталь ускользнула, и вот уже не за что зацепиться, не за что ухватиться руками, чтобы притянуть к лицу и долго, внимательно разглядывать.              Он сидел на балконе, ел клубнику, которую теперь было кому спонсировать, и думал, чем себя занять. Утром стояла жара, но прошел дождь, благодаря которому получалось дышать полной грудью. В противном случае появлялось ощущение, что, при вздохе в центре Монте-Карло, ты неизбежно подавишься солнечными лучами, тело мгновенно высушит разгоряченный и тяжелый от влажности воздух, а внутри все обязательно расплавится, после чего ты бездыханной массой стечешь на асфальт, превращаясь в шипящую и кипящую лужу. Однако теперь было куда лучше. Лужи напоминали всего-навсего о недавнем коротком ливне, а не о кошмарной духоте.              Шарль подавился клубникой. Звучит, как роскошь, но также неприятно. Вообще, наверное, нет разницы, чем давиться — одинаково мерзко. И ведь все было так легко, это просто Макс в очередной раз написал.              Если бы Шарль видел себя со стороны — он бы не поверил, что это происходит, и происходит как раз-таки с ним. Если бы Шарль месяц назад видел себя сейчас — он бы тоже не поверил.              Да, паршиво, конечно, получится, если это не странное быстротечное наваждение, а он реально типа влюбился. Или как там такое называется, когда тебе сообщение пишут, а ты давишься едой и дергаешься на месте, сразу же бросая все дела и открывая чат.        VER_CHArity Ты любишь спорт?              Шарль едва заметно улыбнулся и посильнее опустил широкие поля соломенной шляпы, будто кто-то мог увидеть, как он улыбается, сидя на своем балконе. Он снова представлял себя статусной и самодостаточной дивой (иначе не получалось, он пробовал). Сидеть здесь в шляпе и солнечных очках с абсолютно черными, непрошибаемыми линзами, бутылкой охлажденного просекко и ягодами — обязательный ритуал, залог хорошего дня, приворот на успех, можно назвать, как угодно, суть все равно оставалась одна.              «Ну, конечно» — думалось Шарлю. Он и спорт. Великолепно. Почему-то ему казалось, что каким бы несообразительным Макс на самом деле не был, он, вроде, всем своим видом намекал на соответствующий образ жизни. Даже далеко ходить не придется, Шарль тому дословно пересказывал почти каждый свой день, и что-то на ум не приходило ни одного упоминания даже банального похода в зал. Шарль любил наряжаться, вертясь перед зеркалом по полтора часа, чтобы убедиться, что выглядит действительно безупречно, и даже при желании не получится найти изъян, которых, по его мнению, было страшное множество. Он любил тусоваться и пить шампанское. Любил, когда перед ним стелились и хвалили за каждое малейшее движение. Он, в действительности, много что любил, но спорта в этом бесконечном списке точно не было.              Но Шарль не знал, к чему этот вопрос. Ради интереса он пролистал диалог аж до вчерашнего утра — никаких предпосылок не обнаружилось, только фотографии Шарля чередовались с фотографиями кошек и короткими сообщениями. Значит, Макс интересовался ни с того ни с сего, а такого не бывает, в любом случае должен быть какой-то скрытый смысл.

А что?

VER_CHArity Ничего, просто спрашиваю.       

Ну, конечно, а я принцесса Грейс и завтра улетаю на съемки в Штаты.

      Что было забавно — Шарль не забыл ничего. Как правило он своих драгоценных ресурсов не тратил, не утруждаясь иной раз запомнить даже имя партнера. Из похода с Максом в клуб он помнил все. Как и из поездки на машине. Может, дело в том, что он там фантастически и беспрерывно косячил, а такое в голове остается навечно. А может, в чем-то другом.              Сравнение с известной на весь мир принцессой Шарль помнил, будто оно случилось минуту назад. Оказывается, это выходило за рамки простого комплимента, в его понимании, и значило нечто большее. И шутить по этому поводу ему тоже страшно нравилось. Пусть Макс либо жалеет, что ляпнул, не подумав, либо оправдывает возложенные ожидания.        VER_CHArity Даже не пытайся.       

О чем ты вообще?

VER_CHArity Что я должен ответить, чтоб ты не начал меня заколебывать?              Что ж, Шарль решил, что это отличный вопрос. У него в коде ДНК капслоком написано «мозгоебщик», и он ничего против не имеет, ему наоборот нравится. А если кто-то что-то имеет против — это уже проблема не Шарля.              И вообще, когда это он Макса заколебывал? Что за наглость? Заколебывают его тут бедного, видите ли.       

