eyes roll — (g)i-dle
Многочисленные вспышки озаряют пространство раз за разом, стоит фотографу надавить на кнопку затвора и сделать новый снимок. Глаза не привыкшего к такому человека быстро устали бы, но к двум омегам, позирующим для новой совместной рекламы, это не относилось. Меняя своё положение в кадре, они гармонично смотрелись вместе, являя собой идеальный тандем для хорошо проделанной работы. Снимки будут выполнены в чёрно-белом фильтре, цвет образов, подобранных костюмерами, не имел значения, потому и красовались оба мужчины в такой же одежде, выглядя как инь и ян. Волосы, уложенные влажными прядями у Цинсюаня вдоль лица, а у Му Цина зачёсанные назад, при этом выглядя объемно, словно омега небрежно зачесал их, только выйдя из душа, выгодно смотрелись вместе с облегающими костюмами, открытыми элементами в которых являлись у первого — спина и впалый живот, у второго — спина и бёдра — сбоку просто отсутствовали фрагменты ткани, делая наряд несколько вызывающим, и вместе с тем он этим и завораживал. Одежда, что была на мужчинах, и должна была вызвать интерес своей лёгкой пикантностью в попытке привлечь зазевавшегося зрителя, чтобы позже он обратил внимание и на товар, коим оказались духи. Цинсюаню, подрабатывающему моделью на полставки из-за своей известности в интернете, не раз приходилось работать с другими, в том числе и с Му Цином. Они, в принципе, так и познакомились, во время одной из первых фотосессий блогера. Ужасно волнующегося омегу выручил холодный, но не безучастный мужчина, уже достаточно практиковавшийся перед чужим объективом, дал пару советов и приободрил. Так слово за слово и подружились. Неразговорчивый на работе Му Цин нашёл в Цинсюане интересного собеседника и выдающуюся личность, а позже, найдя его аккаунт, подписался и репостнул пару его записей к себе в сторис, дав понять, что не забыл о нём, готов общаться и даже дружить. И вот сейчас, преодолев порог в многомиллионную аудиторию, омеги, зная, как работать вместе и лучше показать себя и товар, принимали именно те позы, в которых смотрелись выгодней всего. Многие, наблюдая со стороны, часто восхищались такому идеальному симбиозу между ними, а фанаты, чья химия покоряла их сердца, даже шипперили. Иногда за счёт этого они даже вывозили никому ненужный концепт малоизвестного бренда, чей товар рекламировали. Сегодняшний день не стал исключением, но здесь скорее уже приевшаяся привычка трогать друг друга везде, где вздумается, и играть на камеру, словно единственные артисты театра на сцене перед публикой. Об их сердцах мечтают многие в Китае и далеко за его пределами. Кто-то из аудитории только ждёт момента, когда место там будет свободно, и уже метит туда. Зная холостяцкое положение Цинсюаня и относительно недавно освободившегося от отношений Му Цина, альфы не упускают случая подкатить к ним. А увидев их совместные фото, наверняка захотят вновь приударить за ними, вспомнив об одних из известных личностях Шанхая. Не всегда фотосессия с рекламой подразумевает наличие товара в кадре, помимо этого есть ещё множество других снимков без него, на которых модели делают что хотят, но в соответствии с концептом. Сейчас это было что-то свежее и лёгкое, свободное, а потому Му Цин не чурался, встав перед Цинсюанем, позволить расположить на своей талии руки и сделать то же самое со своими, при этом вместе с омегой повернуть лица с загадочно-томным выражением на фотографа. Идеальные изгибы спин, пленительные взгляды и оголённые участки тел смотрелись как никогда выгодно. Казалось, даже воздух в помещении стал тяжелей от их химии, стоило сменить позу и на крупном плане оказаться лицом с крупными блёстками у глаз рядом с чужим, когда Цинсюань обнимает Му Цина со спины. Губы находятся в предельной близости от уха, глаза обоих закрыты. Вспышка. Щелчок. Голос из динамиков объявляет: — Хорошая работа. Отправляемся на небольшой перерыв. Цинсюань, так не отлипнув от Му Цина, как будто сильней повисает на нём, с довольной ухмылкой говоря: — Тебе идёт быть на каблуках, — они оба, помимо облегающих костюмов, были в высоких сапогах, что только делало их ноги выгодно длинней. — Почему в жизни не носишь их, чтобы смотреть на всех свысока, как любишь? — Потому что я ненавижу каблуки, — почти шипит Му Цин, откровенно заебавшись на них ходить, что на показах, что на фотосессиях. — Особенно такие шпильки, — и машинально опускает чуть подбородок вместе со взглядом вниз. — А, по-моему, очень секси, — всё так же стоя в обнимку, лыбится омега. — Сам-то почему не ходишь? — немного развернув в его сторону голову, поднимает вопросительно бровь мужчина, встретившись с ним взглядом. — Не мой тип обуви, — отмахивается, заставив Му Цина хмыкнуть. — Ах, ну да, забыл, тебе нравятся не каблуки, а подкаблучники. Цокнув, омега закатывает глаза, сбрасывает