***
«Бабах», — прилетело мне прямо по голове поролоновой палкой. — Руки у подбородка, всегда, постоянно! — прикрикнул наш тренер по рукопашному бою. — Рик, хватит витать в облаках, — сказал тренер. Он приехал сюда из одной очень известной в будущем республики, ныне называющейся «Дагестанская ССР». Говорил он на ломаном английском, но зато занятия его были очень полезными. И да, я всё же уговорил родителей отправить меня тогда в секцию, а не в детский сад. Отличный компромисс: и отец не беспокоится за мои социальные навыки, и я провожу время с пользой, а не варюсь в супчике из детских капризов. Кстати, переубедить его помог тот «резиновый» случай. Он же и создал мне целое море вопросов, из-за которых я и витаю сейчас в облаках. Помню, какая каша творилась в голове и какой разговор у меня был. «Может это галлюцинации?» — сказал тогда странноволосый я. «Судя по реакции остальных — нет», — ответил Моз. «Ага, и судя по ней же, произошедшее для них не обыденность, а что-то явно не нормальное», — добавил Рик. «Хех, значит это и есть отличие, делающее эту вселенную «жёлтой», с другими физическими законами», — мысленно усмехнулся потрескавшийся. «Ну, или это статистическая невозможность, которую мы застали», — саркастично выдвинул своё предположение другой, — «может наша сестра — мутант?» «Тогда в ближайшем будущем ждём визита профессора Ксавьера», — пошутил Моз. Конечно, никакого лысого телепата к нам не пришло, однако «аномальность» Вики я изучил как смог. Естественно анализ её ДНК мне негде было сделать, зато была догадка в какую сторону двигаться. Расспросив её подробно, я выяснил, что этот эксцесс произошёл на почве сильных переживаний ребёнка, который с одной стороны боялся идти в садик, а с другой, не хотел сердить папу. Если сильно притянуть за уши, то приобретение конечностью свойств резины — это сиюсекундное решение проблемы, а не спонтанная трансформация. Если бы сестра с рождения была, скажем так, «резиновым человеком», то очень удачно, что особенности она показала именно сейчас. «Можно предположить, что спектр её возможностей гораздо шире, чем просто пародия на «фрукт гому-гому но ми», быть может, в иной ситуации она бы учудила что-нибудь похлеще», — вставил отсылку в свои же размышления странноволосый я. Она каким-то образом неосознанно воздействовала на свою «аномалию», которая, в свою очередь, воздействовала на тело. Соответственно для повторения подобного, нужно провести эксперимент и снова вывести её на эмоции. И эксперимент у меня вышел, даже несколько. Я то и дело воссоздавал ситуации, вызывающие те или иные чувства. Конечно ничего серьёзного. Наверное. Убедить девочку, что в чайнике кипяток, а потом нечаянно его пролить на неё. Итог — вода замирает в сантиметрах, от её зажмуренных в испуге глаз. Сымитировать уничтожение её любимой игрушки и вот эта игрушка прямо на глазах собирается обратно, вызывая на её мордашке удивление, в основном от того, что игрушка вообще-то не та. Незаметно привязать невидимой ниткой к её ноге чучело огромного паука и я уже бегу тушить небольшой пожар, появившийся непонятно откуда. Фактически она перекраивает под себя обычные законы физики. Изменяет межмолекулярное взаимодействие клеток руки. Обнуляет скорость капель кипятка, левитируя их, разворачивает время вспять для игрушки и в разы увеличивает температуру чучела. Это уму непостижимо, она что, божественный дух, что стёр себе память и захотел прожить жизнь смертной девочки? «Хотя в том, что она управляла пространством и разворачивала время — я сомневаюсь, скорее это был своего рода фокус и всё совсем по-другому.