Кодекс общения с девушками. Статья первая, пункт второй сразу после «девушка всегда права».

      Читай внимательно.

VER_CHArity Шарли, ты же не девушка.       

Это базовые требования.

Макси.

Тем более, не я назвал себя принцессой.

VER_CHArity О боже… Я просто хотел сказать, что пойду ближе к вечеру на пробежку, и хотел узнать, не хочешь ли ты присоединиться.              Шарль? И на пробежку? Как-то это унизительно и на свидание совсем не тянет. Даже если очень постараться и отбросить вообще все эти самые «если» — все равно не тянет. И на совместный вечер с логическим завершением, на которое Шарль искренне надеялся — тоже как-то не похоже. Так что, нет, спасибо, такие развлечения не в его вкусе, пусть Макс постарается придумать что-нибудь получше, если рассчитывает получить не отказ.              Но по спине пробежал табун мурашек предвкушения, а пальцы оказались предательски быстрее любой здравой мысли (он за собой часто такое стал замечать в последнее время, не ясно почему).       

Хочу

      Осознание накатило лишь тогда, когда Макс написал, где встретиться и во сколько. Шарль на автомате окинул взглядом комнату и пришел к очевидному умозаключению: едва ли для пробежки подойдет клубно-блядушный дресс-код или хотя бы джинсы. И это удручало с невероятной силой, потому как означало, что стрессовать придется не только в процессе, но и перед, и начинать можно уже сейчас.              Кажется, Шарль еще никогда так быстро не доходил до торгового центра. А в магазин спорттоваров его в принципе раньше не заносило. Шарясь по рядам одинаковых на вид и материал костюмов, он то и дело воротил носом, понимая, что выглядит все ужасно, безвкусно, ни капли не сексуально, совершенно не в его стиле одним слово.              Времени катастрофически не хватало, и Шарль уже честно подумал, что надо бы послать Макса куда подальше вместе с его пробежкой. А то не много ли чести, чтобы тратить деньги на какую-то ерунду и заниматься тем, на что нет ни малейшего желания. Шарль даже залез в инстаграм, чтобы по крупицам собрать подобие вдохновения и понять, есть ли вообще шанс выглядеть не глупо в спортивной одежде. На его удачу, модницы из интернета придумали уйму вариантов.              Вечер был ранним, солнце еще не начало стремительно проваливаться за линию горизонта, небо еще не превратилось в палитру, на которой усердно смешивали все оттенки оранжевого и алого в попытке получить нечто, еще никем не созданное. Утренняя жара спала окончательно, потому что дождь пролился еще раз, оставив после себя переполненный приятной свежестью воздух, насквозь промокшие тенты ресторанных веранд и редкие лужи на стыке дороги с тротуаром.              Шарль чувствовал себя человеком с самым правильным из всех возможных образом жизнь и самым настоящим и модным спортсменом, какого только можно представить. Возможно, этому в первую очередь способствовала повязка на голову. Она Шарля в принципе очень впечатлила, потому что открыла портал в истинный комфорт — волосы перестали путаться и лезть в глаза. В доводах на счет собственной неотразимости он в очередной раз убедился, когда увидел Макса, тот в футболке и шортах выглядел невероятно забавно, именно так, как в глубине души боялся выглядеть Шарль. А еще Макс снова был в кепке с логотипом энергетика, чем это было: отсутствием вкуса, странной преданностью напитку или чем-либо еще — Шарль так и не смог объяснить.              — Привет, — подойдя ближе, он прищурился, ладонью имитируя козырек. Темные очки остались дома, так как были признаны лишней и неудобной вещью для пробежки. Сейчас же Шарль сокрушался по этому поводу, понимая, что видит вещи вокруг с трудом под пока еще слепящим солнцем.              — Привет! Отлично выглядишь, — Макс с улыбкой осмотрел его сверху вниз и протянул руку, на что Шарль закатил глаза, комментируя про себя: «Вот так вот, значит. А чего же ты не сказал сразу “привет, приятель” или “привет, дружище”, мы же с тобой так вот общаемся — легко, просто и никакого подтекста». Однако комплимент плотным, непрошибаемым слоем перекрашивал все остальное. Максу знать не обязательно, что ради этого его зад впервые занесло в магазин спорттоваров, и костюм с кроссовками специально и очень тщательно подбирались в течение несколько часов, выпотрошив ему все нервы.              — Спасибо, — руку в ответ Шарль все-таки пожал.              — Куда хочешь отправиться?              Шарль метался между вариантами «подожди, ты серьезно, мы сейчас реально будем бегать, это не было предлогом для встречи» и честным «домой, можно к тебе, можно ко мне».              — Да мне в общем-то все равно, — в итоге ответил он нейтрально, но на всякий случай смерил Макса взглядом, в котором читались все его чувства прямо сейчас: начиная с мировой скорби, заканчивая глубокой удрученностью. — Не я тут эксперт.              — Вау, неужели ты настолько не хочешь? — Макс усмехнулся и скрестил руки на груди, — ты вообще бегать-то умеешь, принцесса?              — Умею. И если бы я не хотел, не пришел бы, — Шарль очень усиленно делал вид, что ему плевать на шуточное обращение, и что щеки или шея предательски не покраснеют.              — Могу предложить игру, чтобы тебя замотивировать.              — Попробуй, — если честно, Шарлю должны были предложить ящик просекко на финише как минимум, чтобы «игра» его замотивировала.              — Если сможешь добежать со мной до Фрейма, я отвечу на любой твой вопрос.              На секунду Шарлю стало плохо. От одной лишь мысли о пробежке до смотровой площадки ноги заранее подкашивались, а в коленях предусмотрительно покалывало. К тому же, мозг учтиво подкинул напоминание, что в преддверии совершенно бесполезной гонки часть набережной перекрыта, благодаря чему придется потратить на обход гораздо больше времени.              Однако Шарль твердо решил, что игра стоит свеч. Вопросов у него просто тьма тьмущая, и вариант получить ответ хотя бы на один из них казался просто потрясающим. В конце концов он же не совсем тряпка, не сможет что ли бежать в течение часа? Да и Макс ведет себя шибко гордо и уверенно, будто каждый день таким занимается.              — Договорились, — Шарль решил, что чем раньше начнет, тем быстрее закончит, поэтому Макса ждать не стал, сразу двигаясь наугад в примерном направлении к смотровой площадке.              То, что Шарль был к происходящему абсолютно не приспособлен, стало понятно спустя пару минут, стоило оказаться на набережной всего в паре десятков метров от места встречи. Вид на бликующую в лучах вечернего солнца воду зачаровал, но он боялся засмотреться и споткнуться. Макс его сразу догнал, но убегать вперед не решился. А вот Шарль пришел к выводу, что модный спортивный лук, оказывается, не превращает тебя в спортсмена, как он изначально думал. И это омрачало. Идея доползти до Фрейма любой ценой ради какого-то паршивого вопроса уже не выглядела столь радужной и привлекательной.              — Не спеши так сильно, — Макс буквально на мгновение коснулся его плеча, чтобы привлечь внимание, и Шарль дернулся от неожиданности, глядя на того с явным непониманием.              — Разве смысл не в том, что нужно бежать?              — Так ты только быстро устанешь, — Макс совсем остановился и выразительно кивнул на чужое сбившееся дыхание, — мы же не на соревнованиях. Беги медленно.              Шарль почувствовал себя полным придурком. Словосочетание «беги медленно», по его мнению, не имело никакого смысла и в принципе не могло существовать. В целом, бег, в его понимании, это что-то про скорость. Бежать можно до ближайшего здания, когда внезапно начался ливень, а тебе совершенно не хочется вымокнуть до нитки. Бежать можно, если опаздываешь на самолет, а впереди еще куча залов и коридоров аэропорта. Бежать можно до магазина, потому что закрытие через пару минут. Бежать можно к телефону, чтобы ответить на звонок дорогого человека. Можно бежать по пляжу, цепляя ногами песок и поднимая тучи брызг в попытке соревноваться с набегающими одна за другой теплыми, пенящимися волнами. Все это никак не вязалось со словом «медленно». Даже говоря в переносном значении — в духе бегать от проблем или бегать за какой-нибудь девушкой — вряд ли стоило делать это медленно.              — Я понятия не имею, как бегать медленно, это странно, — Шарль поставил руки на пояс и покачал головой, словно его только что попросили стоять подвижнее.              — Представь, что ты герой из рекламы парфюма в замедленной съемке, — Макс пожал плечами и усмехнулся, — еще ты неправильно держишь руки, так тоже быстрее выдохнешься.              — Да что ты, — Шарль уставился на асфальт под ногами, пытаясь как-то отвлечься и придумать достойную колкость, которая сможет прекратить его унижения.              — Можно?              Макс спрашивал очень тихо, с нечитаемой интонацией. Шарль, не глядя и не особо вникая, кивнул, предполагая, что вряд ли тот хочет чего-то сверхъестественного. Внезапно Макс оказался совсем рядом, практически вплотную. От неожиданности захотелось дернуться и сделать шаг назад, но Шарлю слишком интересно, что будет дальше, а от того слишком страшно сбить момент.              Макс осторожно обошел его, становясь сзади и протягивая руки вперед. У Шарля перехватило дыхание, когда пальцы едва заметно задели плечи и скользнули вниз, замирая у ладоней со слегка трясущимися пальцами, так больше и не касаясь. Тот, видимо, что-то взвешивал в своей голове, и, боясь все испортить, Шарль вытянулся по струнке, стараясь не дышать, не шевелиться и даже не думать. Через мгновение он ощутил теплые прикосновения — Макс аккуратно, но уверенно обхватил его запястья, которые казались в чужих руках такими неожиданно тонкими и хрупкими, и тот держал их так нежно и бережно, как дорогую хрустальную статуэтку из витрины музея, чтобы случайно не сломать. Никогда еще Шарля не завораживал с такой силой вид чего-то совершенно обычного. Но в моменте это ощущалось настолько красиво, интимно и даже возбуждающе. Шарль не был уверен, что может завезтись, глядя на чьи-то пальцы, но его ноги определенно начинали подкашиваться.              Как шарнирной кукле, Макс согнул его руки в локтях, фиксируя на уровне груди, и по-прежнему осторожно, проведя по тыльной стороне ладони, накрыл пальцы Шарля своими, чтобы загнуть их. Шарль неотрывно смотрел на свои кулачки, которые помещались в чужих почти полностью, и понимал, что стоит ровно исключительно на каких-то морально-волевых. Если Макс сейчас его не отпустит, он точно сотворит очередную глупость.              — Вот, как-то так надо, — все-таки Макс отпустил и даже в сторону сразу отошел, — извини, если я что-то сделал не так.              — Все нормально, — теперь уже Шарль дернулся и тряхнул головой, выходя из своеобразного сумрака и совершенно расфокусировано глядя перед собой.              Кажется, сейчас у него не было сил не то что куда-то там бежать, а вообще куда-либо дойти на предательски вытных ногах. Но если продолжить просто стоять здесь, будет еще хуже. Идея «быстрее начнем, быстрее закончим» снова замаячила перед глазами, только уже в абсолютно другом ключе.              Солнце неизбежно начало садиться, и в морской воде бензиновыми разводами отражался закат. Шарль глупо улыбался сам себе, постоянно смотря в сторону на мелкую рябь волн вдали от берега, чтобы остаться незамеченным.              В какой-то момент набережная ожидаемо перекрывалась сетчатым металлическим забором, за которым куча людей в одинаковых оранжевых касках и жилетах с светоотражающими полосками толпилась вокруг одной единственной трещины в асфальте. Шарль закатил глаза и сморщил нос — он обожал свою крохотную страну и гордился ее достижениями, но всего фарса и внимания вокруг легендарного гран-при Монако Формулы-1 понять не мог. Сейчас, например, он из-за этого не мог пройти через набережную, а значит, нужно было делать крюк.              Хоть Фрейм и был популярным туристическим местом, дорожка, ведущая к нему через склон, была, видимо, для аутентичности посыпана щебенкой. Бежать по мелким, неустойчивым и сыплющимися вниз под ногами камушкам было просто отвратительно. Однако Шарль на адреналине, не иначе, сумел преодолеть и это препятствие. Только вот, оказавшись у большой декоративной рамки на смотровой площадке, пришло осознание, что он без какой-либо подготовки пробежал почти через весь город. В ногах сразу появилась невыносимая тяжесть, а пятки мгновенно прошила жгучая боль — новые кроссовки не стали щадить стопы и вполне предсказуемо стерли их.              Шарль неожиданно для себя начинает задыхаться сразу за всю пройденную дистанцию, по ощущениям, болит абсолютно все. Вид кроваво-красных пятен, расползающихся по белым носкам, сил тоже не придает. В целом, Шарль уже готов поверить, что, если бы он сделал что-нибудь дурацкое и необдуманное, пока Макс держал его за руки и соблазнительно дышал в затылок, это было бы меньшей глупостью, чем поверить в несгибаемость и всесильность собственного тела и пробежать гребаный марафон, по-другому он это назвать сейчас не мог.               