Детский дом «Лучики солнца».
1997 год.
Простить проступок можно.
Но преступление — нельзя.
В отличие от Медоки и Такеямы, Изане сон не шел. Мальчик в полной темноте продолжал лежать на новой и твердой койке, наблюдая за периодическими огнями от машин за высокими воротами пробегающие на потолке. Пижама Курокавы вовсе отличалась от детей Сирот. Его темно-фиолетовая хлопковая рубашка и штаны с рисунком НЛО и звезд выглядела слишком ярко по сравнению с одним нижним бельем или растянутой футболки воспитанников «Лучиков солнца». Сопение Коуши — соседа по комнате — не раздражало. Изана привык, что под боком всегда засыпала Эмма, прижимая свои холодные латышки к его лямкам, чтобы согреться. Её спокойное дыхание успокаивало Курокаву, когда мама часто отсутствовала дома. Интересно, Эмма тоже сейчас не может найти себе место на новой кровати? А может у неё так и остался футон? А не забыла ли она своего розового зайца? Эмма без него, как без рук. Изана вспоминал наставления Такеямы, которые были похожи на бред сумасшедшего. Коуши, послушав недовольство в сторону Ханагаки, по-доброму посмеялся и, к сожалению, подтвердил бред младшей. Курокава почувствовал себя опустошенным. Зачем мама отдала его в такое жестокое место? Когда после полдника, который Изана решил пропустить, пришел Коуши, солнце уже уходило за горизонт, пробивая свои оранжевые лучи сквозь стекло. Курокава сидел на кровати, предварительно застелив её, с мокрыми после душа волосами и листал странички комикса «Человека паука». Холодная ткань постельного белья, приятно охлаждала мальчика, и появлялось желание, полностью укутаться в одеяло. Изана отложил комикс, который одолжил в небольшой библиотеке приюта, и посмотрел на соседа. Коуши свои взъерошивал каштановые волосы от пляжного песка, где сегодня своей компанией сирот они успели побывать в такой жаркий день. Парень уже взрослый, — лет четырнадцать — в отличие от Курокавы, так что Изана молча перебирал постель руками, не решаясь задать вопрос. Коуши уселся на пол у кровати, чтобы не пачкать постель, и, по-доброму усмехнувшись, взглянул на новенького. — Ну что ты маешься? Спросить что-то хочешь — спрашивай. — Изана украдкой посмотрел на парня, с которого сыпался песок с волос и одежды, но он явно не спешил в душ, а после сел к нему лицом, облокачиваясь на стену и одно колено прижимая к груди. — Расскажи мне про Такеяму. — Уверенно попросил мальчишка. — А что, понравилась? — Ехидно протянул Коуши, ставя локти на коленные чашки. На удивление Курокава не бурно отреагировал, просто быстро взглянул в окно и обратно: — Да нет. — Пожал плечами он. — Она интересная. И странная. И очень прямолинейная. — В ответ Коуши только усмехнулся, понимая, что эта характеристика точно подходит для Такеямы. Парень хорошо относился к девочке, да и ко всем детям в общем. У него было много друзей в приюте, так и вне него. Он умел расположить к себе людей, однако за это пришлось заплатить в прошлом. Большую цену. Коуши был главной жертвой издевательств Кагеямы — главаря банды в «Лучике». Его выгоняли на улицу зимой в нижнем белье, заставляли есть насекомых, мочились на матрас и укладывали спать на нем. Коуши мог вечно перечислять издевательства над собой, которые длились больше пяти лет. И чем взрослее он становился, тем хуже становились нападки. К другим детям тоже по-скотски относилась та компашка, но Коуши они невзлюбили с самого начала. А жертва насилия никогда и не поймёт, за что было это насилие. Изана страшился пошевелиться, наблюдая за потемневшим лицом соседа. Только глаза выражали не опасность, а сожаление и скорбь. Курокава ненароком подумал, что затронул очень неприятную тему, хотя просто попросил рассказать о Такеяме. А в голову Коуши закрались воспоминания двухлетней давности. Единственным укрытием для него тогда был сарай на заднем дворе приюта. Парень не часто сбегал туда, чтобы никто ненароком не нашел его убежище. Но в тот день под глазом пекло сильнее обычного, и хотелось расчесать до кровавых линий скоро появившийся фингал от пятки Кагеямы, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Сидя на грязной и холодной земле, в сарае которого в углу капала вода от сырости, Коуши чувствовал безопасность. Там, где никого нет и не будет. Но он знает, что это временно. Как только выйдет, повторные круги Ада начнутся заново. Канцелярский нож на удивление легко лежит в ладони, только вот душа и сердце гудят всё сильнее. Коуши умирать не хотел — хотел броситься на лицо Кагеямы и вырвать ему глаза, чтобы никогда больше не глядел на него. Однако его просто снова изобьют — и лучше просто побьют, ведь могут заставить делать вещи пострашнее. Жить хотелось — но Коуши и не живет. Некому защитить. Не у кого просить помощи. Лезвие выдвигается с характерным звуком, от которого пульс Коуши начал закладывать уши. Дыхание стало тяжелым, и он старался сделать вдох глубже, набрать в легкие больше кислорода. Перед смертью не надышишься — вроде бы это Коуши прочитал одной из книг по японской литературе. Мальчик бы хотел взглянуть на небо, но видит только прогнившие доски сарая, через которые мельком проглядывает солнышко. Лезвие ножа медленно приближается поперёк запястья, а руки сильнее начинаются трястись. По щекам Коуши катятся слезы, и он хочет зарыдать в голос — чтобы спасли. Чтобы дали жить подольше. Плечи ходят ходуном, мальчик до крови прикусывает язык, не давая жалкому вою вырваться наружу. Холодная сталь на тонкой коже обжигает не слабее огня, но сил сделать надрез нет. Неожиданно открывается дверь сарая, заставляя зажмуриться Коуши от яркого света. Зрение привыкает, и он видит незнакомую девочку на пороге, которая игнорируя его, идет к садовому инвентарю. Коуши вспоминает, что буквально пару недель назад к ним перевелись дети из младшего корпуса — только ему было не до этого. Мальчик приглядывается к худощавому силуэту в забавной и цветной одежде, который выбирает себе подходящую лопатку и грабли — видимо младшим приказали привести в порядок клумбы с цветами. Эта девочка провела не так много времени здесь, однако тоже не прошла мимо Кагеямы. Этот ублюдок вылил ей горячий чай на голову за то, что якобы посмотрела не тем взглядом. Коуши сжимает резко кулаки в ярости, потому что даже до младших детей хулиган сумел добраться, и понимает — девчонка видела нож, который он не спрятал. Мальчик с ужасом смотрит на лезвие, а потом на младшую, которая взяв всё необходимое направляется на выход. Она ничего не сказала, даже не посмотрела на него, но резко поворачивается на пороге, заставляя Коуши вздрогнуть, и смотрит своими большими глазами на него, цвет которых он не может рассмотреть в темноте и издали. — Собираешься умереть? — Брезгливо морщится девочка. Смотрит пренебрежительно и свысока, а Коуши молниеносно злиться. Да что она знает?! Какое право имеет так пялиться на него?! Да эта девчонка даже половины не переживет, что терпит Коуши! Коуши сжимает челюсть и кулаки вместе с ножом до пульсирующей жилки на шее и руках. Слышится потрескивание пластика канцелярского ножа, но никто не обращает на него внимание. А девчонка продолжает: — Не будь таким жалким. Не дай им понять, что эти отребья смогли сломить тебя. Это только повысит их эго, а им ничего не будет. Эти придурки дальше будут издеваться над другими и наслаждаться свежим воздухом, когда ты будешь гнить в земле как слабак. — Коуши хочет ей вломить, несмотря на возраст. Он хочет заорать, громить всё что видит, сжечь к чертям этот приют. Коуши хочет, чтобы все умерли вместе с ним. — Живи им назло, они всё равно получат по заслугам. — Девочка ушла, а мальчик посмотревший в одну точку еще пару секунд, откинул нож в стену, заставляя того разлететься на несколько частей, так и не сделав даже надреза. Изана напрягает слух, чтобы расслышать тихий голос Коуши. За дверью всё еще болтают и бегают парни, мешающие слушать соседа. Изана с кровати пересаживается на пол, чтобы точно не пропустить ничего важного. Такеяма и вправду странная. Ни с кем не общается, только бегает за, некой неизвестной Курокаве, Мэдокой. Ханагаки горы свернет, но своего добьется. Не терпит к себе пренебрежения и слишком сильная для своих скоро исполнившихся восьми лет. Коуши называет почему-то Такеяму Онрё. Парень рассказывает про банду придурков, которые издевались над всеми, и удивительным способом шестилетняя девчонка переиграла всех. От этих гопарей до воспитателей и полиции. Коуши тихо посмеивается, говоря, что