***
Утро того же дня. В квартире было немного прохладно из-за открытого на кухне окна. Мужчина широко зевал, пока варил кофе в турке и параллельно с этим жарил яичницу. Все шкварчало, кипело и кипятилось, а он еле как успевал следить за всеми этими кастрюльками и сковородками. Сегодня они с его любимой супругой—Марией—Проснулись намного позже обычного из-за того, что оба забыли завести будильник, и теперь женщина в спешке собиралась на работу, пока Данте готовил еду. Сам он был вообще ещё не собран: волосы растрепаны, он в домашней белой футболке, мятой ото сна и все ещё сонный. Как не страйся, а проснуться полностью за те три минуты, что он был на ногах, у него не выходило, поэтому движения его были дерганными, в мозг все ещё немного тормозил. Так же виной его недосыпа было то, что весь вчерашний вечер, почти до самой ночи, он просидел за проверкой сочинений десятого класса, в которых ошибок было больше, чем когда либо совершал Данте в своей жизни. В какой-то момент, во всей этой утренней суете, Данте услышал из комнаты звонок собственного мобильника. Он обернулся, инстинктивно дёрнулся в сторону двери, чтобы побежать и ответить, но вот незадача, мужчина зацепил рукой кружку, стоящую на краю раковины. Розовая небольшая кружка с принцессой Авророй полетела на пол и разбилась в дребизги с громким звуком. Данте даже среагировать толком не успел. Обернулся и сразу увидел, что по кухне разлетелись мелкие и не очень осколки когда-то любимой детской кружки. Он застыл в ступоре, несколько секунд просто смотрел на разбитую посуду и думал, что бы сейчас сделать первым делом. Послышались торопливых шаги сзади, и на кухне появилась невысокая, худая женщина с уложенными в кудри темно-каштановыми волосами. Одета она была ещё не полностью: стояла по прежнему в билье и только успела накинуть белую блузку. Женщина в ужасе распахнула глаза, глядя то на осколки, то на задумчиво о мужа. —Даня, блять! —Слишком уж громко вскрикнула она, тут же закрывая рот рукой и оглядываясь. Продолжила она шепотом. —Ты что ж натворил..? Мужчина оглянулся на неё, неловко улыбнулся и лишь прошептал: —Прости, рукой зацепил... Он ожидал, что сейчас его любимая просто грустно вздохнет, улыбнётся в ответ и они вместе соберут осколки, но не тут то было. Маша нахмурилась, её взгляд стал суровым, а уголки губ скривились в чем-то на подобии оскала. —Боже, да ты хоть что-то нормально сделать можешь?! Я только вчера всю кухню отпидорила, а ты эту ебанную кружку разбил! —Громко возмущалась она, махая руками и зло таращась на застывшего Данте. —Да что ты на меня то орёшь, а? —Немного ошарашенно и даже возмущённо спросил мужчина, поднимая брови.—Я виноват, что вы эти кружки ставите криво?! —А ты что, глаза не мог открыть? Почему только я должна убираться, а вы все время мусорите?! —Продолжала кричать она даже громче прежнего, хмурясь только сильнее. Данте сжал кулаки и грозно сощурился. Только он собирался что-то ответить, как Маша охнула и указала за спину. —Данте, кофе! Мужчина тут же дерганно обернулся и увидел, как из турки течёт и пенится напиток, который он так и не снял с плиты. Он тут же кинулся туда, схватил с плиты посуду, обжегся об неё и умудрился облится горячей жижей. —Да ебаный рот! Данте! —Вскрикнула женщина, закрывая лицо руками и переходя на быстрый шепот. —Господи, да за что мне это наказание! Как я за тебя, такого криворукого, вообще вышла?! Да ещё и ребёнка с тобой сделать умудрилась! —Ой, да что ты! —Нахмурился мужчина, сжимая зубы от ожога на руках и бедрах, на которые он и вылил кофе.—А кто в любви мне клялся? —Да жалею я уже об этом... —Вздохнула Мария, поднимая карие глаза к потолку и уставшие глядя на люстру. Она на пару минут зависла в такой позе, подумала о чем-то и резко развернулась на пятках. —Я собираться. Чтобы все убрал тут. —Максимально раздраженным тоном сказала Маша, выходя из кухни.***
