Black diamond

      Если бы Чонгуку сказали, что он будет пялится мечтательно на взрослого альфу подле себя, он бы косо посмотрел на этого человека и ушёл по своим делам. Тэхён в первую очередь альфа, который старше на десять лет, если не больше. Во-вторых, красивый, состоятельный мужчина, по которому тащатся все омеги, но сейчас повезло именно Чонгуку, который краснеет от ответного взгляда в свою сторону. Ким не многословен, предпочитает ехать молча, а Чон и не возникает. Если честно, омегу отвлекала боль в ноге, так что забить на эту проблему не выйдет. Мужчина с самого утра перед выездом, ещё даже когда не взошло солнце, сменил пропитавшиеся влагой повязки и помог Чонгуку усесться на переднее сиденье.       Ехать через пески, на самом то деле, то ещё испытание. Тэхён несколько раз отмечал, что они слишком близко приблизились к прайду, а уносить ноги от голодных львов — такое себе удовольствие. Чувствовать на себе любопытные взгляды омеги стало чем-то относительно правильным, его не раздражало, как это обычно бывало. Альфе никогда не нравилось, что омеги в его постели любили по несколько часов после жаркого и страстного секса наблюдать, как тот чем-то был занят. Но почему-то Чонгук не вызывал раздражения наоборот внимание омеги на себе приятно, ему нравилось, что тигрёнок им интересуется. Хоть по Чону и скажешь, но парнишка он с характером. Тэхён передразнивал младшего взглядом, в ответ был готов пищать от чужого смущения и то, как Чонгук зарывался носом в жилетку альфы. Метка, что оставил омега зудела, не так часто пульсировала, но рана, наполненная сладкими феромонами, душила. Ким никогда не любил сладкий омежий феромон. Ненавидел до такой степени, что не подпускал к себе и близко. Но тягучий мёд дурманил, альфа внутри довольно урчал, просил прильнуть к железе на шее тигрёнка и вдохнуть глубже. Только Леон каждый раз злобно рычал на своего альфу, заставлял угомониться, потому что пугать Чонгука совсем не хотелось. С этой омегой нужно быть ласковым, податливым и нежным. Так, чтобы омежья сущность смогла спокойно принять неугомонного альфу.       — Леон, у тебя не будет резинки для волос? — Чонгук вырывает из мыслей резко, мужчина переваривает в своей голове, где точно валялась резинка и тянется к бардачку над магнитолой. — Спасибо.       Омега небрежно собирает красные кудри на макушке и затягивает получившийся пучок. Несмотря на работающий кондиционер, в джипе было жарко. Чонгук не любитель такой погоды, но он не в любимой Корее, а в жаркой Африке.       — Тигрёнок, как доберёмся до ближайшего города, свяжись с Чимином. Ставлю на то, что его волосы стали седыми.       — Точно, хён, — Чонгук огорчённо выдохнул, представляя, как там Чимин, — как скоро мы приедем?       — Через часа три точно. Мы не так далеко от ЮАР, доберёмся быстро, а там и до Зимбабве, — Тэхён не отрываясь от дороги, пытался объяснить по нагляднее, но видимо омега не очень-то и понимает географического положения.       Чонгуку было интересно узнать этого мужчину получше. Только вспоминая, как тот не моргая выстрелил в голову одному из ублюдков и спокойно перерезал горло, спрашивать даже страшновато. А ещё омега пытался напрячь свои мозги, чтобы вспомнить, где видел лицо Кима раньше. Когда Чону становится интересен человек, он может по долгу рассматривать его, даже забывая то, что откровенно пялится. Это даже не смущало, пока тебя не окликнут. Он засматривает на то, как Тэхён пропускает пряди чёрных волос меж пальцев, как кусает свои губы, морщится от солнечных лучей раннего солнца, как загорелая кожа подчёркивает тёмные глаза и все недочёты на мускулистом теле. Ким Тэхён воплощение идеала. Таких людей с неземной красотой Чонгук видел разве что на обложках модельных журналов. А сейчас мужчина мечты так трепетно заботится о нём.       — Можно нескромный вопрос? — Всё же любопытство было сильнее. Альфа с улыбкой кивнул, сворачивая с дороги. — Почему Леон? Или это твоё настоящее имя?       Тэхён не сразу понял вопрос, а когда вспомнил, что даже не назвал своего настоящего, данного с рождения, мысленно назвал себя кретином.       — Нет, тигрёнок, Леон — имя, что дал папа, но оно больше отличительная черта, подобие прозвища. А так я Тэхён. Мне претит собственное имя, буду честен с тобой. — Альфа сморщился.       — А какова причина? — Чонгук не унимался. Он как маленькие дитя, которому нужно узнать всё сейчас.       — Мой отец — сволочь. Лишил детства, папу не любил, он рано умер, так воспитывался я в львиной клетке, — Ким сжал пальцы на руле до побеленния костяшек. — Адекватный, в меру уравновешенный родитель не станет обучать ребёнка держать в руках оружие, убивать недоброжелателей, ставить себя превыше всего. Помню, что отец сказал мне перед своим уездом в Сеул: «Будет у тебя сын — он должен быть таким же, как и ты».       То, что сказал Тэхён, заставило Чонгука нервно сглотнуть. Пальчики теребили собачку на чужой вещи, а в голове бардак хуже, чем в собственной комнате. Это же какой нужно быть гнилью, чтобы собственного сына принуждать в будущем его ребёнка заниматься подобными делами. Тэхён, правда, рос не в тех условиях, слишком рано потерял детство, но от этого не легче. Альфа перед ним может только казаться сильным, но в душе он разбит в дребезги, что хоть клеем собирай.       — Вот только я даже детей не хочу, — Ким боком заметил, как омега дёрнулся. — Только если от любимого омеги. — Исправил себя.       Розовеющие пятна на щеках Чонгука забавляли. Тот не знал, по какой такой причине вдруг начал краснеть, подобию школьнице перед старшеклассником. Он в первый раз так заинтересовался альфой, тем более очень взрослым альфой. Учитывая даже то, что Чонгук ещё несовершеннолетний, Тэхён ему в отцы годится, а с папой омеги у них каких-то там пять лет разница. Леон, лишь улыбаясь себе, внимательно наблюдал, как за окном пролетают птицы, потому что Чонгук невероятно слепил своей красотой.       — Тигрёнок, а как ты вообще оказался в Африке? — Чонгук вскинул брови. Ему казалось, что получится слиться с африканской атмосферой, но, видимо, от Тэхёна, который здесь родился, это не ушло.       — Тебе как? Вкратце или подробно?       — Подробно, если не составит труда, — Хмыкнул альфа. — По тебе сразу можно сказать, что ты не местный и с этими местами не знаком. То, как ты радуешься при виде диких животных, наводится только на эту мысль.       — Я Пусанский омега, ничего не обычного, — пожал плечами Чонгук, — неприятная ситуация заставила переехать сюда для продолжения обучения. Первый курс закончил, но как перешёл на второй, мой бывший куратор решил, что я пойду по следам одногруппников-омег за хорошей оценкой в зачётке, вот и начал домогаться.       Не самые приятные воспоминания для Чонгука. Он всё ещё помнил омерзительные прикосновения куратора на голой коже плеч и груди. Его успели раздеть, но Чон на столько был напуган, что попросту врезал. Тэхён практически одного возраста с ним, может года три разница, но факт остаётся фактом, Чонгук боится взрослых альф, не считая отца, конечно. Реакция на слова омеги воспроизвелась быстро, Ким похмурел, желваками играл, а острые длинные клыки оскалились в раздражённом рыке.       — Был бы я твоим альфой, тигрёнок, убил на месте этого ублюдка.       Неизвестное тепло грело Чонгука. Сердце, как неродное, вот-вот выпрыгнет.       — В нашем университете было нормой спать со студентами за оценки, это не новость, — Чонгуку не приятно говорить на эту тему, но хотелось выложить всё мужчине подчистую. — С отцом забрал документы, устроили трёпку куратору, я стал главным свидетелем на суде, и его уволили. Что с ним сейчас — мне не интересно. А потом папа утречком за завтраком впихнул в руки билет до Хараре в один конец, и теперь я студент архитектурного университета.       Эти слова он сказала с гордостью. Тэхён отчего-то ухмыльнулся, кулаком подпёр щёку и иногда поглядывал в зеркало заднего вида.       — Так ты мой младший, — будь это шуткой, Тэхён бы точно подстебался над омегой, — приятный сюрприз.       — Так, — Чонгук повернул голову на Леона, улавливая рвущийся смех. Теперь он вспомнил, где мог видеть альфу. В общежитии возле раздевалки омега заметил доску почёта, где были развешаны фотографии трёх лучших студентов и не они менялись на протяжении пяти лент. Живые легенды, их можно считать божествами архитектурного университета, —ты же один из лучших студентов!       — Только сейчас это понял?       — Не смешно, — выпалил Чонгук, складывая руки на груди, — но кто остальные двое?       Тэхён призадумался. Про третьего говорить не хотелось. Больше не было этого человека рядом, потому что Ким совершил огромную ошибку, за которую до сих пор не может себя простить…       — Второй — Мин Юнги, альфа Чимина, а вот третий…, — мужчина с тяжестью на сердце вздохнул, — Кан Субин, омега, за которым бегало достаточно альф в надежде привлечь своё внимание. Мы втроём прошли с первого по шестой курс, но…       — Но?       — Субин скончался через два года после выпуска. Несчастный случай.       Чонгук больше не спрашивал. Он видел, как Киму тяжело, донимать расспросами, и дальше не изъявлялось желания. Мысли о погибшем друге всегда может преследовать по пятам, напоминая о совершенной ошибке в прошлом.       Сетка неприятно прилипала к вспотевшим рукам омеги, при каждом движении доставляя дискомфорт. Чонгук так и не смог переодеться, времени не было, а запасной одежды и подавно. Больше всего смущали просвечивающие недобрюки, полностью открывающие прекрасный вид на кружево. Альфа не пялился, он вообще на несовершеннолетних не пялился, но сидящий рядом Чонгук приковывал взгляд. Он видел, как омега, сжимая губы, бантики в тонкую линию, видел, как пальчики отдергивают тонкую ткань и то, как бёдра поджимались от смущения. Вернувшись мысленно, Тэхён прожигает свой чехол с винтовкой, на котором пришит удобный карман для одежды. Младший быстрее психанёт, чем дотерпит до города. А ещё было желание искупаться в прохладной водице, смыть с себя дорожную пыль и просто насладиться расслабленными мышцами. Ким, кивнув себе на задорную мысль, свернул с нужной им дороги под вопросительный взгляд омеги. Куда они едут — знал только мужчина.       В ближайшем их расположении находился небольшой, но достаточно глубокий оазис. Кристально чистая вода, берег, усыпанный не песками, а вполне себе приличной реденькой травкой. Другой больше растительности не виднелось, разве что несколько высоких деревьев да птиц диких. Солнце беспощадно жгло, вполне было логично даже волосы от грязи промыть, а там и кожа станет чистой. Чонгука напрягло одно: ему придётся раздеться перед альфой, взрослым мужчиной, по которому сердечко начинает сходить с ума, совершая крышесносный кульбиты. Чон не против, в том, чтобы ополоснуться в столь прохладной воде, не было ничего криминального, правда, если не считать омежьи инстинкты. Они вырывались из запертой клетки, стараясь поглотить Чонгука.       В том, что Леон его не тронет, омега был полностью уверен, тем и обезопасил себя. Чонгук не сомневался в своей фигуре, в меру осунувшиеся мышцы живота по причине голодания в злополучном месте; шикарные бёдра, на которые альфы губы облизывали, и в принципе, природа не обидела. Джип останавливается прямо у берега оазиса, от которого омега с восторгом раскрывает губы, а глаза поблескивают. Безумно красиво. Дно мутноватое, глубина и правда приличная, но Чонгук не был Чонгуком, если не умел плавать. Ему уже не терпелось поскорее отмыть себя от въевшегося запаха на своей коже и желательно смыть те прикосновения чужих альф. Тэхён неспешно выходит из салона, разминая ноги, немного сгибая в коленях каждую. Волосы взмокли, он скидывает на переносицу свои солнцезащитные очки в тонкой оправе, открывает двери с пассажирской стороны и расстёгивает тот самый карман.       Чонгук с любопытством поворачивает назад, замечая то, что мужчина достаёт два комплекта чистой стиранной одежды. Вещи явно пропахли пьянящими феромонами Леона, ведь обоняние у Чона очень даже ничего так. Альфа расстилает на капоте тёмную ткань, куда кидает чистые комплекты и за одно стягивает чёрную ткань с тела. Крепкая, словно камень грудь, татуировка в стиле реализма с трещинами поперёк одного плеча и полностью покрывающая одну сторону груди. У Чонгука щёки пунцовеют прямо на глазах. Ким, сука такая, Тэхён слишком, блять, ахуенный. Штаны карго он решил незамысловато подкатить, затягивая резинками с регулятором, чтобы те не спали к щиколоткам, да и омегу смущать ещё сильнее не хотелось. Леон обходит открытую чонгукову дверь и присаживает на корточки перед ним, сдёргивая очки так, чтобы было видно чужое стеснение в воочию.       — Тигрёнок, если ты не хочешь и дальше разгуливать в этих…, — Тэхён даже не знал, как обозвать, сея произведения искусства модельера, — ….тряпках, то я предпочту видеть тебя в более закрытой одежде.       Чонгук кивает. Пальцами расстёгивает заднюю пуговицу на прозрачном топе, на минуту замирает, глядя на своё бедро и стягивает через голову, ухватившись крест на крест за края. Голая кожа снова задышала, больше не было неприятного ощущения липкости от ткани. Животик поджался так же неожиданно, как и мужские руки, покрытые узорами из синих вен, коснувшиеся пояса…штанов? Если конечно можно было так назвать, не прикрывающую ничего ткань. Чонгук интуитивно хватается за чужие запястья, как-то неуверенно смотря на Тэхёна. Тот в свою очередь не двигается, послушно ожидает разрешения продолжить.       — Я не трону, обещаю, но ты сам не справишься.       Подтверждая свои слова, Ким кивает на перевязанную ногу. Её тоже желательно поскорее охладить. Омега тушуется, закрывает ладошками своё личико, чтобы Леон не видел слезящиеся от дикого стыда глаза. Снова чувствует на поясе пальцы и быстренько приподнявшись, альфа ловко стягивает вещь, отшвыривая вместе с захваченным топом куда-то на заднее сиденье, напоминая себе выбросить. Ему претила подобная одежда, омеги достаточно часто наряжались в откровенную одежду, старясь таким образом соблазнить Тэхёна. Но каково же было удивление, когда Ким заприметил крупных размеров татуировку Чонгука на бедре. Некоторые лепестки, затрагивая пышные бёдра; альфа, отгоняя непристойные мысли, сглотнул.       Краснеть уже некуда. Чонгук предстал перед альфой в пиздец каком откровенном нижнем белье. Чёрная ткань кружева скрывала пах, но не зад. Узорчатая ткань тонкой полоской скрывалась меж половинок, отчего Чонгуку срочно нужно было охладиться. Леон же, поддаваясь своим грёбанным инстинктам альфы, шипит. Нет, он много раз видел нижнее бельё омег, им так удобнее и не было никогда претензий. Сколько раз он заставал Пака в подобном, когда тот только съехался с Юнги после окончания старшей школы. Но не надо забывать ещё и про немаленькое такое возрастное расстояние. Конечно, сейчас перед ним не смущающийся Пак Чимин, а самый прекрасный омега в его жизни — Чон Чонгук. То, что кружево безотказно шло, пробуждало альфу рычать на самого себя, каждый раз напоминая про то, что Чонгук слишком юн.       — Ударь меня, если что-то будет не так.       Омега не успевает и слова вставить, как эти сильные руки подхватывают под колени и держат чуть ниже к копчику, заставляет резко окольцевать шею. Тэхён ступнями погружается в прохладную воду оазиса, испытывая наслаждение. Даже возникло ощущение того, что от перегревшейся коже из воды поступает пар, приятно. Чонгук только пуще жмётся, вздрагивает, когда пальцы будто пересчитывают позвонки.       — Леон…! — Пищит Чон, когда альфа мизинцем ухватывает за полоску белья.       — Прости-прости, — Мужчина посмеивается, ему очень нравится наблюдать за столь очаровательной реакцией омеги. Нравится смущать. — Готов?       Чонгук бурчит что-то под нос и тут же визжит, раздирая ногтями альфью шею. Холод пробирает, Чон буквально виснет на Киме и туманно слышит шипение над своим ухом. Тело разгорячённое, контраст с водой, сохранивший прохладу из своих недр отдаёт приятной дрожью. Леон смеётся, заходит чуть глубже, не жалея свои штаны. Пусть мокнут, нет ничего важнее, пытающегося залезть выше, чуть ли не на плечи, омеги. Такой забавный, казавшийся нерушимой стеной, Чонгук даже не обращает внимание на то, что Ким дышит в омежью грудь, хищно улыбаясь. Он ничего не весит, мужчина так спокойно подкидывает Чона, удерживая уже под бёдра, точно чувствуя мягкость голых ягодиц. Хотелось сжать, раздвинуть в разные стороны, утонуть в невероятной нежности и шёлке. Тэхён соврёт, если скажет, что омега его не интересует.       