Сборник по дрэг-кабаре

— Вы же понимаете, что господин Савиньяк вас не простит? — госпожа Эухения смотрела на Чарльза сверху вниз своими холодными безупречно накрашенными глазами, и от этого взгляда у него, как от холодной воды, поджимались яйца. — Госпожа, эээ… Эухения, — бледнея, выдавил Чарльз, в шестнадцатый раз жалея, что как всегда не вовремя высунулся со своей инициативой, — мне совсем не хочется беспокоить Лионеллу из-за затруднений по работе. И потом, мне же не всерьез! — Можете звать меня Ойгеном, — блондинка развернулась на своих высоченных каблуках, и длинный, до талии хвост волос мазнул Чарльза по груди. Старший теньент центрального отделения полиции Олларии Чарльз Давенпорт сглотнул и оторвал взгляд от обтянутой черной кожаной юбкой и бледно голубым шелком блузки фигуры Эухении. — Ойген, — он постарался не смотреть на длинные пальцы, играющие с хлыстом, которым Эухения только что на сцене… Он вздрогнул, сосредоточился на работе, и продолжил. — Мне нужно побывать в клубе «Четыре кошки» , причем так, чтобы меня не узнали. Я просто подумал, что в э… специальном наряде меня точно никто не сочтет полицейским. — И вы не хотите говорить владельцам клуба, и не просите о помощи Ричарда, с которым дружите, Марселя, который профессиональный костюмер, Вальдеса, который занимается постановками всех номеров, не только танцевальных… Почему вы пришли ко мне? — Эухения щелкнула хлыстом о ладонь, заставив Чарльза подпрыгнуть. — Лионель обидится, что я издеваюсь, Эмиль будет ржать и обрядит меня так, что меня не только в «Кошек», в самую низкопробную пивную не пустят, у Дика все в надорскую клетку и с короткими юбками, — Чарльз вздрогнул от одной мысли, что Дик просто по доброте душевной предложит ему выбрать один из своих нарядов, — Марсель увлечется так, что вместо наблюдения за подозреваемым я буду отбиваться от желающих познакомиться поближе, а Вальдес… — Не продолжайте, — Эухения смилостивилась и будто бы расслабилась. — Мой образ действительно может быть использован с наименьшими потерями. — Словно щелкнув выключателем, Ойген внимательно оглядел Чарльза с головы до ног, но сейчас у него не возникло ощущения, что он находится перед готовым к броску хищником. — Усы придется сбрить. Чарльз обреченно кивнул. Если бы не перспективы получить наконец повышение до капитана, а с ним и прибавку к зарплате, он бы махнул рукой… Хотя нет, не махнул бы. В конце концов, притворяющийся женщиной мошенник, предпочитающий богатых посетителей «Кошек», обчистил нескольких крупных талигских бизнесменов и даже парочку зарубежных гостей. И застать его врасплох можно было только во время охоты, но всех сотрудников полиции то ли знали в лицо, то ли у мошенника были свои люди в отделении… Ни на одну приманку он не клюнул, как они ни старались соблюдать осторожность. Оставалось зайти с другой стороны. В зеркало Чарльз посмотрел только в самом конце, и чуть не упал от неожиданности со своих ботинок на платформе. — Чарли, — укоризненно произнес Ойген, — следи за равновесием. Наступай на носок, пятку ставишь потом. — Да, конечно, — в кожаной юбке, плотных алых колготках, и алом топе с вшитым лифчиком и со спускающимся волнами воротником, открывающим плечи и грудь, на которой поблескивала подвеска, Чарльз напоминал себе… Никого не напоминал, и себя в первую и последнюю очередь. Умело нанесенный макияж подчеркивал скулы, выровненная косметикой кожа и яркие губы отвлекали внимание от крупного носа и коротких, вздыбленных вверх с помощью лака волос. Очки без диоптрий в яркой синей оправе сочетались с подвеской и браслетом с неприличной надписью на левом запястье. Даже видимость ложбинки между грудями искусно нарисована с помощью пудры двух тонов. Чарльза передернуло. На Лионелле женский облик смотрелся органично и волнующе. На нем же… бррр. Сам Ойген оделся в элегантный мужской костюм, но оставил собранные в высокий хвост волосы и макияж, хотя и снял фальшивые длинные ногти. Чарльз вздрогнул, еще раз проверил, что с собой у него косметичка и помада, права, на фотографии которых он только только закончил институт и еще не носил усы, тридцать таллов купюрами и специально заведенный телефон, на котором не было никакой личной информации. У машины Ойген любезно открыл дверь и помог сесть, прежде чем обойти автомобиль и сесть за руль. Чарльз выругался, почти запутавшись в юбке, и понадеялся, что Лионелла никогда не узнает об этом приключении. В клубе было совсем не так уютно, как у Савиньяков. Небольшая низкая сцена, на которой поместились бы только три, ну максимум четыре человека стоя рядом, где сейчас пела под фонограмму, извиваясь вокруг микрофона, молоденькая девица. Барная стойка, несколько высоких столов, отгороженные бархатными канатами секции для вип-персон со столиками и низкими диванами. Посетители тоже представляли странную смесь из всех социальных слоев. От сотрудников ближайших офисов до обвешанных золотыми цепями воротил из двора Висельников. Пока Чарльз оглядывался, Ойген взял пару бокалов пива, себе пшеничного, Чарльзу темного, и устроил их за столиком у стены, шугнув стоящего там выпивоху одним взглядом. — Запомни, Чарли, ты — стерва. И смотришь на мужчин, как учительница на дохлую мышь, — Ойген отбросил хвост за плечо отточенным движением, от которого уставившийся на него парень за соседним столиком пронес свое пиво мимо рта и облился. — Почему учительница? — Чарльз помнил, что Ойген до работы в кабаре был учителем математики то ли в старших, то ли в средних классах, и даже помогал Дикону с какими-то задачами. Но чарльзовы надорские учительницы были добродушными тетками, а не убийственно холодными красотками. — Потому что мышь нарушает учебный процесс, — непонятно ответил Ойген и тут же развернулся к подошедшему бармену. — Госпо…дамы, — поправился бармен, разглядев их накрашенные лица, — вам передает напитки и приглашение присоединиться господин за дальним столиком. Чарльз развернулся и прищурился, пытаясь понять в полумраке, та ли рыбка клюнула на них. Из отгороженного бархатной лентой уголка ему помахал рукой пожилой, судя по седым волосам, незнакомый господин. Ойген поднял бровь, заметив неуверенность Чарльза, и переспросил так и стоящего с подносом бармена: — И какими же напитками нас угощают? — Лучший надорский виски и торская можжевеловая, — бармен сглотнул и протянул стаканы. Чарльз пожал плечами и взял виски. Ойген лениво поднял можжевеловую, покрутил