Позволь быть любимым

— Алло, Дим, привет, тебе удобно говорить? — коротко интересуется Арсений, цепляя на голый, только высушенный полотенцем, торс белоснежную рубашку. — О, вау, Арсений звонит без своего посредника? — на том конце король сарказма и мистер "идиотские, но приятные шутки" Дима чем-то шебуршит, вероятно, собирая рюкзак в школу. — Удобно как никогда, ты чего звонишь мне? Вы там, два голубя, друг от друга отлипнуть не можете, не поссорились случайно, раз о других вспомнили? — Прекращай, — пропустив усмешку, альфа старается давить на серьёзность, пропуская мимо ушей уже десяток вопросов об отношениях с Антоном, — я чего звонил-то. Спасибо тебе. — Ну нихуя себе поворот, за что? — кажется, Арсений четко видит в своих представлениях то, как очкастый друг застыл с открытым рюкзаком в руках и забавно не моргает минуту в попытке осознать сказанные Арсением слова. — За то, что предупредил меня, что с барашком что-то не так. Наверное, если бы не ты и твоя внимательность, то он бы уже ходил с хриплым от количества сигарет голосом, — Арсений говорит тихо и медленно, убеждая в серьёзности своих слов и доказывая искренность момента, ведь действительно благодарен, что даже для Димы стал близким человеком за такой короткий промежуток времени, потому что Дима первым делом посреди урока напечатал довольно странное и волнующее сообщение о том, что Антон сам не свой, из-за чего Арсений и отпросился в туалет, чтобы проверить состояние парня, заранее попросив Димку выгнать омегу из класса. — А, за это... да брось, Антон — мой друг, и не просто на словах, он много помогал мне, учитывая, что альфа из меня такой себе, — как-то в ностальгию уходит низкорослый друг, — ох, а сколько синяков он нахватался, пока боролся с издевками надо мной, но! — выделяет он громко, — благодаря ему издёвки прекратились. Чёт я распизделся, в школе встретимся, а и да, Антон же сказал тебе про пятницу? Ты будешь? — Надеюсь, он больше не будет лезть в драки, — Арсений даже не осознает, что прошептал это вслух, придерживая телефон плечом у уха, пока неторопливо застегивает пуговички рубашки одну за другой, а затем говорит чуть громче: — конечно сказал, мы будем, не переживай. — Договор. На том конце слышно как звонок скидывают, а Арсений встаёт у зеркала, мысленно перебирая варианты решения как исправить оценки Антона и помочь ему без ещё одной панички завершить обучение в школе, потому что дальше — однозначно лучше и легче. Хотя, если так задуматься, Арсений понимает и душой и разумом то, что волноваться сейчас из-за экзаменов — глупо. Потому что в дальнейшем жизнь закрутит так, что проблемы с экзаменами покажутся цветочками. Так, по крайней мере, говорил когда-то отец, но и тот потом добавил что понимает панику детей перед экзаменами, ибо учителя в большинстве любят запугивать камерами, комиссиями, хождением над душой, начиная душить детей этим всем ещё с начала учебного года. Альфа отбрасывает все мысли на "потом", ловко поправляет сначала тёмные пряди чёлки, а затем и ворот рубашки. Ещё только-только город просыпается под лучами мягкого солнца, а редкие птицы напевают приятную душе мелодию, когда Арсений встречает единственную отличающуюся от всех своей высотой фигуру своего парня. На самом деле иногда самому себе не верится, когда альфа произносит это заветное "мой парень", которое имеет свой собственный, уникальный вкус сладости на языке, однако с тем характером, что имеет Антон - порой на кончике языка ощутима и кислинка. Но и это не минус, Арсений любит кислинку. Арсений любит Антона. — Доброе утро, барашек, — Антон вздрагивает от широкой ладони на своей пояснице, но тут же растекается от тепла, просачивающегося сквозь кремовую рубашку. — Доброе утро, Артемий, — язвительно бросает Антон, разворачиваясь к невероятно красивому альфе лицом, и видит бог, омега из раза в раз задаётся одним и тем же вопросом: какого, мать его, хера, этот парень с каждым днём всё красивее и красивее? — Ты сегодня не с той ноги встал? — альфа хитро щурится, не скрывая того, как ему нравится, когда Антон иногда дерзит, язвит, подкалывает, потому что на одних романтических отношениях скучновато, а этот омега идеален во всём: и характер то ангельский то демонический, словно ебнутая качель, и глаза настолько лесные, что альфа уверен - даже если все леса в мире покроются белоснежным одеялом снега, лес в глазах Антона будет согревать его, возвращая в лето. Да и то, как Антон со всеми выглядит грозным парнем, готовым набить лицо за не так поставленный вопрос или кривой взгляд, а с Арсением выглядит как мягкий-мягкий барашек - не может не льстить. — А ты сегодня в настроении побесить меня? — Я сегодня в настроении зацеловать тебя, — игриво шепчет альфа, а у Антона от напора аж в глазах бегущей строчкой можно прочитать "ёб твою мать". — Смелости-то хватит? — мило фыркает Антон, стараясь не ломать маску дерзости на лице, хоть и не знает, что подрагивающие в секундной улыбке уголки губ его палят. Очень сильно палят. — А ты во мне сомневаешься? — тянет альфа, неторопливо приближаясь к светлому личику, но ответить не позволяет - запускает пятёрню в пшеничные локоны омеги, фиксируя голову на месте и впивается в пухлые губы с такой страстью, что Антон на пару секунд забывает как дышать, а затем судорожно, но медленно втягивает кислород носом, ненавидя себя за то, что так сильно любит этот аромат шоколада с черешней, который заполнил лёгкие, вытесняя оттуда неприятный осадок от горьких сигарет. Омега аккуратно ищет вспотевшими ладонями хоть какую-то опору и довольно быстро находит её в сильных плечах альфы, сжимает окольцованными пальчиками выглаженную рубашку и нисколько не стыдится того, что испортил настолько идеальную вещь. Мокрые губы слегка покалывают от дерзкого напора влюбленного альфы, а Антон теряется всё больше и больше, когда юркий язык Арсения скользит по его языку. Он ведь совсем не умеет целоваться с языком, что и показывает, расслабляя свой язык и позволяя альфе учить, что радостной галочкой отмечается в голове Арсения как очередной шаг навстречу от омеги. Да, Арсений ведет свой собственный личный и мысленный дневник, где с радостью и трепещущей вибрацией души отмечает каждый шаг от Антона, потому что так он знает точно, что этот внеземной мальчик ему доверяет, ибо не каждый омега может вот так открыто демонстрировать то, что он что-то не умеет, будь то банальная яичница, то поцелуй. Арсений всему научит. — Все четыре глаза мои бы это безобразие не видели! Вы поебитесь ещё тут на пороге школы, сразу новых учеников ей сделаете как раз! — просвистывает Димка, из-за чего Антон смещает ладони на грудь альфе и легонечко отталкивает, отсоединяясь. Да и, признаться честно, Антон даже не замечает как контролирует силу своих действий с Арсением. Одно знает точно - он не хочет ему сделать больно или как-нибудь навредить. — Я знаю, как я буду тебя звать, — на удивление всех, первым подает голос не Антон, а Арсений. — Как же? — ехидно интересуется Димка, поправляя очки на переносице. — Хранитель традиций. Это уже второй или третий раз, где ты нас обрываешь, — Антон глухо прыскает, отчего Арсений улыбается лучезарно, а Димка закатывает глаза с видом "как же вы меня заебали, придурки влюбленные". К счастью для Антона и к спокойствию для Арсения, учебный день пролетает довольно быстро. Наверняка потому что сегодня график сменился и на этажи к Арсению бегал Антон. Не столько для того, чтобы обсудить что-то глобально важное, сколько для того, чтобы просто поддаться ванильным чувствам в грудной клетке, которые, словно одичавшие, горят желанием видеть этого альфу чаще и дольше. Антону безумно нравится сидеть на переменке с какой-нибудь сладкой булочкой или шоколадкой, которую ему заранее подготовил Арсений и обсуждать всякую чушь, иногда глупо смеясь с его хитрых шуточек, где он отмечает по-настоящему необычное чувство юмора. Каждая его шутка достойна стендапа, где люди уже давно перестали выдавать что-то действительно смешное. Хотя... у этого жанра есть отдельное название: Любовь. Арсений на этот раз ничего не спрашивает, потому что соскучился по свободному времени, которое можно провести вместе настолько, что уверен — Антон ждал конца дня не меньше. Потому и заказывает такси за десять минут до выхода из школьных стен, переплетает пальцы с окольцованными, улыбаясь ярко-ярко тому, как Антону идёт смущение. — С чего начинаем, барашек? — захлопнув за собой дверь, интересуется альфа, разуваясь, чьему примеру следует и Антон, который успел и по стенам этой квартиры за один день заскучать, потому что именно здесь он себя чувствует родным, любимым и желанным. — С еды! — едва ли не вскрикивает Антон, забавным топотом убегая на кухню. — Барашек проголодался, — на выдохе и с улыбкой на устах шепчет Арсений, который успел изучить каждую мимику на светлом лице, оттого и приятнее вдвойне, что именно с ним Антон - настоящий. Альфа неторопливо проскальзывает в комнату, переодевая не особо удобную рубашку со строгими брюками на домашние серые шорты и черную растянутую футболку. — Ну ты где застрял? — судя по интонации докричавшегося голоса, Антону не терпится поесть, а не готовить. — Да тут я, тут, — Арсений улыбчиво проходит на кухню, замечая что пару мятных пряников пропали из корзинки сладостей, а затем переводит взгляд на омегу, щеки которого выдают всё за себя, но... эти невинные глаза смотрят так ярко, что Арсений не сдерживается в умилительном смешке, мол, что ты за ребенок такой голодный. — Шампиньончики готовить будем? В сметанном соусе! Пальчики оближешь... хотя, ты уже. — Обожаю шампиньоны! — восторженно говорит Антон, а затем хмурит брови на подкол так забавно, что Арсений в защитном жесте тянет руки вперед, мол, не бей, щас приготовим. — Знаешь, я когда впервые приготовил шампиньоны, — Арсений вытаскивает из холодильника сразу три контейнера с белоснежными грибами, словно те только-только собрали, — то особо за безопасность не волновался. Ну, что от шампиньонов будет-то, правильно? — Нууу... если задуматься, то всякие бактерии и гадость, всякое бывает же, — задумчиво отвечает Антон, удивленно наблюдая за тем, как много грибов все-таки, из-за чего и назревает невольный вопрос: это так много потому что он выглядит слишком голодным или на несколько дней вперед? — Наверное так думал и мой папа, — вспомнив первый раз, когда папа спалил четырнадцатилетнего Арсения за готовкой грибов, альфа усмехается, — такую лекцию мне отчитал, что лучше перестраховаться и сначала отварить их, что я запомнил это на всю жизнь как формулу дискриминанта. Кстати, прогоним, формулу дискриминанта огласишь? — бэ в квадрате минус четыре ацэ, — фыркает Антон с видом "ну я же не совсем тупой". — Не всё потеряно, иди сюда, — и Антон подходит ближе, получая короткий поцелуй в щечку, на что снова расплывается в кошачьей улыбке, а Арс и готов залипать на эти мимические морщинки-паутинки вокруг глаз целую вечность, но быстро берёт себя в руки, — сначала промой их, как картошку в сито, не забыл же? — Забудешь тут за один день, — Антон цокает, но перекладывает грибы в сито и отходит к крану, начиная промывать грибы, да так тщательно проходится под шапочками, что те держатся на одном честном слове, готовые отлететь от ножки, а Арсений что-то шмыгает туда-сюда, вскоре и вовсе перекрывая воду кастрюлей со словами "так быстрее будет, пока ты их промоешь и мы нарежем - вода вскипит и можно будет их отварить". Арсений пристально следит всё оставшееся время за тем, как внимательно омега прислушивается к нетребовательным указаниям по готовке; как Антон, словно дитя малое, радуется каждой похвале, начиная работать усерднее и лучше, а следом и смеётся звонко на разочарованное личико омеги, когда грибы ожидаемо уменьшаются в размерах прямо на глазах во время жарки. А у Антона вопрос почему так много грибов надо было использовать - отпадает автоматически. Мытьё посуды альфа берет на себя, скользит мыльной губкой, распределяя белоснежную пену по тарелкам, вилкам и ножам с досками для нарезки, морщится иногда жутко забавно, стоит прохладной водице скатиться по оголенной руке и затечь под рукава, когда вымытые тарелки перекладываются в шкафчик повыше, что Антон залипает на эту милашность, чувствуя как сердце бьется так, словно он только вышел из жесточайшей футбольной битвы. Сметанный соус, который оба готовили в компании приятной музыки и аромата грибов, поджаривающихся в собственном соку, Антон выливает на готовое блюдо с такой внимательностью, что вздрагивает, когда крепкие руки обвивают его худое тельце сзади, сцепляя пальцы в замке на животе. Но до того приятно, что Антон застывает на месте, не замечая как прикрывает глаза в невиданной нежности, но когда Арсений еще и укладывает подбородок на плечо - Антон погибает и нуждается в скорой помощи. — Вот увидишь, барашек, наступит день, когда ты будешь так же готовить свой придуманный и вкусный рецепт, а я так же буду обнимать тебя сзади, восхищаясь вкусным ароматом. — Прекращай меня смущать, — стоит отдать должное - Антон держится изо всех сил, скрывая покрасневшие от смущения щеки и улыбаясь так ярко, что скрывает всю эту чудесную картинку притворным желанием понюхать приготовленное блюдо. Оставшийся вечер Арсений восхваляет новые навыки Антона в готовке, пока еда уплетается за обе щеки, а уроки обсуждаются с новым, позитивным интересом. И именно в таком темпе Арсений всё больше узнаёт много нового об Антоне: его привычку бегать по дому босыми ногами, несмотря на ворчание о том, что простудится; его утреннее негодование о том, почему жизнь так жестока и заставляет их просыпаться в такую рань; его привычку курить почти сразу после еды; пить чай с тремя ложками сахара; аллергию на рыбу, которую и сам Арсений не переносит, что уже означает то, что ничего морского в их доме никогда не будет, если не в аквариуме, конечно; то, как Антон забавно засыпает на перемене, устроившись удобнее на плече Арсения, потому что всю ночь с ним же и переписывался, обсуждая свою любовь ко всему экстремальному, кроме высоты. И с каждым разом новые рецепты, которых оказалось всего пока что всего три, получались всё лучше, точно так же, как и оценки Антона по алгебре начали ломать границу между двойкой и тройкой, а радости омеги за первую четверку в этом году можно было позавидовать. Да и друг Антон, на самом деле, очень даже хороший. Ведь не каждый человек будет копить целый год ради того, чтобы схватить своего парня за руку и поехать вместе выбирать синтезатор, о котором, как оказалось, Димка мечтал лет с десяти, но постоянно, имея деньги, забывал о своем желании. — Ты чего расстроился так? — слегка волнительно интересуется Арсений, сжимая влажную ладошку в своей, заметив как Антон заметно расстраивается, рассматривая музыкальные инструменты посреди магазина техники, который, как оказалось, на данный момент единственный открытый во всём городе. — Я весь год, блять, копил, думая, что наберу достаточно для нормального синтезатора! Ты только посмотри на цены эти! Вот этот самый дешевый, но я читал же до того, как приехал, что эта модель капризная и часто ломается. — А тебе какой приглянулся? — Арсений следит за взглядом юноши, останавливаясь на довольно скромном, но красивом синтезаторе, и ему бы хотелось понимать, хорошо ли то, что на нем так много различных кнопок, — Этот? — Он самый нормальный и по цене и по марке, там возможностей дофига и можно даже хуйнуть песню с режимом запоминания проигранных ранее нот. — Так давай его возьмем, цена дороже всего на пять тысяч, — Арсений поднимает взгляд выше, сталкиваясь с целым ураганом лесистого озера в глазах напротив, а затем добавляет, чтобы его барашек не надумал лишнего и не вздумал считать это долгом: — я всё равно хотел Димке подарок купить, но я его совсем еще не знаю, поэтому и не знаю, чему бы он обрадовался, а тут тебе помогу и можем сказать, что это семейный подарок. — Хватит меня смущать блять! Что ты за человек такой.. — Антон, хоть и возмущается внешне, внутри он давно расплылся от одной только фразочки про то, что это семейный подарок, ведь это же прямое признание, что Арсений любит его. Да так любит, что уже рассматривает совместное будущее, семью. Это чувство дорогого стоит.. — Спасибо тебе большое.. Антона буквально разъебывает, да так, что кончик носа неприятно щиплет, а лес в глазах тонет застелившей обзор влагой, отчего единственное спасение от неловких слез посреди магазина — нежные губы альфы, охотно принимающие поцелуй, теплыми ладонями согревая сердце ещё больше. — Тише, всё хорошо, милый. Значит, берём этот? — Арсений спрашивает шепотом в самые губы, в ответ получая лишь короткий смущенный и чувственный кивок, на что улыбается, потому что душа согревается от невинности омеги словно об алый костер холодной зимой. Домой они едут вместе, обнимая не друг друга, а красиво обернутый в непрозрачную упаковку синтезатор. Оживлённо обсуждают то, обрадуется ли их личный хранитель традиций на завтрашнем празднике. Парни дома успевают ещё и спрятать подарок прочнее, совместными усилиями запаковывая тот в блестящую обёртку. Антон вновь и вновь чувствует трепещущую заботу от альфы, когда тот оберегает, поднимая лёгкий синтезатор для того, чтобы омега смог обвести весь подарок шелковой лентой, а затем и бантик оформляет, на удивление, шикарный. Наконец-то утро не такое ворчливое со стороны Антона, каким его уже привык видеть Арсений, хотя бы потому что просыпается омега под тёплые выдохи своего альфы, что так щекотливо сдувают редкие упавшие прядки светлых волос со лба. — Доброе утро, барашек, — Арсений едва глаза размыкает, мягко улыбается, приманивая сонный взгляд зелёных глаз на своих невероятно красивых ямочках на щёчках, отчего у парня целая Земля прекращает вращаться вокруг солнца на какие-то жалкие секунды. — Доброе утро, — тихо-тихо отвечает Антон, внутренним маленьким мальчиком нажимая на выдуманную кнопку повтора, из-за чего хриплый бас альфы крутится вокруг барабанных перепонок еще с десяток раз. — Кушать будешь? — Арсений заботливо интересуется, неторопливо приподнимаясь на локти и оставляет невесомый поцелуй на полюбившейся, совсем незаметной родинке на кончике носа. Он лишь слышит короткое, но такое нежное "угу", что звучит подобно мурчанию заласканного котика, улыбается с самого утра своей лучезарной улыбкой, оставляя своего сонного барашка досыпать ещё пять минуточек, о которых так часто просит Антон по утрам. Да и, если честно, Антон совсем забылся. Иначе это и невозможно назвать, потому что оба парня удивляются как родители омеги ещё не забили тревогу по поводу того, что их сын не заявляется дома, кроме моментов, когда радостный Антон залетает домой на пару минут повидаться с папой, захватить несколько чистых вещей и, чмокнув родителя — что, в целом, событие века — вылетает пулей из квартиры. Антон и не замечает как плавно переселяется из одного семейного гнезда — заботы папы и строгого, но важного воспитания отца — в другое гнездо, которое начал выстраивать сам. Даже не сам, с помощью альфы, который и рад принять у себя необычного паренька. Так оба и не замечали даже, как плавно в уютной, но не обставленной однушке Арсения стали появляться футбольные статуэтки в виде мяча, желтая зубная щетка очень даже вписалась в стаканчик у зеркала, и даже половина шкафа теперь не принадлежала альфе. Но, стоит отдать должное, придерживать порядок и не наводить в шкафу беспорядок в поиске нужной футболки Антон старался изо всех сил. А Арсений и рад. Его сердце безумно согревается от одного вида откинутой на стул, помятой рубашки, приоткрытого тюбика зубной пасты на раковине, когда место ему в шкафчике у зеркала, помятой постели. Его невыносимо согревают моменты, когда он отлучается на пару минут в туалет или воды попить, а вернувшись, обнаруживает до безумия милый комочек спящего Антона, который, словно в поиске альфы, спит сладко-сладко, обнимая откинутый кусок одеяла. Потому что с Антоном Арсений не один. Этот сложный мальчик заполонил собою всё пространство, мысли и душу, вытеснив серое одиночество квартиры и убедив, что действительно жить ради кого-то — приятно. Из приятных мыслей, вызывающих утреннюю улыбку во время готовки омлета, Арсения вырывает медленные шорохи тапочек сонно бредящего на кухню Антона, который и глаза не открывает до сих пор, из-за чего альфа и не сдерживается, дожидаясь когда парень усядется, облокотившись на стол локтями и опустив голову на руки в попытке ухватиться за уходящий сон. — Если ты будешь спать, то мы так опоздаем в школу, и вообще, — Арсений перекладывает омлет на белоснежную тарелку, ставит её на стол перед парнем и, схватившись ладонями за нежные щеки, приподнимает спящее личико выше, разъёбываясь от картины. — Как день начнешь, так он и пройдет, — шепчет альфа, начиная хаотичными касаниями обцеловывать бурчащего Антона. — Ну всё-всё! Не сплю я! Прекращай! — театрально бубнит Антон, жмурясь от приятных поцелуев, — Ты как вообще высыпаться умудряешься? Мы же засыпаем вместе! — Вот видишь, ты не высыпаешься, потому что в телефоне залипаешь, а мог бы подо мной лежать, — язвительно бросает Арсений, выпрямляясь, а от необдуманно сказанного только через секунду задумывается, когда омега уже весь успел покраснеть и поперхнуться сладким чаем. — Если думаешь, что сможешь меня выселить от себя угрозами секса, то хуй там плавал, — быстро опоминается Антон, изысканно глотая горячий чай и даже не понимает отчего грудная клетка горит — от смущения ли, от жидкости ли? — Ты сам сказал, что не тронешь меня, пока я сам не захочу, так что нечего возмущаться. — Я такое говорил, да? — Арсений до того забавно хмурится, почесывая затылок, что Антон все силы скапливает, чтобы не прыснуть. — Не я тебя за язык дёргал, — так же язвительно бросает Антон, продолжая ехидно попивать чай, а Арсению то и остается, что невинно хлопать пушистыми ресницами. — Поешь со мной и пойдем в школу. Что Арсению нравится в готовке, так это Антон, который с таким аппетитом ест приготовленную с заботой еду, словно чувствует каждый раз то, сколько альфа из себя вкладывает туда любви и души, стараясь сделать максимально вкусным, потому что нравится всё это. Нравится не есть самому, наблюдая как кусочек за кусочком Антон умудряется съесть всё, сладко причмокивая временами и мычит стоном наслаждения так ярко, что гордость за себя переливается с невиданной любовью к этому мальчику. Последний учебный день, благо, заканчивается, а впереди, помимо вечернего празднования дня рождения друга и пары выходных начинаются самые тревожные деньки, ведь время неумолимо быстро несётся вперёд, беспощадно приближая времена тяжких экзаменов, выпускных и аттестаций. Время летит ощутимо быстро. Антон был уверен, что у него ещё два месяца для подготовки, но не успел он и глазом моргнуть, порхая в своих влюбленных мыслях, как осознание подбивает каждый раз сильнее. Что больше напрягает Антона, так это то, что учиться ничего и не осталось совсем, они уже пишут один пробник за другим, а после грядущих выходных проучатся всего еще два дня, после которых наступят недельные праздничные каникулы, а потом уже целых четыре обязательных экзамена, из которых самый простой для омеги, естественно, биология, а самый сложный - алгебра. Однако вот Антона это совсем не волнует, потому что Арсений своим тембром голоса каждый раз успокаивает, уверяя, что Антон всё сможет и справится со всеми экзаменами, а сам альфа поможет и подготовит за эту неделю каникул. У Антона сердце каждый раз размером с горошину становится, когда эти глубокие небесные глаза прожигают зрачки, пытаясь зажечь и душу. Омега каждый чертов раз удивляется тому, как сильно в него верит альфа, подпитывается этой уверенностью похлеще, чем едой, которую так полюбил. Улицу кроет лёгкой синевой прогревающегося вечера, что своим особенным воздухом напоминает о совсем скором наступлении лета, вбивает надежду на лучшее, потому что с летом всегда самые яркие и приятные воспоминания. Красивая цветастая обёртка длинного синтезатора полностью перекрывает весь вид на приготовленный подарок, а ярко-синий бант, который так старательно завязывал омега, сконцентрированно высовывая кончик языка к уголку губы и легонько подбивая пальцы пытающемуся помочь альфе, крича о том, что сделает всё сам, теперь развивается на ветру, пока парни неторопливо шагают к дому низкорослого и такого душевного друга. — Антош, ты такой красивый, что я боюсь, что всё-таки не сдержусь и возьму тебя в туалете, пока все днюшку отмечают, да и вообще, я до сих пор не знаю как ты пахнешь.. — в каждой шутке есть доля правды, потому что Арсений давно хочет, но терпеливо ждёт, когда этого захочет и сам Антон, однако ему так нравится выводить подобными шуточками омегу, что в этой шалости альфа себе не отказывает, хихикая и отбегая в сторону, когда омега хмурит брови и замахивается несчастным синтезатором. И совсем забывает ведь о том, что желание почувствовать истинный аромат своего омеги не даёт ему покоя уже не первый день. — Он стоит двадцать тыщ, но мне похую, я ебну тебя щас! — истерит Антон внешне, пока внутри весь сжимается от подобного тона, мысленно соглашаясь со всем сказанным от альфы, ибо он тоже давно открылся и доверился полностью, просто боится. Невыносимо жутко боится, умело прикрывая свой страх привычным характером и дерзостью. — Э, подарок мне не разбей блять, — доносится эхом голос хранителя традиций и Арсений мысленно ликует, впервые благодаря очкастого друга за спасение, а затем парни, переглянувшись, поднимают взгляд вверх, замечая, что друг без всякого стеснения орет с балкона седьмого этажа, — чё вылупились? Поднимайтесь давайте! Антон цокает, короткими шажками приближаясь к подъезду, звонит в домофон, где тут же слышит знакомую мелодию открывшейся двери, пока Арсений за его спиной хихикает забавно, пытаясь удержать умылку. Их встречает распахнутая дверь и, смешавшаяся с голосами, кажется, тысяч болтунов, громкая музыка. Парни торопливо разуваются, скидывая легкие куртки в кучку других, на которых вешалок, видимо, не хватило, а затем прошмыгивают в комнату. Дима действительно позаботился о том, чтобы праздник был действительно атмосферным, потому что просторная комната лишена всяких дорогих ваз из-за неоднократного опыта предыдущих попыток устроить вечеринку, с потолка свисают яркие светодиодные гирлянды-дожди, переливая выключенный свет своими насыщенными цветами от ярко-алого до мерцающего зеленого. Кажется, собрался не только весь одиннадцатый класс Антона и Димы, но и ребята из параллели приютились в квартире, насыщая её подростковым трендежом настолько, что создается ощущение, словно одной этой квартиры будет маловато, если заявится кто-то ещё. — Чего встали? Проходьте, господа, проходьте, — Димка, по всей видимости, уже начал празднование, судя по его игривому настрою и тому, как он душевно встречает каждого на пороге комнаты, вручая в руки по бокалу крепкого алкоголя и подталкивает войти в комнату, подпихивая освободившимися руками за спины, — Так че ждем? Поздравительной речи? Коротко поздравили, отдали мне мой подарок и пошли бухать, танцевать и тусить! Нехуй мне тут лекции о счастливых годах читать, мои счастливые времена сейчас и с вами. — Он всегда такой укоротительный? — шепотом интересуется Арсений, коротко прильнув к ушку своего парня, однако это не скрывается ни от глаз ни от ушей второго альфы. — Секс у меня не укоротительный, — с лёгким прищуром язвит Димка, невольно кидая взгляд назад, а там и причина его веселья весьма заметно сидит и хмурит брови. Серёжа в конце комнаты выглядит угрожающим. — И кстати, походу не только тебе не повезло с характерным омегой. — Ты забыл, что у тебя и рост укоротительный, — едко бросает Антон, на что Димка лишь глаза закатывает и многозначительно кивает Арсению, мол, видишь как он себя ведет? Антон заливается заразительным смехом, однако искренне радуется за друга, ведь давно желал ему найти своего омегу, способного усмирить саркастичный настрой друга. — Так, всё, распизделись тут, — Антон тараторит быстро, скидывая непрошенные от смеха капли слез, пока Арсений, кажется, из всего шума только этим смехом и наслаждался, — Я понимаю, что ты хотел наверняка чего-нибудь покруче, но мы с Артемием, — Арс закатывает глаза, понадеявшись, что хотя бы здесь Антон его назовет по имени, — осилили это, пусть будет на первое время и как память о нас, захочешь и сам возьмешь получше. Короче, братиш, с днём рождения тебя, чтоб хуй стоял и деньги были. — Что это? — Димка непонимающе глядит на красивую обёртку, забирая из уставших рук друга вещицу, пока в разговор вступает и Арсений. — Мы совсем недавно познакомились, но ты стал для меня таким же близким другом, каким стал Антону за несколько лет, уж поверь, это я давно понял, — утвердительно кивает альфа, приподнимая брови и усмехаясь, мол, вот уж ноша тяжела, но приятна, — без тебя и твоего присутствия, твоих глупых, но смешных шуточек, а главное, без твоих подталкиваний этого барашка на первое свидание со мной, у нас бы, может быть, и не вышло ничего, потому что я не знаю никого другого, кто мог бы его переубедить. — заметив искренне благодарный, но в то же время заёбанный взгляд Димки, Арсений прокашливается, укорачивая свою пламенную речь до минимума, когда понимает, что таких поздравителей парень успел наслушаться за весь день: — С Днём Рождения, друг. Оставайся таким же, не бойся будущего и бери своё, потому что если забоишься - потеряешь. — Спасибо-спасибо! — Димка торопливо тянет Арсения в короткие объятия, вовсе не скрывая то, насколько ему не терпится открыть подарок. Димка скидывает со стула остальные подарки, решив открыть их позже, а затем, будем честны, первые секунд двадцать пытается аккуратно раскрыть красивый бант в дань уважения стараниям парней, но быстро выходит из себя, плюнув на все эти заморочки и пыхтит, разрывая обертку с самого удобного уголка. — Ебать!!! — взвизгивает очкастый друг, стоило ему только заметить кусок изображения синтезатора на коробке, потому и останавливается, унимая своё разошедшееся сердцебиение, чувствуя как трезвеет быстрее, — Охуеть! Антон неторопливо пятится назад, укладываясь спиной об тёплую грудь своего альфы, медленно опрокидывает голову ему на плечо, позволяя себе подобные откровенные действия при всех, отчего Арсений внутри себя уже в пляс готов пуститься, ибо это однозначно хороший знак, ведь Антон больше не боится любить прилюдно, поймав ту степень отношений, когда, кроме своего человека, не видит никого и ничего. — Думаешь, ему понравится? — волнительно шепчет в самое ухо Антон, перекрестив длинные руки на собственной груди. — Мне кажется, он будет в восторге, — так же тихо шепчет в ответ Арсений, коротко чмокая парня в щечку, — ты взгляни только как он радуется только от того, что увидел картинку с клавишей. — Вы ебанутые?!! — Димка успел полностью разорвать обертку, действительно охуев от подарка, о котором мечтал всю свою сознательную жизнь, а все те испытания доверием наконец оправдали себя, хотя и не сказать, что Дима ждал чего-то дорогого от друга. Он проходил все испытания бескорыстно, но получил взамен действительно стоящего друга, ведь обмолвился об этой своей мечте всего лишь один раз в пьяном угаре, а такой же пьяный Антон запомнил это на долгие года и исполнил в реальность. — Спасибо! Антон никогда бы не подумал, что маленькие люди бывают настолько сильными, но он буквально чувствует как рёбра трещат, когда ураган по имени Дима налетает на них с крепкими объятиями, буквально вжимая омегу в альфу. Димка рад, это видно невооруженным глазом, оттого и рад Антон. — Всё!! Быстро ушли тусить! Я вам через пять минут такое наиграю тут с этой крошкой! — Димка действительно ураганом носится, подхватывая синтезатор и убегая куда-то в угол комнаты. Мощный бас от колонок нагревает подростков гулять всю ночь напролёт, танцевать и вытворять невообразимое, но в то же время грозит призвать либо соседей, либо полицию, однако кому какое дело, когда тут настолько весомый аргумент для праздника, отдыха молодёжи и простому провождению времени так, как хочется? А хочется, на минуточку, как в клубах — аж до самого утра, позабыв о том, кто ты есть, какие проблемы тебя окружают и, забыв в целом обо всех обязанностях, отпустив себя и своё тело на заплыв по разогревающим мелодиям, отражающимся эхом от стен, от ярких переливающихся оттенков света и смеха из каждого уголка, однако, в клубы не пускают из-за несовершеннолетия. Так где же ещё веселиться, если не в квартире? — Погоди тут, я на кухню сбегаю, сейчас приду, — коротко кидает Антон, оставив Арсения с альфой из параллели. Ну не признается же он, что съев всю еду Арсения, ему хочется ещё. Ну человек такой - от хорошего настроения повышается аппетит, что ему теперь, не есть? Поэтому и радуется, обнаружив приготовленные деликатесы. — Слушай... — Димка неторопливо проходит на кухню, останавливается, наблюдая за набитыми щеками, и за тем, как умело Антон всё это дело запивает вином, — а хотя... — Чё? — Мне кажется, Арсений ошибся, — коротко изрекает Димка, продолжая разглядывать оторванные от каждой тарелки блюда. — Где? — Антон ведь искренне не понимает, жует медленнее. — Не где, а когда. Когда барашком тебя назвал, — безэмоционально отвечает друг, поправляя очки на переносице. — Почему? — Барашки траву жрут, — констатирует Дима с такой серьёзной миной, словно действительно упрекает, — а ты всю поляну сожрать успел! — Артемий закажет, если надо, а лучше и приготовит, ты бы знал как он вкусно готовит! — восторженно изрекает Антон, чем только смешит друга. — Ага, в магазине с ним ты так же кричишь? Сафонов, оплати? — язвительно кидает друг, вспоминая популярный мем и не сдерживаясь в смешке, только похлопывает по плечу, ибо не жалко, еды вокруг навалом, а вот припугнуть Антона хотелось, хоть и не вышло — он же теперь с альфой, че ему бояться. — Кто? — омега лишь невинно моргает, невольно задумываясь о том, кто на этой кухне уже напился. — Забей, — Димка смеется слишком откровенно, подставляя еще одну тарелочку, — сильно много не ешь - выпьешь меньше, — советует он и, подхватив новую бутылочку недорогого вина, выходит из кухни, а омега и прислушивается к словам, докидываясь очередной колбаской. Вернувшись в комнату, Антон быстро находит своего избранного и очаровательного альфу, который опирается спиной к стене, неторопливо попивая бокал розового вина. Он выглядит... скучающим? Так, словно ему совсем не интересно здесь находиться, а общение не особо радует, если не обращать внимание на то, как он в ритм музыке покачивает головой. Но всё быстро развеивается, когда Арсений, чувствуя на себе пристальный взгляд, поворачивает голову в сторону и замечает Антона, а затем игриво приподнимает бокал, безмолвным жестом приглашая к себе. — Ты пьешь? — Антон пропускает усмешку, подходя ближе. — Я не святоша, барашек, — от уверенности в голосе колени ведёт, а от музыки вокруг тело, самую малость подогретое алкоголем, желает танцевать до упаду, — вечеринки, алкоголь, это то, чего нам всем иногда не хватает, поэтому... я знаю пару клубов, куда пускают без документов, но это когда-нибудь потом. — Когда потом? Нам через месяц-два уже по восемнадцать и привет взрослая жизнь, — выпаливает очевидное Антон, коротко шмыгнув к столу за новыми бокалами, тянет второе Арсению, — так что нам надо оторваться сегодня, Артемий, — во взгляде изумрудных глаз - огонь вызова, а в уверенных движениях резкость алкоголя, который Антон одним махом заливает в себя, и даже не морщится от приятной горечи, разливающейся по горлу и ниже, — пойдём. Омега хватает ухмыляющегося Арсения за руку и уводит к центру комнаты, где обитают те любители танцев и выпивки, не желающие тратить время, силы и энергию на компашки с разговорами о неважном. Ритмичная музыка, словно дополнительным градусом, разжигает самых тихих участников вечеринки. Алкоголь, плывущий лавой по горлам, дурманит головы. Арсений пьёт медленно, наблюдая за шоу, которое устраивает ему Антон, ведь это единственная за последнее время, возможность узреть ещё одну сторону дерзкого характера. Ведь, Антон и настоящим бывает разным. Дома настоящий Антон уютный милый комок нежности, только делающий шаги к чувствам и смущающийся касаний, поцелуев, откровенных разговоров. Но алкоголь стирает все границы дозволенного, стирая с лица земли такие понятия как скромность и страх, побуждая на необдуманные действия. Алкоголь помогает раскрыться на все сто процентов. По крайней мере, жизненный опыт говорит: "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке". Не зря же, всё-таки, большинство любят уйти от установленных правил и ограничений посредством алкоголя. Так и Арсений наблюдает, как с каждым бокалом у Антона развязываются не только руки, расстёгивающие верхние пуговицы рубашки потому что жарко стало, но и всё тело, плывущее в такт музыке настолько красиво и изящно, что голубые глаза гипнозом следят только за этим парнем. Антон сейчас такой... раскрепощённый? