Self-destruction

      Обстановка в доме Веритаса отличалась от дома Авантюрина кардинально. Обои тёплых тонов в сочетании с какими-то яркими деталями интерьера выглядели весьма уютно и по-семейному. Из всего помещения, которое ему удаётся видеть на данную секунду он выделяет две детали: куча цветов и различных растений в горшках и любовь к фотографиям, которые Авантюрин планирует обязательно детально рассмотреть. Но главным отличием было то, что это частный дом, проектированием которого занимался какой-то знающий толк в этом деле архитектор, а не квартира на пятнадцатом этаже в минимализме с полупустыми комнатами.       Кухня была относительно рядом с прихожей, поэтому звуки гремящей посуды прослушивались прекрасно прямо с входной двери, запах только что приготовленной еды — тоже.       Парень смотрит по сторонам, пытаясь понять, что ему нужно делать, потому что, к большому удивлению, Веритас молчит и не даёт четких распоряжений. В домашней одежде, он кстати, выглядел совсем иначе, нежели в своих наглаженных белых рубашках и синем пиджаке. Он как-будто сливался со всей этой теплой цветовой гаммой, как в камуфляже.       — Ну снимай обувь и проходи, — наконец говорит Рацио, вырывая Авантюрина из транса, что тот резко, как ужаленный, нагибается расшнуровать обувь.       Наверное, Авантюрин впервые чувствует себя так неловко у кого-то в гостях. Родители Топаз уже привыкли к нему и приход к ним домой не вызывал таких странных эмоций, да и первый раз тоже, в целом, прошел спокойно. Он снова обводит взглядом прихожую, пытаясь уловить какие-то интересные для него детали. В глаза лишь бросаются семейные фотографии, где маленький Веритас на утреннике в детском саду в костюме милого тигрёнка. Какая прелесть. Рядом фотография, где они всей семьёй на море в две тысячи седьмом. Прямо над ней — свадебная фотография его родителей, до этого ему не удавалось увидеть хотя бы одного из них, но, к большому счастью, сегодня ему выпала такая возможность.       — Пошли, — говорит Веритас, видя, что Авантюрин с горем пополам, справился со своей обувью.       Комната у Рацио была внушительных размеров, с двумя небольшими окнами, благодаря которым днем тут было ну очень светло. Большой рабочий стол, большие полки, заполненные кучей разных книг, большая кровать. Видимо, у дизайнера конкретно этой комнаты, огромная любовь ко всему громоздкому. В принципе, она соответствовала своему хозяину, тот и сам был далеко не маленький.       — Доставай папку, которую я тебе давал, — командует Рацио, хватая с полок какие-то книги, школьные учебники и тетрадки. Всё это огромное количество математической литературы оказывается на кровати, на которой уже вальяжно расселся Авантюрин, наблюдая за всем этим безобразием.       Веритас говорил на непонятном языке, который, видимо, придумал сам перед приходом Авантюрина в его скромное жилище. Логарифмы, функции, производная функции, все эти страшные слова парень слышал лишь в кошмарных снах, которые, по всей видимости, оказались вещими. Идея Топаз не давала плодов, потому что попытки увести разговоры подальше от математики ни разу не увенчались успехом. Но даже так, в какой-то степени, план работал, не так, как хотелось бы в полной мере, но главное работал.       Поначалу он правда пытался вникнуть в то, что «самый умный и гениальный одноклассник» пытался до него донести, но тупость, которая появлялась даже при малейшем упоминании слова «алгебра» или, не дай бог, «геометрия» всё равно лидировала.       Веритас Рацио — самый настоящий и ненормальный фанатик всего этого физматовского безумия. А ещё самый привлекательный ненормальный за всю жизнь Авантюрина, коих у него было много. В такой обстановке его вид ощущался совсем иначе, сине-фиолетовые волосы были немного растрепаны, а футболка на пару размеров больше его самого не была идеально выглажена, к тому же в ней его рельефное накачанное тело было видно в разы лучше. Всё это вкупе сводило с ума и без того, слегка больную светлую головушку Авантюрина.       — Ты слушаешь меня? — спрашивает Рацио, резко отвлекаясь от объяснения какой-то темы.       — А? Да-да, — Авантюрин опускает взгляд на одну из страниц книги в которую указывал Веритас ранее, чтобы хотя бы минимально понимать, что ему объясняли, — Конечно слушаю. Ты говорил про основные сведения о первообразной функции, я всё слушал, — Рацио смотрит на него как-то слишком скептически, но тему он назвал верно, поэтому продолжает что-то объяснять и записывать в тетрадь.       — В результате, первообразная функция определяется, как функция, производная которой равна начальной функции, — продолжает Веритас, но его, так называемый ученик, снова проваливается куда-то далеко и уже не слышит про эту несчастную функцию.       Весь этот математический ужас нарушает стук в дверь, и резко появившийся в комнате отец Веритаса.       — Не отвлекаю? — почти шепотом говорит мужчина, смотря на увлеченного сына и его новоиспечённого друга, который как будто совсем не здесь, — Кушать будете?       — Нет, спасибо, — резко отвечает Авантюрин, — Веритас так интересно объясняет мне тему, не хочется отвлекаться, — мужчина напротив мило улыбается, кивает и выходит из комнаты, на что парень облегченно выдыхает.       Не то, чтобы он совсем не хотел поесть чего-то сейчас, тем более того, что так вкусно благоухало еще со входа, но плана он придерживался. Сегодняшний рацион составляли: сигарета винстон с двумя кнопками и бутылка негазированной воды «Святой источник», которую он купил по пути в школу с утра. Сейчас в его планы явно не входила трапеза.       — Ты ведь ещё не ел сегодня, почему отказался?       — Откуда ты знаешь про моё питание сегодня? Сталкеришь меня, Веритас? — Авантюрин пытается отшутиться и не продолжать разговор, чтобы не завести самого себя в тупик, но с Веритасом это провернуть гораздо сложнее, нежели с той же Топаз.       — Общеизвестный факт, что в школе ты не питаешься, а утром навряд ли успел поесть, потому что опоздал на первый урок, что говорит о том, что ты проспал, — попал, — Смею предположить, что твой последний приём пищи был вчера.       — Я просто не голоден, — отвечает Авантюрин, убирая одну руку за спину, а на другой смотрит время на наручных часах, — Мне, кстати, уже пора, спасибо за очень увлекательное первое занятие, с нетерпением буду ждать следующей нашей встречи.       За годы обучения с ним у Веритаса методом наблюдения за одноклассником какое-никакое, но сложилось мнение о нём и его образе жизни. Авантюрин никогда не ел в школе, если раньше его можно было заметить за поеданием каких-нибудь булочек из буфета, то последние полтора года он не ел в школе от слова совсем. Всегда имел при себе бутылку с водой и мятную жвачку. Он явно был из очень обеспеченной семьи и невероятно любил побрякушки, но надевал он их не всегда. По понедельникам он носил какую-то подвеску с камушком зеленого цвета, вторник подвеска с камнем другого цвета, который Веритас не запомнил. Каждый день недели имел свой цвет камня на подвесках Авантюрина, что выглядело крайне интересно. Но единственное, что он имел из побрякушек при себе постоянно — это кольца на одной руке. Тем же методом наблюдения стало известно, что он постоянно их перебирал, особенно в каких-то нервных для него ситуациях.       Не то чтобы Веритас прям следил за ним и его повадками, но такой своеобразный блок информации он имел почти про всех своих одноклассников. Наверное, поэтому он с ними никак не контактировал, потому что даже мелкие незначительные привычки его могли до жути раздражать и отталкивать.       Один одноклассник постоянно нервно дёргал ногой и грыз ручки, которые у него никто не просил и не брал, потому что видели, какие пытки над ними производились. Другой постоянно кашлял и, по всей видимости, у него был хронический ринит, из-за чего в его присутствии вероятность добиться тишины сводилась к нулю. У ещё одного громко работали уведомления на телефоне, пока учитель в очередной раз не сделает замечание. Подводя итоги наблюдений за одноклассниками, Веритаса раздражали практически все и если бы он имел возможность не видеть и не слышать их, он бы обязательно ей воспользовался.       Но с Авантюрином что-то было определенно не так. Он выглядел болезненно и нездорово и если бы не эмпатия, которая у Рацио, к большому сожалению, была отлично прокачана, он бы никогда даже не подумал ему помогать с учебой и даже на первые сообщения бы не ответил. По крайней мере, по личным наблюдениям, он не был тем человеком, который смог бы его заинтересовать для дальнейшей дружбы. Из дома Авантюрин уходит быстро, в какой-то спешке надевает кроссовки и чуть ли не убегает. Странный.

