Утерянный покой Драко Малфоя

— Видишь ли, дорогой, нам стоит быть осмотрительнее. Особенно теперь, когда этот варвар поселился в непростительной близости от нашего роскошного особняка. Думаешь, следует создать какую-то петицию и потребовать его выселить? — Хр! — Ох, и не говори, я знаю, как тебе докучают все эти его пробежки без футболок, словно он какая-то там магловская порно-звезда. Пальцы Драко сами нащупали холку кабана, выученным и доведенным до автоматизма движением пускаясь в ласковые поглаживания, включающие в себя причесывание редких бурых волосков, что стояли торчком после долгого сна. В обычное время морда Шанель выдавала весьма ограниченный набор эмоций — знаете, нечто среднее между сдержанным терпением ко всем этим букашкам-таракашкам под названием «люди» и абсолютной потерей интереса к бренному миру, уклад которого стал давным-давно понятен тонкой структуре кабаньей души. Но сейчас всё изменилось. Всё стало иначе. Рубикон был пройден, а мосты сожжены. Шанель издавал сердитые хрипящие звуки, мотая головой туда-сюда в безуспешных попытках избавиться от новенького блестящего колокольчика, что свисал с тонкой ленты, украшенной камнями, и весело трезвонил при каждом движении его кабаньего тела. Тёмные блестящие глазки прищурились, поражая Драко в самое сердце стрелами обиды и отчаяния, а уши обвисли кривой мягкостью, придавая кабану облик огромной картофелины в кожуре, которую протыкали огненным мечом как минимум раз двадцать. Драко поджал губы, засовывая чувство вины куда подальше. Да, он был не самым лучшим на свете владельцем кабана, но он старался, как мог, и Шанель не мог осуждать его за некоторые эпатажные решения. Он же кабан, чёрт возьми, пусть и немного волшебный. — Пойми, это временная мера! Я уверен, что он собирается украсть тебя и пустить на пережаренные стейки под масляным соусом. Ну, ты знаешь, все эти его отвратительные громкие барбекю. А может быть, он вообще планирует закликать тебя в рабство на двадцать лет, предлагая наиболее выгодные условия существования, — поспешно прибавил Драко, с тревогой глядя на нервную волну, которая прошлась по телу Шанель при словах «барбекю» и «стейки». Порывисто оглядываясь, словно кто-то мог подслушивать их разговор, Драко продолжил: — Я не могу потерять тебя лишь потому что Поттер захотел стейки на ужин и слишком ленив, чтобы пройтись до рынка без этого отвратительного акта обнажения. Ну и вздор. Шанель флегматично хрюкнул, по всей видимости начиная осознавать тленность и неизбежность своего бытия. Колокольчик покачался на ветру. Шанель снова хрюкнул. Колокольчик снова покачался. Утренняя симфония. Драко одной рукой поправил поля своей закрученной шляпы, игриво волнующейся на легком утреннем ветерке, и вернулся к ворчанию, с иронией наблюдая, как Шанель пытался избавиться от назойливого колокольчика, пританцовывая и стуча копытами на месте. — Не понимаю, кто дал ему разрешение на захват Суррея? Будь моя воля, Министерство тут же выпустило бы приказ о запрете Гарри Поттера в любом приличном обществе, — невнятно стеная, Драко продолжил бурчать под нос всякие невообразимые гадости, которые можно было бы совершить с личностью Гарри Поттера, если бы только мир доверил ему такую серьезную миссию. К сожалению, общество полнилось идиотами, и никакие ограничения на Гарри Поттеров не накладывали, а стоило бы. — Я бы поставил свой клинок «Бирюзовый убийца» на то, что не пройдет и пары недель, как Поттер попадётся на какой-нибудь запрещенке. Возможно, его даже арестуют! Поговаривают, что он использует для своих аврорских утех незаконные техники, которые включают в себя полное обнажение при проведении темномагических ритуалов. Вот бы узнать, правда ли это! Драко разошелся не на шутку, вдохновленно фантазируя обо всех горестях, которые только могли поджидать Поттера в его глупой жизни, а Шанель согласно похрюкивал, крутясь туда-сюда у его ног. В этом заключалась вся прелесть Шанель. Многие, узнав, что Драко завёл кабана, удивленно вздыхали, приписывая ему (в зависимости