Самаритянин

      Мирон матерится и запускает код заново. На этот раз времени уходит больше, но он терпеливо ждёт — с апдейтом для «Машины» он провозился полночи. А потому результат он всё же намеревается получить — мысль о том, что хрен знает сколько часов было потрачено напрасно, кажется ему невыносимой.              — Может, тебе поспать? — участливо предлагает Женя.       Она лежит на кожаном диване в противоположной части офиса. На ней бежевые спортивки и топ — форма для утренней пробежки, которую она переодевает лишь тогда, когда пора отправляться на очередное задание. В её руках книга — детектив из его, Мирона, библиотеки, что занимает добрую половину офиса. «Хладнокровное убийство» Трумена Капоте. Мирон любит эту книгу.              — Я поспал, — бросает он, не отрывая взгляд от экрана.              — Четыре часа? — хмыкает она. — Браво.              К её любви играть в заботливую мать Мирон привык. Порой это даже забавно, потому что вне их с Ваней компании Женя производит иное впечатление — девчонки, способной прострелить колено любому, кто вякнет лишнее.              — Лучше так, чем никак, — отзывается Мирон, и в это же мгновение становятся слышны тяжёлые шаги.              Ваня появляется с тремя стаканами кофе. Один ставит перед Мироном, второй протягивает Жене, а к третьему припадает сам. И, сделав пару глотков, блаженно улыбается и присаживается на край стола. Он, в отличие от Жени, одет в строгий костюм — жутко непрактичный для агента, но горячо любимый им самим.              — Над чем корпишь? — интересуется Ваня.              — Да так, — тянет Мирон и отпивает кофе. Вкус кажется отвратительно кислым. Он морщится. — Похож на мочу, Вань.              — Приятно, что ты знаешь, какая она на вкус, — улыбается Ваня. — Так что там у тебя?              — Я настраиваю автоудаление данных о номерах, которые мы спасаем. Давно пора было, да всё никак не получалось выкроить время, — вздыхает Мирон.              — Зачем?              — Затем, чтобы, если ещё какой-нибудь умник решит испытать своего червя на нашей сети и пригрозит спиздить данные, пиздить ему было нечего, — объясняет Мирон. — Каждую полночь система будет всё стирать. За исключением тех номеров, работа над которыми не закончена.              — О, да ты всё никак не выкинешь его из головы, — улыбается Ваня. Мирон вопросительно скидывает бровь. — Ну, Славу. Я, если честно, до сих пор жалею, что не прописал ему хук напоследок.              — Поддерживаю, — встревает Женя.              — Он дал ценную информацию, — возражает Мирон. — Если то, о чём он сказал, правда, проблем мы не оберёмся. И мне придётся думать над дополнительной защитой. Но не только данных, но и самой «Машины».              Ваня и Женя переглядываются. Женя пожимает плечами и снова утыкается в книгу.              — А может, он, и правда, сумасшедший, — подытоживает Ваня и отрывается от стола.              Мирон ничего не отвечает. Ваня прав — он думает о встрече со Славой постоянно, несмотря на то что прошла насыщенная событиями неделя. И теперь, когда он проанализировал услышанное и прикинул, насколько вероятен описанный Славой сценарий, учитывая, сколько всего уже произошло, что-то подсказывает ему, что тому можно верить. Да и, как минимум, тот факт, что последствия его визита до сих пор их не настигли — чего Мирон не исключает и даже в какой-то степени ждёт, — о чём-то да говорит. Впрочем, никаких признаков грядущего пиздеца тоже нет, а потому забрать назад сказанные ему слова Мирон пока что не готов.              Ваня и Женя отнеслись к этому со скепсисом. Славино предостережение не вызвало у них эмоций — выслушав Мирона в тот день, они лишь спросили, не пришёл ли новый номер. Вообще-то, они реагируют так всегда — привычки доверять чужим у них нет, — но Мирон всё равно предпочитает делиться с ними подобными вещами. Может, потому что людьми более близкими за время их совместной работы он так и не обзавёлся, а может, потому что наедине со своими домыслами он рискует сойти с ума. Но есть нюанс — с агентами, которые работали с ним до Вани и Жени, он откровенничал в разы меньше.              Коннект с ними случился сразу. Ваню Евстигнеева, бывшего сотрудника одной из секретных служб, Мирон нашёл раньше — случилось это спустя год после теракта, в котором он официально погиб. Скитающегося, замкнутого в себе, но главное — такого же одинокого, как и он сам. И тоже считающегося погибшим — во время очередной войны на Ближнем Востоке. Последнему факту и Ваня был рад — так ему удалось избавиться от работы, на которой его чуть ли не каждый день грозилось убить его же начальство. И не то чтобы предложенные Мироном условия показались ему менее опасными, но он быстро усвоил, что цель — благая, а наладить отношения с самим Мироном будет проще, чем с предыдущими коллегами. Ну, а без адреналина и того, чтобы каждый божий день играть в супергероя, Ваня и так прожить не смог бы. В чём Мирон до сих пор из раза в раз убеждается.              