в стакане, поднес к носу и удивленно поднял стакан в тосте. Чарльз присоединился, оценил напиток, который пробовал лишь у Савиньяков и, забрав сумочку, пошел к угостившему их господину, стараясь не забыть про правила хождения на каблуках. — Благодарим за напитки и приглашение, — Ойген опустился рядом с седоволосым мужчиной, вблизи выглядевшим совсем не старым, и протянул ему руку для пожатия, — Ойген. Мою подругу зовут Чарли. — Счастлив знакомству, и позвольте представиться. Адди, — мужчина спокойно пожал руку Ойгену, а затем перехватил протянутую кисть Чарльза и легко коснулся губами тыльной стороны. Нервно отняв руку и убрав ее к себе на колени, Чарльз глотнул виски и огляделся. Отсюда было видно и бар, и сцену, и большую часть публики. Мысленно отсеивая офисных работников и совсем бедно одетых людей, он сосредоточился на девушках. Дамы постарше были с мужьями или патронами, помоложе стояли стайками, если пришли компаниями, или сидели с друзьями. Привычно проверив, что нелицензированных проституток не было видно, он начал просто глядеть на красивых — а какая еще могла заполучить в свои сети привычных к женскому обществу богачей — женщин. Брюнетки, рыженькая, шатенка, блондинка. Блондинка привлекала глаз, хоть и была одета гораздо скромнее, чем многие посетительницы. Но было что-то в ее не самом правильном лице с маленьким подбородком и скромно накрашенными глазами, что-то такое… Увы, маленькая блондинка никак не походила на переодетого афериста. — Я смотрю, вы предпочитаете компанию прекрасных дам? — Адди усмехнулся, когда пойманный на невнимательности Чарльз повернулся к нему. — Или все-таки мужчин? Чарльз вспомнил Лионеллу и покраснел так, что даже уши и шеи заалели. — Мое сердце принадлежит одному… одной… — он беспомощно посмотрел на Ойгена, не зная, как сформулировать свой ответ, и тот удивленно моргнул. — Неважно, как назвать, — подтвердил он, аккуратно подхватывая Чарльза под локоть. — Главное, чтобы всех все устраивало. Адди отсалютовал им своим бокалом и снова откинулся на спинку дивана. Допив, он махнул бармену, которые принес еще по стакану с виски и можжевеловой, и встал. — Прошу вас, оставайтесь здесь, тут гораздо удобнее, чем в основном зале. Рад был с вами познакомиться, хоть вы и разбили мое сердце своим отказом. Оставшись вдвоем, Ойген тут же развернулся и спросил: — Каких кошек ты устроил, Чарльз? — Я?! — удивился тот. — Да в чем дело? — Ты сказал Адди, что мы пара. — Когда? — Чарльз потянулся повернуться, но Ойген перехватил его за плечо. — Не оглядывайся. Только что в зал вошли пятеро вооруженных мужчин. Чарльз замер. У него не было ни пистолета, ни удостоверения, да и клуб с мирными обывателями не место для подвигов… Даже в окно не выпрыгнешь, за неимением окна в полуподвальном помещении и в ботинках на платформе. — Всем замереть! Кто дернется, стреляю! — уверенный голос с легким незнакомым акцентом заставил посетителей запаниковать. Завизжали дамы, кто-то хлопнулся в обморок, грохнула короткая очередь, и батарея бутылок над баром осыпалась осколками. «Автомат Марге», — на слух определил Чарльз. Рука Ойгена на его плече сжалась до боли. Четверо головорезов в черной одежде и масках держали на прицеле заложников, пятый неторопливо обходил столики по очереди, собирая в один мешок драгоценности и бумажники, в другой телефоны. Чарльз чувствовал свою полную беспомощность, но Ойген сжал его плечо еще сильнее, когда он попытался дотянуться до своей сумочки. — Не вздумай, один из автоматчиков смотрит прямо на нас. Наконец грабитель дошел и до их угловой секции. — Ага, вот вы и попались, — довольно сказал он. — Ценности, «дамочки», — с глумливым смешком он протянул мешок. Чарльз медленно расстегнул браслет, пока Ойген снимал с него цепочку с подвеской. — Плохой улов сегодня? Адди пожадничал? — ехидно уточнил грабитель, рассмотрев бижутерию, которая прекрасно смотрелась, но на порядок уступала в стоимости драгоценным камням и золоту других посетителей. — Неважно. Встали, руки за голову, и пошли вперед. — Куда вы нас ведете и почему? — холодно уточнил Ойген, тем не менее послушно вставая. Чарльз тоже поднялся на ноги, отмечая профессиональную работу грабителей. Их линии огня не мешали друг другу, а ехидный с мешками в свободной руке держал наведенный на них пистолет, но слишком далеко, чтобы можно было его достать и попытаться вырвать. — Не того ограбили, «дамочки», — объяснил мужик, заставляя их пройти по проходу мимо бара к внутренним помещениям. — Да мы первый раз в этом клубе, я пари проиграл! — возмутился Чарльз, поняв, что маскировка оказалась даже слишком хорошей. — И в каком же магазине карнавалов продают качественную дорогую одежду для трансвеститов? — мужик рассмеялся, и пихнул Чарльза в спину стволом. — Разберемся. Их отвели в какую-то подсобку, вместе с несколькими дамами, которых Чарльз рассматривал в качестве подозреваемых. Рядом с роскошными красавицами они с Ойгеном смотрелись так же дико, как и блондиночка, испуганно прижимающая руки ко рту. — Что с нами теперь будет? — прошептала она, пока брюнетка рыдала, размазывая макияж, а рыжая и шатенка стучали кулаками в дверь, требуя их выпустить. — Для начала давайте представимся, — Ойген снова надел маску, на этот раз видимо учительскую. Его манера успокаивала, хотя и смотрелась дико с накрашенным лицом и хвостом волос. — Меня зовут Ойген, это Чарли, — он показал рукой. — Как зовут вас, дамы? — Пьетра, — прошептала блондиночка, и попыталась улыбнуться. — Кларисса, — брюнетка икнула и попыталась вытереть лицо рукавом, еще больше размазав тушь. — Прошу, — Ойген достал из кармана белоснежный платок и предложил ей. — А как зовут вас? Шатенка и рыженькая развернулись, продолжая пылать праведным гневом. — Дженнифер, — представилась шатенка, — и они еще пожалеют! — Мартина, — рыжая от души пнула дверь подсобки. Чарльз вздохнул. Кажется, ожидание спасения будет долгим… Дверь была заперта, а наткнуться на автоматчиков, охраняющих пленных, не хотелось. Окон не было, в небольшом помещении не было даже стульев — только стеллажи с туалетной бумагой, салфетками, моющими средствами и прочим инвентарем. Ойген покосился на набор бутылок и флаконов с интересом, но заметил, что плохо помнит химию, и в любом случае им шестерым будет нечем дышать, если начать экспериментировать. Всего через пятнадцать минут к ним в подсобку ввалилось трое грабителей, и начали с вопроса всем шестерым, кто из