от собственного отношения) самые невообразимые мотивы. Кто-то говорил, что Драко завел кабана ради потехи, кто-то, что он просто желал повыпендриваться, а такие люди, как Луна, были уверены, что Драко пытался искупить свои грехи, найдя отдушину в заботе о животных. Панси дико хохотала, готовая уверять каждого встречного, что Драко завёл кабана, потому что это всё, что ему светит в личной жизни, но правда заключалась в другом. Драко просто любил это странное создание со всеми его расплывчатыми пятнами, громкими копытами и кривыми зубами. Шанель был прекрасным компаньоном — чутким и тонко различающим оттенки настроения Драко, и он искренне привязался к его причудливому обществу. Это было чудесное апрельское утро — именно такое, какое Драко любил более остальных. Земля прогревалась и становилась мягче, любезно принимая каблуки прохожих в свои грязевые объятия, а легкомысленный ветер приносил с собой запахи свежей выпечки от соседских домов, захваченных местными старушками. Далекое прозрачное небо мерцало перламутровыми оттенками петроли, и даже воздух стал мягче и приятнее, словно кричал: «Вдохни меня поглубже!» Призвав кофейник элегантным Акцио, Драко опустился за плетеный столик и потянулся к утренней газете, сгорая от нетерпения. «Пророк» опубликовал свои комментарии на последнюю разгромную статью, которую Драко написал в порыве пьяного вдохновения. В статье он высмеял попытки волшебников носить остроконечные шляпы (и это в двадцать первом веке!), что вызвало нешуточный резонанс в обществе колдунов старой закалки. Кофейный дымок уже прокладывал себе путь к носу Драко, когда случилось страшное. Ужас от надвигающейся угрозы затрепетал в его груди прежде, чем Драко по-настоящему сообразил, что происходит. Он приподнял шляпу — сделав это ужасное элегантное движение рукой, которое так нравилось Панси, — и неверяще уставился на изгородь напротив. — Что это? — Хр! — О Мерлин, Моргана и Пресвятые испанские сапоги Салазара, что это такое? — Хрр! — Вот именно, что «хрр», — передразнил Драко, вскакивая с места и отбрасывая неначатую газету в сторону. Заметка об очередном колебании курса галлеона из-за падения спроса на летающие ковры подождет, так же как и взволнованный этим фактом арабский министр, грозящий кому-то пальцем с первой полосы. Поттер всегда не давал ему покоя — так или иначе. Он был кошмарным оболтусом в школе, и с тех пор мало что изменилось. Маленькие Поттеровские успехи на фронте Драко не интересовали, как и все эти бессмысленные заметки в Пророке о каких-то там аврорских победах и достижениях. Драко Малфой ценил покой, следование определенным маленьким ритуалам — например, утренний кофе с нежными крепами и бессмысленными статейками про экономику — и собственный приятный распорядок дня. Успокаивающая рутина в мире безумия, неприятных соседей и прочих дикостей, таких как нелепый тренд на нежно-сиреневые укороченные мантии в грядущем сезоне. Но прямо сейчас перед Драко разворачивалась настоящая катастрофа. Чертово дерево! Появилось из ниоткуда прямо у его изгороди, разбрасывая свои чудовищные куцые ветви во все стороны. Особенно нагло они стремились к небу, прямиком туда, где радостно сверкало солнце, которым Драко привык наслаждаться во все те редкие минуты, когда погода Соединенного Королевства к этому располагала. Прямиком туда, откуда солнечные лучи лились на утреннюю газету Драко каждый день вот уже пять лет и четыре месяца. Прямиком… Мерлин, это невозможно. Сначала шум, попытки залезть бессмысленным огородом на газон Драко, отвратительная привычка бегать с обнаженным торсом — не то чтобы Малфой просыпался пораньше, чтобы понаблюдать, — удручающие своей частотой набеги гриффиндорцев на соседний участок… А теперь еще и это. Драко резкими шагами двинулся вперед, желая спилить это невнятное уродство одной только силой мысли. Шанель обреченно брел за ним, продолжая трезвонить колокольчиком на всю округу. — Поттер! Поттер, немедленно выходи, слышишь? Не смей прятаться, когда джентльмен вызывает тебя на честный разговор. Драко остановился у изгороди, игнорируя пелену ярости перед глазами, и дотронулся до торчащей ветки, которая тут же любезно его уколола, оставляя занозу. До переезда Гарри сюда растения не кололись, и Малфой также записал это в длинный список своих претензий. — Поттер! — Мерлин, Малфой, орешь, как будто тебя ужалило стадо ядовитых пикси прямиком в твою тощую задницу. Я здесь. Кусты молодой смородины раздвинулись движением загорелой руки, и Поттер, лохматый и сонный, словно только что упавший с кровати, высунул своё лицо вперёд. — Какого драккла ты кричишь в такую рань? — А вот какого! Что здесь делает он? — Кто? Если ты об этой толстой свинье, то напоминаю, ты сам её завел. Никто тебя не просил об этом. Я уж — точно. Драко нахмурился, судорожно размышляя, будет ли это слишком нелепо — отхлестать Поттера по роже разросшимися ветками? С одной стороны, нападение на аврора может повлечь неприятные последствия. С другой, ему наверняка не составит труда доказать в Визенгамоте оправданную попытку защиты чести и достоинства одного ни в чем не повинного кабана. — Мерлин, да при чем здесь Шанель? — Кабан смирно хрюкнул и зазвенел. — И сколько раз тебе повторять, Шанель ещё не определился со своей гендерной идентичностью, ты не можешь обзывать его толстой свиньей. Поттер ошеломленно покосился на Шанель, как будто никогда прежде не видел его вживую, и сделал ещё один шаг вперед, прижимаясь к кривому забору вплотную. — Что тебе надо, Малфой? — Я хочу знать, что здесь делает твой лохматый каштан? Он мне тут совсем не нужен, убери его немедленно, — Драко продолжил сверлить взглядом ненавистное дерево. — Немедленно, слышишь? Сад со стороны Поттера был залит ярким солнечным светом, который скользил по его лицу славными пятнами золота, что только ещё больше выводило Драко из себя. То есть он должен был мучиться во мраке, пока Поттер украл всё солнце для себя в единоличное пользование? Что ж, пусть знает, этому не бывать. И нет, Малфой не подвинет свое кресло. Он пошел на достаточное количество компромиссов — перенес заседание клуба любителей русалочьих чтений на задний двор — видите ли, Поттера напрягает бульканье, — отказался от выращивания ядовитых тентакул и дважды был вынужден сделать музыку тише. Что и говорить о том, что та тонкая граница между их участками теперь лишена плюющихся кактусов — Поттер притащил выжимку из какого-то важного кодекса, запрещающего помещать агрессивные растения в непосредственной близости к чужой собственности. Малфой до сих пор был уверен, что все плевки Гарри получил абсолютно заслуженно. — Это лимонное дерево. И я имею право высаживать на своем участке всё, что посчитаю нужным. — Оно мешает мне, — упрямо повторил Драко. — И чем же, позволь спросить? — Загораживает солнце. Я, знаешь ли, читаю по утрам. Гарри рассмеялся — тихим мурлыкающим смехом — и положил подбородок на маленький выступ в заборе. — Оно и видно. Истинный журналюга — всё вздыхаешь над своими статьями, весь бледный, словно провалялся в склепе несколько сотен лет. Драко опасно блеснул глазами и раздраженно потянул за ленточки своей шляпы, с силой прижимая её к голове и ещё больше скрывая лицо от крохотных проблесков солнца, которые могли совершить нападение в любую секунду. Он не хотел стать обладателем кошмарных веснушек, что расцветут на его коже, не дожидаясь согласия. — Поттер, ты невыносим. Я, между прочим, берегу свою кожу. И это модный оттенок фарфорового шампанского. Тебе подобные излишества невдомек, не так ли? Если Поттер и разбирался в аристократичных оттенках кожи, сейчас он решил данный факт утаить, натянув на лицо такое странное выражение, что Драко тут же захотелось закрыть глаза и досчитать до десяти, чтобы успокоиться. Как там говорилось? Дыши и сохраняй спокойствие. Дыши глубоко и сохраняй долбаное спокойствие. Дзынь! — Ещё раз повторяю — убери каштан. Ты можешь с ним хоть целоваться по ночам, но я не желаю, чтобы он мешал мне наслаждаться утренним чтением. Тем более он совсем неуправляемый и представляет огромную опасность. Только посмотри, уже пустил ветки на мою территорию. Нахальный, как и его владелец. Гарри лениво ухмыльнулся и покачал головой, подставляя щеки теплым лучам. В общем, сделал всё, чтобы вывести Драко из себя ещё больше. — И не подумаю. — Тогда я убью тебя, Поттер, — мрачно сообщил Драко. Салазар свидетель, он этого не хотел. — Тебя и твой каштан. — Можешь фантазировать об этом. Моё лимонное дерево будет расти здесь и нигде больше. Драко нахмурился. Он не ожидал от Поттера ничего, что имело бы в себе приписку «легко», если честно, но такая открытая конфронтация тоже не входила в его планы, особенно сегодняшним утром, которое обещало быть славным и умиротворяющим. Брезгливо дёрнувшись в сторону от «каштана», Драко позволил себе заглянуть дальше — пристально осмотрел огород, который теперь предстал его взгляду во всем своём великолепном безобразии, и фыркнул. — Пир нелепости. Разврат красок. Ад эстетики. Поттера, казалось, ничего не смущало — ни в словах Драко, ни в собственном кошмарном пёстром окружении. Он только пожал плечами и сделал одно из своих жутких движений глазами — то ли подмигнул, то ли изобразил приступ экспресс-зомбирования, кто уж его разберет… — Ты можешь закрыть глаза и не смотреть, ты же в курсе? — Какая разница, могу я или нет? Во-первых, я не хочу. Во-вторых, у меня аллергия на пыльцу. — Которую ты только что выдумал, придурок. Попробуй не дышать. Это никуда не годилось. Дипломатия всегда давалась Драко с трудом, но сейчас это переходило все допустимые границы. Поэтому он попробовал снова — может быть, явная артикуляция собственной простой просьбы достигнет того места, где у Поттера должен жить здравый смысл? — Поттер, убери свой каштан. — И не подумаю, Малфой. Лимонное дерево — это моя гордость, и оно будет расти там, где я хочу. А ты найди себе новое место для утреннего чтения, желательно — где-нибудь подальше. И Поттер просто ушел. Просто взял, развернулся и затопал к дому, не удосужившись услышать ответ. А Драко не оставалось ничего другого, кроме как пробуравить в нём дыру полным ярости взглядом и обратиться к советнику, который никогда его не подводил. — Мы это так не оставим, правда? — Хррр! — Вот именно. Хррр! Драко бросил последний неприязненный взгляд на причину утренней смуты и направился внутрь. Ему нужно было придумать достойное возмездие. Кровавое, страшное и пугающее. Чтобы впредь Поттер даже не думал высаживать свои каштаны в такой близости к его дому. Никогда. Настало время отчаянных мер и отчаянных решений, а кто еще мог в этом помочь, как не Панси Паркинсон? Тем более, у них были вполне понятные планы на этот вечер, так почему бы не начать подготовку с самого утра.

***

Спустя некоторое вполне допустимое рамками приличия время, которое Драко потратил на обстоятельный рассказ о своих злоключениях, первые планы мести принесли покой и умиротворение. Малфой смахнул невидимую пылинку со своего твидового пиджака в крупную клетку и выдохнул. В соседней комнате Панси напевала какую-то песенку, текст которой был посвящен то ли Сладкому Королевству и леденцам, то ли борделю и блядкам. Зная Паркинсон, наверняка второму. — Мы опоздаем, — крикнул Драко, рассматривая свежий номер Ведьмополитена. Когда-то он отказался там работать в пользу обозревателя культурных мероприятий и эксперта по модным тенденциям в Магическом еженедельнике и с тех пор на Ведьмополитен косился с легкой толикой превосходства. Что, впрочем, не мешало ему читать все новые выпуски. Должен же он держать руку на пульсе, верно? Ничего вразумительного, естественно, на глянцевых страницах не нашлось, и Малфой сдался на развороте, где заканчивалась статья «как наполнить ваш котел любовью» и начинались «шесть причин украсить весенний наряд перьями болтрушайки». Кто вообще читает эту ересь? Почему причин именно шесть, а не пять или семь, например? Есть ли там пункт «не используйте никакие перья, если вы моложе двух сотен лет и ваша фамилия не Лавгуд?» Драко покачал ногой, внимательно изучил свои оксфорды цвета жженой сиены — никаких перьев! — и потянулся за бокалом, в котором весело лопались нежные пузырьки достойного эльфийского игристого из личных запасов Панси. — Мы не можем опоздать, это твоя собственная вечеринка, — раздался звонкий голос из-за полуприкрытой двери. И следом донеслись строчки «прокатись как на родео», которые могли быть и про посещение ипподрома, и про постельные приключения. Драко был уверен, что Паркинсон поет про второе. С тех пор, когда она открыла для себя мир магловской техники, ее репертуар превратился в сборник пошляцких песенок и странных мотивов. Еще никогда Драко так не скучал по старым хитам гоблинского дуэта или русалочьим балладам. — В следующий раз на роль су-шефа позову Тори, — пригрозил он, особо не заботясь, чтобы Панси его не услышала. Паркинсон его бывшую невесту Асторию Гринграсс не переваривала, и Драко был достаточно мудр, чтобы не спорить и не провоцировать Панси на новые скандалы, которых побаивался даже бессмертный Забини, повидавший на своём веку немало женского гнева. Панси стала второй половинкой Драко во всех смыслах, кроме любовного — хотя, Мерлин, они даже встречались пару месяцев когда-то давно, — и по праву ревновала его ко всем девушкам вокруг. В целом, в качестве помощника для организации закусок на своей ежеквартальной фондюшной вечеринке он рассматривал еще и Теодора Нотта, так как тот был красив, умел правильно сочетать костюмы, ремни и ботинки и мог часами вальсировать с палочкой в руках, нарезая овощи до вида идеального прямоугольника. Но Теодор как назло решил жениться и от любви потерял внимательность к деталями, а Драко не мог позволить, чтобы овощи приобрели форму неаккуратных квадратов или, Мерлин, крекеры оказались рядом с корнишонами. — Отлевитируй мне бокал игристого, дорогой, и помоги застегнуть молнию, — уловил Драко в перерывах между странным мотивчиком, повествующим историю о том, как кому-то понравилось целовать девушку. Малфой хотел было поспорить и остаться в кресле, которое, несмотря на свое дизайнерское происхождение, оказалось на редкость удобным, но устраивать пикировку с Паркинсон было стратегически неверным решением. Из кандидатов в су-шефы у него остался только Забини, который последнее время увлекся крокодиловыми брюками и жилетами странных фасонов, что оскорбляло внутреннее чувство стиля Драко. Возможно, он даже напишет статейку в духе «двести одна причина не надевать жилет отдельно от костюма». Паркинсон старательно придерживала волосы, повернувшись к Драко спиной. Молния застегнулась легко — ни малейшего простора для шуточек про чрезмерное увлечение бланманже, — и Панси тут же повернулась, демонстрируя Малфою откровенное декольте узкого шелкового платья цвета глубокого сапфира. — Абсолютно неподходящий наряд для вечеринки на веранде. — Это говорит человек в Бриони, — тут же парировала Паркинсон. — В отличие от большинства, я предпочитаю быть готовой к приему в Министерстве в любой день. — Напомни мне жениться на тебе лет через десять, если мы все еще будем одиноки. — Ты предлагал это Блейзу! — Это было до жилетной катастрофы, — признался Драко, обновляя чары прохлады над бокалами, прежде чем они наполнятся. Нет ничего неприятнее, чем теплое игристое. — Если ты дашь непреложный, что не увлечешься леопардовым принтом в неприемлемых количествах или этими высокими меховыми тапками на ногах… — Клянусь! Но, для справки, это называется угги… Они переглянулись и расхохотались. Паркинсон притянула к себе бутылку и наполнила бокалы, не используя рук, — чарами левитации в таком нелегком деле, как наливание игристого, она владела идеально. Зато зачарованная бутылка ощутимо стукнула Драко по плечу, возвращаясь на столик. Столик, кстати, подарил Панси сам Драко — изумительное изделие из канадской сосны на трех ножках, которые изображали горгулий. Паркинсон клялась, что по ночам горгульи хрипят, но Малфой в это не верил. — Ты же понимаешь, что мы должны позвать твоего соседа, — аккуратно начала Панси, накладывая темно-вишневую помаду странным, имитирующим рыбное