И это, кстати, именно та черта, которой не хватало агентам, работавшим на него до появления Вани.              Женя Муродшоева присоединилась к ним позже. Спустя ещё год. Она оказалась бывшим агентом той самой секретной программы, которую правительство было вынуждено закрыть после побега «Машины». Её номер им выпал — правительство пыталось избавиться от причастных и тем самым подчистить хвосты. Ведь никому не нужен бывший агент, который так много знает. Убрать остальных им удалось. Женю — нет. Ваня сумел её спасти.              А затем — привести к Мирону и убедить её в том, что скрываться вечно у неё не выйдет, а получать её номер раз за разом у них нет ни малейшего желания. Пришлось устроить инсценировку её смерти. Чтобы затем, как и Ване, с помощью «Машины» создать ей новую личность. На самом деле, не единственную — они менялись в зависимости от задания.              И, вот, таким составом они работают уже два счастливых года. Практически без выходных, что, как ни странно, не напрягает никого из них — такому трудолюбию позавидует кто угодно.              — Сумасшедший он или нет, напрягает другое, — оживляется Женя. — Пока ты был в отключке, он сказал, что тоже убивал людей, — она смотрит на Ваню. — А информации об этом — хуй да нихуя. Я подняла кое-какие связи, чтобы попытаться что-нибудь на него нарыть. Наверняка же он на кого-то работал. Или работает — в одиночку всегда сложнее. Но всё тщетно. Скрытный ублюдок. Прямо как Мирон, — прыскает она под конец.              — Ну, мы тоже убивали людей, — говорит Ваня. — И до сих пор порой это делаем. Может, он вообще напиздел на этот счёт?              — Ствол у твоей башки он держал уверенно, — парирует Женя.              Мирон несколько раз кивает — она права. На пиздёж это походит слабо, а тот факт, что цифровой след Славы настолько безупречен, что не доебёшься, Мирон отметил ещё до их встречи. Ему тоже не удалось откопать ничего дельного, а потому единственный источник информации о Славе — это, похоже, сам Слава. С которым, к тому же, не свяжешься, потому что, как выяснилось, место его работы — липовое, а все контактные данные, размещённые в сети, — недействительны. Мирона отчего-то это и бесит, и восхищает одновременно. Второе, вероятно, больше.              Код, наконец, запускается, и программа начинает работать. Ошибка не повторяется.              — Получилось! — ликует Мирон и отпивает ещё кофе. Теперь на вкус ему плевать — на экране всплывает знакомое уведомление. — Всё, забудьте про Карелина. У нас новый номер.              — Хоть бы день люди не пытались друг друга прикончить, — вздыхает Женя и откладывает книгу в сторону. — Кто там?              Ваня огибает стол и становится рядом с ним. Мирон копирует выданный номер и пробивает его по своим базам данных. Много времени это не занимает.              — Иван Светло, — отзывается Мирон. — Бывший судебный бухгалтер. «Машина» считает, что у него какие-то тёрки с мафией. И крупный долг.              — Подозреваю, что это связано, — хмыкает Женя, подойдя к ним. — Ну и морда, — комментирует она, когда Мирон выводит фото. — Я бы на месте членов мафии тоже такому не доверяла.              Ваня смеётся и легонько пихает её в бок.       — Вот и проверите, — отвечает Мирон. — Сейчас пришлю всё необходимое — отправитесь на его поиски. И ещё… — добавляет он и смотрит на Ваню. — Если в этом замешана мафия, заварушка будет жаркая. Набери своему дружку из полиции. Вам может понадобиться подкрепление.              — Обязательно, — бросает Ваня и идёт к ящику с оружием. Женя охотно следует за ним.              «Дружок», упомянутый Мироном, — бывший коррумпированный полицейский. Его зовут Андрей Замай. Каким образом его удалось поймать на крючок, Мирон не знает, но сотрудничество с ним им определённо выгодно. Чем именно занимается Ваня, тот тоже не имеет ни малейшего понятия — Ваня порой жалуется, что Замай задаёт много лишних вопросов, — но информацией их снабжает добротно. И при необходимости всегда вовремя присылает наряд.              Проводив ребят, Мирон распечатывает фото Ивана Светло и аккуратно размещает его на магнитной доске, что располагается справа от его стола. На ней висит ещё несколько фотографий — людей, которых они спасли ранее и которые тоже причастны к мафиозным разборкам. За последние пару недель таких номеров пришло немало, и Мирона это настораживает. Конфликтовать с мафией он не планирует — ещё чего, — но следить за тем, чтобы её члены не кошмарили город чрезмерно, приходится. Однако пока картинка не складывается воедино, а значит, у них полно работы.       

