Онрё

Детский дом «Лучики солнца».

1997 год.

Мы с тобой как Инь и Ян.

Ты — белое, я — черное.

Ребенок крутился в своей комнате с двумя спальными местами возле небольшого зеркала на двери. Красивое, чуть потрепанное временем, голубое платье, рюшки которого уже разлохматились, чуть мешковато сидел на детской фигуре, однако девочку это ни каплю не расстраивало. Темно-каштановые, подстриженные по плечи, волосы заплетены в тугой низкий хвост, не давая ни единой пряди вылезть из своего плена, только милая челка, скрывающая лоб, живет своей аккуратной жизнью. Сегодня ей одиннадцать. Карие небольшие глаза загорались всё больше, от понимания, что наступил её день. Воспитатели должны преподнести какой-нибудь скромный презент, а каждый ребенок будет с завистью смотреть на её сарафан, доставшийся от другой девочки постарше. Подойдя к своей койке, девочка хотела выбрать из своего маленького выбора бант к платью, который дополнял бы наряд. Её завершающим этапом во всех случаях были банты. Маленькие, большие; яркие, нюдовые. В детском доме много таких вещей нельзя было позволить, однако каждый раз проходя мимо витрин магазинов, она спускала все свои крошечные сбережения на эти украшения, которые получала в качестве поощрения помощи многим взрослым. То старушке сумки поможет донести до дома по дороге со школы, то листовки раздаст на вокзале. Заработок конечно очень мал, но на свои небольшие хотелки хватало. Выбор и вправду был скуп. Один средний красный бантик в белый горошек, маленький розовый с белым кружевом, желтый шелковый бант, в сердцевине которого оранжевая большая бусина похожая на жемчужину, и две маленьких резиночки с чёрными бантиками, шедшие в комплекте. И ни один не подходит к сегодняшнему образу. — Да что за напасть такая? — Тихо прошипела себе под нос девочка. Неожиданно дверь раскрылась, ударяясь об стену с такой силой, что зеркало было готово треснуть в любой момент. Девочка, выбирающая себе подходящий аксессуар, вздрогнула от неожиданности. — Такеяма! — Закричала грозно именинница. — Ты скоро двери с петель сорвешь! Не надоело от воспитательниц получать постоянно? Её соседка, подруга и названая сестра в одном лице стояла в дверях и хитро улыбалась, скрывая что-то за спиной. Красные бриджи совсем не были совместимы с голубой футболкой с принтом Сидзуку из её любимого аниме «Шепот сердца». Синие глаза ярко сверкали и явно ждали чего-то от изменницы. Черные короткие вьющийся волосы собраны в неуклюжий высокий хвост, где «петухи» совсем не стеснялись показать себя во всей красе. Всем девочкам в детских домах постоянно придерживали длину волос. Максимум до плеч. Воспитатели не горели желанием ухаживать за прядками воспитанников, на прически уходило много времени, да и шампунь тоже не вечный. Экономить тут нужно на всем. Не хочешь остаться через две недели ни с чем, учись распределять необходимые средства на месяц, либо ходи попрошайничать у других детей, которые пошлют тебя нахер быстрее, чем ты успеешь что-то сказать. Как только проснулась именинница, своей подруги на соседней койки не обнаружила, как и в общем умывальнике, где уже толпились не выспавшийся девчонки. Все хмурые, недовольные, что в выходной их разбудили в свет не заря, однако тут и там можно услышать нейтральное «доброе» утро. И вот только за пол часа до завтрака её несносная «сестра» решила показаться. — Мэдока, — Хитро протянула имя подруги Такеяма. — с днем рождения, Ни-тян. — Взвизгнула она последнюю фразу, запрыгивая в родные объятия. Мэдока подружилась с Такеямой, как только последняя перешла в детский дом среднего звена. Детские дома делились на четыре группы: дом малютки — до трех лет; младший корпус — до поступления в начальную школу; средний корпус — от шести до пятнадцати лет; и старший корпус, в который дети попадали только при условии поступления в старшую школу. Сиротам часто бывало трудно учиться, не по причине лени или отставания развитии, а из-за отсутствия дополнительных занятий, которые являлись платными и не были внесены как обязательный спецкурс. Ясное дело, что государство не будет лишний Йен тратить на никому ненужных детишек. Со старшей школой было куда труднее, ребенок-сирота сможет поступить на бюджет только при идеальном табеле, ведь за обучение в таких местах сдирали огромную сумму. Мэдока, будучи старше на два года Такеяму, постоянно опекала младшенькую, заставляя вовремя взяться за ум при какой-нибудь выдуманной шалости, хотя всё было вовсе наоборот. Мэдока все еще помнит ожесточенные года в «Лучике солнца». Наверное в каждом детском доме есть главарь и его банда, где они обижают слабых. Отбирают еду, забивают камнями, запирают в кладовке, обзывают и насмехаются. Она всегда была спокойной и тихой девочкой, наверное благодаря этому такие травли обошли её стороной, кроме редких толчков в плечо и противных высказываний в спину. Все резко прекратилось с перехода детей из младшего корпуса в средний три года назад. Хулиганы чаще начали в нервозности оглядываться и не говори лишнего слова в сторону других воспитанников. Мэдока наверное не хотела обращать внимания, как главарь этой шайки — Кагеяма — с ненавистью и страхом глядел на её сестренку, пока она ему мило улыбалась. После парня вообще запекли в колонию за крупную кражу, и многолетний ужас в приюте забылся как страшный сон. — Это тебе. — Прошептала Такеяма на ухо сестре, заставляя чужое тело покрыться мурашками от теплого дыхания. Перед взором именинницы появился огромный, почти на всю голову, нежно-голубой шелковый бант. Мэдоки неверующие смотрела на подарок, боясь притронуться к такому дорогому презенту. Он прекрасно подходил к сегодняшнему образу, Такеяма будто заранее знала о наряде, который Мэдоки тщательно скрывала от чужих глаз, желая покорить всех только на свой день рождение. — Ты… — Поражено пыталась сформулировать хоть какую-то фразу девочка. — Спасибо… — Её шепотом можно было разрезать тишину. — Давая я его тебе завяжу. — Такеяма повернула сестру к себе спиной и, вставая на носочки, чтобы дотянуться до чужой макушки, заколола новый бант. Закончив своеобразную прическу она хлопнула девочку по плечам, разворачивая к себе обратно. — Ты настоящая принцесса, Ни-тян. — Широко улыбнулась Такеяма, чувствуя как на глаза выступила соленая пелена. Она готова весь мир положить к ногам Мэдоки. — Ох, ты плакса, Таке-тян. — Посмеялась по-доброму именинница. — Но где ты такие деньги взяла? — Такой огромный шелковый бант стоил бешеных денег, для сиротки это был подарок свыше. — Где-где. — Передразнила девочка. — Подрабатывала, где же еще? — Легкомысленно пожала она плечами. Но если быть точнее — попрошайничала и мелко подворовывала, — однако Мэдока об этом не узнает. Кто возьмет семилетку работать? Таких детей, как она, часто можно было встретить на вокзале, либо на входе гипермаркета. Подбирают любую копейку и незаметно тырят деньги для благотворительных фондов с ящиков, которые стоят на кассе. Конечно, многие прогоняют, толкают и оскорбляют, но сироткам разве привыкать? У Такеямы вообще не было каких-нибудь устоев в отличие от Мэдоки. Если старшая во многом себе отказывала, потому что не могла себе позволить, то у Таке было только: хочу, могу, сделаю. Хочешь плеер — могу украсть; хочешь рамен — сделаю рамен. Несмотря на то, что обе девочки росли в приюте с рождения, они отличались как небо и земля. Мэдока была примерной воспитанницей, которая лишнего слова не скажет на претензии. Всегда идеально выглаженная и постиранная одежда. Волосы собраны в аккуратную прическу, где пряди словно зализаны лаком. Никогда не пойдет против правил. Такеяма являлась полной противоположностью. Скажешь ей лишнее не понравившееся слово, жди в сумку жука — в прямом или переносном смысле зависело от ситуации. А потом еще докажи, что это она, там скорее уже забудут и простят. Маленькое пятно на мятой футболке? Надень наизнанку — проблема решена. Волнистые волосы вовсе жили своей жизнью, а от чрезмерной влажности она могла походить на пуделя. Правил для неё вовсе не существовало — скорее девочка создавала их сама. Такеяма, чтобы перевести тему от денег и подарка, схватила сестру за руку, быстрым шагом направилась в столовую на завтрак. Она распланировала целый день, желая всю посвятить себя на день рождение Мэдоки. Сегодня как раз выходной, и комендантский час в приюте начинается на час позже обычного, возможность дольше провести времени вне стен детского дома никто не опускал. Столовая была небольшой, всего двадцать столов, где умещалось около шести человек. Дети кидали завистливые взгляды на платье Мэдоки — ведь хорошие вещи от старших редко передавались к младшим воспитанникам — и если другие хотели сказать что-то колкое, то сразу прикусывали язык, видя Такеяму. С ней никто не общался, да и она особого рвения не имела. Если Мэдока дружила с некоторыми девочками сверстницами, то её сестрица была как волчица. Такая взъерошенная, одинокая и своенравная. Посадив за отдельный стол именинницу, Такеяма побежала на буфет, чтобы забрать завтраки и, взяв поднос с