бульканье движением. У Драко было ноль гипотез, почему бы не накрасить обе губы сразу и не уподобляться амфибиям, но он оставил свою мудрость при себе. — О, должно быть, ты не расслышала весь мой рассказ, но я повторю, — начал Драко, картинно вздохнув. — Он буквально задался целью отравить мое существование и убить Шанель своими отвратительными пестицидными помидорами. — Ты знаешь слово пестициды! И кто-то еще говорил про мое увлечение магловской культурой… — Я хотя бы не напеваю эту ересь про леденцы. — Сказал владелец телевизора и подписки на HBO, — парировала Панс. — Я смотрел документалку про противостояние нескольких государств, драконов и странного замерзшего народа… — Это вымысел, у маглов не было такого! Малфой решил, что спорить с Паркинсон бессмысленно. Зато она вроде отвлеклась от Поттера, в красках расписывая, что география Семи Королевств отличается от существующей карты магловского мира, а драконы никогда не покидали пределы магических территорий. — …Но ты должен его позвать! — И затянула песню то ли о Лондонском мосте, то ли о чьих-то спадающих трусиках. Зная Паркинсон, с таким энтузиазмом она могла завывать только о трусиках. — Это слизеринская вечеринка, — бросил свой последний аргумент Малфой. — Дорогой. — Паркинсон задумчиво наколдовала в воздухе маленькое солнце и палочкой направила его свет себе в лицо, придирчиво рассматривая в зеркале, как ее макияж смотрится под другим освещением. — Ты безнадежно застрял в прошлом, слизеринских вечеринок больше не существует. Я встречаюсь с Роном, с которым ты, милый, играл в шахматы на прошлой неделе. С Грейнджер ты ходишь на эти свои выставки, а еще ежемесячно пьешь крюшон с Луной. Джинни Уизли буквально трижды использовала тебя как своего шоппинг-консультанта… — Все было не так! — Ты ходил как надутый павлин и всем рассказывал, что одевал звезду Гарпий! Возможно, жилеты Блейза можно пережить, решил Драко. Они хотя бы не позволяют себе грязных инсинуаций о дружбе с гриффиндорцами. — И ее теперь не стыдно звать на фондюшную вечеринку! — выкрутился Малфой. — В отличие от Поттера, чьи джинсы сегодня… — Ты не будешь третий раз рассказывать о том, насколько неприлично низко они сидели и как эта блядская дорожка и идеальные шесть кубиков оскорбили твой взор! Подумаешь, жилеты! Да даже того же бордового укороченного монстра можно неплохо обыграть с… Например, с плащом, который скроет это безумие! — Я тебя не люблю, — сообщил Драко. — Но мы отправим Поттеру приглашение, потому что это вежливо. — Ты просто хочешь сделать приятное Уизли, подружившись с его лучшим другом. — Поверь, сладкий, я знаю миллион способов сделать Рону приятное, не приглашая при этом Поттера. — Избавь меня от подробностей, я недавно отобедал! — взмолился Драко, который, впрочем, обожал всякого рода истории, особенно грязные. — И пойдем уже, овощи сами себя не нарежут.

***

Знал бы Малфой, чем обернется тот вечер. Точнее, к какой катастрофе приведет цепочка последующих событий… Он бы отказался от фондюшного сборища и вместо этого просто утопился бы в расплавленном сыре. Возможно, это не самая плохая смерть. Он бы написал чудесный, полный искрометного юмора и тонкой иронии некролог сам о себе, надел бы кардиган темного сливового оттенка, чтобы отлично сочетаться с насыщенным цветом растопленного Грюйера, и напоследок вкусил бы парочку крупных сицилийских оливок под бокал охлажденного рислинга. Начиналось все неплохо. Паркинсон с третьей попытки удалось нарезать овощи приемлемой формы, а Драко принял волевое решение не рисковать и не добавлять Эмменталь к стандартному выдержанному Грюйеру, потому что ежеквартальная фондюшная вечеринка — не место для таких смелых экспериментов. Зато он разнообразил меню и в один из какелонов добавил немного красного перца и сморчков. После нелепого комментария Панси, что он, Драко, педант, пришлось спонтанно обновить дизайн длинных вилок для фондю и перекрасить ручки в глубокий бордовый цвет. Вышло скорее хорошо, хотя и немного претенциозно. Малфой увлекся вдохновляющей