***

      Вопреки догадкам, ситуация с Иваном Светло не проливает свет на мафиозные дела. Всё оказывается чуть проще — он украл деньги у группировки нацистов, чтобы погасить тот самый долг, о котором утром им сообщила «Машина». Обо всём этом докладывает Ваня, несколькими минутами ранее уложивший пятерых в ангаре, чтобы вызволить этого идиота. Не без помощи Жени, само собой. Как именно во всём этом замешана мафия, Иван Светло умолчал — только пожаловался, что в помощи с нацистами та нагло ему отказала.              — Надеюсь, вы не пострадали? — участливо спрашивает Мирон.              — Отделались парой царапин, — говорит Ваня. — Передадим этого додика полиции и будем выдвигаться обратно. Оказывается, его давно ищут — как раз за связь с мафией.              — Я им сто раз помогал, — говорит возмущённо чей-то голос. Видимо, принадлежит он Ивану Светло. — А они, суки, меня слили! Не осталось в этом мире хороших людей!              — Скольким же он перешёл дорогу, — тянет Мирон и смотрит на время. Стрелка часов близится к восьми, но на улице только начинает смеркаться. Всё же работать летом приятно — день длиннее, а следовательно, продуктивнее. — Быстро вы управились. Меньше, чем за сутки. Смотрите, чтобы он не сбежал.              — Что ты, попробуй сбежать от Жени, — хмыкает Ваня. На фоне слышится мат, а следом — собачий лай. Мирон напрягается.              — Это не похоже на помехи, — недоверчиво бормочет он.              — О, да, — усмехается Ваня. — Забыл сказать, что нам помогли. Один славный четвероногий парень. Он тебе понравится.              Мирон надеется, что тот шутит, но спустя час его догадки подтверждаются. Вместе с Ваней и Женей в офис вбегает пёс. Бельгийская овчарка. Рыжая — с чёрной «маской». На секунду Мирон пугается, но быстро берёт себя в руки. Знает, что собаки чувствуют страх, и ни капли не желает проверять это на себе. Лица у его агентов непозволительно довольные.              Пёс садится напротив него и принимается с интересом его рассматривать, высунув язык.              Мирон мнётся. Вряд ли тот хочет его сожрать. Жаль, более комфортной ситуация от этого не становится.              — Ну, хорошо, что собаке не надо платить, — выдаёт он и осторожно принимает из рук Вани несколько гранул корма. Пёс охотно его съедает и напоследок облизывает ладонь.              — Всё, он уже от тебя в восторге, — смеётся Женя и присаживается на тот же диван, на котором лежала утром.              — И у кого вы его отжали? — интересуется Мирон.              — У мудака, который угрожал Светло, — отвечает Ваня. — И нам. Он пытался натравить на меня пса. Знаешь голландский?              — Пару слов. А что?              — Придётся выучить ещё некоторые, — улыбается Ваня. — Это военный пёс. Я встречал таких миллион раз. Их дрессируют для конкретных целей, и подчиняются они стандартным командам на голландском. Те ребята об этом не знали. И я сам натравил его на них. Странно, что он не загрыз их раньше.              — Я тоже была в шоке, когда Ваня заговорил на голландском, — кивает Женя. — Но это было круто. Надо дать псу имя.              — Правильно ли я понимаю, что вы хотите его оставить? — обескураженный происходящим, уточняет Мирон. — И кто из вас заберёт его домой? — добавляет он, хоть и заранее знает ответ.              Повисает многозначительное молчание.              — Слушай, ты же всё равно буквально живёшь в этом офисе, — наконец, говорит Женя. — Будет повод разобрать бардак, чтобы организовать ему место.              — Просто класс, — без энтузиазма бросает Мирон. — А если бы у меня была аллергия?              — У тебя нет аллергии, Мирон.              Это правда, но особенно тёплых чувств животные у Мирона всё равно не вызывают. А на то, чтобы возиться с собакой, он и подавно подписываться не хочет. Впрочем, в одном Женя попадает в точку — повод разобрать бардак ему действительно нужен. Мирон снова смотрит на пса и пытается взвесить все «за» и «против». С аргументами у него явно проблемы.              — Окей, он может остаться тут, но только на время, — подытоживает Мирон. Он чувствует себя родителем, чьи дети притащили домой уличного котёнка и пытаются уговорить его оставить. — Вы должны придумать, куда мы его денем.              Как минимум, Мирону приходится бывать с ребятами на заданиях. Или в местах, что с ними связаны, — в том числе и в других странах. С псом проворачивать подобное проблематично.              — К моменту, как мы это сделаем, ты его полюбишь, — подмигивает Ваня. — Он достойный боец. Видел бы ты, как он накинулся на тех уродов, с которыми мы сегодня возились. Этот чувак, Светло, тоже обосрался. Я сказал ему, что, если он захочет сбежать, пёс с удовольствием отгрызёт ему ногу.              — И как? Помогло?              — Не рыпался до приезда Замая, — отвечает Ваня. — А когда тот надел на него наручники и затолкал в тачку, начал орать, что всё равно выйдет. Хуй с ним, пусть делает что хочет. Только бы не пришлось спасать его во второй раз. Он та ещё заноза.              — А по-моему, вы мило поболтали, — возражает Женя.              — Скажи Замаю, чтобы держал тебя в курсе, — встревает Мирон. — Если кто-то решит внести за него залог, мы должны об этом узнать.              — Конечно, — кивает Ваня.              — Так, как мы назовём пса? — не унимается Женя и поворачивается к Ване. — Какие имена голландцы дают своим питомцам?              — Без понятия, — фыркает тот и разводит руками.              — Мирон? — обращается к нему Женя.              А Мирона вполне устраивает называть пса — псом. Без изъёбов. Так что он пожимает плечами.              — Давайте отложим это на потом, — предлагает он. — Вы можете ехать по домам. На сегодня с номерами всё.              Вскоре он остаётся с псом наедине. С тем, чтобы организовать тому пространство в виде лежанки, мисок и пары игрушек, приходится повозиться — благо Ваня и Женя принесли ему всё необходимое. Прибраться по-человечески так и не выходит — Мирон оправдывает себя тем, что не создан для того, чтобы жить в порядке, — но основная задача оказывается выполнена. Пёс получает своё законное место. И даже не пытается мешать работать.              Вливая в себя четвёртую кружку кофе за день, Мирон отчаянно пытается вспомнить, когда в последний раз был у себя дома. И с грустью понимает, что «давно» — единственный ответ, который можно дать на этот вопрос.       