с себя руки Цинсюаня и идёт в сторону, где мог бы сесть. Найдя удобное кресло у гримеровачных столиков, где к нему сразу подошёл визажист поправить причёску и макияж, Му Цин берёт свой прозрачный стаканчик с холодным энергетиком и через трубочку отпивает. Цинсюань, походкой от бедра добравшись до него, упирается на оба подлокотника, вытягивая губы, прося тем самым поделиться, и тоже делает небольшой глоток, довольно причмокнув. — Разве на съёмках можно пить такое? — Даже принеси я джин-тоник, никто и слова бы не сказал, — поясняет омега, а после снова цокает и, массируя двумя пальцами точку на лбу, говорит едва слышно: — Голова болит. — Что такое? — присев рядом на идентичное кресло, спросил Цинсюань, добравшись до своего баблти. — Ну вот смотри, объясню понятным тебе языком, — начинает Му Цин, призадумывается, а потом говорит: — Вот как тебя ебёт Хэ-сюн, так меня ебёт мигрень, — не удержался и отшутился в ответ на слова о подкаблучнике. Друг закатил глаза, видимо, переняв эту привычку от него из-за слишком долгого общения, а омега продолжил, зацепившись за тему о Хэ Сюане: — Говоря о нём: как так вышло, что твоя геолокация была у него? — Откуда ты знаешь, где он живёт?.. — округляет глаза Цинсюань. Даже он, будучи с ним довольно близко (в своём понятии) знакомым, не знал о его местожительстве. — Мне надо было с ним, как с юристом, проконсультироваться насчёт некоторых вопросов, и он позвал меня с менеджером к себе на чай. Давно было. На самом деле не так и давно, всего год назад, когда они расстались с Фэн Синем. Тогда ему, правда, надо было спросить по работе, так как случаи домогательств к нему участились в связи с разрывом отношений, в квартиру не раз пытались вломиться, а телефон подвергался многочисленным звонкам. Они с Хэ Сюанем и менеджером омеги обсудили это, нашли своё решение, виноватых обязались найти и наказать, а Му Цин вместе с тем после приглашения альфы в «Призрачный Город», чтобы закрепить удачное сотрудничество, вспомнив о том, что там работает его уже бывший, захотел поднасрать ему. Тогда обида в нём кипела, как лава в вулкане, и всё рвалась наружу, вот он и нашёл, куда можно всё накопленное слить — в месть. Ну и наградил отрицательным отзывом заведение по возвращении домой, получив в ответ презрение и войну с Хуа Чэном, у которого из-за этого появились некоторые проблемы. — Пиздец, меня под дулом пистолета не отводил, а по работе — сразу, — возмущается Цинсюань, растерянно забегав глазами по полу, усыпанному проводами. — У вас и повода не было, чтобы он тебя к себе звал. Сам говорил, что у вас только секс и только при встрече, — говорит Му Цин и отпивает, прежде чем вернуться к разговору. — Ну так, как ты там оказался? — Перепил, — не скрываясь, отвечает омега. — Хуа Чэн вызвал его, чтобы забрал меня. — Почему нельзя было позвонить Ши Уду с твоего телефона?.. — выгибает вопросительно бровь, взмахнув пару раз накрашенными ресницами. — Вот и я то же самое спросил у Хэ-сюна, — жестикулируя рукой со стаканчиком, согласился Цинсюань, — а он так взъелся сразу, — от воспоминаний невольно ёжится, но почти сразу возвращается в привычное состояние. — До сих пор не понимаю, почему. — М, — мычит неопределённо Му Цин, догадываясь, что Хуа Чэн мог сделать это специально, но не высказал подозрений. — И что в итоге? — Я у него был до утра, — перечисляет, отгибая сложенные в кулак пальцы, — проснулся, мне было очень хреново, он оставил меня до вечера, потом дал добро на ночёвку, — и спешно добавляет между делом, подняв указательный палец: — Ничего не было, это важно. Впервые такое, чтобы встреча не закончилась сексом. А утром я уехал. Сегодня мы идём в «Призрачный Город». — Ого, — с сарказмом говорит Му Цин. — Прям вот так вместе берёте и идёте? Как на свидание? — издеваясь, меняет интонацию на наигранно шокированную. — Нет, это не свидание, а просто совместное времяпровождение, — ведёт плечом Цинсюань. Хотелось бы ему, чтобы это было свидание, но пока довольствуемся, чем есть. — Романтический отдых… — тянет в том же репертуаре Му Цин и кивает сам себе. — Да, это куда лучше свиданий, вы прямо как давно встречающаяся парочка вместе проводите досуг, — снова шутит, натянуто широко улыбаясь другу. Цинсюань копирует его улыбку и, хлопнув несколько раз быстро глазами, говорит: — Когда много говоришь, голова болит. А у тебя мигрень. Вот и помалкивай. — Вот и буду. Пойду лучше покурю, — соглашается и встаёт с нагретого места. — Стрельнешь мне одну сигарету? — с надеждой спрашивает омега. Он всё забывал зайти в магазин и купить себе новую электронку, и уже несколько дней мучился от желания покурить. Сам сигареты не покупает, понимая, что из-за отвратительного вкуса не осилит и полпачки, а вот разок стрельнуть у кого-то мог, когда совсем прижимало. — Только если не побрезгуешь скурить со мной одну. У меня последняя, — развернувшись, пожимает плечами Му Цин. — Блять, — шипит с досадой омега и снова откидывается на кресло. — Ладно, не нужно.~
