For your love

      Ты уже не удивлялась, когда он писал поздней ночью — говорил, что долго сидел над лирикой в студии, а теперь не может заснуть. Ты привычно отвечала, что двери твоей квартиры всегда для него открыты. А он всегда приезжал.       Поначалу неловко мялся у порога, словно впервые, но стоило только вам оказаться на кухне, Джисон тут же расслаблялся и успокаивался. Сначала по-хозяйски садился за стол, а после подскакивал на ноги, принимаясь обнимать со спины и целовать в шею, пальцами пробираясь под домашнюю футболку в попытке защекотать, пока ты ставила чайник.       Он ощущался домом — тёплым и надёжным.       Развернуться в его объятиях — провести руками по шее вверх, пальцами — в волосы, слегка растрепав и без того непослушные пряди. Он прикрывает глаза от удовольствия и льнёт к прикосновению. Улыбается своей невозможно красивой улыбкой, после чего, не раскрывая глаз, целует наугад, стараясь попасть куда-то в кончик носа.       В груди разгорается невероятное тепло. Потому что он — рядом, такой ласковый и домашний, такой родной, уставший и слегка растрёпанный. Кажется плюшевым, и почему-то ещё сильнее душу греет осознание того, что после работы он приехал именно сюда. — Закончил с лирикой? — продолжаешь гладить его по голове, пока Джисон в очередном приступе нежности прячется где-то в изгибе твоей шеи. Он устало вздыхает, крепче сжимая руки на талии. — Закончил. Даже трек записал, только не уверен, что его выпустят.       Смотришь на него вопросительно, а он, словно чувствуя взгляд, поднимает голову с твоего плеча. Глаза сонные и уставшие, но в них каждый раз плещутся такие любовь и обожание, что чувства в груди расцветают всё с большей и большей силой. — Он получился слишком… личным.       Джисон словно смущается. Отворачивается, выпускает из объятий и возвращается к столу — в это мгновение становится непривычно-холодно, словно именно он — та причина, по которой не немеют кончики пальцев. Кажется, что сейчас он сядет за стол, снова смущаясь и каменея, словно не приезжает к тебе около четырёх раз в неделю, иногда просто потому, что с тобой ему проще заснуть. Но он лишь берёт свой телефон, сняв блокировку. — Хочешь послушать?       Вопрос кажется совершенно нелогичным, ведь ответ на него — более чем очевиден. Джисон улыбается твоему быстрому кивку, включая запись.       Музыка, разливающаяся по кухне — нежная и ласковая. Тихая, и переливающаяся контрастными звонкими нотами. Так похожа на любовь Джисона, что улыбка сама по себе появляется на губах.       Джисон берёт за руку, переплетая пальцы, и тянет на себя. Улыбается одними глазами, начиная вести в танце. Танце медленном, слегка неуклюжем, но главное — тёплая ладонь на спине, главное — глаза в глаза и стук сердец в унисон.       Текст и смысл размываются по мелодии и вокалу Джисона — так правильно, что все мысли из головы вытесняются, утонув в медовых глазах напротив, которые в темноте кухни кажутся практически чёрными.       Проходит, кажется, меньше минуты, но происходящее уже и танцем назвать нельзя — вы сливаетесь в объятиях и Джисон целует в макушку, прикрывая глаза. Кружетесь, слегка топчась на месте — или это уже кружится голова, сказать сложно.       Единственное, что понятно — песня для тебя. О тебе. Каждая строчка — признание в любви. Каждая нота — очередное подтверждение.       В это мгновение сомнений не остаётся. Ухватиться за широкие плечи, чтобы не потерять равновесия, и языком — по его, сразу же углубляя поцелуй. Джисон замирает на мгновение, теряясь от неожиданности, но тут же берёт инициативу на себя, прижимая за талию крепче.       Границы мира размываются, оставляя лишь бушующее в сердце чувство. Его руки, его губы, запах его одеколона — всё складывается в единую картину, которою не получается назвать как-то иначе, только «Дом». И Джисон словно читает твои мысли, улыбается сквозь поцелуй, позволяя слегка тянуть волосы на затылке.       Потому что прекрасно понимает, что в это мгновение нет ничего важнее нелепого незаконченного танца на кухне посреди ночи.       Нет ничего громче этого молчаливого признания в любви.