избавилась она от уродов не ради сирот, него или себя — а ради Мэдоки. Однако благодарны ей все. Всё-таки Такеяма сдержала обещание, что каждый получит по своим заслугам. В голову Коуши всплывает еще одно воспоминание. Тогда прошло пару дней после разговора с Такеямой в сарае. Кагеяма продолжал издеваться над ним, и мальчик — честно сказать — уже отчаялся. Коуши даже не волновало наказание от воспитателей, он запирал дверь в комнату, не давая никому пробраться к нему, хотя бы когда спит. Ито-сама быстро узнала про непослушание и, решив завтрашнего завтрака, оставила мальчика стоять в одном нижнем белье всю ночь в коридоре. Глубокой ночью, ноги Коуши, уже не выдерживая такой нагрузки, начинали гудеть, и он зажмуривал глаза до белых кругов, чтобы не упасть на пол, и щепал нежную кожу бедер для бодрости. В приюте была мертвая тишина, прерываемая только чьим-то сопением и храпом, пока Коуши не услышал копошение справа от него. Подняв тяжелую голову, которая будто сделана из чугуна, в конце этажа мальчик увидел Такеяму. Её кудрявые волосы были как всегда беспорядке, а на теле висела большая футболка чуть выше колена. Коуши сначала показалось, что ему померещилось, но помотав макушку, он убедился что девочка идет в его сторону. Откуда она взялась? Коуши кинул растерянный за спину Такеямы, с ужасом понимая, что девчонка вышла из комнаты Кагеямы. Помимо того, что на этаж мальчишек пробралась, так еще и к хулигану самолично пришла — у неё вообще есть инстинкт самосохранения? Тело Такеямы освещал холодный свет луны, делая еще более бледной обычного, Коуши даже показалось, что видит призрака. Не было слышно ни тихих шагов, ни дыхания. Она будто знала все скрипящие дощечки до лестницы, профессионально избегая их, когда даже сам Коуши за шесть лет проживания в приюте не запомнил все тихие пути отступления. Мальчик даже побоялся сделать вдох, выдумывав, что Такеяма — дух возмездия, — хотя как оказалось от правды это ушло не далеко — который пришел за долгожданной расправой. С приближением силуэта глаза Коуши становились всё больше, заставляя его проглотить резко скопившуюся слюну. Он взглянул на руки девочки, замечая канцелярский нож, который им же был выкинут в сарае, перемотанный весь скотчем. Коуши уже собрался шептать, что она здесь делает, как девочка резко прикладывает указательный палец к губам, хмуро смотря на него. Веление заткнуться было исполнено, ему оставалось только открывать и закрывать рот, как рыба, не смея пререкаться. Такеяма просто прошла мимо, скрываясь через некоторое время за поворотом коридора, полностью игнорируя невольного свидетеля. Коуши проводил худощавую девчонку взглядом, а после начал бить себя по щекам, чтобы точно отогнать сон: свалится — его за это не погладят по головке. Изана продолжает слушать, как Коуши рассказывает, что после той ночи, Кагеяма то ли зло, то ли напугано прожигал Такеяму взглядом, так и не подойдя к ней. Тогда началась война в приюте. Хоть и короткая — но точно беспощадная. Внимание Кагеямы полностью сконцентрировалось на Такеяме, и Коуши с тяжелым грузом на душе пришлось признать, что рад этому. Про него за столько лет наконец забыли, что просто не получалось печалиться или корить себя, даже несмотря на то, что жертвой стал другой ребенок. Вот только жертвой оказался волком в овечьей шкуре. Кагеяма, по какой-то неведомой причине, не лез напрямую с нападками на Такеяму, просто оставлял грязную работу на воспитателей, которые не прочь лупить детей за проделки. Хулиган запирал девочку в умывальнике, на складе, чтобы та опаздывала и лишилась еды. Портил тетради, пробирался к ней в комнату, чтобы выкинуть всю бытовую химию, которая на вес золота в приюте. А Такеяма терпела, пока в один день не начался настоящий переполох. У Ито-самы пропал кошелек, в который этой старухе тогда приспичило положить свои золотые серьги, желая сдать их в ломбард, стоящие целое состояние. В детском доме нередко случались кражи, но такие крупные, так еще у воспитателя — впервые. Сначала хотели решить всё по-тихому: допрашивали всех детей, просили честно признаться, пока не дошло дело до городовых — но все молчали как партизаны, с недопониманием и страхом переглядываясь. Не добившей результата, Ито-сама вылезла из своей привычной брезгливой оболочки, начав рвать и метать. Такой злой эту каргу Коуши никогда не видел. Она была готова бить воспитанников своим костылем прям в игровой, не жалея сил. Вызвали полицию. Мужчины пока что не предпринимали серьёзных мер, обходясь допросом воспитателей. Молодые воспитательницы взволновано говорили, что даже не представляют, кто мог бы бессовестно обокрасть пожилую женщину. Коуши разглядывал нервных детей, которые тихо перешептывались, пытаясь среди них найти вора. Взгляд мальчика совершенно случайно упал на Такеяму, сидящую на диване. Она впервые была похожа на девочку, а не на мальца, в белой юбке до колена и розовой с сердечками футболке, но с привычным неряшливым высоким хвостом на голове. Обычно Такеяму не вытащишь из шорт и бридж — а тут сразу юбка. Брови Коуши чуть приподнялись в удивлении, продолжая разглядывать девочку. Она не обращала внимание ни на взгляды, ни на переполох и перешептывания вокруг, задумчиво рассматривая ковер под ногами и периодически дрыгая ими. Полицейские все еще допрашивали персонал, когда Такеяма встала и пошла в сторону одного из городовых, мило потянув мужчину штанину из-за значительной разницы в возрасте. Коуши не понимал намерения девчонки, на которую внимания то никто не обращал кроме него, настороженно смотря на неё. Полицейский, заметив маленькую воспитанницу, нежно улыбнулся и сел на корточки, чтобы лучше рассмотреть её: — Что-то случилось, девочка? — Спросил мужчина, заставляя остальных госслужащих и воспитательниц взглянуть на них. В игровой сразу образовалась гробовая тишина, каждый желал расслышать этакий диалог. — Я знаю, кто украл кошелек. — Тихо проговорила Такеяма, теребя юбку — будто стесняется и страшиться. Коуши чуть не выпустил смешок от такого зрелища. У полицейского после слов девочки сразу пропадал улыбка, от чего Такеяма больше вжала голову в плече, показывая свою нервозность. Мужчина, поняв свою ошибку, приподнял кончики губ, чтобы смягчить свой вид и не пугать ребенка. — И кто же? — Это… — Такеяма карябала свою кутикулу на правой руке и проходилась ступней по жесткому ковровому покрытию, максимально демонстрируя невинную и чуть напуганную девочку-сиротку. — Ну… понимаете… — Взгляд Такеяма бегал по детям и к своим ногам, несмотря на взрослых. Она кусала губы и щёки, а глаза покраснели — будто прям сейчас оттуда брызнут слезы. Коуши даже на минутку поверил ей. — Ну ты чего? — Полицейский, заметив тонкую пелену слез у ребенка, шире улыбнулся и начал поглаживать Такеяму по плечам, чтобы успокоить. — Чего ты разнервничалась? Всё хорошо. — Сиротка шмыгнула носом, и пыталась глубже вздохнуть, чтобы взять себя в руки. Мужчина продолжил гладить хрупкие плечи, беря маленькие ладошки ребенка в руки. — Ты знаешь кто украл кошелек? — Такеяма несколько раз шмыгнула и малозаметно кивнула, цепляясь за ладони полицейского. — И кто же? — Это был Кагеяма. — Совсем тихо проговорила сиротка, сильнее сжав взрослые руки. У Коуши расширились глаза в ужасе, до сих пор не понимая, что творит девчонка. Кагеяма её убьет после этого — в этом Коуши был уверен. — Ты что несешь, дрянь?! — Подскочил с пола и прокричал упомянутый, который до этого безмятежно сидел среди своей компании. По щекам Такеямы побежали слезы, и она поспешила спрятаться за спину полицейского. — Это не правда! — Кагеяма начал мотать головой, ища поддержку, но дети опустили головы в пол. — Он… — Такеяма спрятала свой красный нос и глаза в шее мужчины, обливая его воротник слезами. Она цеплялась за городового как за свою любимую игрушку. — Он угрожал мне. — С каждым её слова становились громче вместе с плачем. — Сказал, … что если… расскажу кому-нибудь, … то убьет меня. — Девочка завыла, прячась за мужчиной. Полицейский взял её на руки, начав покачивать, чтобы успокоить надрывный плач. — Да!… — Кагеяма растерянно и зло смотрел на Такеяму, пытаясь подобрать слова. — Да она врет! Это не правда! Можете осмотреть мою комнату! — Кагеяма обижал меня! — Закричала девочка, вцепившись в шею полицейского. — Запирал в кладовке, обзывал!… Портил вещи и бил! — Голос уже сорвался из-за истерики, но она продолжала говорить. — Он заметил меня, когда выходил из комнаты Ито-самы! Сказал, что побьет со своими друзьями, если расскажу! — Чшш. — Мужчига продолжал укачивать Такеяму как новорожденного. — Почему раньше не рассказала? — Сиротка жадно глотала воздух, медля с ответом, так и не взглянув в глаза взрослых. — Боялась… Ну вы же меня защитите? — Тихо спросила она, крепко обнимая. Изана заметил кривую ухмылку Коуши, который до сих пор не отошел от той ситуации. Парень теперь уж понял, зачем нужен был образ этой невинной и напуганной сиротки. Почему Такеяма не защищалась от нападок Кагеямы. Все её действия были просчитаны за несколько шагов. Она сделала всё, чтобы растопить сердца взрослых своим напуганным личиком. — У Кагеямы тогда в комнате в его матрасе нашли кошелек и другие украденные вещи. — Заключал Коуши для Курокавы, который не дыша слушал весь безумный рассказ. — Да, все дети знали, что это не он украл их, но не стали оправдывать, кроме той компашки хулиганов. Однако доказательств против него было больше, да и разбираться не стали после подтверждения издевательств. Непонятно как Такеяма провернула всё это, но Кагеяму посадили на два с половиной года, с учетом прошлых мелких хулиганств — то что он стоял на учете в детской комнате полиции не сыграло на руку. — Коуши пожал плечами и спокойно выдохнул, облокачиваясь на кровать — ощущая как груз буллинга падает с его плеч. — Наказали и других хулиганов только уже в стенах приюта. Больше издевательств не было. Коуши видел, как Кагеяму заковывают в наручники полицейские, ведя к машине. Хулиган в последний оборачивается в сторону детского дома, выискивая Такеяму среди воспитанников. Найдя девчонку, он застыл на месте словно кролик перед хищником — сиротка мило улыбалась, явно насмехаясь над парнем, и её улыбку заметили только Кагеяма и Коуши. И Коуши честно пожелал забыть эту улыбку, потому такой опасности он не чувствовал даже от Кагеямы. Оставалось только благодарить богов, что эта угроза не направлена на него. — Знаешь, — Говорит Коуши Изане, чуть оттягивая свои пряди волос. — Такеяма маленькая и безумная. Совсем берегов не видит, но она добрая. — Усмехнулся парень. — Она конечно не спасает всех подряд, не печется о каждом, но если есть возможность: поможет с проблемой, хотя не всем. — Нервно посмеялся Коуши. — После того случая, её прозвали Онрё. Были конечно еще у нее проделки из-за мести — но не такие крупные. То тетрадь чью-нибудь порвет, за то, что наябедничали, то игрушку сломает, если на Мэдоку наезжают. Мэдока то нежная, совсем беззащитная, Такеяма за ней глаз, да глаз. Никому в обиду не дает, сестрой даже завет. А Мэдока смотрит на неё, как на ангела, за нимбом которого либо рога барана, либо дьявола скрываются. — Парень хмыкнул и взглянул на окно, за которым уже смеркалось. — Ой, что-то мы с тобой заболтались, я в душ. Парень быстро подскочил с пола и, собрав всё необходимое, и вышел за дверь, оставляя Изану наедине со своими размышлениями. Коуши даже и не знал, зачем всё в подробностях рассказал новому соседу, но на душе на удивление за столько лет обида за издевательства пропала, а на плечи перестала давить старая горечь. Пусть хоть Курокава, не дай Ками, попав в такую ситуацию, знает к кому обратиться за помощью. И вот после этого рассказа, Изана пилит потолок и думает, когда Коуши уже десятый сон видит. Мысли словно пчелы не переставали жужжать: в этом месте слишком всё жестоко и строго. Хотелось к маме и попросить помощи, скрыться за её тонкими, но непробиваемыми плечами. Цепляться за нежную руку, как за последнюю соломинку. Обнять Эмму, подбодрить, что всё обязательно будет хорошо — хоть сам Курокава в это мало верил. Мама плакала, когда отдавала Изану сюда. Говорила, что теперь он сам за себя — но, что делать если Курокава не хочет? Не хочет нести ответственность за себя: хочет, чтобы всё решили за него. Чтобы все проблемы решались взрослыми, а лучше мамой. Ему страшно. Чертовски страшно. Остаться одному — подобно пыткам. Изана уже мечтает, что открыв завтра утром глаза, он оказался дома, в котором под его боком грела свои ледяные ступни Эмма.***
Изане хотелось послать в далекий путь человека, который толкает его в воскресенье в полвосьмого утра. Что за идиоты встают в такое время в выходной? Приоткрыв один глаз, перевернувшись на спину, Курокаве пожелал Коуши долгой и мучительной смерти. Голова была тяжелой, а веки не хотели полноценно открываться — конечно, он уснул после двух часов ночи, летая в своих размышлениях. Как только Изана хотел рявкнуть на соседа, то парень оторвался от него. — Наконец проснулся! — Воскликнул Коуши. — Не добудишься тебя! Подъем! Через полчаса завтрак, потом собираемся в игровой, Ито-сама вчера же предупреждала. — Курокава не помнил такого. — Хотя, тебя же не было на полднике. Давай-давай, — Парень похлопал страдалица по плечу, заставляя того мучительно застонать и скрыть заспанное лицо в одеяле. — не опаздывай. Тебе же хуже. Послышался хлопок двери, и Курокава хотел прикрыть глаза только на несколько секунд, как снова провалился в сон. Изана подскочил с кровати, услышав какой-то оглушительный грохот в коридоре, а после звонкий и заливистый смех мальчишек. Белоснежные волосы торчали из стороны в стороны, а в уголку рта не высохла вытекавшая слюна. Мальчик брезгливо вытер рукавом пижамы рот, и начал непонимающе вертеть головой, пытаясь сориентироваться. Глаза Курокавы резко расширились, понимая: он только проснулся. Быстро вскочив с койки, он взял все необходимые вещи для умывания, которые разобрал еще вчера, и выбежал из комнаты, врезаясь в другого воспитанника. Кинув извинения, Изана ломанулся дальше, на ходу вспоминая дорогу в умывальник. Так быстро Курокава никогда не собирался. Наскоро ополоснув лицо и почистив зубы среди других парней, которые тоже любят подольше поспать, мальчик вернулся в комнату, нацепив первые попавшиеся серые спортивки и белую футболку с принтом звездных воинов. Изана чуть не споткнулся об свою же ногу, пролетая через две ступеньки вниз, добиравшись до столовой. Большинство детей, на удивление выглядели бодрыми, несмотря на ранний подъем, и с аппетитом уплетали натто. Курокава растерянно оглядел сирот, которые не прочь переговариваться с набитыми ртами с утра пораньше, когда он даже забыл расчесаться, спеша на завтрак. Изана медленно пошел к буфету, чтобы взять свой поднос, обходя забитые столы, когда перед ним женщина в возрасте, смотря с высока — в прямом и переносном смысле слова, — поставила табличку, что её «лавочка» закрыта. Не успеть на одну минуту?! Оставить его голодным из-за одной дебильной минуты?! Живот протестующе заурчал, требуя еды, и Курокава уже открыл рот, чтобы начать возмущаться, как его кто-то схватил за плечи, заставив подскочить из-за неожиданности. — Миякэ-сама, — Протянула Такеяма, поджав чуть губы и сделав синие глаза больше — явно чего-то выпрашивая. Изана удивлённо уставился на девочку, пока та так же придерживала его за плечи, не обращая ни капли своего внимания на новенького. — простите его, пожалуйста. — Сиротка залезла в зеленые вельветовые штаны, ища что-то, пока не вытащила шоколадную конфету с карамельной начинкой, протягивая буфетчице. — Изана у нас новенький, совсем еще правил не знает. Сделаете один раз исключение? — Такеяма сложила руки в молитвенном жесте, мило улыбнувшись. Буфетчица либо очень любила сладкое, либо Такеяму, хотя Изана склонялся больше к первому варианту. Довольная женщина забрала конфету, принявшись накладывать завтрак: — Ох, Такеяма, умеешь выклянчивать своё. Один раз сделаю исключение, но потом будете голодными расхаживать до второго завтрака. — Поднос с натто и чаем поставили на буфет, чуть сдвигая табличку. — Итадакимас. — Спасибо большое. — Девочка чуть поклонилась, но когда поняла, что Курокава стоит как истукан, залетела острым локтем ему в бок, беря поднос с едой. Изана начал шипеть и потирать бок, желая прямо сейчас кинуться на девчонку, как та кивнула головой в сторону буфетчицы, явно намекая, чтобы он не тупил. — Спасибо. — Буркнул мальчик, все еще держась за ушибленную бочину. Такеяма чуть отошла от буфета, и дождавшись, когда Миякэ-сама скроется в кухне, впихнула поднос в руки Изаны. Тот кое-как не расплескал чай, недоуменно перевёл взгляд на нахмурившуюся девочку. — Ты всегда такой тугой? — Спросила Такеяма, злясь. — Сказала же: не опаздывай, не груби. Решил все правила нарушить в первый свой полноценный день? Тут не будет мамочки, которая пожалеет и погладит по головке, когда ты накосячил. — Курокава сразу заскрипел зубами, хотя выпустил всю свою желчь, но его снова перебили: — Садись за любой стол и ешь, а после сразу в игровую. Я не буду тебя больше прикрывать. — Девочка развернулась на пятках, удаляясь. — Я и не просил прикрывать меня, дура. — Злобно выплюнул Изана, на что Такеяма просто повернула голову и фыркнула, не став разворачиваться. Курокава сердито сжимал поднос, провожая чертовку взглядом, которая уже улыбаясь уселась с какой-то девочкой — явно старше её, — начиная что-то весело щебетать, попутно доедая завтрак. Изана быстро пробежался глазами и, найдя свободный стол, уселся на стул, громко поставив тарелки. Дети переглянулись на новенького, но наскоро потеряли интерес, возвращаясь к своим беседам. Изану даже затрясло от злости на эту девчонку. Агрессивно сжав палочки, Курокава принялся за еду, прожигая своим глазами Такеяму, однако та вообще не обращала на того внимания, в отличие от её соседки с двумя маленькими черными бантами на голове, которая с беспокойством и недовольством смотрела то на него, то на подругу. Дети уже начали потихоньку расходиться, и Изана решил тоже поскорее справиться с едой и отправился в игровую, чтобы не опаздывать в этот раз. Изана осмотрел игровую, с удивлением понимая, как быстро занимают диванчики и кресла, хотя воспитанники ушли примерно минуты три назад из столовой. Найдя Коуши среди сирот, который выглядел уж не то что грустно, но точно обеспокоено, Курокава уселся рядом на жесткий ковер в позе лотоса, вцепившись в свои ступни. Вся атмосфера в этой комнате стала угнетающей, будто всю беззаботность дети съели вместе с завтраком. Коуши быстро взглянул на Изану, и снова смотря прямо почти шепотом проговорил: — Поблагодари позже Такеяму. — Курокава опять завелся с новой силой. За что её благодарить?! За то, что лезет не в свое дело?! — Не знаю, чем ты ей приглянулся, но тут не каждый пойдет спасать чужую задницу, находясь в ней сам. — Изана уже недоуменно скосил взгляд на соседа, захотев спросить про какую он имеет в виду задницу, когда в игровой послышался стук костыля. Воспитанники перестали переговариваться, утыкаясь в одну точку. Курокава только озадаченно мог вертеть головой, не понимая такого поведения. Ито-сама, словно судья всех жизней в этом месте, медленно шагала к окну, крепко держась за деревянный костыль. Вада-сама вышла следом, приветливо улыбаясь. Изана уже понял, что если решает тут всё Ито-сама, то сама она только недовольно на всех поглядывает, давая высказываться только Вада-саме. Старшая воспитательница, как обычно, встала в углу игровой, сканируя всех взглядом, когда её заместитель похлопала в ладоши, чтобы создать тишину и привлечь внимание к себе — Курокаву честно это начало раздражать, ведь тихо было как на поминках, а воспитанники смотрели куда угодно, лишь бы остаться незамеченными. — Доброе утро, дети. — Сладко улыбнулась женщина, от чего Изане захотелось сморщиться — от неё так и веяло неискренностью, хоть бы постаралась ради приличия. — Вам наверняка было трудно вставать в такую рань в ваш выходной, тем более после вчерашнего насыщенного дня, однако собрались мы здесь благодаря Такеяме. — Курокава напрягся, не понимая, почему девчонка виновата в раннем подъеме. Некоторые воспитанники недовольно скосили взгляд на сиротку, когда та, как ни в чем не бывало обнимала одно свое колено, безучастно разглядывая всё. Вада-сама будто специально пыталась больше упрекнуть Такеяму в одном лишь предложении, приплетая всех вокруг, чтобы… чтобы что? Настроить детей против нее? — Такеяма, будь добра, выйди ко мне. Сиротка развязно поднялась с пола, когда рядом сидящая Мэдока, поджав губы, проводила её беспомощными и беспокойными глазами. Такеяма лениво поплелась к воспитательнице, расслабленно перешагивая детей на ковре, но Курокава заметил, как её руки сдирали ногтями себе заусенцы и кутикулы в кровь. Губы девочки чуть покраснели от постоянных покусываний, но та делала максимально скучающий вид. — Не знаю, что мы не вложили в тебя, раз ты до сих пор не понимаешь, что нужно уважать и не спорить со старшими. — Уже недовольно и хмуро проговорила Вада-сама. — Сколько не наказываешься, не причитаешь — всё без толку. — Разочаровано покачала головой женщина. — Мы не хотим вам зла, дети. — Она чуть ободряюще улыбнулась. — Наша дисциплина поможет вам в будущем жить вне приюта, когда за вас некому будет держать ответственность. — Такеяма сжала кульки, наверняка оставляя полумесяцы на ладонях от ногтей. — Ложись на живот. — Приказала воспитательница девочке, надавливая на её плечи. Та не стала сопротивляться, укладываясь на жесткий ковер из колючего ворса. Такеяма положила подбородок на изгиб локтя, смотря на детей пустым взглядом, хотя казалось глядит она сквозь них. Изана не понимал, что хотят сделать взрослые, пытаясь разузнать это по выражениям лиц воспитанников, которые потемнели и побледнели, явно нервничая больше самой Такеямы. — Ты должна раз и навсегда запомнить, что грубить взрослым нельзя, Такеяма. — Стальной голос Ито-самы раздался в тихой игровой. Женщина медленно подошла к лежащей девочке, отодвигая в сторону Вада-саму. — Повтори. — Я не должна грубить взрослым. — Сиротка будто находилась не здесь, машинально исполняя приказы. Изана словно в замедленной съемке видел, как Ито-сама подняла костыль над головой и чуть ли не со свистом ударила им по ягодицам девочки. Лицо Такеямы сразу искривилось, прокусив губу до крови. Лоб покрылся испариной, и она уткнулась им в изгиб локтя. Курокаву теперь нельзя было отличить от других сирот. Он испуганно оглядел всех детей, которые пытались устремить свой взгляд то в пол, то в стену, стремительно бледнея. Мэдока сжала в свою серую юбку до складок и зажмурила глаза, чтобы не видеть, как издеваются над сестрой. — Повтори. — Стальной голос Ито-самы теперь резал тишину в игровой. — Я не должна грубить взрослым. — Послышался приглушенный голос Такеямы, которая уткнулась в локоть. Тяжелый костыль снова поднялся и приземлился на спину девочки. Изана со смертельным страхом наблюдал, как всё сильнее сжимается и напрягается тело сиротки с каждым ударом. Били спину, ягодицы, ноги, а после сиплым голосом Такеяма повторяла одни и те же слова. Курокава поджал губы и опустил голову, вздрагивая от посторонних звуков. На него никогда не поднимали руку, для Курокавы это было варварством. Позже всё прекратилось, потому уже более бодрый и живой голос Вады-самы раздался в игровой: — Дети, надеюсь вы приняли урок. Будьте умны и сдержаны, уважайте и почтите старших. Вам это поможет в жизни. Можете расходиться. — Воспитанники потихоньку и тихо начали вставать, разминая затекшие ноги по дороги на выход. Воспитатели тоже ушли, оставляя Такеяму лежать на полу, когда Мэдока, Изана и Коуши подошли к ней. В игровой не осталось никого, кроме них. — Имоото. — Жалобно проскулила Мэдока. — Ты как? Сильно болит? — Девочка опустилась на колени рядом с сестрой, боясь к ней притронуться и причинить больше боли. Такеяма резко подняла голову, открывая вид на красные глаза и бледное лицо в мелких каплях пота. Хвост на голове сильнее растрепался, совершенно не удерживая черные вьющиеся пряди, которые прилипли к щекам и лбу. Сиротка ярко улыбнулась своими белыми губами, на которых уже подсохла кровь: — Ни-тян, — Насмешливо протянула девчонка. Изана не удержался и фыркнул, на что Коуши грозно посмотрел на него. Ну а что? Эта чертовка даже после избиения остается такой же странной и бестактной. — ну что ты скулишь? Меня же не убили. — Засмеялась Такеяма. — Дура ты. — Хмыкнул Курокава, поражаясь беззаботностью сиротки. — Кто бы говорил. — Буркнула Мэдока, скосив на новенького недовольный взгляд. — Получил бы так же, если Такеяма не помогла в столовой. — Изана поджал молча губы и спрятал руки в спортивки. Такеяма медленно поднялась на ноги, которые ходили ходуном, но пошатнулась, на что все трое собирались подхватить её, однако та самостоятельно выровнялась. Коуши опустился на корточки и повернулся к девочке спиной, говоря, чтобы та залезала. Сиротка только обвела его скептическим взглядом, медленно и хромающее обходя парня. — Мне чтоль ноги отрезали? — Фыркнула она, идя на выход. Мэдока пошла следом за сестрой, держа руки на весу, чтобы в любой момент подхватить её. Коуши проводил их взглядом, так и не встав с пола, а после обречено выдохнул одновременно с Изаной: — Чертовка. — Синхронно проговорили парни.