Со скучающим видом листая новостные посты в соцсетях, Се Лянь выжидал время прихода новых клиентов, периодически скидывая мемы Хуа Чэну, с которым за пару дней они успели хорошо так наболтаться в интернете. Тот в ответ кидает забавные стикеры или другие мемы, чем хоть немного скрашивает однотипные будни омеги. Но сейчас это решил сделать другой человек, видеть которого в стенах кофейни хотелось меньше всего, так как он причислялся к небольшому перечню людей, с которыми Се Ляню вообще хотелось бы меньше видеться — к семье. Ци Жун, припарковав — Се Лянь уверен в этом на все сто — свою машину там, где нельзя этого делать, входит в кофейню так, словно она принадлежит ему, и незамедлительно подходит к высокой стойке, сделанной, как барная, вытягивает руку, распластавшись на добрую её половину, и тянет: — Брати-и-ишка, тётушка уже который раз спрашивает о тебе, а я не знаю, что отвечать, ты же отказываешься разговаривать со мной. — И? — не церемонясь, спрашивает Се Лянь, уделив всё внимание брату. — Ну ты же понимаешь, что они заявятся сюда, если я с регулярным докладом не буду им отчитываться? — расслабив веки, поднимает бровь Ци Жун. — Хочешь, чтобы они это сделали? Продолжай в том же духе, я держать тебя не буду. — Зачем ты вообще потакаешь их желаниям? Тебе же явно не в кайф тратить своё время на меня. — У всего есть своя причина. Каждый преследует свои цели, ввязываясь в какую-то авантюру, — водя задумчиво пальцем по гладкой поверхности, тянет загадочную улыбку. — Вот и у меня есть свои. — Можешь передать родителям, что у меня всё хорошо, — хотя ему кажется, что эти слова возымеют обратный эффект, и родители вместо того, чтобы выдохнуть со спокойной душой, решат испортить своим очередным финтом это «хорошо». — Окей, но если меня попросят рассказать подробней, я приукрашу всё на свой вкус. — Нет, — хуже додумываний матери и отца могут быть только сказки Ци Жуна. — Если захотят узнать подробней, пусть мама позвонит мне. Ей я отвечу. — Мда-а-а, ты очень похож на дядю, — заявляет внезапно омега. — Такой же непробиваемый в своих убеждениях и устоях жизни. Се Ляня даже передёргивает на его словах от жути. По иронии судьбы характером он пошёл именно в отца, а внешностью в мать. Тут брат вырвал его из этих размышлений вновь: — Угости меня чем-нибудь, раз уж я здесь, — с усталым вздохом требует. Они со старшим определяются с заказом, коим были ванильный латте и шоколадный чизкейк. Ци Жун всё с тем же видом хозяина мира прикладывает карту к терминалу, и Се Лянь берётся за кофе. Отдав заказ омеге, он вдруг задумывается, поймав взором золотое кольцо на его безымянном пальце, и спрашивает: — Ци Жун… — неуверенно. — Ты счастлив в браке? — А не видно? У меня есть всё, о чём только можно мечтать, — ложкой делает оборот в воздухе, тем самым показывая охват. — Деньги сыпятся рекой, трать не хочу. Ну я и трачу, — даже несмотря на то, что это не его деньги совсем, и единственное, что он сделал для их получения, поставил подпись в брачном договоре. — Чем здесь можно оставаться недовольным? — хмыкает удивлённо. — А Лан Цяньцю? — Делает всё, только бы я не маячил перед глазами, — говорит это с такой гордостью, что старшему страшно представить, чем же тот его так довёл, что альфа готов отправить его хоть на край света, только бы не видеть. — Мы сошлись на компромиссе, где он отдаёт свою карточку мне, и мы живём дружно и в гармонии. И ты спросил это не потому, что вдруг озаботился моей жизнью, а чтобы узнать, что будет, если ты вступишь с Цзюнь У в брак, — стреляет хитрым взглядом Ци Жун, поймав мысли брата, как воздушного змея за верёвку. Учитывая его последний визит домой, очередной скандал и вытекающий из него вопрос, было нетрудно догадаться, какие подводные камни он пытался скрыть под таким, казалось бы, обыденным вопросом. — Не-а, так же не будет. Он человек патриархальных взглядов, не позволит тебе лишнего шага без его ведома сделать или вообще запрёт дома, кто его знает, — пожимает плечами парень. — Мне довелось с ним видеться пару раз, — серьёзничает он. — Мутный тип. С таким житья никому не будет. Я знаю, что ты не хочешь иметь с ним ничего общего, — поднимает изумрудные глаза на Се Ляня, — но и тётя с дядей мне каждый раз садятся на уши, чтобы сказать, что ты не берешь трубку и они сидят на нехилом очке. Брат, пока ты не разберёшься с этим, — отделяя кусочек чизкейка и подняв его на ложке, говорит, рассматривая его, — не только тебе, но и мне спокойной жизни не будет, — а после отправляет в рот, при этом продолжая говорить: — А не будет спокойной жизни мне — я начну бесить Цяньцю; взбесится Цяньцю — покоя не будет мэру; а в этом случае Пекину тоже будет кабзда. Смотри, в какое положение ты нас всех ставишь. Пора бы уже начать принимать взрослые решения и брать всё в свои руки. К тому же, насколько я помню, тётя что-то говорила о делах Цзюнь У в Шанхае, так что он вполне себе мог бы воспользоваться возможностью и заявиться к тебе. Мужчина опускает хмурый взгляд, крепко задумавшись. Всё намного серьёзней, чем он думал. И если с этим что-то не сделать, его и впрямь утащат в Пекин и запрут в четырёх стенах, заставив рожать, стирать и готовить. Расправившись с кофе и десертом, Ци Жун встаёт, чтобы уйти, а напоследок оставляет горькое послевкусие сказанным: — Займись своей личной жизнью, Се Лянь, или родители сделают это за тебя. Омега, услышав звон колокольчика со входа после ухода брата, устало опустился на стул и схватился за голову, абсолютно не зная, что ему делать. Помогают только отвлечься как нельзя вовремя наплывшие вечерней волной посетители и Хуа Чэн, разбавляющий серость мыслей яркими красками шуток. А уже по приходе домой, Се Лянь получает от него сообщение с предложением пройтись пару часиков. С улыбкой взяв куртку, которую только что повесил в прихожей, он отвечает согласием и уточняет место встречи.~
Отдыхая после продуктивного рабочего дня в спальне, Му Цин хотел провалиться в дремоту вместе с расположившимся рядом Ониксом, перед этим не забыв поесть и наложить корм ему. Мягкая постель так хорошо приняла его, что омега вот-вот и уснул, но накатившую дрёму прерывает звонок в прихожей. Со вздохом он принимает сидячее положение, оттолкнувшись руками от кровати, и гневно смотрит в сторону двери. Неизвестно, кого это вдруг принесло в такое время, за окном постепенно темнеет, а он никого не ждёт и ничего не заказывал. Это может быть в очередной раз какой-нибудь поклонник. Может, поход к двери вообще не стоит того, чтобы отрываться от кровати. Но всё же мужчина решает с этим разобраться и, оставив кота одного, идёт в прихожую, где раздаётся повторный звон. Посмотрев в экранчик, находящийся возле двери, Му Цин замирает на пару мгновений, а после открывает дверь с не менее удивлённым лицом. Фэн Синь, стоящий перед ним, моментально находит чужой взгляд и сталкивается с ним своим. Кажется, что у альфы сердце точно пропустило удар в эту секунду. — Привет, — первым нарушает молчание он. — Привет… — неуверенно отвечает Му Цин, осматривая его и замечая большую дорожную сумку за спиной. Взяв себя в руки, вложив твёрдость и невозмутимость в голос, он спрашивает: — Зачем пришёл? — Извини за это, было не много вариантов к кому пойти. У меня внеплановый ремонт в квартире, нужно у кого-то пожить месяц или немного больше. Ты — последний человек, которого я стал бы тревожить по понятным причинам, но у меня не осталось выбора. Му Цин, слушая его, немного расслабляется, хоть и чувствует отчётливый запах наебалова, складывает руки на груди и привычно сводит к переносице брови, делая взгляд острым, словно лезвие. — Почему бы тебе не обратиться за этим к Пэю-младшему? — У него есть омега, я буду их смущать, — на самом деле единственная омега, которая есть у Пэй Су, это ротвейлер Сюзи. Дружелюбна максимально. Но и у Фэн Синя нет никакого внепланового ремонта дома. — А меня не будешь? — парирует абсолютно спокойно Му Цин. — У меня тоже есть личная жизнь, Фэн Синь, — пожимает плечами. Альфа едва зубами не скрипит на эти слова, не представляя никого рядом с Му Цином. В принципе, это было недалеко от истины. И до отношений, и во время них, и после — Му Цина сложно было увидеть хоть с каким-нибудь альфой, а если и случалось, то это был просто приятель, ничего большего. Он вообще словно был индифферентен по отношению ко всем мужчинам в этом мире. Но как-то раз, когда они ещё были студентами университетов (где и познакомились, став сначала друзьями, а уже после начав отношения), по группе Фэн Синя, которая иногда пересекалась с группой омеги, прошёл слушок, что кто-то видел, будто тот целуется в туалете с другим омегой. В это с трудом верилось, конечно, но если сопоставить некоторые факты, то выходило, что это могло быть правдой. Фэн Синь не знал, как к этому отнестись, на самом деле. На тот момент альфа был в сильнейшем замешательстве, а курящий рядом Пэй Су, с которым он вышел за компанию подышать воздухом, вздёрнув бровь, вопрошал: — А тебе что до Му Цина? Тебе с ним хлеб не делить, детей не заводить. Чего так беспокоишься, никогда омег с нетрадиционной ориентацией не видел? Ну вообще — да, это одна из причин его удивления, но дело в другом — ему на тот момент уже нравился Му Цин, и с таким раскладом вещей, шанс того, что у него выйдет как-то охмурить его, стремился к нулю. Но не был ему равен! Му Цин был таким всегда, любил свой пол и люто ненавидел противоположный, за исключением пары человек. Оттуда и его смелость