женщин соблазнил, опоил и ограбил заезжего алатского господина, в котором Чарльз по описанию узнал наследника правящего герцога. — Что с остальными заложниками? Что вы с ними сделали? — спросил он, беспокоясь о судьбе граждан Олларии. — И почему вы спрашиваете нас, он что, не помнит, с кем провел вечер? — дополнил вопрос Ойген, перебив Дженнифер, которая требовала позвонить ее мужу, министру. Мартина и Пьетра спрятались за спинами Ойгена и Чарльза, как только увидели открывающуюся дверь и дуло автомата. — Чем его опоили, так что он вообще ничего не помнит, второй вопрос, — зло усмехнулся вошедший из-под маски. — Да с чего вы взяли, что мы знаем? — Дженнифер ткнула пальцем в грудь опешившему громиле. Ойген обхватил ее за плечи и потянул на себя, уговаривая не провоцировать вооруженных людей. Чарльз окончательно растерялся. Вся его полицейская карьера велела ему защищать людей и арестовать преступников, только сейчас он оказался одним из заложников. — Да что вы сделали с остальными людьми? И женщинами? — он игнорировал направленное на него оружие, хоть его волосы почти шевелились от нервного напряжения под слоем лака. — А вы, два гея, вообще молчите, — говорящий оглядел их с ног до головы. — Как Иштван мог позариться на такое убожество, та белесая мышь и то симпатичнее. Чарльз ударил его в челюсть без замаха, но со всем чувством. Ойген, которого пока еще старший теньент Давенпорт втянул в свое расследование, точно не заслуживал такого отношения к себе. Сбоку ударил приклад автомата, и Чарльз не удержал равновесие в кошкиных ботинках. — На выход, живо, — раздался голос из-за двери. — Машина ждет, а в клубе скоро будет не продохнуть от полиции. Их запихнули в минивэн с эмблемой службы доставки стиральных машин, и Чарльз нарочно поскользнулся, чтобы упасть и разглядеть номер. Увы, номер был замазан грязью так, что угадывалась только О в середине. Его грубо подхватили под руку и впихнули в тесный отсек кузова, совершенно не оборудованный для перевозки пассажиров. Стоило машине тронуться, как в руки Ойгена прилетела Дженнифер, впечатав его в стену, а сам Чарльз еле успел поймать Пьетру и опуститься на пол. — Садитесь! — крикнул он Ойгену и Клариссе с Мартиной, которые вцепились в какие-то торчащие из стенки болты и пытались удержаться на ногах. Спустя где-то полчаса, ну может минут сорок, их выгрузили у какого безликого склада. Один из охранников стоял с телефоном у уха, и Чарльз пошатнулся, вцепившись в Ойгена, чтобы услышать разговор. — Действительно жена министра? Ну и что теперь делать? — охранник выслушал ответ, посмотрел на небо, глубоко вздохнул и убрал телефон. — А ну живо пошли вперед, кошки драные! — замыкающий больно ткнул Чарльза в спину стволом, и тот снова чуть не упал, уже по-настоящему. — Нежнее с ними, — помялся говоривший, — звонил сам, просил без крайностей. Ругань грабителей показалась Чарльзу прекрасней надорских волынок. *** Рамон не находил себе места от беспокойства. Ойген не пришел на репетицию, не отзывался на звонки, не ответил на рамоново сообщение. Это не было похоже на любящего порядок и предсказуемость бергера. Когда Ойген не пришел на собственное представление, и Вальдесу пришлось выходить на сцену самому, Рамон признал, что больше ждать не может, и едва дождался окончания шоу, чтобы запереться в своей комнате с записями камер. Вчерашний вечер они провели не вместе, у Ойгена были какие-то дела, как он выразился: «необходимость оказать услугу знакомому». Какому знакомому, какую услугу, Ойген не сказал. Скорее всего, кто-то из его друзей по жизни до кабаре — Ойген не спешил знакомить Рамона со своими друзьями, а друзья Рамона либо жили в Кэналлоа и Хексберг, либо работали в том же кабаре… В целом, просматривать записи он начал просто для того, чтобы что-то сделать. Всю последнюю неделю Ойген не делал ничего необычного, разве что детектив Давенпорт заходил к нему что-то спросить, и Ойген, вернее Эухения, вдоволь поиздевалась над ним. Даже на черно-белой записи было видно, как Давенпорт краснеет и бледнеет. Рамон хмыкнул, и решил позвонить детективу. Пусть пробьет по своим каналам, не случалось ли аварий или происшествий, по дружбе. Давенпорт к телефону не подошел. Рамон посмотрел на часы, пожал плечами и отправил сообщение. Подождал полчаса. На всякий случай просмотрел еще неделю записей на ускоренной перемотке. Проверил телефон. Ничего. Тишина. Подумав, Рамон пошел смотреть, не ушел ли домой старший Савиньяк. В кабинете горел свет, и, постучавшись и получив разрешение, он зашел внутрь. Лионель сидел за столом и задумчиво крутил в руках ручку, на которой отпечатались следы зубов. Зная примерную стоимость ручек из коллекции на столе, Рамон присмотрелся внимательнее к холодному беспристрастному лицу. Да, босс определенно был не в духе, и беспокоить его в таком настроении не стоило. В обычной ситуации, то есть. Что ж, Рамон подобрался и запустил пробный шар. — Вам Давенпорт давно звонил? — Что за вопрос? — ощерился Лионель, и Рамон подумал, что оставляющие следы на платине зубы лучше не подпускать к себе ближе, чем на четыре бье. И что Давенпорт точно заслуживает уважения. — Он не отвечает на звонки и сообщения, и Ойген тоже. — А причем тут Райнштайнер? — Лионель отложил многострадальную ручку и встал. — Давай по порядку, Рамон. Услышав о проделанной начальником охраны работе, Лионель кивнул, достал телефон и набрал номер. — Господин Ур-Ломбах? Это Савиньяк. Я по поводу Давенпорта… Нет, сегодня у меня нет претензий… Ах, у вас есть? И что же еще натворил этот замечательный во всех отношениях сотрудник? Да, да, разумеется. Я понимаю. Желать вам спокойного вечера будет издевательством? Да… Всего хорошего. Лицо Лионеля из высокомерно-любезного, с которым он разговаривал с комендантом Олларии, стало задумчивым. — Ты смотрел новости, Рамон? О вчерашнем ограблении «Четырех кошек»? — Наглые, но ловкие, — согласился Рамон. — А Адгемару нужно уволить к кошкам свою охрану. К нам никакие вооруженные люди не пройдут. Лионель скептически поднял бровь. — Тихо и незаметно не пройдут, — поправился Рамон. — Так что с «Кошками», Давенпорт занят расследованием и поэтому не подходит к телефону? — Давенпорт не явился на свою смену, и его ждет взбучка от Ур-Ломбаха, которому нужно каждый час отчитываться перед министром Рокслеем. — Рокслей же министр транспорта. Они что, угнали поезд или прорыли новый тоннель в центр, решив наконец проблему