… ВСЁ по-другому…. Всё не так, не так!» — заистерил внутри моей головы Мозус. «Тихо, тихо…. Спокойнее, ты тут не один», — начал успокаивать я сам себя в виде Рика. «Но…. Тут же столько материала, столько разных возможных направлений исследования, я не знаю за что браться», — удручающе продолжил «костюмный» я, — «к тому же я вообще не вижу картину целиком, даже не понимаю с какой стороны подступиться». «Мне кажется, что мы не с того начали», — окончательно утихомирив другую половину сознания, решил странноволосый. Да, Риканутая часть моих мозгов была права. Поэтому вместо того, чтобы сосредотачиваться на аномалиях, их механизмах и возможностях, я занялся их первопричиной — своей сестрой. Собрав данные, я выяснил, что странности с ней происходят не случайным образом, а с некоторой периодичностью. Причём эта периодичность носит накопительный характер. То есть организм накапливает в себе нечто, что выплёскивается посредством эмоций и выполняет её прихоти. Назвал я это нечто — «S — фактор (фактор странности)». И ввёл для него параметры: интенсивность (количество энергии, потраченное при выбросе), точность (отношение энергии ушедшей на полезные действия, к общей энергии — к интенсивности) и время релаксации (минимальное время между двумя выбросами). И для измерения всего этого мне не потребовались какие-нибудь специфические измерители или датчики. Просто регулярные «случайности» с контролируемой степенью «испуга», и расчёт оценок преобразованной энергии — это не сложно. Конечно, в моей теории не учтено огромное количество нюансов, да и вообще, оценки энергий и способ градации «испуга» были построены очень грубо, неточно. Но это не помешало мне выявить основные закономерности. К примеру, интенсивность выбросов, в зависимости от степени «испуга» — не росла бесконечно, у неё был конкретный предел, асимптота. Из чего следует успокоительный вывод, что Вика всё-таки не полубожественное существо. Однако предел этот линейно возрастал со временем, иногда меняя скорость роста, в зависимости от частоты моих «случайностей». По такому же принципу возрастала и точность выбросов. Получается, я своими исследованиями развивал в сестре её S-фактор и умение его использовать. Подумал ли я о том, что это для неё может быть не безопасно? Да, подумал. Даже поговорил. С самим собой, разумеется. «Знаешь, мне претит мысль, что мы из этой милой девочки сделали подопытного кролика, а ведь она к тому же наша сестра…», — выразил как-то свое неудовольствие Рик. «Ну раз претит, то так и быть, разъясню тебе этот момент», — закатил глаза Моз, с помощью которого я в последнее время чаще всего рулил телом, — «Вика и без нас бы пугалась пауков, разбивала коленки, ссорилась бы с подружками, в общем, переживала яркие эмоции, которые также приводили бы её к выбросам S-фактора», — начал доставать из ящика стола нарисованные от руки графики Мозус. Он в такие моменты, как подведение итогов эксперимента, завладевал мной в большей степени, чем Рик. Хотя сложно было понять: мной он завладевает, или же это я в большей степени использую «Мозусовскую» часть своего сознания. Думаю, что это одно и то же. «Мы же просто придали этому процессу структурированности и ввели историю наблюдений, к тому же сам видишь, это пошло ей на пользу», — сказал мысленно потрескавшийся я и тыкнул пальцем в листок с возрастающим графиком, сверху которого было написано: «График зависимости точности S-фактора от времени». «Ладно, я понял…. Но давай хотя бы поговорим об этом с родителями, может сейчас они решатся что-нибудь рассказать», — предложил я сам себе в виде странноволосого себя. Так я и поступил. На тот момент мне уже исполнилось девять лет и я экстерном закончил начальную школу. Сильно выделяться и поступать сразу в университет я не хотел, да и смысла в этом не видел, а