во флирте с другими омегами, и беспрепятственное подставление под чужие нежные руки в клубе, и невозмутимость — даже наслаждение — от съёмок с Цинсюанем (и не только с ним). Он просто всегда больше любил именно себе подобных. Фэн Синь стал тем самым единственным из миллиарда, кто смог сместить его вектор восприятия и убедить в том, что традиционные отношения тоже могут быть хорошими и приятными, а потом проебался настолько, что никакой мазью такие раны не залечить. Удар, нанесённый Фэн Синем, оказался настолько сокрушительным, что и подумать было страшно о таком. Омега распадался на осколки, стоило застать ту картину дома и сразу уйти оттуда. Боль была настолько невыносимой, что он был недалеко от того, чтобы, расчёсывая ногтями грудь до кровавых полос, добраться до болеющего сердца и вырвать его. И вот слова о том, что у Му Цина тоже есть личная жизнь, невольно пускают мурашки по позвоночнику. Альфа же лично видел, как тот уже обжимался с каким-то молодым омегой в клубе, что мешает ему и правда водить их домой? Сделав глубокий вдох, Фэн Синь всё стоит на своём, не отказываясь даже в этом случае от плана. Если всё настолько серьёзно, он отступит и даст Му Цину жить новой жизнью без него. — Мне нужно только где ночевать и всё. Я не буду отсвечивать. Мы ведь не чужие друг другу люди. — Хочешь надавить через прошлое? — не удерживается от замечания омега. Фэн Синь уже хотел возмутиться, что тот себе ни капли не изменяет в выражениях и разводит пустой трёп, и вместо того, чтобы сказать коротко и по делу, продолжает давить своими язвительными фразочками. Му Цин продолжает: — Окей, — растянув прямой линией губы в презрении, и предупреждает: — но меня не трогай, — отходя от двери назад, чтобы альфа зашёл. — Работы сейчас по горло, мне нужно отдыхать. Спать будешь на диване — говорю сразу, — последние прозвучавшие в прихожей слова, после которых он удаляется обратно в комнату. Фэн Синь, зайдя в квартиру и осмотревшись мельком, понимает, что она точно такая же, как и год назад. Как же давно он здесь не был… Буквально недавно видел фрагменты только на старых фото, а сейчас ступает по тем же местам, на которых они с Му Цином когда-то дурачились и проводили совместно досуг. Теперь для него нахождение с альфой в этой квартире точно сродни наказанию, но он всё равно пустил, не оставил нуждающегося в помощи человека на улице, даже несмотря на их натянутые отношения. Великодушие Му Цина и его скрытые от других тёплые чувства понимания и сострадания всегда очень сильно восхищали Фэн Синя. С виду омега был весь жёсткий и неприступный, такой отстранённый и с колючим взглядом, что казалось, едва посмотришь ему в глаза — тотчас станешь ледышкой. Но он, лишь раз поймав его на себе, замер не потому, что испугался или зажался от холода, а потому, что пропал в глубине глаз в кошачьем разрезе, чей цвет был похож на топлёную карамель. А длинные прямые ресницы, стоило моргнуть, завораживали своей естественной чернотой, пленяли слабое студенческое сердце при каждой встрече в корпусе. Сейчас омега будто снова превратился в ту далёкую, недоступную версию себя, к которой подступиться будет крайне сложно. Но Фэн Синь готов раз за разом покорять его сердце, ему это не доставит дискомфорта. Му Цин достоин того, чтобы его добивались. Вот только… Наверняка никто этого не делал после того, как по неосторожности разбил сердце. Кинув сумку с вещами возле дивана в гостиной, альфа заметил новую вещь, которой раньше определённо не было — лежанку для животных, а на кухне позже обнаружилось две миски для еды и корма. Кажется, жить они этот месяц будут не вдвоём, а втроём. Владелец этих вещей показывается тогда, когда за окном уже окончательно стемнело, а Фэн Синь листал ютуб в ноутбуке в попытке чем-то занять время. Оникс, уйдя от крепко уснувшего Му Цина, грациозно прошествовал в комнату. Увидев неизвестного мужика на своём месте на диване, он невозмутимо подошёл к нему, понюхал, а потом прыгнул, устроившись рядом с альфой, и, потёршись об его руку, замурчал. Мужчина, поначалу молча наблюдая за действиями кота, сидел смирно, а как услышал мурлыканье и почувствовал вибрацию по руке, так принялся гладить пушистую чёрную шёрстку, вспоминая об изречении, которое когда-то слышал, о том, что питомцы похожи на своих хозяев. Оникс был точно таким же, как и Му Цин — с виду весь из себя надменный и смотрящий на всех сверху вниз, а на деле — самое ласковое и дружелюбное создание на свете. Разнеженный кот так и улёгся рядом, прикрыв свои большие глаза, и перестал мурчать только тогда, когда уснул.~