Картинка перед глазами начала стремительно ухудшаться в качестве и плыть в сторону. Ноги окончательно перестали выполнять свою функцию и держать в вертикальном положении. Шарль решил, что он теряет сознание или вообще умирает от перенапряжения и истощения, поэтому заранее приготовился поцеловаться с гравием, на всякий случай беспомощно складывая руки на груди и зажмуривая глаза, может быть, стоило что-то предпринять, присесть на корточки или сгруппироваться, но до этого Шарль почему-то не додумался. И он оказался прав, потому что мгновение спустя, его неконтролируемо повело вбок.              Однако болезненного удара о землю не последовало, так как на полпути его ловко подхватили. Шарль испуганно распахнул глаза, встречаясь с, наверное, еще более напуганными голубыми над собой. Картина маслом — Макс держал его под мышками, а он висел, как подающая башня, упираясь пятками в гравий, а затылком Максу в пах. Первая мысль, которая пришла в голову — слава богу, что туристический сезон не начался, и этого никто не видит. Вторая мысль — он хотел бы просто исчезнуть, иначе вспыхнет и сгорит от стыда.              Шарль суетливо завертелся, пытаясь вырваться и встать как можно скорее, но подобрав ноги и оказавшись задницей на мелких камушках, стало ясно, что дело пропащее. В глубине души, он хотел заплакать от безысходности.              — Вставай, принцесса, — Макс ласково улыбнулся и потянул его вверх, буквально ставя на ноги. Этого хватило, чтобы Шарль понял, что сам стоять не сможет, потому что стоило тому начать медленно убирать руки, его, как полностью бескостного, опять повело в сторону. В голове мелькнула ассоциация с фишкой домино, только ему некого было толкать за собой. — Ты как? Что-то болит?              Шарль примерно прикинул, что если начнет отвечать на этот вопрос честно, то придется потрудиться вспомнить уроки биологии и по очереди перечислить все части тела. В общем-то, он определенно выглядел как человек, у которого что-то точно болит.              — Я нормально, просто устал, — по сути, его ведь не просили отвечать честно, тем более было не понятно, как Макс будет реагировать.              — Я вызову такси, — тот внимательно посмотрел в глаза, потом на свои руки, крепко держащие Шарля за плечи, и, подумав немного, переместил одну из них ему на талию, притягивая к себе, чтобы другой, освободившейся, достать телефон. Шарль почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек, а легкие с сердцем решили устроить нечто вроде танго прямо в груди. Он повернул голову, удивленно рассматривая чужой сосредоточенный профиль, изучая, как когда-то впервые, сидя машине: сейчас острые черты, бледная, почти прозрачная кожа, прямой длинный нос и яркие губы казались очень уютно знакомыми. Еще эти нечеловечески чистые стеклянно-голубые глаза. Ох. Шарль уже не был уверен, что плавится и еле-еле стоит, потому что просто устал. — Потерпи немного, пожалуйста, — Макс убрал телефон обратно в карман и повернулся к нему, сталкиваясь внезапно с настойчивым взглядом. Шарль попал. Потому что деться куда-то был не в состоянии, он лишь старался не моргать и не вслушиваться в подозрительно шумное дыхание. Он, как сквозь какой-то купол, видел, как Макс разомкнул губы и тяжело вздохнул, и как потом медленно поднес руку к его лицу, аккуратно поправляя съехавшую на лоб повязку. Пальцы остались на виске, невесомо касаясь коротко постриженных волос, делая вид, что заправляют несуществующие прядки за ухо. Шарль все-таки сорвался и смущенно уставился вниз, чувствуя, как кожа на щеках и шее вспыхивает. В подсознании кричал, носился, бился в истерике и дергал за все рычаги тревоги инстинкт самосохранения в попытках достучаться и напомнить, что все очень плохо, что он не должен чувствовать себя так.              В паре метров от них по гравию громко затормозила машина, от чего оба дернулись и отпрянули друг от друга, как пойманные с поличным. Но, попробовав идти самостоятельно, стертые пятки учтиво напомнили о себе, и Шарль постарался изобразить самое страдальческое лицо, на которое был способен, чтобы Макс вернул руку обратно на талию и практически дотащил до такси.              