пробок на Винной улице? — беспокойство за Ойгена не отступало, но Рамона искренне заинтересовало происшествие. В конце концов «Кошки», хоть и не были им конкурентами, были схожим бизнесом. «Надо будет пересмотреть протоколы охраны», — мысленно оставил себе заметку он. — «Как только найдется Ойген». — У него похитили жену. В «Кошках». — А в новостях говорили, что они грабили профессионально и взяли только драгоценности и деньги, после чего скрылись, а госпожа Дженнифер весит не меньше сотни пессан… — Министр уверяет, что госпожа Рокслей его главное сокровище, — Лионель вздохнул. — От Ур-Ломбаха помощи не дождешься. — Кого еще мы знаем в полиции? Вроде у Дика были какие-то их общие надорские знакомые? — Рамон достал свой телефон, глянул на время, пожал плечами и смело набрал номер. — Дикон? Это Рамон Альмейда, из клуба. Извини, что так поздно. Тут Чарльз телефон посеял, не знаешь, как его найти? Да полицейский свой, конечно. Да, расстроился. Ну так начальство же! Ах, Люсьена Сэц-Алана попросить? По знакомству? Из Горика? Понимаю, спасибо. Нет, в клуб ваших надорских сепаратистов вы меня не заманите. Так как, можешь? Сейчас лучше бы, а то он завтра на смену опоздает. Перезвонишь? Спасибо, друг, с Чарльза бутылка. Виски, или что у вас там считается подарком… Ах, Рокэ не пьет? А у тебя репетиции? Ладно, пиво так пиво. Жду. Лионель хмыкнул и присел на краешек стола, сдвинув бумаги. — Хочешь сказать, что вот так, одним неофициальным звонком, ты узнаешь местоположение телефона Чарльза? — Это надорская диаспора, — неловко пожал плечами Рамон. — Если бы Рокэ было нужно что-то, я бы искал кэналлийца… Время тянулось медленно, и Рамон разглядывал со скуки развешанные по стенам кабинета сертификаты в консервативных деревянных рамках. Лионель так и сидел на краю стола и даже не моргал, и Рамон запоздало подумал, что тот наверняка беспокоился о пропаже Чарльза не меньше, чем он сам об Ойгене. Наконец его телефон зазвонил, и он тут же прижал его к уху. — Слушаю. Ага… Ага… Записываю, — он поднял голову, и Лионель уже протягивал ему ручку — не погрызенную, другую, и бумагу. — Улица Святого Робера, дом двадцать два… Нет, квартиру не определить, я понимаю. Да, конечно поможет, Чарльз же знает, к кому он ходил в гости в том доме. Не переживай, теперь он точно успеет. Да. Да. Спасибо огромное, и тебе, и Сэц-Алану. Пиво с меня. Нет, за свободу Надора я пить не буду, прости. Да. Все, бегу за телефоном, пока! Убрав телефон в карман, Рамон уставился на листок бумаги, как будто там был написан не прекрасно знакомый ему адрес, а древне-гальтарские пророчества. — Где-то я видел эту улицу Святого Робера, — задумчиво произнес Лионель. — И не слишком давно. В контрактах? В газетах? Или поднять личные дела? — Не трудись, — Рамон выдохнул и зажмурился, — это адрес Райнштайнера. Чарльз у него. Как и почему Чарльз оказался у Райнштайнера? И почему они оба не подходят к телефону? О чем просил Чарльз, неужели о сессии? Допустим, и Ойген иногда проводил сессии у себя дома. Хотя обычно он говорил Рамону заранее, как с Хулио. Впрочем, он же предупредил и вчера, сказал, что собирается оказать услугу… Только почему они оба пропустили работу сегодня и не подходят к телефону? Что-то случилось? Что могло случиться, это же Ойген, у него все продумано… Хотя если он связал Чарльза, а потом что-то случилось с ним самим… Поскользнулся, упал, ударился головой? Рамон почувствовал, что паникует. — Я пожалуй съезжу к нему, проверю, что все в порядке. — Он не успел дойти до двери, как Лионель оказался рядом, выключая свет в офисе. — Я составлю тебе компанию, — холодно сообщил он. Рамон только вздохнул. Ключи у него были, Ойген дал ему комплект, когда их отношения перешли из чисто игровых к более теплым и личным. Рамон надеялся, что это означает глубину чувств… Что они не односторонни. Вечерняя Оллария блистала огнями, мосты подсвечивались красным, зеленым, фиолетовым… Рамона волновали лишь красные огни впереди идущих машин, потому что мешали ехать быстрее. Дом Ойгена выглядел как всегда. Тот же холл внизу с парой растений в кадках, широкая площадка, доска объявлений на стене у лифта, где кто-то просил не сверлить с полудня до двух часов дня, а кто-то извинялся за неудобства… Вот и пятый этаж. Рамон прошел к двери, оглядел ее на всякий случай и, не заметив следов взлома, открыл верхний замок. Потянулся к нижнему, но ручка провернулась в руке, а значит, Ойген был дома. Уходя, он всегда запирал дверь на оба замка. Рамон зашел внутрь, за ним тенью Лионель. Свет горел, был тихо, на полу в прихожей стояли разношенные коричневые ботинки, которых аккуратный Ойген в жизни бы не надел. Рамон кивнул на них и поднял бровь. Савиньяк кивнул. Рамон бросился в гостиную, абсолютно уверенный, что случилась беда. — Вы кто такой? — остановил его холодный голос и пистолет, смотрящий прямо между глаз. Зона Т, гарантированная смерть даже из мелкого калибра. Держащая пистолет статная блондинка примерно Ойгенового возраста смотрела спокойно и уверенно, и пистолет в ее руке не дрожал и вообще смотрелся родным. Рамон сглотнул. Хорошо, что Лионель не шумел, и остался в коридоре. Если что, босс сумеет уйти… — Рамон Альмейда, коллега Ойгена. Приехал проверить, все ли в порядке. Кто вы? И как вы вошли в его квартиру? — Бывшая подруга, — блондинка опустила пистолет, но не убрала. Рамон не видел наплечной кобуры, юбка обтягивала фигуру слишком плотно для ношения на бедре, значит, либо держит в сумке, либо сзади за поясом… — Так же как и вы, открыла дверь ключами. Почему вы приехали к Ойгену, что случилось? — Ойген пропустил сегодняшнее представление и не отвечает на звонки. Почему вы здесь? — Мы договаривались, что я подъеду и заберу бумаги, — блондинка коротко улыбнулась и позвала, — вы, в коридоре, проходите. Лионель прошел в гостиную. — Лионель Савиньяк, я полагаю? — блондинка успела убрать пистолет, пока Рамон оглядывался, и он так и не заметил, куда. — С кем имею честь? — Лионель излучал не меньше льда, чем блондинка, и Рамон невольно залюбовался столкновением двух ледяных взглядов. — Урфрида Ноймаринен, — блондинка внезапно опустила плечи, потерла руками лицо, сейчас показавшееся старше и более открытым, и призналась, — это не похоже на Ойгена, я беспокоюсь. — Мы тоже беспокоимся, — подтвердил Рамон, и, получив едва заметный кивок Лионеля, добавил. — Пропал еще один наш знакомый, и в прихожей стоят его туфли. — Я давно не