экзамены на два класса вперёд сдавал только из-за условий отца, ведь только так он был не против того, что я не хожу в школу. Кстати в первый класс я немного походил, но он был ничем не лучше садика. Так что доказав родителям то, что я могу всё пройти по учебникам сам, без репетиторов, и выиграв попутно им на радость парочку детских олимпиад, я получил право не посещать школьные занятия. Хотя от секции мне отвертеться не удалось, к тому же мне там и самому понравилось. Я с родителями находились в гостиной, освещённой лишь поздним закатом. Тягучие лучи солнца, приходящие со стороны лужайки сквозь стеклянные дверцы, выделяли только одну половину лица. Мне рассказывали, что Вика не единственная с кем происходит необъяснимое. Во время моего припадка на четвёртый день рождения со мной тоже случилось нечто похожее. — Тогда ты начал быстро нагреваться, и…. Ничего не помогало, даже ледяная вода в бассейне, — прерывисто вещала женщина, смотря куда-то вниз и морщась от воспоминаний, как от жуткой головной боли. Мать сидела в кресле напротив меня. Падающий свет чётко выделял все её немногочисленные морщинки и влажные глаза. — Я… Я никогда с таким не сталкивалась и думала, что уже…. — она замолчала, опустив голову и спрятав лицо в ладошки. Отец, стоящий за ней как столб с каменным лицом, положил ей руку на плечо и немного потрепал. — В общем, в какой-то момент тебе кто-то или что-то помогло и ты резко пришёл в норму, даже вода, что до этого была уже тёплой, вмиг заледенела, — закончила свой рассказ мать. После чего в комнате возникла вязкая тишина, отражающая степень переживаний моей семьи из-за этого случая. Родители хотели было что-то сказать, задвинуть успокоительную речь или нравоучительных лозунгов, но я их перебил. «Очуметь…», — забавно воскликнул внутри моей головы странноволосый, да так восторженно, что это же вырвалось вслух. — Рик, это серьёзные вещи, — строго посмотрел на меня Кевин, выдыхая от схлынувшей напряжённости. — Да понимаю я, понимаю, — взял главенство во мне Моз на время диалога, хоть ни разу этого не делал, — выходит это семейное, с вами в детстве такого не случалось? Родители в унисон медленно замотали головами. После чего вылили на меня целую тираду о том, что это очень серьёзно. Если вдруг что, то сразу же им сообщать и быть очень-очень осторожным. Я же, слушая об этом вполуха, уже начал планировать эксперимент, в результате которого можно будет устроить выброс S-фактора уже у себя. Но ничего не вышло. Как бы я не старался, но вызвать у себя сильные переживания теми же методами у меня не получалось. Вика, испытывая на себе мои «эксперименты», воспринимала их как шутки над ней, поэтому она также пыталась шутить и надо мной. Однако это всё равно не принесло пользы, хотя то, как она из кожи вон лезла, чтобы меня напугать — было очень забавно и с зашкаленным уровнем милоты. Поэтому пришлось ей подыгрывать. Позже, завершив эксперименты, я поделился с ней выводами. Ну как поделился, скорее, попытался ей объяснить причины регулярных шуток и издёвок. Вика этому вняла и немного расстроилась тому, что таких экспериментов больше не будет. Ведь после каждой «шуточки» она получала от меня шоколадку, мороженое или ещё какую-нибудь мелочь. Зайдя в тупик с собственными эмоциями, я углубился в психологию и биологию, занялся самокопанием и поиском своих страхов. Однако это далеко не продвинулось, ведь особенности моего мозга очень специфичны: две тесно спаянных личности, что несколько тысяч лет назад были одним здоровым человеком. Обе моих части между собой могли спорить и конфликтовать, однако работали они всегда сообща, ведь были между собой очень похожи. Частенько они соглашались друг с другом, пребывая в едином, цельном организме, но в минуты сомнений разделялись, мысленно имитируя дискуссию. Хотя в некоторых случаях они распределяли обязанности. Мозус мной завладевал в большей степени во время исследований и экспериментов. В то время как Рик отвечал за социальное взаимодействие и прикладные навыки. Максимум, что у меня получилось — это ускорить собственное восприятие, но уверенности в том, что это результат выброса S-фактора, у меня нет, ведь ускорял я его без эмоций и в любой удобный момент. Так и провозился я с этой задачкой два года, путь к решению которой был как тёмный четырёхмерный лабиринт, в котором я мотался из тупика в тупик. Пока мне не пришло очень странное письмо в мой одиннадцатый день рождения.***
Седьмого марта 1993 года. Ранним утром почти вся улица в пригороде Лондона спала. Дом Грейморов тоже: родители досматривали свои последние сны; их десятилетняя дочь, раскинув руки и ноги в позе звезды, мирно сопела среди разбросанных на кровати подушек; на втором этаже, в комнате, которую уже затронули первые лучи рассвета, спал мальчик… А, нет, он не спал. Он стоял на табуретке, смотря вверх, на верёвку с петлёй, перекинутую через люстру. Взяв петлю и притянув её поближе к голове, я засунул руку в карман. «Как же двусмысленно это выглядит», — сказал внутри моей головы Рик, пока я доставал из кармана кухонный нож. Привязав нож остриём вниз к одному из концов верёвки, я подёргал за другой, проверяя то, как она скользит. Убедившись, что скользит она ужасно, я заменил её на нитку. С одного конца нити, под потолком повис нож, а с другого был привязан груз, выполняя роль балласта. Пару раз протестировав поделку и убедившись, что он из такого положения будет падать вертикально, вонзаясь в табуретку, я взял карандаш и очертил на её поверхности область поражения. После чего положил на это место кисть ладонью вниз, и взял в другую руку ножницы. По плану, после перерезания нити, столовый ножик с хорошо заточенным концом должен упасть прямо на место, где сейчас лежит моя рука, тем самым вызвав у меня страх. Отчего, возможно, случится выброс S-фактора и угроза предстоящего ранения каким-нибудь образом ликвидируется. «Мне кажется, или тогда, когда ты перережешь нить и не сдвинешь при этом руку, ты, соответственно, преодолеешь страх?», — выразил своё сомнение в эксперименте странноволосый. «Возможно», — коротко ответил ему Моз. «Тогда смысл в этом? Выброса не случится, ведь неприятность должна быть неожиданной», — продолжил критиковать его идею Рик. «Возможно», — с взросшим раздражением сказал потрескавшийся я. «К тому же в прошлый раз, когда ты ронял себе на руку тяжёлую гирьку — ничего не произошло, только заработал себе ушиб», — выдвинул вполне разумные доводы мой внутренний Рик. «Да знаю я, знаю!», — воскликнул Мозус, держа ножницы в миллиметре от того, чтобы разрезать нить и отпустить лезвие в свободное падение, — «но мы в тупике». «Ты как-то торопишься», — спокойным голосом ответил ему второй, — «хотя бы бинты принеси, и раствор хлорида натрия». «Ты прав», — замер я, пока внутренний «безумный учёный» пересматривал свои планы, — «не стоит уходить в крайности». Решив не проводить этот эксперимент из-за вероятных последствий, я хотел было уже убрать руку, как в моё окно послышался настойчивый стук. Резко повернувшись, я глянул в сторону звука, который меня насторожил, ведь у моей комнаты отсутствовал балкон. Однако при развороте я нечаянно срезал нитку. И не заметив этого, не успел отдёрнуть руку. — БЛ*ТЬ! — послышался крик на русском со второго этажа, — ССС*кааа! Я сел на пол рядом с табуреткой, к которой пригвоздило мою кисть. От боли и в основном от злости на собственную неаккуратность хлопнул