Собственно, причина гнева Данте была проста. Он совершенно не считал себя виноватым в той ситуации и даже не понял, за что на него наорали. Ну разбил он несчастную кружку, чего скандал закатывать то? Поэтому теперь, когда он находился в школе, его бесило все. И долбанные звонки, бьющие по ушам, и другие учителя, которые что-то хотели от него, и не слушающие дети. Вот и сейчас его почти никто не слушал. Всё делали, что хотели, пока он пытался объяснить хоть что-то. Больше всего раздражал парень, которого Данте невольно всегда выделял из толпы. Возможно из-за странных волоса, которые были зелёного цвета и вились, как у барашка; может из-за забавных круглых очков, которые мальчишка не снимал никогда, а может из-за его взрывного характера и полного отсутствия воспитания. Пиков творил, что хотел, и как хотел. Ему всегда было плевать на слова учителей, на устав школы, на правила и законы. Он всегда делал все по своему. Вот и сейчас он сидел и в наглую общался с кем-то, сидящим на прату позади него. Причём так спокойно развернулся в полоборота и говорил довольно таки громко. В какой-то момент перекрикивать его стало невозможным, да и эта болтовня в пароллель стала напрягать ещё больше. —Пиков! —Не выдержав, громко рявкнул Данте. Все тут же заткнулись, как по команде. Мужчина поправил галстук, так сильно душаший его с самого утра, и прокашлялся. —Прекрати болтать и сядь прямо.—Сквозь зубы прошипел он, щурясь на ученика. Тот лишь цокнул и продолжил болтать, как ни в чем не бывало. Ну что за мальчишка?! Где таких только делают? —Пиков. —Раздражённо протянул учитель чуть громче, хмурясь.—Я неясно выразился? —Да понял я, понял! —Соскалился Вару, садясь прямо и скрещивая руки на груди. Как же Данте бесило это баранье упрямство. Аж трясти начинало. Только он собирался высказать то, что думает, как в дверь постучали. Пришлось оставить свои обидки и тащится в учительскую, где ничего интересного его не ждало. —Данте Дмитриевич, вы не справляетесь с программой. —Уж слишком ехидно заметил директор, постукивая карандашом по столу.—Ученики жалуются на то, что вы объясняете плохо. —Я нормально объясняю, просто они не пытаются понимать... —Возмущённо бубнил мужчина, убирая руки в карманы грязно-бордовый брюк. Дальше диалог шёл только хуже. Его отчитали, сказали, чтобы он работал лучше и что ещё хоть одна жалоба от учеников или родителей детей—и он вылетит из школы. Выйдя из учительской, ему хотелось кого нибудь убить, вот честно. Либо стену кулаком пробить, либо кому нибудь табло. Подходя к кабинету он отчётливо различил там вопли. В основном, конечно, голос Пикового. Мда, этот парнишка всегда был самым громким из всего класса. Он резко открыл дверь, готовый уже ругать их всех по полной. —Девятый А! Вас слышно даже- Данте не успел продолжить, как в него тут же прилетела тряпка для доски. Мокрая, испачканная мелом тряпка оставила противный след на чёрной ткани его пиджака. У мужчины, кажется, начал дёргаться глаз. Он поднял взгляд на того, кто кинул в него эту хрень. Ну конечно же, Пиков! Кто ж ещё?! У него начали чесаться руки. Сейчас бы как придушил этого гаденыша, чтоб не повадно было хуйней маяться, да нельзя, а то посадят ещё. Что удивительно, ученик начал громко и надрвно смеяться, сгибаясь пополам и чуть ли не задыхаясь от гогота. Безстрашный парниша, совершенно. Он нахмурился, сжал кулаки и в три шага оказался около Вару. Тут же он схватил его за ворот рубашки, что, вообще то, не было разрешено уставом. Эх, сейчас бы вмазать с кулака по этому наглому лицу. —Ты совсем дурной?! —Прикрикнул Данте, скалясь и встряхивая парня за рубашку. —Аха… Ахахах! —Не успокаивался он. На глазах уже выступили слезы, живот и диафрагма болели от смеха, а он все продолжал хохотать, как ненормальный. Мужчина зло втянул