была у Ойгена в гостях, — добавила Урфрида и обвела взглядом безупречно чистую гостиную, где все лежало на своих местах. — Может, вы заметите что-то еще? В спальне на стуле обнаружились вещи Чарльза, в том числе и севший за сутки телефон. Лионель мрачно покосился на кровать, заправленную без единой складки. Рамон покраснел, вспомнив, что в тумбочке хранятся смазка, презервативы, наручники и пара игрушек из обширной коллекции. — Это вещи Чарльза, — озвучил очевидное Рамон. — Он разделся полностью… — Белье осталось на нем, — поправил Лионель, успевший просмотреть вещи. — Хорошо, разделся до белья, и что? Зачем? — Рамон искренне не понимал, что происходит, и куда исчезли его любовник и любовник босса. — Кхм… — Урфрида покосилась на шкаф, где Ойген хранил коллекцию плеток, веревок и прочего инвентаря. — Чарльза не интересуют эти игры, я бы знал, — Лионель еще раз осмотрел спальню и предложил, — давайте вернемся в гостиную и подведем итоги. — Итак, Чарльз просил Ойгена об услуге, это известно из слов Ойгена и факта визита Чарльза. Они оба ушли из квартиры по своей воле, так как ничего не тронуто. — Переодевшись, — добавила Урфрида. — Переодевшись, — согласился Лионель. — Чарльз оставил свой служебный телефон, и поэтому до него не дозвонилось его начальство. Но поскольку грабеж в «Четырех кошках» занял все внимание Ур-Ломбаха, никто не побеспокоился узнать, почему Чарльз не ответил вчера и не пришел на службу сегодня… — Чарльз полицейский? Расследует грабежи? — уточнила Урфрида, и Рамон спохватился, что не проверил, какие такие бумаги она искала или забрала. — Если Чарльз был в городе, и услышал из новостей о грабеже, он не стал бы возвращаться за телефоном, — Лионель рассуждал вслух, глядя вдаль, как будто пытался увидеть происходящее. — Он бы поехал в «Четыре кошки». — Ну что же, теория не хуже прочих, — согласилась Урфрида. — Ойген поехал бы с ним, ведь это он был за рулем. По крайнем мере, его машины нет на парковке. Рамона снова ожгло ревностью. Что это еще за бывшая подруга, и почему у нее есть ключи от Ойгеновой квартиры? И откуда она знает, какая у Ойгена машина, и где он паркуется? Утешало лишь то, что она не бралась оценить, все ли вещи на своих местах. Он искренне надеялся, что эта блондинка уедет обратно к себе и больше никогда не появится в жизни Ойгена, но, выворачивая на Речную улицу с улицы Святого Робера заметил сзади изящный темно-красный кабриолет. У него даже не возникло сомнений, чей он, когда, нагло нарушив скоростной режим, он так и не смог оторваться от маленькой, но мощной машинки на своем крутом внедорожнике. *** Двери «Четырех кошек» были перегорожены желтой полицейской лентой, и Рамон провел их ко второму входу. Как он и предполагал, дверь была не заперта, а внутри, несмотря на позднее время, было оживленно. Ходили люди, заносили зеркала взамен расколотых. Отодвинув плечом кого-то, спешащего с пачкой накладных, Рамон взялся за ручку двери в кабинет хозяина клуба, покосился на отлично скрывающего бешенство Лионеля, и развернулся к Урфриде, следующей за ними безмолвной тенью. — Вам лучше подождать нас здесь. — В самом деле? — удивилась блондинка. — А у вас есть с собой оружие? Оружия у них с собой не было. Охране клуба не полагалось, да и участвовать в перестрелках они не собирались. Но Урфрида была права, кошки ее разбери. Адгемар мог и наверняка был замешан в чем-то нелегальном. — Не одолжите свой пистолетик? — спросил Рамон, заранее зная, что его пошлют очень вежливо и очень далеко. Урфрида улыбнулась. Рамон убрал руку и встал по стойке смирно, не успев осознать, что происходит. В лицо бросилась краска — до сих пор такую животную реакцию в нем вызывала только госпожа Эухения. Лионель устал ждать, оттер его плечом и открыл дверь. Адгемар сидел за столом с телефоном в руке, и тут же попрощался. — Господин Савиньяк! Господин Альмейда! Госпожа… — Адгемар направил все свое немалое обаяние на Урфриду, но та словно не заметила его усилий, оглядывая кабинет. — Я счастлив принимать вас в «Четырех кошках», увы, основной зал ремонтируют после вчерашней трагедии… Сейчас принесут «Слезы» и «Кровь» господам, а что предпочитает такая красавица? Позвольте угадать… Виски? — Хватит болтать, — перебил Лионель. — Рассказывай, что именно вчера произошло, и что за новая банда в городе. — Я не имею права ничего рассказывать, пока идет расследование! — Адгемар попытался выставить всех троих из своего кабинета, наткнулся на взгляд Лионеля и передумал. — Что конкретно вас интересует, Савиньяк? — Вы видели вчера этих людей? — Рамон показал фотографии Чарльза и Ойгена на своем телефоне. Адгемар тихо выругался, поморщился, потом пожал плечами. — Да, очень милая пара, хотя дамочка из брюнета получилась — пальчики оближешь. Рамон замер, заметив, как рядом точно так же напрягся Лионель. Урфрида же недовольно покачала головой. Интересно, почему? — Вы хотите сказать, что брюнет был одет в женское платье? — холодно уточнила Урфрида, воспользовавшись заминкой. — И они оба были посетителями, когда произошло ограбление? — Да, девочка получилась ого-го, жаль, что влюблена по уши в белобрысого, — подтвердил Адгемар, и захрипел, когда Лионель схватил его за горло. — Что ты с ними сделал, кошкин хвост? Где они? — Рамон никогда не видел своего босса в таком бешенстве, и машинально осмотрелся в поисках камер. В кабинете Лионеля камер было три, как раз на случай возможных эксцессов. После визитов детектива Рамон стирал слишком откровенные записи. Не подсматривая — уж самой первой, увиденной случайно, ему хватило с лихвой. У Адгемара камер было две, одна в фальшивом цветке, другая в статуэтке на полке. Сломав обе, Рамон вернулся к столу. Адгемар хрипел и сливался цветом со своим красным галстуком. — Мне кажется, он хочет ответить, — заметил Рамон, готовясь оттаскивать Лионеля. Адгемар бросил умоляющий взгляд Урфриде, но женщина полировала ногти пилочкой и казалось, что вообще не обращала внимание на происходящее. Убедившись, что помощь не придет, Адди похлопал Лионеля по предплечью, как во время тренировочного поединка. Тот тут же ослабил хватку, но руку с горла не убрал. — Я не знал! — Адгемар хрипел и судорожно дышал, — я не виноват! — Где они? — спросил Лионель, снова сжимая руку на горле. На этот раз Адгемар сразу захлопал по его руке. — У алатского наследника, — выдохнул он, как только получил доступ к воздуху. — Вместе с этой кошкиной женой министра. Рамон