Решив, что пора бы уже нормально искупаться, Леон сдирает омежьи лапки со своей шеи и плеч, на что слышит недовольное:       — Только попробуй, Ким Леон. Я тебя утоплю, — Чонгук не шутил, ему не сложно совершить сказанное. — Леон, не взду…ах, блять!       Ким без озарения совести ныряет под воду вместе с кричащим Чоном, продолжая поддерживать за талию. Омега под водой не сильно бьёт в плечо, пальчиками щипает загорелые участки кожи, когда Тэхён так мог веселиться?       — Ким Леон! Я тебя утоплю, ты…!       Чон, как и обещал, откидывает мокрые волосы назад, жадно облизывает губы, специально ожидая, когда Ким засмотреться. Омеги тоже мстить умею, да так, что потом не отвертишься, пока не получишь порцию гнева. Чонгук пользуется заминкой мужчины, с силой давит на плечи, и альфа под таким напором погружается под воду. Правда, он не учёл одного… Тэхён зубами впивается в тазобедренные косточки, отчего Чонгук непроизвольно падает тоненький писк, выгибаясь в спине. Толи стон, толи боль, пронзившая так отразилась, альфа выныривает с ухмылкой на губах.       — Ахуел!? — Чонгук свободной рукой потирает место укуса, морщась. Падла, больно прокусила кожу клыками. Считай, временная метка.       — Тигрёнок, да ты, оказывается, и такие слова знаешь?       Усмешка самоуверенного Леона раздражал. Уже не было того смущения из-за одного только белья на омеге, Чонгук хмурит красивые брови, зарывается в чужие чёрные волосы, отмечая природную кудрявость. На тёмных стёклах очков разводы, но это не мешает предавать Киму шарму.       — Завали. — Огрызается омега.       — Ты не забывай одну очень важную вещь, — Тэхён приближается к покрасневшему ушку Чона, обольстительно шепча. — Я взрослый альфа, держусь, не буду врать, из последних сил, а передо мной безумно сексуальный и крышесносный омега в одном кружеве, которое хочется сорвать. — А после мажет языком по горячему.       Чонгук отпихивает наглую морду альфы от себя и смотрит чуть ли не заслезившимися глазами. Он ненавидел своё бешено бьющееся сердце, только от одних похабных словечек Леона. Безумца, чьи руки по локоть в чужой крови, но в тоже время так бережно прижимают к себе хрупкое тело парня. Тэхён же не врал, скоро забьёт хрен на разницу в возрасте и будет плевать с высокой колокольни. Вот именно плевать будет уже на столько, что Ким попросту возьмёт грубо омежье тело прямо на горячем песке, наслаждаясь томными вздохами, а после и стонами.       — Не выводи, альфа, он и в Африке альфа. Как там Чимин-хён говорил? Кобель?       Альфа вскидывает брови чуть ли не до появления морщин. Малой нарывается на не самый лучший исход событий.       — Много Чимина слушаешь, такой же пиздюк, как и ты, — фырчит Леон, — он так только Юнги горазд называть.       — Что? Настолько им завидуешь?       Чонгук как будто специально заводит альфу. Нарывается.       — Поверь, в моей постели побыло слишком много омег, но ни одна из них не смогла впечатлить меня. — Тэхён скалится, потому что ручки омеги сжимают у корневой части загривка.       — Либидо высокое?       — Не сомневайся.       Они изучали друг друга, пытаясь задеть за живое, но что Ким Тэхён со своими альфьими замашками, что Чон Чонгук со своей омежьей стервозностью.       — Мне этого знать не надо, — Чонгук приближается к уху, — я не твоя омега.       И ловко извернувшись в чужих руках, Чон ныряет под воду, прикрывая глаза. Было видно только красную макушку, что бельмом среди чистой воды. Тэхён, скрипя зубами, стискивает кулаки. Его в первый раз так дразнят, ни один омега не имел такого влияния, как этот дикий тигрёнок. Даже несмотря на столь милое личико, кажущееся совсем ещё детским, но даже у такого невинного с виду омеги могут храниться скелеты в шкафу.       Леон подхватывает младшего на руки и выходит из воды, выжимая мокрые волосы. Купались в тишине, каждый думал о своём. Он усаживает на заранее расстеленное полотенце Чонгука, накрывая плечи ещё одним. Штаны липли, ткань хоть и плотная, но всё равно не приятно. Тэхён благодарил себя за собранность, хорошо, что всегда таскал с собой запасную одежду и пару обуви. Чон обтирается, касается своего живота, горько улыбаясь. Чёртова голодовка испоганила прекрасный пресс омеги.       — Возьми, это чистая одежда. — Тэхён протягивает светлый комплект Чонгуку, слегка улыбаясь.       — Благодарю.       Чонгук расправляет светло-коричневую футболку, что явно ему будет ниже бёдер, а также бежевые штаны карго с двумя карманами на бёдрах и на икрах с каждой стороны. Широкий чёрный пояс пришлось затягивать до предела; резинка на щиколотках не давила, немного свободная, что облегчало больную ногу от стягивания. Чонгуку очень нравился такой стиль, дерзкий и идеально подходящий ему. Жилетка шла в купе со штанами, у Леона безупречный вкус. Армейские ботинки тёмно-коричневого цвета, замочки крепко держали шнуровку. Сам же альфа надел обтягивающую водолазку чёрного цвета и штаны цвета хаки с набедренным поясом, куда убрал свой пистолет. Мышцы рук напрягались при каждом совершённом движении, Чонгук не в силах был оторваться.       — Едем?       — Другого и не жду, — пожимает плечами омега, откидывая голову назад, — едем.       Тэхён заводит двигатель джипа, ожидая, пока прогреется. Он накидывает себе на голову бандану в чёрно-белую клеточку и завязывает на затылке, Чонгук лишь берёт чужие солнцезащитные очки, надевая. ***       Чимин чувствует. Чувствует, как чужие ладони касаются оголённой омежьей кожи на плечах. Омега внутри млеет, урчит под нестерпимым желанием ещё крепче прижаться к этим бледным рукам. Юнги приехал сразу же, как только Пак набрал его, сообщая впопыхах, что произошло. Сказать, что альфы был бледнее, чем обычно — это ничего не сказать. Чимину приложили сильно, белые бинты на затылке пропитались выступающей крови, отчего Юнги, сжимая кулаки, рычал на всё, что движется. Злость горячей лавой билась из жерла, он за свою омегу не просто убьёт, а глотку клыками разорвёт. И сейчас, поглаживая нежную кожу, Мин поджимал губы, иногда цепляясь зубами за ранки.       Раньше бы Чимин не позволил к себе так прикасаться, послал бы альфу на все четыре стороны, так ещё с верху покрыл благим матом на арабском. Однако Юнги смог расположить к себе неприступного омегу, грызущегося со всеми подряд, смог приласкать, даже не вынуждая, быть только альфы.       — Юнги, — омега раскрывает глаза, хлопая пушистыми ресницами. — Юнги, я…       — Меньше слов, Чимин-а, — мужчина губами целует морщащийся носик, заглядывая в любимые глаза.       Чимин знает, что альфа злиться, злиться так, что страшно сказать хоть ещё одно слово. С самого знакомства омега считал Юнги очень странным, его поведение и неясный характер заставлял подолгу гадать, но сейчас, когда этот мужчина твой возлюбленный, Пак читает как раскрытую книгу.       — Леон, он…справится? — С надеждой в голосе спросил Чимин.       — Справится. В нём сомневаться уж точно не стоит.       Юнги присаживается на край кровати, замечая понурое состояние своей омеги. Совсем не похоже на Пак Чимина, который борется из последних сил. За друга переживает, это видно по сжавшимся пальцам.       — Солнце, всё что тебе сейчас нужно, это собраться с мыслями и не переживать. Я точно могу сказать, что с твоим другом ничего плохого не случиться, — Мин откидывает тёмные пряди волос с глаз. — Тем более, Леон омегу в беде не бросит.       — Надеюсь, Юнги, надеюсь.       Чимин смотрит в потолок, разглядывая красивую хрустальную люстру. Как же давно он не был в этом роскошном доме, наполненном несчастным детством и отвратительной горечью. Место, окружённое нерушимой стеной, за которой точно найдётся тот, кто осмелиться пойти против короля. Чимин любил Зимбабве, любил больше, чем свой родной дом. Африканская среда для омеги словно глоток свежего воздуха, который не жалко жадно вдыхать и выдыхать. Его не пугает даже то, что Юнги не самый святой человек, не пугает страсть вырвать конечности подонкам, что посмели перейти дорогу. Был день, день, когда омега продал свою душу дьяволу, а сердце на вечно в руки безжалостному маньяку. Пак с гордо поднятой головой ступал по трупам вслед за своим альфой — своим мужчиной. Только его мужчиной.       — Надежда умирает последней. — Шепчет Юнги. Его пальцы зарываются в тёмные локоны омеги, массируя кожу головы.       — Но иногда приносит неожиданный сюрприз.       Что правда, то правда.