Стоило сумеркам опуститься на город и затянуть в полумрак улицы Шанхая, Се Лянь встретился с альфой, и они вместе двинулись вдоль по улице без чёткого плана куда идти, а просто наслаждаясь временем друг с другом. Всё шло более, чем хорошо, Хуа Чэн сразу принялся рассказывать, как чуть не заблудился, бродя по улицам с навигатором, при этом обставил это так, что едва не в лесу без возможности выйти с кем-то на связь заплутал. Омега поддержал разговор, разогнав эту тему, и рассказал, как сам частенько терялся и теряется по сей день в необъятном городе. Но стоило им буквально на несколько мгновений замолчать, как мысли то и дело возвращались к проблемам насущным. А как только мужчина потерял контроль над ними, то едва не упустил момент новой истории от альфы. Что ему теперь делать с Цзюнь У и его приездом? Что в принципе делать со всей этой ситуацией? Никогда ведь не заходило всё настолько далеко. Раньше были лишь разговоры о помолвке, о возможных кандидатах, на одном из которых Се Лянь и поругался в хлам с главой семьи, а после и вовсе сбежал из столицы в Шанхай, только бы никого не видеть и не слышать. Возможно, именно по причине его внезапного ухода всё ненадолго стихло. Угрозы, что если он не вернётся, они насильно его вернут, конечно, прилетали, но никогда не приходили в исполнение. Только один раз было такое, что он видел у подъезда своего дома незнакомых, подозрительных людей, которые, как он верно думал, были здесь по его душу. В то время было тяжело, приходилось снимать номера в не самых лучших отелях, на которые с трудом хватало денег, которые у него были. Искать работу так же приходилось долго, совмещая её с заочным обучением, что стало вынужденной мерой, чтобы доучиться. Омега экономил на еде и мелочах, которые могли бы радовать его. Абсолютно не приспособленный к такой жизни, он не раз думал надо ли ему вообще всё это: этот бунт, эта жизнь, в которой он погряз по собственной воле. А потом вспоминал, что это всё как раз его путь навстречу будущему, которое он сам для себя избрал, а не родители, и продолжал бороться дальше. Снял другую квартиру, продолжил учиться, подрабатывал по интернету, получая гроши, и ходил на работу в реальности, скрывая лицо маской. Когда спустя год выживания он наткнулся на кофейню, в которой работает по сей день, счастью не было предела. Заработок устраивал, условия тоже, привыкший трудиться денно и нощно он, не раздумывая, подписал договор о приёме на работу, на следующий день сразу вышел на стажировку, прошёл обучение и начал работать, закрывая глаза на непонимание в лицах тех, кто его узнавал.~
isabel larosa — favorite (english)
Сотрясающая пространство громкая музыка топит в себе и наполняет изнутри полностью, проникая в самые потайные уголки тела и души, соединяясь с каждым человеком на танцполе, благословляя веселье и обрекая его на успех. Длинная ночь только начинается, открывая потайные скелеты в шкафах разномастных людей и являя их миру. Ночью творится безумие, грех, в котором они утопают по собственной воле, исключая возможность, чтобы выбраться. Хуа Чэн, с тяжестью на сердце оставив Се Ляня одного, был вынужден через несколько часов отправиться на работу. Сейчас, направляясь в бар для выяснения пары вопросов, он видит в дальнем углу две до боли знакомые фигуры и несдержанно хмыкает, дёрнув головой. — Ничего нет, ага, конечно. Хэ Сюань, сидящий в компании Цинсюаня, не то чтобы стал прямо удивлением, но внезапностью своего скорого появления после таких громких заявлений сумел поразить. Омега с чего-то смеётся, жуя кусочек фрукта, которым заедает выпитый коктейль, очевидно, развеселившись из-за слов своего спутника. Сам Хэ Сюань, закончив вещать, прикладывается к алкоголю вместе с ним. Всё-таки согласился на ещё один вечер с Цинсюанем, как в старые добрые, всё-таки слаб, всё-таки признаёт, что сопротивляться сложней, чем плыть по течению, и решает сворачивать лавочку постепенно. Ибо с омегой, как с зависимостью, — бороться нужно поэтапно. Нельзя в одночасье взять и бросить. Всё должно сводиться к минимуму шаг за шагом. И начнёт он с сегодняшнего дня, оторвавшись в последний раз так, как они оба любят. Цинсюань выглядит, как и всегда, сногсшибательно: волнистые волосы, убранные с лица в аккуратный пучок, закреплённый блестящей шпилькой; полностью прозрачная огромная дымчато-серая рубашка с блестящей россыпью звёзд; облегающие стройные ноги чёрные джинсы, затянутые ремнём на талии. Сам он тоже выглядел неплохо: в чёрной шёлковой рубашке, голубых джинсах, с ниспадающими водопадом по спине волосами. Но по сравнению с сияющим во всех смыслах омегой был похож на тучу, пытающуюся затмить его свет. Омега сражал на повал так же, как и долгие полгода назад, когда они впервые повстречались в «Призрачном Городе» сначала раз, а потом ещё раз, и со временем это стало происходить так часто, и каждый раз заканчивалось одинаково, что было решено заключить соглашение, в котором они оба смогут веселиться, спать без обязательств и наслаждаться обществом друг друга. Впрочем, поначалу