***

      Утро нового дня начинается с телефонного звонка. Мирон подрывается на диване и судорожно пытается прийти в себя. В офисе есть ещё одно спальное место — с двуспальной кроватью, куда более удобное, чем это, — но доползти до дивана в два часа ночи оказалось быстрее. Пёс вскакивает вместе с ним — напуганный внезапно раздавшимся звуком. Мирон щурится от солнца и нехотя подносит телефон к уху.              — Светло вышел, — вместо приветствия, говорит Ваня. Судя по фоновым звукам, он идёт по улице.              — В смысле? — сонно негодует Мирон. — То есть, как вышел? Так быстро?              — Ага, я тоже в шоке, — отзывается Ваня. — Я договорился с Замаем о встрече. Он сказал, что у него есть для меня кое-что. Как получу информацию — сразу наберу. Может, прояснится, чьих это рук дело.              — Договор, жду, — отзывается Мирон и сбрасывает вызов. На часах восемь утра. На этот раз ему удалось поспать целых шесть часов, вместо четырёх. Женя определённо должна им гордиться.              По правде говоря, он не хочет её дёргать, но вынужден. Когда ему удаётся выполнить долг примерного хозяина — накормить пса и прогуляться с ним в окрестностях офиса, — приходит сразу три номера. А пока Ваня занимается Иваном Светло, разбираться с ними Мирону приходится отправить именно Женю. Благо номера эти не связаны с загадочными околомафиозными разборками. На первый взгляд.              Ваня набирает ещё через пару часов. Всё это время Мирон активно помогает Жене. Приходится прерваться.              — Ты сейчас охуеешь, Мирон, — с нескрываемым энтузиазмом тараторит Ваня. — Залог внёс Александр Тимарцев. Член одной из мафиозных структур, с которой мы разбирались недели три назад. «Версус». Помнишь его?              — Помню, — отзывается Мирон и, откинувшись на спинку кресла, смотрит на доску. Фотография Тимарцева висит справа наверху.              — Короче, они на короткой ноге с полицией, — продолжает Ваня. — Там какие-то дикие договорённости, но суть не в этом. А в том, что один из друзей Тимарцева, Денис Чудиновский, причастный к другой структуре, «Слово», отбывает срок в сто пятой исправительной колонии за городом. Про него ничего особенно интересного нет, сбежать он ни разу не пытался, но, несмотря на это, держит связь и со своими парнями, и с членами «Версуса». Ну, с теми, кто на свободе. И с Тимарцевым, соответственно, — Ваня ненадолго замолкает, а Мирон пытается переварить услышанное.              — Так, — говорит он и трёт переносицу. — Я понял. Ты, типа, хочешь сказать, что Тимарцев внёс за Светло залог с подачи Чудиновского? Так, что ли? Но разве «Версус» и «Слово» не в контрах?              — В контрах, — соглашается Ваня. — Но, тем не менее, всё так, как ты сказал. Вот только дело не в том, что Светло — дохуя ценный кадр для мафии. А в том, что вчера к Чудиновскому кое-кто приезжал. Практически перед самым отбоем. Как думаешь, кому в тюрьме могут сделать поблажку вне часов посещения?              — Кому-то важному, — ухмыляется Мирон. — Ну, и о ком речь?              — Замаю удалось получить запись с камеры видеонаблюдения, — отвечает Ваня. — Я перешлю тебе. Ты захочешь увидеть это.              — Хорошо, — в пустоту кивает Мирон, ощущая, как к горлу подкатывает тревога. — Я гляну, а ты свяжись с Женей. Она работает аж с тремя новыми номерами, уверен, ты ей пригодишься.              — Без проблем, — говорит Ваня и отключается.              Через минуту Мирон получает обещанную запись. Выводит её на центральный монитор и жмёт на «пуск». Она загружается. А после — он видит две фигуры, сидящие за столом в зале с бетонными стенами и кучей охраны. Звука нет, но это не важно — напротив Чудиновского сидит не кто иной, как Слава. В том самом ярко-красном свитшоте.              Мирон замирает. Значит ли это, что Слава — член мафии? Догадка никак не вяжется с их разговором. Впрочем, даже если и нет, он с ней точно связан. Другой вопрос — какого хрена, имея настолько талантливого друга, Светло наследил везде, где только мог? Это кажется Мирону забавным. И почему Слава сам не внёс за Светло залог? Нет денег? Крайне маловероятно, учитывая, какими знаниями он обладает. Скорее, не хочет светиться. Но в тюрьме засветился. Почему? И на каких условиях Чудиновский согласился ему помочь?              В голову один за другим лезут новые вопросы. И тот факт, что ответа ни на один из них нет, Мирону не нравится. Он останавливает запись.              — Да кто же ты, блядь, такой? — шипит он, на что получает тихий скулёж пса.              И снова — никаких ответов.