по поверхности табуретки ладонью, от чего в месте прокола ещё раз стрельнуло. — Угораздило ж, — прошипел я в воздух, резко выдёргивая нож и тут же перебинтовывая руку какой-то тряпкой, сильно стягивая кисть, что бы остановить кровотечение. Я подошёл к окну и резко отдёрнул занавеску, от чего сидевшее за ней создание встрепенулось и взмахнуло крыльями. — Сова? — удивился странноволосый, произнося слова вслух, — почему сова стучится в моё окно? «Это филин, идиот», — подметил Моз. «Филин, сова — неважно. Кто из нас ещё идиот, можно спорить долго, «ножевой эксперимент» будет моим главным аргументом…», — с нажимом сказал последние слова Рик, открывая окно и сгребая ничего не понимающего филина в охапку. Посадив филина на стол, я заметил в его клюве бумажный конверт. Никогда не видел почтовых сов. Голубей видел, но им записку цепляли к ноге, ведь бумагу птица держать не станет. Значит, этот филин надрессирован. Вот только прилетел он не туда. «А, нет, туда», — сказал в голове Рик, увидев на конверте своё имя. На конверте было написано: «Мистеру Р. М. Греймору. Дартфорд, Майндфилд-авеню, дом 73, самая светлая комната на втором этаже». Прочитав это, я с поднятыми бровями посмотрел на птицу, на что она мне только ухнула и щёлкнула клювом. — Есть хочешь? Сейчас принесу что-нибудь, — бросив конверт на стол, сказал я и отправился вниз на кухню, прихватив с собой окровавленный нож. Найдя аптечку, я промыл рану, залил её хлоргексидином и плотно перевязал бинтами. Немного посидел, привыкая к боли. И помыв попутно нож, нарезал яблок и сырого мяса, после чего вернулся в комнату. Пока филин брезгливо рассматривал поставленное перед ним угощенье, я вскрыл конверт и начал читать письмо, написанное на пергаментной бумаге.ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»
Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)
Дорогой мистер Греймор!
Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Напишите ответное письмо с указанием времени на летних каникулах, когда вам будет удобно встретиться с сотрудником школы и отдайте его птице, которая к вам прилетела.
Занятия начинаются 1 сентября. Ждем сову не позже чем через две недели.
Искренне Ваша,
Минерва МакГонагалл,
заместитель директора!
«Эээм, чудненько…», — выразил свою реакцию одним словом Моз. «Чародейства, и волшебства?», — саркастично переспросил странноволосый. Дальше, в приложенном списке, были расписаны школьные принадлежности: 1. Форма Студентам-первокурсникам требуется: Три простых рабочих мантии (черных). Одна простая остроконечная шляпа (черная) на каждый день. Одна пара защитных перчаток (из кожи дракона или аналогичного по свойствам материала). Один зимний плащ (черный, застежки серебряные). Пожалуйста, не забудьте, что на одежду должны быть нашиты бирки с именем и фамилией студента. 2. Книги Каждому студенту полагается иметь следующие книги: «Курсическая книга заговоров и заклинаний» (первый курс). Миранда Гуссокл «История магии». Батильда Бэгшот «Теория магии». Адальберт Уоффлинг «Пособие по трансфигурации для начинающих». Эмерик Свитч «Тысяча магических растений и грибов». Филли-да Спора «Магические отвары и зелья». Жиг Мышъякофф «Фантастические звери: места обитания». Ньют Саламандер «Темные силы: пособие по самозащите». Квентин Тримбл 3. Также полагается иметь: 1 волшебную палочку, 1 котел (оловянный, стандартный размер № 2), 1 комплект стеклянных или хрустальных флаконов, 1 телескоп, 1 медные весы. Студенты также могут привезти с собой сову, или кошку, или жабу. НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕТЛЫ. Слишком сложная шутка для отца или сестры. Может они хотели подарить мне филина? Нет, вряд ли, подарили бы тогда птенца, а