всё так и было, пока Цинсюань не начал переходить границы дозволенного. Тогда-то альфа и понял, что пора всё прекращать. Уже два месяца прекращает. Разговор обо всём и ни о чём завязался как-то сам собой, пока в тела один за одним вливались напитки разной крепости. Цинсюань посмеивался со слов альфы, дополнял беседу своими рассказами то возмущаясь вместе с ним, то поддакивая, то смеясь от души, когда затрагивались особенно смешные случаи. Хэ Сюань, забыв об их висящей дамокловым мечом проблеме, расслабился, пил, говорил и отдыхал вместе с ним, не думая о последствиях, которые могут вызвать его легкомысленные поступки. Он испытывает к омеге исключительно тёплые чувства и не хочет ранить, но каждой встречей заносит руку с кинжалом над его сердцем всё выше. — А мне кажется, что лучше было год с лишним назад, — высказывает своё мнение по поводу дизайна клуба Цинсюань. — Как будто было посвежей. Сейчас, в принципе, тоже неплохо, но всё равно чувство, будто пространство уменьшилось и начало на тебя давить. Хотя, может, это потому, что людей стало слишком много, — неопределённо пожимает плечами, чувствуя с новым глотком коктейля приятное онемение в теле. — Решение поменять цвет стен, чтобы сделать акцент на освещении, не кажется таким уж плохим. К тому же, это придало свой шарм самому заведению. Ты видел, в каком состоянии оно было изначально? Когда Хуа Чэн только выкупил помещение? — М-м, — качает отрицательно головой Цинсюань. «Призрачный Город» довольно молодое заведение, появившееся лишь четыре года назад. Цинсюань же решил жить на всю катушку только через год после его открытия, конечно, он не застал тот момент, когда клуб был ещё на стадии поиска своей концепции. Это, конечно, сетевое заведение, коих по Китаю свыше нескольких сотен, но конкретно после получения прав на них альфой, он собрался всё кардинально поменять. Что вышло довольно неплохо. В итоге то, какими заведения являются сейчас, — целиком и полностью является его заслугой, как и возросшая популярность. — Ну вот тогда всё было вообще тяжко: на стенах были едва ли не старые «бабушкины» обои, на полу бугры, бар был с таким херовым освещением, не говоря уже о стойке ди-джея, что ты даже представить себе не можешь. «Призрачный Город» тогда и сейчас — абсолютно полярные понятия. — В таком случае, я рад, что не застал того времени, иначе тогда я бы ни за что не вернулся сюда за ещё одной ночью и не встретил бы тебя в какой-то момент, — улыбается омега, флиртуя в очередной раз. Хэ Сюань не знает, хорошо это или плохо, но сам факт их знакомства приятен, как и обстоятельства, при которых оно случилось. Но смотря на омегу сейчас и слушая его гордый голос, упомянувший момент их первой совместной ночи, он чувствует себя таким ублюдком, что принимает решение как можно скорее заглушить кричащую в голове совесть алкоголем. Вливая в ходе беседы шот за шотом, он обнаруживает себя в какой-то момент среди толпы напротив двигающегося в такт музыке Цинсюаня, закрывшего в наслаждении глаза, пока губы скандировали заученный текст играющей песни. Омега крайне соблазнительно стрелял расслабленным, томным взглядом в него, с блаженной улыбкой желая «быть его любимым». Водя руками по своему телу, рисуя восьмёрку бёдрами и раз за разом выгибая тонкую шею, он приковывал к себе внимание Хэ Сюаня, словно сирена, пытающаяся заманить в свои сети заворожённого рыбака. А альфа, ведомый до его действий, касался изгибающегося под биты тела, подставляющегося только под его касания, чувствовал, как кипит в жилах кровь, стоит Цинсюаню к нему прижаться спиной, положив голову на его плечо, а руками накрыть его — находящиеся на тонкой талии, скрытую прозрачной тканью рубашки. Горячо выдохнув в лебединую шею, мужчина неосознанно сжимает хрупкую фигурку в своих руках, слыша довольную усмешку, и совершенно чётко представляет безумную улыбку, которой омега так часто его одаривает, в очередной раз выводя из себя. Будто рождённые для того, чтобы прожигать жизнь на танцполе, они проводят на нём бесчисленное количество времени, со страстью выкрикивая со всеми слова какого-то хита, вместе прыгая и обнимаясь, когда включают медленную песню, но чаще, конечно, оставаясь совсем без остатков разума на чём-то весёлом. В какой-то момент, поумерив свой пыл в движениях, танцующий Цинсюань слышит голос склонившегося к нему альфы. — Я курить, пойдёшь со мной? Ответ не нуждался в огласке, как и само предложение не должно было прозвучать. Омега безоговорочно проследовал бы за ним, вне зависимости от контекста. Вот и сейчас, кивнув, он идёт, ведомый за руку Хэ Сюанем, на выход из клуба. На прохладной улице, в безветренную ночь, после душного танцпола не нужно было даже куртки накидывать, поэтому за ними не заходят. Вынув из пачки губами сигарету и тут же подпалив её край, альфа