ругался про себя. Долго, занудно, повторяясь от невозможности подобрать уникальные выражения для описания сложившейся ситуации. Один неудачливый наследник снял то ли девочку, то ли переодетого парня, позволил себя опоить и ограбить, и решил самолично вернуть украденное с помощью друзей из личной охраны. Но Адгемар, которому не хотелось брать на себя ответственность за посетителей клуба, решил использовать дурака в своих целях — и пообещал ему, что позовет в клуб, когда грабитель будет там, но не просто так, а в обмен на имитацию ограбления, которая позволит стрясти куш со страховой компании. Кто же знал, что придурок не вспомнит ни лица, ни внешности, ни даже пола своей соблазнительницы, а бравые гвардейцы утащат не только подходящих девушек, но и жену министра в комплекте с двумя трансвеститами! Адгемар совершенно искренне сожалел, что ушел к себе в кабинет до прихода грабителей, настолько случившееся не укладывалось в его планы по тихому и мелкому происшествию. Стрельба из автомата, похищение жены министра, присутствие всех новостных агентств… Перехитривший самого себя лис был только рад сдать алатского придурка Савиньяку, надеясь, что тот со всем разберется и проблема исчезнет, оставив Адгемара с выплатами от страховых и слегка подмоченной репутацией. Как наследничек планировал допрашивать похищенных, Адгемар не знал, их судьба проныру вообще не беспокоила. Что же, Лионель оставил ему на память яркие отпечатки на горле и хорошую встряску, а Рамон записал на свой телефон признание в сговоре с целью похищения и мошенничества в крупном размере. Он не сомневался, что Адгемар захочет получить запись обратно, как только снова начнет соображать. И знал, что Савиньяк выжмет все из неожиданного подарка. Рамон выслушал намеки и пожелания исчезновения наследника с лица земли с каменным выражением. Что интереснее, с таким же выражением Адгемара слушала и Урфрида. То ли подруга Ойгена работала совсем не в школе, то ли Рамону стоило еще раз проверить связи Ойгена с теневыми структурами… Не Олларии, в Олларии он не засветился. А вот Торка, Бергмарк, возможно, Хексберг… Во рту становилось горько. Что еще он не знал об Ойгене? И каких кошек Чарльзу понадобился этот маскарад? Не Ойген же предложил переодеть Чарльза в «симпатичную девочку» и отправиться по сомнительным заведениям, и в подметки не годившимся их дрэг-кабаре… — Лионель? — решился прервать молчание Рамон по дороге к отелю. — Что? — Лионель сменил бешенство на холодный расчет. — Чем Чарльз думал, когда вытащил Ойгена в «Кошек»? — А о чем он вообще думает? — язвительно отозвался любовник пропавшего «трансвестита». — О работе, о Надоре и о том, как тебе понравиться, — Рамон хмыкнул, потому что сам был не лучше. Только вместо Надора были Кэналлоа и Марикьяра, а работа включала в себя и всех артисток и артистов. Впрочем, Надор и расположение Лионеля в случае «Кошек» легко было исключить. — Он отправился ловить этого соблазнителя, — пришли они к единственно возможному выводу одновременно. В дорогом современном отеле они на рецепции узнали номер, в котором остановился алатский наследник. На этот раз обошлось без угроз — юной, едва из школы девочке на рецепции хватило ослепительной улыбки Савиньяка и бархатного голоса, которым он попросил ее не портить сюрприз. Урфрида пожала плечами, но вошла с ними в лифт. Рамон смирился, что до конца ночи, или пока они не отыщут Ойгена, она останется с ними. Конечно, она стала свидетельницей не самых приятных сцен — но ничего особо предосудительного они, как ни странно, не натворили. И, если Леворукий не решит посмеяться… Впрочем, Леворукого лучше было не вспоминать. Открывшего на стук дверь охранника Рамон внес внутрь, и в освободившийся проход вошел Лионель. — Не делай глупостей, — бросил он появившемуся из дверей спальни молодому человеку лет двадцати пяти, имеющему довольно загнанный вид, невзирая на хорошую фигуру и дорогие шелковые пижамные штаны. — Иштван Мекчеи? — Кто вы такие? — возмутился наследничек, — я вызову полицию! — Дьердю не понравится международный скандал с твоим участием, не так ли? — сардонически улыбнулся Лионель, изящным движением подтянул брюки на коленях и опустился в кресло. Рамон встал рядом, держа взглядом и придурка, и его охранника. Урфрида заняла пост у двери, но умудрилась не привлечь к себе внимания алатов. — Вооруженное ограбление, похищение мирных обывателей, включая жену министра… — продолжил Савиньяк, кивая на диван напротив. — Кто вы такие, — простонал парень, опускаясь на диван и вцепляясь в свои волосы. — У меня нет денег! — А украденные в казино драгоценности? — Лионель искренне не понимал, куда можно было успеть сбыть горячий набор разномастных украшений за сутки, да еще и в чужом городе. Рамон тоже удивился. Если бы Иштван был настолько вхож в преступный мир, что знал хороших скупщиков краденого, или ювелиров, то как он мог так опростоволоситься? — Не лезьте! Это внутренние дела Алата, а у меня дипломатическая неприкосновенность! — парень вспыхнул и снова вскочил. — Это у вас будут неприятности! — Ты меня не узнал, щенок? Я господарь Сакаци, — Лионель остался сидеть, а наследничек вздрогнул и побелел. — Я жду рассказа, и с самого начала. Или мне позвонить Дьердю? — А может, вы не станете во все это вмешиваться? А я, когда стану герцогом, увеличу выплаты за Сакаци… — Иштван попытался улыбнуться, и Рамон хмыкнул. — Твои головорезы похитили моих людей. Хочешь, чтобы я помог тебе выбраться без потерь — рассказывай все и не вздумай врать. Лионель устроился поудобнее и скрестил руки на груди. Придурок помялся, потом посмотрел на охранника, на Рамона, и начал говорить. В роду Мекчеи давно, больше круга не рождались герои вроде Балинта, но на Иштване природа отдохнула с особой жестокостью. Не обладая ни особым умом, ни подходящим для правления складом характера, наследник великого герцогства развлекался азартными играми тайком от отца. И, разумеется, проигрался. Да так, что никакого обеспечения, никаких обещаний и рассрочек не хватало, чтобы долги покрыть. Убивать отца с целью завладеть герцогской короной Иштван не пытался — скорее всего потому, что не знал, как обойти личную охрану. А вот до самой короны оказалось добраться легче, достаточно было случайно подглядеть комбинацию сейфа. Кредиторы согласились на замену золота драгоценными камнями, и даже пообещали, что их ювелир заменит рубины и бриллианты подделками, чтобы корону можно было вернуть в сейф. А потом этот идиот решил отпраздновать такой удачный план, снял девочку, которая оказалась не девочкой, и проснулся утром без памяти и без короны. Разумный человек вызвал бы полицию, упал в ноги отцу и покаялся во всех грехах. Талиг явно не желал бы скандала, помог бы замять происшествие, и уж точно бросил бы на поиски вора своих лучших людей. Но Иштван позориться перед правящим герцогом не хотел, справедливо полагая, что после таких фокусов ему не видать ни трона, ни содержания. Усугубив свое положение, этот полудурок решил, что друзья-охранники смогут его выручить. А еще, что ему удастся избежать политического скандала, если нажать на владельца клуба, в котором он познакомился с грабителем. Ну а добытые грабежом драгоценности можно сбыть тому же перекупщику, что заменит камни в короне на фальшивые, и даже остаться в прибыли. А вот дальше все пошло наперекосяк, так как среди похищенных подозреваемых оказались не только никому не известные дамы, но и жена министра Рокслея, Ойген Райнштайнер и Давенпорт, пытавшийся поймать того же грабителя. — Где они сейчас? — с завидным терпением спросил Лионель. — Да не знаю, говорю же, отдал всю добычу ювелиру в счет проигрыша! — наследничек почти плакал от жалости к себе. — Люди похищенные где? Сколько их? Двое мужчин, жена Рокслея, кто еще? — уточнил Лионель. — Еще три дуры, которые только плачут, — выругался придурок. — И надавить на них нельзя, за жену министра нас всех закопают… И все говорят, что ничего не знают, а эти придурки дерутся! О том, что закопать его могли (и хотели) вовсе не из-за Дженнифер Рокслей, наследничек не догадывался. — Где? — повторил Лионель. Иштван помялся и назвал адрес арендованного складского помещения. — Звони своим охламонам, — Лионель и Рамон переглянулись, — пусть готовятся открывать дверь и сваливать. И чтобы первым же рейсом завтра вы все улетели обратно в Алат. — А корона? — жалобно спросил придурок. — Международный конфликт с Алатом Талигу не выгоден. Если корона всплывет, ее вернут. Герцогу. — А… — А правитель, не понимающий, что носить стекляшки — хуже, чем выйти к подданным без штанов, Алату не нужен. Радуйся, что обойдется без ареста. Лионель встал и направился к двери, не реагируя на обещания все исправить и исправиться. Насколько он знал людей, исправить таких идиотов могла только могила. В Олларии наступил тот редкий час, когда город затихал. Через пару часов начнет светать, потянутся первые ласточки открывать пекарни, чтобы успеть порадовать идущих на работу свежей выпечкой и хлебом. Дорога на окраину ложилась под колеса внедорожника, впереди не было машин, мигали желтым редкие в предместьях светофоры. Сзади как приклеенный держался красный кабриолет Урфриды. Нужно будет найти на нее какой-нибудь компромат… Про неудачливость Давенпорта среди надорцев ходили шутки, достаточно вспомнить рассказы Лионеля о выезде на природу в прошлом году. Но чтобы так вляпаться? И втянуть с собой Ойгена. Рамон вспомнил о «дерущихся придурках» и не сложившихся попытках нажать на похищенных, и невольно выжал педаль газа сильнее. Слишком много времени они потеряли на разговоры. Какие методы применяли гвардейцы, Иштван не сказал. А ведь сделает вид, что не знал, поганец… Впрочем, насколько Рамон знал Лионеля, герцогом ему теперь точно не бывать. Лионель о своем алатском наследстве вспоминал не часто, но раз уж назвался господарем, то разберется с тем, чтобы это горе луковое не подпускали к трону. Здание склада ничем не выделялось среди своих соседей, такая же глухая коробка. Оставив машину за углом на случай стрельбы, они пошли к темному проему двери. Если придурок дал им неправильный адрес, Рамон сам до него доберется и переломает и руки, и ноги, и челюсть. И еще что-нибудь. Нараставшее всю ночь напряжение требовало выхода. Лионель тоже смотрел с тем легким прищуром, который говорил о желании разнести кого-нибудь. Словесно, финансово, политически… На стук выглянула очередная встрепанная алатская рожа, смущенно улыбнулась — ну да, идиоты, но вы ж нас не накажете? И распахнула дверь настежь. Женщины лежали на голом бетонном полу у одной из стен, прикрываемые с флангов двумя мужскими фигурами. Больше в полумраке ничего нельзя было разглядеть. Двое алатов, стоящих на страже, разбудили сменщиков, собрали свое оружие и тихо выскользнули в дверь. Рамон оглянулся в поисках выключателя. Как они будут успокаивать четырех женщин, он задумался только сейчас. И, наверное, им нужна вода, одежда… Кормили ли их за эти сутки? Надо будет попросить Урфриду, чтобы она их будила, а то присутствие еще двух разъяренных мужчин всех только напугает… Рамон оглянулся — и вспомнил, что Урфрида, запарковавшись с ними рядом, отстала. Не хотела рисковать? Мало ли, до каких еще комбинаций мог додуматься пойманный на горячем придурок… Ну что ж, раз их только двое, они справятся. Сами. Стоило включить свет, как Ойген поднял голову. Рамон замер, глядя в усталые серые глаза на спокойном лице. Не теряя своего хладнокровия, тот сел, едва поморщившись, и поднялся на ноги, протянув руку и коснувшись Чарльза. Тот вскинулся, заехав рукой по соседке, и женщины завозились. Лионель тихо выругался, и было от чего. Лицо Чарльза украшал здоровенный кровоподтек, плохо сочетающийся с потекшей тушью, слипшимися волосами и порванным топом, открывающим неприлично голую грудь. — Что случилось? Когда вы нас отпустите? Мой муж вас с потрохами съест, — одна из дам открыла глаза, села и с удивлением уставилась на новые лица. — Вы кто? Чарльз наконец развернулся к ним и смутился, покраснев и оставшись в странном полуприседе. — Все в порядке, эрэа, вы все в безопасности, — успокоил всех Лионель, глядя исключительно на Чарльза. — Совершенно верно, — добавил холодный женский голос. — Вы освобождены, и сейчас сотрудники ТБР окажут вам необходимую медицинскую помощь и помогут добраться до дома. Рамон выругался на собственную невнимательность. Занятый беспокойством об Ойгене, он пропустил явление Урфриды с десятком ТБР-овцев. Те, спасибо им, несли воду, противошоковые одеяла, аптечку… Он с удивлением уставился на Ойгенову подругу, которая остановилась рядом с ними, предоставив сотрудникам работать. Ойген отказался от одеяла, согласился взять воду и пошел в их направлении. Рамон заставил себя перевести взгляд на… кого? — Генерал Урфрида Ноймаринен, начальник Талигойского Бюро Расследовний, управление Олларии, — еще раз