двумя тарелками риса с запеченными овощами и кружками чая, направилась обратно, наблюдая, как Мэдоки поздравляют её сверстницы. Смотреть за широкой улыбкой сестры, было приятно. Такеяме нравилась улыбка Мэд, её морщинки собирающие вокруг янтарных глаз из-за растянутых губ так гармонично смотрелись на детском лице, а ямочки добавляли обаяния на пухлых щеках. Такеяме такой и не быть никогда, у нее вечная худоба, будто её и не кормят, и угловатое тело. Такеяму не назовут милой и красивенькой из-за своей неряшливости и излишней отстраненности, но ей это и не нужно. Другие девчонки сразу убежали, приметив подружку Мэдоки, и как обычно не забыли обвести презренным взглядом. Для многих было дикостью, что Такеяма никак не хотела идти на контакт, тем не менее лезть не смели, помня жестокую месть Кагеяме за бывалые издевательства. К девочке уже как клеймо приелось прозвище, — Онрё — которое гуляло среди приюта. В лицо конечно никто сказать не смел, но за спиной этот псевдоним произносили чаще, чем её имя. Но в основном на ничем примечательную девчушку не обращали внимания, просто лишний раз обходили стороной. Принявшись за еду, столовая находилась в легком шуму. Все обсуждали сегодняшние планы, оценки, прочитанные манги и детские свои невинные интрижки. Раньше такого и не было. Мэдока помнит, как дети принимали пищу в гробовой тишине, боясь привлечь внимание к себе. Хулиганы громко смеялись за отдельным столом и ради развлечения могли окунуть ребенка в собственную тарелку с супом. Ранее было нормой устроить драку прям тут, хватая и разбрасывая столовые приборы по полу. Каждый вздрагивал от резкого звука, опасаясь, что когда-нибудь им придется лежать забитыми в нижнем белье на холодном кафеле санузле. Такеяма обсуждала с сестрой новую серию аниме, которое им показывают по вечерам пятницы в игровой. Вчера был тяжелый день. Последнего числа каждого месяца сиротам устраивают субботник, заставляя вымывать всю территорию приюта, и мультик в конце дня был спасением после нелегкой работы, но к сожалению, рассказать свои впечатления дети не успели, сразу падая в кровать после полдника и засыпая крепким сном. Такеяма, почувствовав чей-то неприятный взгляд, который жег ей лопатки, обернулась встречаясь с глазами Хируми — одного из хулиганской группы. Этот парень единственный за три года не мог смериться с «несправедливым» наказанием товарища, который отбывал свои юные годы уже в колонии для несовершеннолетних благодаря Такеяме. Хируми осталось меньше года относительно спокойной и ни в чем не нуждающейся жизни, после чего он оканчивает среднюю школу, вступая во взрослую реальность. В какой-то степени Такеяме было жалко этого парня — какой подросток вообще сможет жить вне детского дома на крошечные пособия? — но понимала, что каждого ждёт то же самое, тем не менее девочка знала, что Хиру не уйдет тихо, захотев напакостить перед своим уходом детям и в особенности ей. Напоследок невинно улыбнувшись Хируми, сбесив его еще больше, Такеяма повернулась обратно и продолжала слушать про новенького мальчика в классе Мэдоки, присматриваясь к постепенно алеющим загорелым щекам сестры. Невинная улыбка переменилась на хитрую, и Такеяма явно захотела узнать подробности про новенького Мэдоки. — Он тебе нравиииться? — Насмешливо протянула Такеяма, больше утверждая, чем спрашивая, откинувшись на спинку стула. Мэдоки сразу вспыхнула и резко повернула голову в сторону сестры, заставляя швейные позвонки хрустнуть от такого движения: — Не правда! — На громкий отрицающий вскрик девочки обернулись все воспитанники, отвлекаясь от своей пищи. Если ранее румянец разбежался только на уши, то теперь лицо именинницы всё было краснеющим как сваренный рак. Заметив внимание посторонних, Мэдока тихонько извинилась и малозаметно поклонилась, а после склонилась ближе к лицу, ехидно улыбающейся, подруги, тихо прошипев: — Не правда! Он просто купил мне булочку, потому что мне не хватило пару йен! — Ага-ага… — Лениво прошлась Такеяма взглядом по столовой. — А потом он оставит тебе пуговицу через год. И будет у вас счастливый финал, где ты его поцелуешь под цветущей сакурой. — Она не была ярой поклонницей романтики, да и вообще проявление такой любви не видела в стенах приюта, помимо аниме и манги. — Что ты несешь?! — Еще яростней прошипела Мэд. Её сестра только заливисто рассмеялась, похлопав по плечу: — Да шучу я! — Ни капли! Такеяма действительно верила в эту сопливую, но романтическую маленькую историю. Хоть она и Мэдока учились в разных школах, однако