выпустил клуб белого дыма, с наслаждением затянувшись. Цинсюань, так и не приобретя ничего, что можно было бы покурить, стоял рядом, и спустя ещё затяжку всё же сказал: — У тебя сигареты вкусно пахнут. Стрельнешь одну? — засунув руки не до конца в карманы, склонил голову к плечу с заискивающей улыбкой. Хэ Сюань, повернув плывущий взгляд в его сторону, видимо, раздумывал, что сделать, и, втянув новую порцию дыма, притянул омегу к себе, склонившись, чтобы примкнуть к распахнувшимся на автомате губам и передать никотиновые пары через поцелуй. У Цинсюаня по телу моментально побежали мурашки. Оторвавшись от чужих губ и выдохнув остатки дыма, он в некотором недоумении взглянул на альфу. Что-то было не так. Чувство, что он чего-то не замечает, слишком отчётливо проявлялось с каждым часом, проведённым вместе. И вот сейчас он понял, в чём дело — Хэ Сюань намного пьяней, чем он. Более того, он почти в стельку и вряд ли контролирует свои мысли и желания. Такое было от силы раза два, но тогда они пили наравне, это не так бросалось в глаза и выяснялось только с утра через переписку. Сейчас же, когда омега абсолютно ясными глазами видит Хэ Сюаня в таком состоянии, даже не знает, как реагировать на всё, и не представляет, что будет. После особенно жёстких попоек у него отбивает память — он не помнит, что альфа может сделать, когда не отвечает за себя. Это не пугает, потому что ничего вредящего он точно не сделает, но заставляет напрячься в ожидании чего-то определённо необычного и нового. — Что? — спрашивает Хэ Сюань так, будто в нём ни грамма алкоголя. — Ничего, — мотает головой Цинсюань, с трудом подавляя улыбку и предвкушая момент, когда дождётся чего-то от него. — Даже не спросишь, люблю ли я тебя? — очевидно, разум отключился с этой выкуренной сигаретой, раз он посмелел задавать такие вопросы. — Как будто ты ответишь мне, — хмыкает омега. Мужчина молчит. Отбрасывая бычок в сторону, он вновь поворачивается к Цинсюаню и, подцепив его подбородок пальцами, впивается в мягкие губы глубоким поцелуем, от которого у того моментально подкашиваются ноги. Вынув руки из карманов, он скрещивает их на затылке альфы, позволяя прижать себя за талию вплотную, выбив из груди остатки кислорода. Любит, когда Хэ Сюань целует его так — будто показывает всем, что он принадлежит только ему. По-собственнически. В клуб они не вернулись, вместо этого Хэ Сюань открыл свою машину, на которой они вместе приехали, отодвигает кресло переднего пассажирского сидения назад, отогнув вниз, и устраивается с нависшим сверху омегой на нём. Затонированные стёкла не позволят увидеть, как спешно расстёгиваются пуговицы на рубашке Цинсюаня, одна из которых всё же отлетает, когда мужчина онемевшими руками нетерпеливо дёргает куски ткани в стороны, чем вызывает приглушённый смешок у омеги, покрывающем страстно его шею горячими поцелуями. Распахнув рубашку и на Хэ Сюане, мужчина на полустоне прогибает спину, стоит широким ладоням сжать его ягодицы через чёрную ткань, и двигает бёдрами, намеренно дразня их обоих. Стоит некоторым элементам одежды исчезнуть, а альфе приспустить мешающие джинсы вместе с бельём, Цинсюань, ни секунды более не медля, опускается истекающим смазкой отверстием на возбуждённый член, сжав до побеления костяшек его плечи, на которые для удобства опирается. Двигаясь плавно и насаживаясь почти до упора, он приглушённо стонет, раскачиваясь на крепких бёдрах, ловит губами выдохи Хэ Сюаня, в моменте прижавшего его к себе и глубоко толкнувшегося во время поцелуя, чем выбил враз весь воздух из лёгких. Помогая омеге двигаться на себе, он не упускает возможности прикусить лакомый участок на молочной шее, оставив там слабое покраснение, и, чувствуя, что приближается к разрядке спустя несколько минут, просовывает руку между их телами, накрывая пальцами влажный член Цинсюаня, отчего тот едва не вскрикивает, успев закрыть себе ладонью, вздрогнув всем нутром. Придя к финалу почти одновременно с мужчиной, омега так и остаётся сидеть сверху, склонившись для долгих, влажных поцелуев, проводя любовно по худому лицу Хэ Сюаня, в то время как он поглаживает его бёдра и спину. Немногим позже, увидев, что с него достаточно и веселья, и секса, Цинсюань одевается и идёт в клуб, чтобы забрать их вещи, после чего возвращается в машину, с удивлением для себя обнаруживая, что оба передних сидения почти в упор сдвинуты вперёд, а на заднем лежит тонкий матрас (видимо, до этого находившийся в багажнике) с наполовину одетым Хэ Сюанем на нём. — Иди сюда, — зовёт он. Омега, сдерживая порыв опять засмеяться, укладывает забранные вещи на переднее сидение и ложится спиной к мужчине, чувствуя, что его тут же обнимают, прижимая к себе и выдыхая в затылок. Что ж, пожалуй, это самый странный и лучший их поход в клуб. Его он сохранит в памяти надолго.