не дрессированную почтовую птицу. В любом случае, нужно об этом с ними поговорить. За завтраком как раз представился такой случай. — C днём рождения Рик, — сказала мне мать во время трапезы, всучив завёрнутую в подарочную бумагу коробку, — это от нас с папой. — А вот от меня, лови, — кинула мне свёрток сестра, сразу же направляя в мою сторону хлопушку. — Спасибо, — улыбнулся я в ответ, оттряхивая подарок от разноцветных бумажек, — ого, это микроскоп! — Да, он простенький, но очень хороший, — поведала Александра, что-то вспоминая, — когда я была маленькой, мне бабушка такой же подарила. Он советского производства, представляешь! — Рик, а что у тебя с рукой? — заметил бинты на моей кисти отец. — А, это…. Об этом я как раз-таки и хотел поговорить, — сказал я, скрывая свою левую кисть рукавом, — пойдём наверх. Увидев реакцию родителей на филина, я убедился, что они в этом не замешаны. Тогда кто ещё знал в какой комнате я живу? Что бы дать ей такую характеристику, как «самая светлая», нужно в ней побывать. Может сестра? — Ути какой миленький, ути какой сладенький, — сюсюкала Вика филину, пытаясь его погладить, на что тот отодвигался всё дальше и дальше с выпученными глазами. — Откуда здесь сова? — удивился отец, подходя к птице ближе. — Это филин, — поправил я и достал из кармана письмо, — и вот это он принёс с собой в клюве, — передал конверт матери, которая стояла ко мне ближе всех. Когда сестра, наконец, смогла приласкать птицу, найдя место, где ей почесать. Родители уже дочитали письмо и переглянулись, обменявшись взглядами, смысл которых был понятен только им. — Это же шутка, да? Кто мог такое придумать? Кто-то из ваших друзей? — начал ходить я из стороны в сторону, потирая подбородок, — я своих знакомых домой не водил, а у Вики друзья такое вряд ли бы провернули… — Сынок…. — прервала мой монолог мать. — Что, думаешь это дядя Карл? — сказал я, вопросительно на неё уставившись. — Нет, просто, не думаешь ли ты, что это вовсе не шутка? — мягким голосом спросила она. — То есть как? — не понял её мысли, — школа волшебников, как из детских сказок? Как-то это…. — не закончил я последние слова, понимая, к чему ведут родители. — Да, я, конечно, не уверена, но это могло бы объяснить все ваши с Викой…. Как бы это сказать…. — Странности, — закончил за неё отец. — S-фактор! — выпалив вслух, всплеснул я руками к голове, хватая её по бокам. «А ведь они правы. Если это розыгрыш, то слишком странное содержание письма», — сказал внутренний Рик, — «разыграть меня тем, что меня приглашают в какую-то школу? При чём реакции моей, шутники не увидят. И никакой связи у меня со «школой» нет. Ладно бы я был повёрнутым на чудесах гиком, или приверженцем конспирологии, но это ведь не так». — Какой ещё фактор? — переспросила мама, вопросительно нахмурив брови. — Это он про мой «резиновый» случай, — пояснила сестра, так и не отрываясь от затисканного пернатого. — Эээ…. Ну ладно, — отвернулся от неё Кевин, вновь посмотрев на меня, — давайте так: напишем ответ и если никто не придёт, то и ладно. Ведь ничего не теряем. Так и поступили. Как только я написал, что свободен на протяжении всего лета, и положил листок в конверт, филин тут же высвободился из тесных объятий девочки, выхватил из рук письмо и вылетел в открытую дверь. Видимо, он улетел через кухонную форточку. Какая умная птица. «Наконец-то есть тонюсенькая ниточка», — с надеждой сказал Мозус. — Сын, так что в итоге у тебя с рукой? — не забыл отец, хоть я на это и надеялся. — Аааа… Это…. — медленно проговорил я, почёсывая затылок. — Рик Мозус Греймор! — громко сказала мать, рассматривая мою кисть, бинты которой стали быстро краснеть и увлажняться. Видимо рана открылась…***