младшей это точно не помешает увидеть этакого принца своей сестры. Спор девочек прервал воспитатель: — Дети, собираемся все в игровой! — Прокричала молодая девушка, которая только с недавних пор работала в приюте. Глаза Мэдоки сразу загорелись. Вот её момент: сейчас начнутся поздравления, и подарят много обещаемый второй том «Рубаки», который не так давно появился на прилавках. Девочки ровесницы с детдома и одноклассницы должны обзавидоваться, и именинница не могла дождаться этого события. Схватив Такеяму, Мэдока побежала на место сбора, чтобы быстрее воплотить этакие мечты в жизнь. Пробегая мимо детей, которые возмущались из-за толкучки, Такеяма кое-как поспевала за сестрой. Она никогда не жаловалась на физическую подготовку, но сейчас в подругу будто вселился бес, который добавлял ей резвости. Мэдоку могли заставить бегать только кошки, которых она до смерти боялась. Чуть ли не пролетев лестницы, спускаясь на первый этаж, Такеяма честно думала, что они разобьются. Игровая потихоньку наполнялась воспитанниками, создав всё больше гама. Потрепанные временем диваны, стоящие по периметру помещения, уже были заняты, и дети, не стесняясь, садились на пол, ощущая колючее ковровое покрытие. Мэдока, как примерная девочка, уселась на пол в позе сейдза, а Такеяма рядом, поджав худые побитые коленки к груди и пряча их под футболку, растягивая её еще больше. Мэд кинула осуждающий взгляд на сестру, но ничего не сказала, ждя своей заветной минуты. Старшая воспитательница, которая кажется пережила времена динозавров, прошла мимо детей, сканируя их взглядом. Горбатая полная женщина в потертом платье и в теплом шерстяном платке — несмотря на летнюю невыносимую жару — разрушала, резко появившуюся, тишину в игровой своим костылем. Каждый раз у Ито-сама, приходя на собрания, еще больше выделялись морщины у глаз и кривился рот в отвращение. Может раньше она любила и жалела сироток в этом приюте — но точно не сейчас. Все дети боялись эту старую каргу из-за жестоких наказаний. То в чулане, либо в морозильнике — если сильно провинился — запрет, то без еды оставит, то тонким кнутом отхлестает, от которого следы не одну неделю сходят, а сидеть нормально не сможешь больше месяца. Даже Такеяма обходила её стороной, хотя её мало чем возможно напугать, тихонько потирая давно зажившие — еле заметные — рубцы на ягодицах. Следом за старшей воспитательницей, зашла более молодая, начав хлопать в ладони, чтобы привлечь внимание детей и создать тишину — словно не замечая, что в игровой тише, чем в горах. Её длинная расклешенная юбка рябила глаза среди серых стен своим ярко-розовым цветом, а костлявые колени выделялись сквозь слоя ткани. Острые плечи облегала рубашка с коротким рукавом, подчеркивая грудь нулевого размера. Вада-сама была подстать Ито-сама, являясь её заместителем. Выглядела более доброй, но не менее коварная. У этой женщины уши и глаза были везде в этом здание. Мэдока широко улыбалась, в нетерпение сжимая ткань платья на коленях в маленькие кулачки, совсем не обращая внимания на двух старых хищниц, а Такеяма незаметно для всех потирала глаза, чтобы сбить резкую усталость, пытаясь не заваливаться спиной на позади сидящего воспитанника. — Доброе утро, дети. — Фальшиво улыбчиво начала Вада-сана. — Сегодня замечательный и солнечный день. Первый день лета для каждого радость. Скоро уже конец вашей школьной сессии, надеюсь все напишут экзамены на хорошие оценки. — Конечно напишут, ведь в ином случае их ждет всё лето исправительных работ на территории приюта и сокращение приемов пищи. Такеяма не могла сдержать своего центристского взгляда, смотря на воспитательницу как на дуру. Мэдоки кажется было всё равно на всё, что не связано с её днем рождения. — Ладно, не будем об учебе. Как вы знаете, у одной из наших воспитанниц сегодня важный день. — Мэд аж стала чуть подпрыгивать от нетерпения на коленях, закусывая губу, чтобы сдержать сумасшедшую улыбку — хотя у неё очень плохо получалось. Такеяма взглянула на сестру и прыснула в кулак, не сумев подавить смех. Другие дети пытались не смотреть на девочку, поджимая губы и заметно краснея, чтобы не засмеяться в голос. — Морита-чан, прошу выйти ко мне. У Такеямы сразу пропала улыбка, в отличие от Мэд. Именинница радостно подскочила со своего места и подбежала к Ваде-сана. Такеяма не любила дни рождения по многим причинам. Множество внимания, неискренние поздравления. Но самое противное — произношение фамилии. Многие не знали фамилии друг друга, по той причине, что её просто