В салоне очень хотелось спать, но Шарль каждый раз одергивал себя, боясь, что рискует машинально положить голову Максу на плечо, а это будет уже слишком. Он наспех назвал водителю свой адрес, после чего спохватился, что, может, Макс рассчитывал поехать к себе, а его оставить или поехать к себе, но позвать его в гости, или просто куда-то поехать. Но тот ничего не сказал, так что, наверное, Шарль все сделал правильно.              — Прости пожалуйста, надо было подумать, что ты бегаешь только в магазин за просекко, — Макс неловко сомкнул губы и кивнул вниз, где Шарль пытался вытянуть ноги под пассажирское сидение, — сильно болят?              — Ничего, но за мной теперь вопрос, — он вымученно улыбнулся, вспоминая, зачем это все вообще было. Хотя в самых смелых фантазиях ему хотелось думать, что все идет к чему-то более заманчивому.              — Конечно-конечно, — Макс прикрыл глаза и плавно провел пальцами вверх-вниз по ткани его худи. Оказывается, рука Макса все еще лежала у него на поясе. От осознания по телу снова пробежали мурашки.              Оказавшись на нужной улице, Шарль понял, что надо что-то срочно предпринять. Но в то же время он вспомнил, что к себе всяких богатых мужиков не водит, а всегда приходит к ним или выбирает нейтральную территорию. Мысли логично потекли в это русло, и он только сейчас задумался. Интересно, от чего Макс охренел бы больше, если бы пришел к нему домой: от холодильника, карикатурно хранящего только алкоголь и банку томатной пасты; от странной коллекции шмоток для стримов, надежно спрятанных в шкафу и иногда частично валяющихся в самых разных местах квартиры; от того, что современный ремонт был сделан только в спальне, почти превратив ее в фото-студию, и ванной, пока в других комнатах оставался аутентичный южно-европейский интерьер, сотворенный еще Жюлем сто лет назад; или от количества баночек, расставленных по всему санузлу, в которых он сам иногда путался; может, в целом от внешнего вида его жилища. Не меньше того было интересно, как быстро Макс бы испугался и захотел свалить. Рассуждая об этом в голове, Шарлю все больше становилось неловко и все меньше хотелось приглашать того зайти. Он был уверен, что Максу будет чуждо абсолютно все, потому что, как бы Шарль свою квартиру не любил, тот был банально из другой лиги.              И все-таки ему не нравилось считать их взаимоотношения привычными «содержанка и ее спонсор». Как будто было необъяснимое желание поделиться с Максом своей жизнью, приподнять занавес и показать что-то настоящее, не все, конечно, но какую-то часть своей серой, отнюдь не глянцевой и безупречной реальности.              Машина остановилась перед домом, и Шарль нервно закусил губу, решаясь, стоит ли сделать этот шаг, и придумывая, под каким соусом преподнести все, чтобы не выглядеть жалко.              — Тебе помочь дойти? — очень кстати, Макс заговорил первым.              Шарлю эгоистично хотелось воспользоваться положением и проверено соврать что-то в духе: «Если я встану, я опять упаду, так что давай, выходи и неси меня».              — Было бы не плохо.              И Макс правда вышел за ним, правда помогая идти. Даже терпеливо стоял у двери подъезда, пока Шарль искал ключи и пытался успокоить от чего-то трясущиеся руки. А потом тот еще и дверь придержал, и сам вызвал лифт, будто делал это тысячу раз. Шарль суетился, замечая периферийным зрением, что Макс не осматривается вокруг, как это обычно делают, оказываясь в новом месте. Тот все время только внимательно смотрел на него. Шарль подумал, что не будь он в таком унизительном состоянии, заставил бы прижать себя любой из этих стен.              — Хочешь зайти? — затормозив перед входом в квартиру, он понял, что провожают обычно до этого места, а дальше уже нужно что-то придумывать, потому что Макс вряд ли сам внезапно предложит.              — Проводить тебя до кровати? — Макс улыбнулся. Шарль сглотнул и глупо закивал головой. Он, конечно, не думал, что столкнется с проблемами такого рода и будет мяться, как подросток перед первым сексом. Оставалось надеяться, что хотя бы опыт и навыки к той стадии не откатятся.