носом воздух, повернулся на застывший в страхе класс и, оглядев их всех, спросил: —У вас это последний урок? Некоторые ребята закивали невпопад, как болванчики, продолжая тупо пялится на парочку. —Отлично. Значит после урока ты остаёшься тут. Будем твоих родителей в школу вызывать. —Строго сказал учитель, буквально откидывая от себя ученика. Он толкнул его в сторону парт, а сам подошёл к столу и принялся искать там салфетки, чтобы хоть немного вытереть мел. Как же Данте боролся с желанием врезать ему прямо сейчас, на глазах у всего класса. Надо было успокаиваться и продолжать вести урок.***
Как же сейчас Данте жалел о том, что не думал о последствиях и делал все на эмоциях. Лучше бы он просто промолчал, просто бы попросил парня не делать так больше, да отпустил домой, но нет же, ему хотелось мести. Хотя, нет, не правильное слово. Ему хотелось на ком-то выместить все то, что накопилось за это время. Не повезло Пиковому, что под руку попал. Данте с ужасом вспоминает, как долбил несчастного ученика прямо на столе, который сейчас четно пытался оттереть от собственного семя. В голове, наверное, навсегда останется та картина, которую он видел, те ощущения и стоны парниши, лежащего тогда под ним. Безусловно, опыт интересный и даже приятный, но осознания того, что он сделал было ужасным. Он буквально десять минут назад изнасиловал собственного ученика. Одним выстрелом Данте только что дважды накосячил. Во первых, он нарушил закон и поступил, как минимум, не по совести, а во вторых он изменил своей любимой жене. Ему было стыдно даже смотреть на себя в отражении экрана мобильника. Господи, какой же он идиот, черт возьми. Стоила ли та паруминутная слабость того, чтобы жить дальше с чувством вины и страха за содеянное? Наверное, нет. Безусловно, нет! Но сделанного, как говорится, не воротишь. Значит, сейчас остаётся только ждать и думать, что же сделает Пиков. А сделать ему было что. Он мог бы рассказать родителям, пойти в полицию или сразу к директору школы. В любом из этих раскладов Данте бы, как минимум, вылетел с места работы, а как максимум—сел бы в тюрьму сразу по двум статьям. Такая себе перспектива, если честно. Хотя, теперь он был уверен на все сто, что заслуживает такого расклада. В какой-то момент даже сам был готов прямо сейчас сорваться из кабинета и пойти в полицию, докладывать на самого себя, или позвонить Маше и во всем честно признаться, но вовремя себя остановил. Будь, что будет, а сейчас ему бы поскорее закончить этот день.***
Как же было страшно вечером, и на следующее утро от телефонных звонков. Почему-то он был уверен, что вот вот и за ним придёт полиция, упакует его и увезет. Но все было тихо. Пиков на уроке не появился, из-за чего Данте переживал. Хоть бы реально он просто промолчал. Парниши не было день, два, неделю, а менты так и не приехали. Наверное, все обошлось? Но в голову стали закрадываться мысли о том, а не сделал ли пацан с собою что-то из-за него? Вдруг Данте так сильно сломал ему психику, что тот просто напросто спрыгнул с крыши или, что ещё больнее, вскрыл вены? В любом случае, Данте не мог больше ждать. Его буквально тресло от мысли о том, что он испортил подростку жизнь. Надо было хотя бы убедится, что парень жив. Единственный человек, к которому он мог пойти с таким вопросом, стала классная руководительница 10А, к которой он тут же и пошёл. Пока она звонила матери Пикова, Данте торчал буквально в метре от неё и с беспокойством сверлил взглядом пол. Благо, все обошлось, и мужчина хоть немного, но успокоился. Мальчишка хотя бы жив, уже что-то хорошее. Ему, конечно, хотелось бы извинится, загладить свою вину перед Вару, но объяснять ученику, что он не хотел, было бы глупо. Если бы не хотел, то не сделал бы, это было очевидно. Как не объясняйся, как не извиняйся, а нервные клетки мальчишке уже не вернёшь.