не произносили — за исключением именин. Воспитатели и учителя преподносили это как милость, якобы ты станешь значимый только в этот день, ни в какой другой. Сиротки радовались, что хотя бы в их дни к ним могли относиться уважительно: подкупались на редкую милостыню взрослых. Такеяма ничего против своей фамилии не имела, но принимать такие «поощрения» от взрослых для нее было унизительно и пренебрежительно. Фамилия и так её, так почему её произношение должно снисходить как «подарок»? Чем сироты отличаются от других? Девочка в отвращение поморщилась, понимая, что их статус и будущее уже предопределено на перед взрослыми, живя в приюте — и оно явно не лучшее. Однако Такеяма обещала себе, что, когда повзрослеет, её будут звать только по фамилии и никак иначе. — у Морита-чан сегодня день рождения, давайте её поздравим. — Женщина положила радостной Мэдоки руки на плечи, когда дети активно хлопали и выкрикивать поздравления. Вада-сана достала из сумки книжку, пока улыбка именинницы была до ушей, однако получив книжку, уголки её рта чуть опустились, а огонек в глазах померк. Никто этого не заметил, либо не подал вида, но Такеяма резко нахмурилась из-за перемены настроения сестры. — Читай на здоровье, Морита-чан. Рости красавицей и умницей. С днем рождения тебя! — Все дружно снова похлопали, пока Мэдока разглядывала мангу с неким разочарованием. Мэдока пошла на свое место, не снимая радостную маску и улыбку. В игровой поднялся легкий гам, когда Такеяма хотела спросить причину некой печали у сестры, однако Вада-сана похлопала в ладоши, чтобы создать повторную тишину: — Это не единственная сегодняшняя новость. — Краем глаза Такеяма видела, что Мед сама не своя. Сестра смотрела на воспитательницу, но находилась где-то в своем мире, сжимая новую подаренную мангу в руках. — У нас пополняется коллектив. Прошу любить и жаловать. Выйди к нам, Изана. — Морита оставалась спокойной, но её долгожданный день стремительно шел на дно, девочки оставалось только поджимать плотно губы, чтобы не расплакаться. В игровую зашел мальчик лет десяти с большим рюкзаком за спиной и дорожной сумкой в руках, все воспитанники с интересом начали его разглядывать. Его смуглая кожа резко констатировала среди бледнолицых, как и белоснежные пряди волос. Такеяма как привороженная смотрела в редкие аметистовые глаза, которые в недопонимание рассматривал серую комнату, наполненную детьми. Новенький встал возле воспитательницы, демонстрируя себя во всей красе. Одежда выглаженная, чистая и впору, внешность абсолютно не соответсвующая японской нации — Изана прям белая ворона среди сирот в приюте, Такеяма такого уже давно не видела. Девочки даже стало интересно его послушать и, вытащив колени из футболки, села в более менее приличную позу — Лотос. Мэдока только недовольно посмотрела на сестру, которая знатно увлеклась. — Всем привет. — Поздоровался новенький со всеми. Было видно, что он не стеснялся, но ему явно было неуютно под разглядыванием более девяноста детей, которые смотрели на него, как на диковинку — хотя с переезда в Японию это было частым явлением. Дорожная сумка неприятно давила на ладони своим весом, и мальчику приходилось перекладывать её с руки на руку. — Меня зовут Изана Курокава, мне девять, но скоро будет десять. — Такеяма радостно поиграла своими плечами, впечатлившись, что угадала возраст новенького, хотя обычно она всегда промахивалась. — Надеюсь мы подружимся. — Улыбнулся Изана, как не улыбаются сироты. — А с какой ты страны? — Резко выкрикнул кто-то из детей, что никто не успел его одернуть. Новенький чуть задумчиво отвел взгляд, а после снова посмотрел на них: — Мама говорила, что отец был филиппинцем, но сколько себя помню, я жил в Японии. — Не смутившись вопроса, ответил Изана. — А мама решила похоже укатать обратно к отцу на Филиппины, оставив тебя. — Большинства рассмеялись от шутки «остроумца», пока Изана уже растерянно смотрел на детей, не ожидая таких нападок. Не успели воспитатели остановить гам, как Такеяма резко помрачнела и громко рявкнула на всех: — Заткнулись! — Воспитанники хмуро уставились на девочку, но перечить не стали, помня чем закончились прошлые издевательства для хулиганов. Мэдока хмурилась всё сильнее с каждой минутой уже с ненавистью уставившись на новенького, который метался взглядом от защитницы к «остроумцам», когда Вада-сама положила руку ему на плече: — Дети, не нужно кидаться такими словами. Это многим может быть неприятно. — Добродушно отчитала женщина, хотя честно ей было всё равно какие