представилась она. Ничего себе у Ойгена бывшие подруги… А он еще хотел на нее компромат найти. Рамон прикусил губу от обиды, что его обманули. Ойген поморщился, но подошел ближе, скрывая хромоту и общую помятость, такую непривычную для всегда собранного и подтянутого бергера. — Твоя бывшая подруга забыла у тебя свои бумаги, — Рамон объяснил их совместное появление. Интересно, какого рода бумаги генерал ТБР хранила у Ойгена? — Мы познакомились в клубе по интересам, там люди представляются только именами, — Ойген попытался сгладить неловкость, но Урфрида, то есть генерал Ноймаринен, уже развернулась в сторону спасенных. Мимо провели шумно жалующуюся жену министра, висящую на руках сразу двоих тбр-овцев, потом заплаканную шатенку и рыженькую. Последняя из женщин, хрупкая блондинка, была закутана в серебристое противошоковое одеяло почти с головой. — Пьетро Агарисский, какая встреча! — Урфрида сделала стойку не хуже охотничьей собаки и достала откуда-то наручники. — Вот и наш таинственный соблазнитель. И Ойген, и Чарльз, неловко стоящий неподалеку с бутылкой воды с удивлением уставились на девушку. Та мгновенно перестала плакать, неожиданно сильно толкнула одного сопровождающего, поставила подножку другому, и рванулась бежать к двери. Рамон бросился наперерез, но стоящий ближе Чарльз совершил невозможный прыжок в сторону бегущего, запутался в юбке, подвернул ногу на высокой платформе и упал, успев обхватить беглеца за ногу и утянуть за собой на бетонный пол. — Поздравляю с поимкой опасного преступника, детектив Давенпорт, я направлю благодарность вашему начальнику, — Урфрида защелкнула наручники на ошеломленном от падения Пьетро, которого тут же подхватили под руки мрачные тбр-овцы. Переставший притворяться мужчина подмигнул ничего не понимающим окружающим ярко-голубым глазом из-под золотистой челки и потребовал агарисского консула. — Несомненно, — подтвердила Урфрида. Лионель, до того наблюдавший за Чарльзом с видом оскорбленного в лучших чувствах любовника, а за Ойгеном с мрачной готовностью устроить разнос, развернулся к ней и вопросительно поднял бровь. — Вы совершенно правы, Талигу не нужен международный скандал с Алатом, — подтвердила генерал. — Пусть Иштван со своей охраной улетает. Им просто больше не дадут визу в Талиг и другие государства, об этом я позабочусь. Как и о том, чтобы они доехали до аэропорта, никуда не сворачивая. Рамон облегченно выдохнул, Ойген вопросительно посмотрел на Рамона, а Лионель кивнул и снова поднял бровь. — Если корону удастся найти, ее вернут герцогу Алатскому. Проверив камни на подлинность, разумеется. Благодарю за неоценимую помощь в расследовании. Урфрида развернулась и ушла вслед за своими сотрудниками, оставив четверых друзей и парочку тбр-овцев. Чарльз неуклюже встал, попытался наступить на подвернутую ногу и скривился. — Вас отвезти в госпиталь? — поинтересовался один из сотрудников, проводящий видеосъемку. — Не стоит, — Лионель шагнул вперед и ловко подхватил Чарльза на руки, — я позабочусь о даме. Чарльз зашипел, а Ойген закатил глаза. — Это была неудачная попытка работы под прикрытием, — попытался он объяснить свое участие. Взгляд Лионеля заставил Рамона отступить на шаг, а Ойген вздрогнул, как от удара. — Ну почему же неудачная, — Лионель перестал сдерживаться, а Рамон и не собирался стоять на пути у высоких чувств. — Преступника поймали, а Адгемар был тронут тем, какая влюбленная пара посетила его клуб. Если вы хотели попробовать себя в новом амплуа, Чарльз, я уверен, что Вальдес сумеет поставить вам номер… как только заживет нога. С каждым словом Чарльз краснел все больше, а дышал тяжелее. Даже тбр-овцы смотрели на представление как завороженные. — Да чтоб я! Да чтоб хоть еще раз! К кошкам эти юбки! И каблуки! И мои усы! — Чарльз захлебнулся возмущением и попытался вырваться, но Лионель держал его бережно, но крепко. — Полагаю, детективу Давенпорту действительно стоит показаться врачу, — добавил Ойген, — его сильно ударили прикладом по голове. Лионель снова ожег его взглядом, тут же развернулся и понес Чарльза к машине. Тот что-то бормотал о том, что это была его идея. Рамон пошел следом, отвернувшись от спасенного любовника, о котором, оказывается, ничего не знал. — Рамон, я действительно договаривался с Фридой о встрече, — Ойген шел рядом, — из-за Хулио. — Что? — при чем тут их бешеный отморозок? — Ты же помнишь, что ему понравилась сессия, и я обещал познакомить его с одной блондинкой? Рамон помнил. Значит, познакомились в клубе по интересам… Он вспомнил свою реакцию на улыбку Урфриды, взявшиеся из ниоткуда пистолет и наручники, и посочувствовал Хулио. Но все-таки стоило уточнить. — У нее есть ключи от твоего дома, и она сказала, что твоя бывшая подруга. Так вы?.. — Никогда, — успокоил его Ойген. — Я, как ты знаешь, гей. А ключи с тех времен, когда Фрида помогала с моим обучением искусству. Многие вещи я пробовал на себе, и она иногда отвозила меня домой, когда я не был в состоянии управлять машиной. Рамон молчал, но чувствовал, как ревность утихает внутри, оставляя после себя усталость и опустошение. — О ключах, — добавил Ойген, когда они подходили к машине. — Мои остались в «Кошках». Можно попросить тебя отвезти меня домой, когда мы высадим господ Савиньяка и Давенпорта в больнице? — Тебе самому не надо показаться врачу? — Рамон скосил глаза. Да, легкая хромота становилась все заметнее. И пусть видимых синяков не было видно, он не сомневался, что Ойгену досталось не меньше, чем Чарльзу. — Ничего такого, что не заживет само через несколько дней, — успокоил его Ойген. — Но признаюсь, что мне очень хочется вымыться и провести следующий день в постели с самым важным для меня человеком. Спасибо, что нашел нас. Рамон развернулся и поцеловал Ойгена, игнорируя привкус косметики, пыли, крови и нечищенных вторые сутки зубов. Когда от машины раздался раздраженный оклик Лионеля, он не глядя нажал на кнопку брелка, отпирая внедорожник. Город просыпался, подсветка мостов погасла, Лионель с Давенпортом тихо переругивались на заднем сиденьи, а Ойген сидел рядом и недовольно поднимал бровь, стоило Рамону нарушить скоростной режим. Самый важный в жизни человек. Ради этого признания можно было вытерпеть и не такие приключения. Но все же… — В следующий раз, когда тебя попросят оказать услугу, я пойду с тобой. Просто на всякий случай. Лионель тихо рассмеялся на заднем сиденье, видимо представив Рамона в юбке.