дискуссией с Гермионой о корне асфоделя и периодически обновлял греющие чары над какелонами и охлаждающие над фужерами для вина. Появление двух Уизли и одного Поттера прошло без феерий, так как одновременно с ними аппарировал Блейз Забини, который по неизвестной Драко причине обтянул свои ноги черными крокодиловыми штанами и — Мерлин и Моргана, помилуйте! — надел изумрудный приталенный жилет на голое тело. Луна Лавгуд сказала, что он чудесно выглядит, а Драко, которому и так досталось с утра, посвятил несколько минут тонким и ироничным намекам, которые сводились к емкой фразе «надень пиджак!» И тут вступил Поттер. — По-моему, Блейз отлично выглядит, — сообщил он, подходя к Забини и окидывая того слишком долгим взглядом. Как грубо! — Ты не можешь знать, — отрезал Драко и сделал приличный глоток вина. Возможно, это был его третий бокал. Или шестой. Фондюшные вечеринки проводились как раз для того, чтобы съесть неприличное количество сыра и не считать бокалы. Затем он заметил в руках у Поттера пиво. В бутылке. Магловское темное пиво, то самое, которое гриффиндорская компашка шумно распивала по воскресеньям, пока их барбекю на всю улицу распространяло жуткие запахи костра и жареного мяса. Пиво — пиво! — к его тонко подобранному сочетанию вкусов и ароматов тающего сыра и закусок. Забини, вдохновленный и воодушевленный, звякнул своим бокалом о ту самую бутылку, улыбнулся и подмигнул Поттеру. Тот расплылся в странной, ни разу не томной и не привлекательной улыбке. Драко решил, что пришло время пояснить свою мысль. — Ты не можешь оценить, как кто-то выглядит, пока сам одет в… — неопределенный жест вокруг Поттера рукой. — В это. Гарри Поттер приперся на ежеквартальную фондюшную вечеринку в мешковатых светлых джинсах и серой футболке, которая буквально облепляла рельеф плеч и выглядела так, будто на нее наложили уменьшающие чары. Куда-то на стул — как некультурно! — Поттер еще бросил свою кожаную мотоциклетную куртку. Будто бы он не владел согревающими чарами или сомневался, что хозяин дома в состоянии поддерживать комфортную для своих гостей температуру. — Сказал человек, который нацепляет шляпу, чтобы выйти за кофе, — парировал Гарри. — Шляпу мог бы нацепить ты, маг без чувства стиля, меры и вкуса, — тут же начал Драко, распаляясь и ловя немного напуганный взгляд Забини. — Я же надеваю трилби, хомбург или борсалино в зависимости от повода, так как прекрасно осознаю уместность или неуместность того или иного предмета гардероба. Разговоры вокруг них подозрительно стихли, и тишину нарушил лишь флегматичный «Хр!» Шанель, который по такому великолепному случаю был облачен в броскую портупею из драконьей кожи с бархатными вставками, задававшими смысл всему его облику. Портупея плавными линиями соединялась с ошейником, на котором мерцал маленький алый камушек, позволяющий Драко в случае экстренной необходимости наколдовать чары обнаружения или поводка. Не то чтобы Шанель нуждался в каких-либо поводках, конечно, всё же он был очень гордым и самодостаточным кабаном. Увы, люди, встречавшие его впервые, с такой мыслью почему-то согласны не были — вместо этого они обрушивали на Драко потоки своего глупого возмущения, не давая прохода. Те же, кто был удостоен чести узнать Шанель получше, очаровывались им безоглядно. — Как ты вообще можешь размышлять о стиле, если твоя свинья носит кружевные ошейники и вызывающие портупеи, — глаза Гарри насмешливо прищурились. — Что это говорит о тебе, а, Малфой? Драко уставился на Поттера, не веря, что тот правда смеет говорить подобные вещи в его доме, и почувствовал опасное ощущение, воспламеняющееся на коже, готовое вот-вот вырваться на свободу. Простое недовольство выходками Поттера начинало сменяться настоящим гневом. — А что это говорит о тебе, Поттер, если ты видишь в кабане сексуальный объект? Для меня всё более чем очевидно. Ты… От неминуемого поражения в словесной дискуссии — да кто в здравом уме вообще хотел поспорить с Драко о стиле? — Гарри Поттера спасла Паркинсон, которая наконец-то перестала всячески демонстрировать свое декольте поплывшему Рону Уизли и аккуратно взяла Малфоя под руку, вцепляясь острыми ногтями в локоть. — Милый, твой запал вдохновляет, но ты обещал показать мне своего «Розового дракона». Конечно, гриффиндорская компания зашлась в неумолимом ржаче, но Малфой, зацепившись за мысль о клинках — вовсе не о том, о чем подумал гогочущий Рон, — гордо направился внутрь дома. Он применит, точно применит свой новый клинок, если Поттер еще хоть раз посмеет заикнуться о его стиле. Или о чем-то еще. — …если вы подружитесь, мы сможем отказаться от этих дурацких дележек вечеринок, — донесся до него голос Паркинсон. — Возможно, некоторые из твоих друзей тоже хотят сходить на барбекю. — У меня не будет друзей, которые ходят на варварские барбекю к полуголому Поттеру, — отрезал Малфой. Возможно, слишком громко. Или дверь на веранду еще не успела до конца закрыться, потому что через мгновение до него донесся хриплый вкрадчивый голос: — Уверен, тебе нравится, когда я без футболки. Какого черта Поттер так близко? Драко удержался, чтобы позорно не отпрыгнуть в сторону. Вместо этого он медленно и с достоинством человека после трех или шести бокалов развернулся, встречаясь с насмешливым взглядом зеленых глаз, в которых мелькало что-то дьявольское. — Ни один волшебник в здравом уме не поведется на дешевые демонстрации твоих не самых привлекательных частей тела. Тут Малфой, конечно, несколько слукавил. В отрыве от Поттера части тела были очень даже ничего, особенно эта дорожка коротких черных волосков, уходящая под низко сидящие штаны, и, Мерлин, рельеф, который, возможно, кому-то очень хочется очертить языком. Этот кто-то не Драко, разумеется. — Ты не в здравом уме, — сообщил Гарри важно, будто бы не знал, что буквально в соседней комнате у Драко хранится отличная коллекция метательных ножей и клинков. — И судя по твоей вечно прямой спине и недовольному лицу, тебе просто не хватает большого крепкого чл… — Смотрите, морщерогий кизляк! — громко воскликнула Луна, каким-то чудом оказываясь рядом с ними. Малфой сделал неопределенное движение рукой, круто развернулся и направился за своими клинками. Не зря он уже несколько лет упражнялся в их метании, пусть и до сих пор иногда проигрывал Панси в меткости. Перед глазами всплыл почему-то подмигивающий Поттеру Забини, и пелена ярости перед глазами так сгустилась, что бежевые стены будто бы начали отливать красным. Этот варвар еще смеет комментировать его шляпы, улыбаться Блейзу и намекать на полнейшее непотребство. Да будто бы Поттер мог кому-то понравиться… За окном хлопнула крыльями сова, и Драко, понадеявшись, что это не очередной нерасторопный филин с работы, вышел на крыльцо. Почему-то все почтовые совы, работающие на Магический еженедельник, обладали удивительным нежеланием доставлять почту — иногда их буквально нужно было уговаривать отнести письмо, хотя, Мерлин, управление корреспонденцией сотрудников входило в их прямые обязанности. Пепельный сычик — не рабочая почта, уже отлично! — доставил несколько журналов и одно письмо и нетерпеливо ухнул. Малфой протянул ему совиное угощение — мешочек он держал прямо на крыльце. Интересно, что за журналы, ведь он не выписывал ничего, кроме Пророка, который приходил по утрам. Еще он иногда таскал у Паркинсон Ведьмополитен, но это не считалось. Драко несколько раз моргнул, не веря своим глазам. Пестрые мягкие обложки гласили: «1001 способ правильно приготовить сыр» и «Стильные советы для новичков». Был только один человек во всем магическом мире, который мог бы такое ему прислать. Этот человек комментировал его шляпы, посадил гребаный каштан и… Если утром Малфой фантазировал о мести экспрессивно и драматично, будто бы не всерьез, и все свои кровавые идеи в красках расписывал Паркинсон, то сейчас на место веселым рассуждениям пришла холодная ярость. Драко не нужны клинки — какой толк в быстрой смерти. Мудила будет страдать, и, Мерлин, он не представляет, с кем связался. Выходка с журнальчиками покажется ох какими цветочками.