взаимоотношения происходят между воспитанниками — главное, чтобы всё происходило вне их глаз и за пределами учебных учреждений. — Такеяма, — Воспитательница посмотрела на девочку, привлекая её внимание. — проведи Изане экскурсию и покажи двадцать седьмую комнату. — Почему я?! — Возмутилась девочка. Эти экскурсии портили ей все предстоящие планы с Мэдокой. — Такеяма. — Старая карга решила влезть переполох, строго — почти сжигающее — смотря на воспитанницу. Девочка ничуть ей не отставала и, не боясь наказания, хмуро уставилась на Иту-сама, накалив обстановку чуть ли не до предела. Мэдока испугалась за последствия таких пререканий и сжала ладошку сестры в руках, чтобы та взглянула на неё. По-доброму сверкнув глазами, Морита одними губами проговорила, что всё будет хорошо, пока она приведёт новенького в курс дела. Такеяма только глубоко вздохнула, чтобы остыть, и буркнула согласие. Изана же думал, какие все в этом доме странные, пожелав в глубине души, чтобы его скорее забрала мама. Дети быстро разбежались кто куда, не желая задерживаться в душной игровой. Воспитатели тоже ушли восвояси, тяжело выдыхая — одно собрание для них уже смертельная морока. Мэдока присоединилась к своим сверстницам, обнажая свои белоснежные зубы в снова искренней улыбке. Такеяма медленно встала с пола и показательно — будто это её волнует — поправила свою голубую футболку. Изана наблюдал за девочкой, совсем не понимая её. Сначала Курокаве пришла мысль, что сиротка хочет подружиться с ним, защищая его от обидчиков на собрание, но потом девчонка категорически не хотела идти показывать ему временный дом — Такеяма сплошная противоречивость. И она бы точно согласилась с ним, сказав Изана это в слух. Засунув руки в шорты, Такеяма вальяжно и лениво подошла к Изане: — Ну пошли, покажу тебе, что, да как, Изана. — Девочка выхватила дорожную сумку у новенького из рук и, не обращая на его ошарашенное и возмущенное выражение лица, развернулась к выходу. — Почему ты зовешь меня по имени? — Возмутился Куракава, но сумку забирать не стал, принимая этакую помощь с трудом, ведь ладони уже горели от натертых лямок. — Мы с тобой не друзья, чтобы ты так обращалась ко мне. Да и я явно старше тебя. — Девочка только хмыкнула, выходя в большой холл первого этажа. — Забудь. Тут тебя никто называть по фамилии не будет. Ты теперь такой, как мы, значит, что не достоин какого-либо уважения. Уж такова участь сирот. — От таких высказываний мальчик выпал, совсем не запоминая пути приюта. — Тут столовая. — Изана только сейчас заметил, что они уже находятся в большом помещение, забитое столами и стульями. — Буфет ты сам видишь. — Справа от входа в конце столовой стояла небольшая стойка, где видимо выдавали еду. — Поднос с едой сам забираешь, желательно не опаздывать, если не хочешь остаться голодным. Тут с этим строго, опаздывания вообще не любят. Так что всегда спеши, либо выходи за несколько минут, когда тебя зовут взрослые. — Девочка развернулась пошла дальше по коридору. — Я не сирота. — Буркнул Изана себе под нос, смотря на черную чужую макушку, которая на пол головы оказалась ниже. — Мама меня заберёт, она сама сказала так. — Это тоже забудь. — Отрезала Такеяма. — Таких, как ты тут пруд пруди, и никого не забрали. Отсюда только выгоняют, когда тебе пятнадцать, но никак не забирают. — Небрежно пожала она плечами. Курокава грубо схватил девчонку за руку и, разворачивая к себе, чуть ли не прорычал: — А меня мама заберёт. — Такеяма уставилась в красивые и злые фиалковые глаза, но быстро пришла в себя, скидывая чужую ладонь. — Я не хочу тебя обидеть. — Спокойно проговорила она, словно пытаясь заглянуть в душу через удивительные очи мальчика. Изана не отставал и рассматривал сиротку с ног до головы, отмечая её дурацкий стиль — хотя он заметил, что тут почти все дети ходят в обносках, — но глубокие синие глаза, в которых возможно было утонуть, были до боли похожи на ночное разбушевавшиеся море, готовое в любой момент унести к себе на дно. Они были самые прекрасные из всего образа этой несносной девчонки. — Заберет и ладно. Просто не думай об этом днями и ночами, больнее будет понимать, что я права. — Такеяма развернулась и повела новенького к лестнице на второй этаж. Изана шел позади девочки, раздумывая над её словами. Курокава был уверен, что сиротке просто завидно, и она как раз и брошенка, которую не заберут: вот и лепечет нелепицы, чтобы ему тоже худо было. Однако почему-то слова въелись в разум, не желая отпускать. — Ей. — Перед глазами Изаны махала ладонь Такеямы, пытавшая до него дозваться. — Ты меня вообще слушаешь? — Возмущенно спросила она. Мальчик только огляделся, видя множество умывальников вдоль стены, над которыми висят зеркала. Вот это он задумался, и всё из-за этой несносной девчонки. — Я говорю, что это умывальник. Подъем у нас в семь часов. В восемь завтрак. Просыпать нельзя, на выходных дрыхни. — Курокава растеряно кивнул. Дальше Изана пытался вслушиваться в чуть писклявый голос Такеямы, хотя та и говорила по немного. Показала, где уборные, душевые. Рассказала, что на третьем живут девочки, а мальчики на втором. Потом стукнула себя, за то что забыла про прачечную и склад, сказав, чтобы он обязательно напомнил показать их ему, а после повела в спальню. Она была не в середине, не в конце, не в начале коридора. Такое расположение Курокаве совсем не понравилось, но успокаивало, что он тут хотя бы ненадолго. Комната была небольшая. Две кровати вдоль стен, прикроватный тумбы, шкаф слева от двери и рабочий стол у окна, на одной из сторон которого аккуратно лежали тетрадки и учебники. Такеяма кинула на заправленную койку с правой стороны дорожную сумку, запрыгивая следом. На подушке лежало новое постельное белье, но девчонка наплевав на него, завалилась локтем сверху, придерживая свою голову. Изана медленно прошел в середину комнаты, крутя головой — будто внутренне надеясь, что на серых стенах появиться хоть что-то яркое. В этой спальне достоинством являлось только большое окно, выходящие на задний двор приюта, и кровать — ведь ранее он спал только на футоне. — Ладно, теперь тебе нужно слушать меня внимательно, а не считать овец, как в коридоре. — Проговорила Такеяма. Изана приподнял бровь, готовясь слушать. — Правил тут много и все нужно соблюдать, если не хочешь быть наказанным. — Мальчик только хмыкнул, как будто его сломят какие-то наказания. В угол чтоли поставят? Сиротка уселась в позе лотоса, совсем подмяв под себя покрывало. — Я поняла, ты меня почти не слушал, так что, всё, что не запомнил, спросишь у Коуши — это твой сосед по комнате. Парень хороший, жаль только выпускается в следующем году, но не об этом. Тебе, кстати, лучше сесть. — Девочка махнула головой в сторону стула у стола. — Разговор не короткий. — Курокава послушался и сняв с себя большой рюкзак, подвинул стул ближе к кровати, уместившись поудобнее и пожав одно колено к груди. — Запомни, у этих стен есть уши и глаза. Вот сегодняшние две карги, которые тебя представляли, тут главные. Никогда не говори, вне пределах комнаты, то что хочешь скрыть. Они узнают и накажут. А наказание зависит от твоих секретов. — Изана нахмурился, но перебивать не стал. — Всегда заправляй кровать. Они проверяют во время твоих занятий в школе, да и вообще держи комнату в порядке. Они могут лишить тебя еды. Никогда не закрывай комнату на ночь, иначе будешь спать в коридоре стоя. Никогда не опаздывай, реально. Они такое не любят, неважно какая причина, но гречка тебе обеспечена. — Мальчик честно не понял про какую гречку шла речь, но ему уже захотелось отсюда сбежать, даже не уточняя следующих деталей. Девчонка по-любому преувеличивает, но рассказ выходил уже жутким. — Комендантский час по будням до девяти, по выходным до одиннадцати. Старшаки, конечно, сбегали на ночь, но не всегда у них получалось это незаметно, ночевали потом в морозильнике, а после болели с пневмонией. В принципе, с утра до вечера можешь ходить где хочешь. — Последнее предложение новенького уж никак не успокаивало. — В школьном табеле не должно быть ни одной пересдачи, в противном случае, опять лишишься еды, еще и в исправительных работах проведешь все каникулы. Не вздумай перечить тут взрослым, так кнутом отхлестают при всех детях, что ноги ходуном будут ходить. — У Куросавы в ужасе расширились глаза. — Каким кнутом, дура?! — Прошипел мальчик. — Ты меня за придурка держишь? — Наклонился он ближе к Такеяме. — Обычным. Тонким и длинным. Не веришь — завтра убедишься, по-любому меня накажут за сегодняшний концерт в игровой. — Равнодушно пожала она плечами, хотя всё нутро потихоньку сжималось от предстоящей боли. Заговорилась, опять проявила свой невыносимый характер, вот снова и получит. — Ладно, проложим. — Изана, думал, что девчонка несет сплошной бред, но почему-то продолжал слушать. — Всегда экономь. Мыло, шампуни выдают понемногу в месяц, никто делиться не будет, какими вы бы друзьями не были. Следи за полотенцем: потеряешь, будешь простыней вытираться. Так же смотри, чтобы дети не испортили: не веди с ними, как