bedroom fireplace

Тэён позволяет Доёну трахнуть его у обеденного стола. Вот как они проводят свой половой акт сегодня, на твердой поверхности, которая оставляет на теле Тэ следы и раны. Он будет жаловаться на это завтра, когда солнце взойдет и сделает его позор видимым, но прямо сейчас это не имеет значения. Ему по барабану.   - Я собираюсь кончить, - говорит он; предупреждение заменяется стоном, пока До продолжает вдалбливать его в дорогое и крепкое красное дерево, а у Ли уже чертовски болит спина.   - Тогда кончай, - говорит Доён нахмурив брови; пот уже собрался на висках, стекая к его острым ключицам вниз. Он звучит раздраженно, как будто трахать Тэ - это рутинная работа для него. Как будто это не он изо всех сил пытается заставить старшего увидеть гребаные звездочки в глазах прямо сейчас. Что за чертов лицемер.   Доён хватается за заднюю часть бедра Тэ и поднимает ее вверх, пока лодыжка не оказывается на его плече. Угол проникновения теперь глубже, и глаза Ли закрываются, а сердце готово выскочить из грудной клетки. Рука опускаеться вниз по его груди, не слишком нежно сжимая его член, и Тэён не может не простонать, когда До закрывает пальцем щель на головке.   Оргазм накрывает его почти так же сильно и быстро, как то, как Доён трахает его. Тэён изливаеться себе на грудь и немного попадает на обеденный стол, и тогда внезапно он думает, что это хорошо, что у него никогда не бывает гостей.   До не останавливается, потому что Тэ всегда говорил, что не чувствует дискомфорта, поэтому Доён перестал спрашивать. Он приподнимается на локтях, чувствительный, но слишком уставший, чтобы что-то делать кроме как смотреть, как младший начинает двигаться быстрее, потому что разрядка уже близко.   - Детка, я уже близко, - стонет он, а назвать Тэёна деткой получается случайно.   До входит внутрь, а между ними не остается места, потому что они все равно не трахаются с другими. Он остается там на мгновение, наслаждаясь звездами в глазах, переводя дыхание. Затем он выходит, игнорируя вздохи старшего, и ищет свое нижнее белье.   Тэ, вспотевший и обнаженный, наблюдает, как Доён поднимает свою одежду и надевает ее отработанными движениями. Его длинные пальцы ловко застегивают рубашку, и Тэён не может не почувствовать себя шлюхой откинувшейся на столе во весь рост, в то время как Доён снова очеловечивается. По внутренней стороне бедра Ли стекает липкий след, и он как бы и хочет провести по нему пальцем, поднести ко рту и слизать, просто чтобы посмотреть как отреагирует Доён. Но он решает не делать этого, потому что ни один из них не в настроении поиграть.   Доён уходит не попрощавшись. Он тоже не помогает убрать все это безобразие, но это нормально, потому что Ли легче это сделать одному, чем если бы младший остался. Он натягивает пиджак, берет телефон и выходит через парадную дверь, как будто делал это уже тысячу раз.   Тэён поднимается на дрожащие ноги и бросает одежду в стирку. Затем он проводит следующие пятнадцать минут тщательно очищая и дезинфицируя обеденный стол, хотя не совсем понимает зачем тратит столько усилий, потому что он никогда не ел здесь. Честно говоря, ему следовало бы просто продать этот стол, но тогда Доён должен был бы трахнуть его на мраморной столешнице, и Тэён, вероятно, сломал бы себе позвоночник об нее.   Солнце немного просачивается из-за горизонта, пробуждая город. Но сегодня суббота, и Тэёну не нужно никуда идти до ночи. Он залезает в кровать уставший и с прияной болью. А затем засыпает прежде, чем ему придеться столкнуться с горькой правдой.   Секс с Доёном стал намного лучше после того, как они расстались.    Тэён помнит, как Доён впервые сделал кокаиновую дорожку. Он помнит, потому что был там, и когда они взяли его на слабо, он тоже попробовал.   Они были в пентхаусе Сехуна, расположенном на крыше какого-то дорогого здания на Манхэттене, где арендная плата, вероятно, была выше крыши. Люди на этой вечеринке были старше, хорошо одеты и болтали за бокалами дорогого алкоголя. Ушли в прошлое привычные домашние вечеринки, пить водку по пятнадцать долларов за рюмку с друзьями, которых ты знал с первого курса. В конце концов, это был большой город, готовый проглотить пару двадцатитрехлетних парней только что окончивших колледж.   В то время Тэёну было нелегко, он едва сводил концы с концами работая ассистентом дизайнера выставок в MoMA. Толпа заставляла его нервничать, хотя Доён, казалось, вписался в нее. Он прошел по комнате, потихоньку представляясь и пожимая руки, у которых на запястьях были тяжелые золотые часы. Тэён шел позади улыбаясь и говоря, когда это было необходимо.   Иногда он задается вопросом, привел ли Доён его на вечеринку только потому, что Тэён хорошо выглядит рядом с ним. Потому что Тэ мог держать его за руку и просто быть красивым. В ту ночь на нем была его лучшая шелковая рубашка от Gucci, которую Доён купил ему на деньги из своей первой зарплаты, и он поймал взгляды нескольких человек, которые смотрели на него с головы до ног, как на мясо. Но в то время Ли отбросил эту мысль потому что, хоть Доён мог быть жестоким, но он не был жесток к нему. Никогда.   Даже когда алкоголь расслаблял его - Тэён всегда следил за До краем глаза, как будто он был привязан нитью к нему, как невидимый поводок, поэтому он точно помнит момент, когда Доён вошел в спальню. Тэён поставил виски, вежливо извинился у человека, с которым вел беседу, и тоже направился туда.   Сехун зарабатывал чертовски сумасшедшие деньги, Тэён мог сделать такой вывод, когда тот заплатил за все такси своих гостей. Его спальня была огромной, больше, чем вся квартира-студия Тэёна, а воздух внутри был настолько дымным, что он чуть не задохнулся, когда вошел. Они сидели полукругом вокруг камина Сехуна, что в то время казалось таким странным для Тэ. У кого, черт возьми, был камин в спальне?   Но как бы странно это ни было, Ли слишком ясно помнит камин. Как свет освещал половину лица Доёна, тени делала его лицо еще более красивым, когда его чернильно-чёрные волосы спадали ему на лоб, пока Тэ наклонился и снюхал дорожку через маленькую бумажную трубку. А затем Доён забрал трубочку, которая, как позже понял Тэён, была аккуратно свернутой стодолларовой купюрой. Порошок немного опекал слизистую носа - неприятный опыт, который он не хотел бы повторять снова.   Кайф почти его не взял. Он вспоминает, как чувствовал себя возбужденным, как будто выпил восемь чашек кофе, и помнит, как тут же решил, что это будет последний раз, когда он делает что-то подобное. Затем пламя замерцало, и больше всего Тэён вспоминает глаза Доёна, почти черные как смоль, с чертовски расширенными зрачками.   Глаза До теперь тоже расширенны, когда он приходит на ужин по случаю помолвки Джехёна и Сычена, когда он был уже в самом разгаре.   - Иисус Христос, - бормочет Тэён, помогая ему снять пальто. - Неужели нельзя было прийти трезвым?   - Мне нужно будет пойти в офис после, - объясняет До, снимая обувь. - Крупная сделка. Мне нужно бодрствовать.   Тэён вздыхает. - Сейчас же гребанная суббота...   - Думаешь, я этого не знаю?   - Доён, я просто говорю...   - Хорошо, что мы больше не встречаемся, не так ли? - выплевывает в ответ младший. - В противном случае мне пришлось бы тебя выслушать сейчас.   В своей голове Тэён формирует комментарий о том, что Доён и так никогда не слушал его, даже когда они встречались, но он решает не озвучивать это, потому что Доён очень легко становится стервозным, а Ли не слишком заинтересован в драке с кем-то на празднике.   - Возможно, - говорит Тэ закатывая глаза.   Доён улыбается, потому что он достаточно мелочный, чтобы считать это победой, хотя это Тэён позволил ему победить. Затем он выхватывает бокал шампанского из рук старшего и подносит его к губам.   - Спасибо, - усмехается он, осушивая стакан и возвращая его обратно в руки парня, а затем уходит, чтобы поприветствовать остальных своих друзей.   Тэён сопротивляется желанию разбить стакан об пол. Хотя было бы очень приятно увидеть, как он разлетаеться на миллион крошечных кусочков, Сычен определенно убил бы его за то, что он испортил один из его драгоценных хрустальних стаканов, а Тэён не слишком хочет злить кого-либо, кроме Доёна, сегодняшним вечером.     Они согласились сохранить дружеские отношения, потому что когда они хотели заявить о расставании - их круг друзей был слишком переплетен, и не стоило разрушать его. За закрытыми дверями они могли драться и трахаться сколько душе угодно, но с друзьями они должны были вести себя хорошо и слажено. И теперь, три года спустя, Тэёну приходится выдавливать улыбку, когда он сидит рядом с Доёном за обеденным столом.   Тэиль, которого он не видел почти с месяц, сидит прямо напротив, и Тэён находит разрядку в дружеской светской беседе. Они обсуждают последнюю поездку Тэиля в Милан, когда внезапно под столом, чья-то рука располагаеться на колене Тэ. Она крепко сжимает его, затем медленно поднимаеться вверх по бедру, оставляя за собой след обжигающего тепла. Очевидно, что время может пройти, но Доён никогда не перестает раздражать старшего.   - Вяленые помидоры? - говорит он Муну, а его улыбка чуть вздрагивает. - Звучит замечательно. Нужно будет попробовать.   Тэиль начинает светиться в ответ, - Ты действительно должен попробовать! У меня есть рецепт фокаччи без замешивания, который тебе обязательно понравится, только дай мне аддресс, куда мне можно отправить ссылку...   Пока Мун занят разблокировкой своего телефона, Тэён украдкой бросает взгляд на Доёна. Он выглядит достаточно невинным, смеясь над какой-то дурацкой шуткой, которую только что пошутил Юно, но его хватка за ногу говорит об обратном. Глаза Ли мечутся по комнате, чтобы отвлечься, хотя вроде же ничего ему не мешает залезть под стол и сломать пальцы До. Он недолго смотрит в глаза Сычену, который радостно машет ему рукой, и кольцо на его пальце ярко вспыхивает в свете огней.   Честно говоря, очень красивое кольцо. Джехён проделал потрясающую работу, выбирая его. И Тэён счастлив за них, он действительно искреннее счастлив. Но он был бы еще счастливее, если бы Доён убрал свою чертову руку с ноги Тэёна.