***

      Голова болела то ли от кучи мыслей то ли от недосыпа в перемешку с изнеможением от голодовок. Здоровый сон покинул его уже около полугода назад, началось всё с банального лечь спать на пару часов позже, чем обычно и постепенно скатилось в то, что он стал спать по четыре часа в будние дни. Каждый раз, засыпая в четыре утра, он молит господа бога не просыпаться в холодном поту каждый час, но и тут его молитвы остаются лишь не услышанной мимолётной мыслью в голове, что эхом отдавали в голове в попытках снова провалиться в сон. Всё тщетно.       Зеркала пугали и выводили на злость, скрывать и отрицать это было бы глупо и являлось ложью, хоть и перед собой он бывает честен крайне редко.       Он любил часто мыться и пытаться смыть с себя всё то, что ему не нравилось. На руки без слёз не взглянешь, потому чтобы скрыть эти недостатки даже в жаркую погоду на нём всегда есть что-то, что прикрывало бы это недоразумение. Он любил футболки с короткими рукавами, ему нравились разные принты и надписи, но сверху этих футболок всегда оказывалась либо черная большая рубашка, либо толстовка, что приносило неудобства под беспощадно палящим летним солнцем, но без них выйти он не мог.       — Ну рассказывай, герой-любовник, — радостно спрашивает Топаз по ту сторону провода, как будто это она мечтала общаться с Веритасом и забежала к нему на огонёк в гости.       — Что тебе рассказать, свет очей моих? — довольно спрашивает Авантюрин, хоть и рассказывать в общем-то и нечего, кроме блядских функций, про которые ему весь день Рацио заливал.       — Как всё прошло? Когда мне к вашей свадьбе покупать новые шмотки? И сколько, в конце концов, детей вы планируете с Веритасом? — она звонко смеется, на что Авантюрин наигранно вздыхает и тоже слегка посмеивается. Всё-таки позвонить Топаз — это всегда лучшее решение в стрессовых ситуациях, — Ладно, давай серьезно, понял хоть одну тему?       — Про функции чё-то понял.       — А, он тебя даже такой базе обучает, видимо совсем дурачком тебя считает.       — Всегда знал, что друга ты своего не любишь и совершенно не уважаешь, — Авантюрин щёлкает зажигалкой специально перед микрофоном в попытках подразнить Топаз за «дурачка», — Ну а вообще всё не так плохо прошло даже.       — О, да что ты, — по звукам с телефона становится ясно, что махинации с сигаретой не прошли зря и подруга, следуя примеру, тоже идёт убивать свои молодые лёгкие и подпитывать никотиновую зависимость, — И что же тебе, вечно недовольному, так понравилось?       — Ну знаешь, вообще-то я стремлюсь к знаниям и саморазвитию, неудивительно, что мне понравилось проводить время с таким же умным человеком, как и я, — снова делает затяжку, — И вообще, если ты там куришь, я всё твоей маме расскажу, она точно тебя наругает. Будешь в углу стоять.       — Я твоей маме тогда скажу, что у тебя парень есть, — она делает небольшую паузу, — Я думаю, в таком случае ты простым углом не отделаешься.       — Моя мать свято верит, что ты моя девушка, поэтому если узнает, что это неправда, наоборот похвалит меня.       — Снова разъебал меня, — они снова смеются, докуривая сигареты по разные стороны трубок, — Ладно, дружище, мне уже пора делать мои важные дела, если что пиши-звони.       — Давай, ты тоже, — последнее, что говорит Авантюрин, уже подходя к дому.       Сегодня должны были вернуться родители, причём в этот раз, кажется, их присутствие дома затянется на подольше. Командировок, как говорит отец, в ближайшее время не намечается, поэтому они работать будут из дома и раздражать Авантюрина изо дня в день. Отличная перспектива жизни на ближайших пары месяцев.       Он отсчитывает пятнадцать этажей вверх, пытаясь найти окна их квартиры и в секунду разочаровывается, увидев там свет и нехотя, слишком медленным шагом идёт к подъезду. В голове проскакивает мысль развернуться и бездумно бродить по району, но на улице уже почти полностью стемнело, а возвращаться слишком поздно домой — очень плохая идея.       В подъезде снова пахнет хлоркой после тщательной уборки каждого этажа, на стене у лифта висит бумажка о пропавшем рыжем коте, а из квартиры рядом с лифтом играет музыка. Было во всём этом что-то особенное.       Лифт ехал слишком медленно, видимо, подбирая всех желающих спуститься на первый, но Авантюрину это даже на руку. Чем дольше он оттягивал момент появления в квартире, тем ему было спокойнее. Веритас Рацио: Когда ты будешь свободен для следующего занятия? Мне нужно знать, чтобы рационально распределить своё время и нагрузку на неделю. 20:21       Авантюрин вздыхает, смотря на сообщение Веритаса, как будто бы он должен знать, когда будет готов снова заявиться к нему домой и чувствовать себя настолько неловко, как будто он без одежды перед огромной толпой людей.

Авантюрин:

выбери день когда тебе удобно

20:21

я подстроюсь

20:22

      Дома тоже пахнет свежеприготовленной едой, кажется, это было фирменное блюдо матери. Такая же кухонная суета и гремящие сковородки, также не одна пара обуви в прихожей и также разговоры родителей между собой. Складывалось ощущение, что Авантюрин попал в персональный ад и теперь одинаковые ситуации из раза в раз переживает, как будто в прошлой жизни он сам создавал такой дискомфорт людям.       — Ты вернулся! — Женщина набрасывается на него со всеми распростертыми, чуть ли не перекрывая ему возможность дышать, как будто их не было несколько лет, а не неделю, — А ты где так долго был? С Топаз?       — У репетитора, скоро экзамены.       — О, ты нашел репетитора? — Мать озаряет его довольной улыбкой. Она как-то предлагала ему нанять репетитора, чтобы подтянуть математику, но на тот момент и гениальная идея Топаз не рождена была и желания вовсе не было, — Сколько денег тебе нужно будет на занятия?       — Меня мой одноклассник готовит, он не хочет брать деньги.       — Мне кажется, выбирать одноклассника в роли репетитора — не очень хорошая идея, Рин, чему он тебя научит?       Если бы Авантюрин не знал Веритаса он бы тоже так подумал. Он всегда со скепсисом относился ко всей этой взаимопомощи по предметам среди одноклассников, потому что они все плюс-минус равны в своих знаниях и навряд ли смогут друг друга чему-то научить. Но Рацио явно к подобному не относился. Он был слишком умён и при желании мог уже преподавать не то что в школе, да хоть в университете и вписался бы туда как влитой.       — Ты ошибаешься, мам, он умнее нас всех на несколько голов, — оправдывается Авантюрин, хоть и говорит чистую правду, даже немного недоговаривая о способностях своего одноклассника, — Я в нём уверен.       — Хорошо, сынок, главное, чтобы он в конечном итоге помог тебе. Пошли кушать с нами.       Понимание того, что у него нет выбора заставляло чувство вины и тревоги накрывать его всё быстрее и жестче. Еще больше убивало осознание, что от еды и калорий, которые он сейчас в себя закинет, придется самым отвратительным образом избавляться. Опять врать, что траванулся чем-то в школе, как будто он там питается каждый божий день. Неприятное чувство всё больше и сильнее растекалось по телу, делая больно уже физически. Авантюрин беспомощно тащится за матерью под руку на кухню, совсем не понимая, почему это всё происходит с ним.       Проиграл.       Всё как будто во сне, как в каком-нибудь мире грёз, а он давно перестал отличать такие моменты от галлюцинаций или бессознательных кошмаров, когда просыпался в холодном поту и со слезами на щеках.       — Вкусно? — спрашивает мать, явно гордясь своим шедевром кулинарии. Авантюрин лишь натягивает улыбку и кивает.       Куча чисел в голове не дают покоя, они кружатся как на карусели вокруг него и с каждой секундой их становится все больше и больше и сами они становятся внушительнее, делая состояние Авантюрина с каждым новым числом всё хуже и хуже. Он смотрит на себя в зеркало напротив обеденного стола и сил больше никаких нет, ей-богу. Резко встаёт, роняя то ли вилку, то ли ложку, которой он ел. Или это вообще был нож?       — Я, кажется, отравился опять школьной едой, — быстро говорит Авантюрин, прикрывая рот рукой, — Извини, мам, можно я пойду?       — Иди, я сейчас тебе таблеток найду, — мать тоже встаёт из-за стола, обеспокоенно смотря на уходящего в туалет сына, — Чем их там, блять, кормят? Он вечно травится, — отец лишь смотрит на неё и глубоко вздыхает.       Авантюрин спотыкается о какой-то чемодан родителей, который они зачем-то притащили в ванную и с грохотом падает, ударяясь ногой об этот самый блядский чёрный чемодан. Теперь к больной от тревожности голове и грудной клетке добавилась ещё боль в правой ноге.       Он совсем не помнил, когда последний раз был в подобном состоянии, зато прекрасно припоминал, почему ему особого удовольствия не доставляет присутствие родителей в квартире.       С ними было сложно с самого начала, в детстве их практически не было, и чтобы провести с ними хоть какое-то время, нужно было за месяц как на приём записываться. Когда он подрос стало ещё труднее, им вроде было совершенно наплевать на Авантюрина, его увлечения и успехи, а вроде как только в них заиграет мимолётная «родительская любовь» — разденут до трусов, почти в буквальном смысле.       Вода громко шумит, чтобы глушить все звуки из туалета, хоть и все присутствующие в квартире знали, что тут происходит.       — Твою мать, — закашливаясь выдавливает Авантюрин, мокрыми глазами смотря на руку, заляпанной мерзкой жижей, перемешанной с кровью.