со мной — плохо закончиться. — Курокава нахмурился, но отвечать не стал. Такеяма чуть отвела взгляд к окну, задумавшись. — Вроде бы главное тебе всё сказала. Ну я пойду. — Девочка подскочила с койки и пошла к двери. Изана растерявший от резких движений, смотрел в спину сиротки. — А какая у тебя фамилия? — Ни с чего поинтересовался новенький, Такеяма повернулась у порога к нему, думая говорить или нет. — Ханагаки. Я Такеяма Ханагаки, Изана-кун. — Улыбнулась девочка и почесала неловко от суффикса макушку. — По фамилии звать тебя не смогу, но с суффиксом звучит вроде бы уважительно. — Хихикнула она. — Пока, Изана-кун. — Сиротка выскочила из двери, не дав Курокаве и слова вставить. — Пока, Таке-чан. — В пустоту попрощался мальчик. Он определенно хотел бы подружиться с этой сироткой по неведомой причине. Изана встал со стула и лег на новую — всю перевернутую Такеямой — кровать звездочкой. Бывший его футон оказался намного мягче этого матраса, и в какой раз Курокава пожелал, чтобы мама его скорее забрала отсюда. Для Мэдоки день прошёл, не так как она представляла. Вместо ожидаемого второго тома «Рубаки», ей подарили «Король Бойцов: Кё», который уже все перечитали, да и жанр был не в её вкусе. Новенький в её день рождения, в котором она должна была стать главной персоной, забрал всё внимание к себе. Даже Такеяма заступилась за него, хотя всегда просто игнорировала все нападки детей, и Морита злилась. Злилась на всех. На новенького, на воспитателей и на сестру. Девочка пыталась отвлечься, болтая с ровесницами, чтобы не думать о самом худшем дне рождении. Такеяма забежала в комнату и забрала все свои сбережения, спрятанные в наволочки, перед тем, как идти искать сестру. Карманы красных шорт теперь значительно имели вес из-за мелочи и грозились спасть с худых бедер девочки, но она только на каждом шагу натягивала их чуть ли не до груди, не собираясь переодеваться и тратить на это время. Мэдока нашлась быстро, сидящая на скамейки у приюта со сверстницами и разглядывающая глянцевый журнал мод. Девчонки хихикали, пока один из мальчишек неподалеку не дернул за короткую косичку Сэцуко, быстро убегая — девочки сразу взъелись и начали лупить всех этими же журналами. — Ни-тян! — Такеяма отвлекла Мэдоку от жесткой расправой над мальчиками. — Пошли скорее. — Ханагаки схватила сестру за руку, выводя её за ворота приюта. Морита кричала девочкам прощания, спеша за счастливой Такеямой. Ханагаки не терпелось воплотить всё задуманное в жизнь — хоть это и значило потратить все деньги, которые она откладывала на неизвестно что. Девочки громко смеялись, обегая толпу взрослых людей, которые тоже решили отдохнуть в первый день лета. Яркое солнце заставляло их щуриться, совсем мешая разглядеть интересные витрины магазинов. Такеяма держала сестру за руку, ведя в парк аттракционов. Купив замороженный сок, Мэдока с интересом и чуть с завистью рассматривала детей пришедшие с родителями. Те катались на шеях отцов, тянули за ладонь матерей, чтобы получить ту или иную сладость. Посмотрев на Такеяму, которая приметила игру классики на асфальте и хотела срочно в них сыграть, Морита и забывала про счастливые семьи, заражаясь позитивом сестры. Аттракционы громко шумели, а люди перекрикивали друг друга. Девочки не распускали свои руки, чтобы не потеряться, и кричали чуть ли в ухо друг дружке, дабы услышать хотя бы себя. Широкие улыбки не сходили с лица Такеямы и Мэдоки, полностью погрузившись в эту атмосферу веселья. Купив сладкую вату на двоих, которая таяла во рту, Такеяма уже тянула Мэдоку к другой кассе, чтобы взять билетик на крутящийся ракушки. Морита кричала от страха, на этих вертящихся штуках, схватившись за поручни, а Ханагаки подняла руки и смеялась с сестры. К вечеру девочки были похожи на лохматых уставших, но очень довольных дворняжек, у которых ни копейки не осталось в кармане. От красивой прически Мориты осталось одно название, но она ни капли не расстраивалась, приглаживая, по дороге в приют, торчащие пряди руками. На ужине Мэдока не могла прекратить улыбаться и делиться впечатлениями о сегодняшнем дне. Такеяма, до жути проголодавшись, с аппетитом доедала рис с мясом и радовалась, что день рождения сестры прошло на все сто процентов. Уже засыпая, девочки смотрели в потолок, где периодически пролетали яркие огни машин, и думали каждом о своем. Текеяма уже находилась в полудреме, когда услышала тихий шепот сестры: — Это был лучший день рождения в моей жизни. Спасибо тебе, сестричка. — Ханагаки улыбнулась уже во сне.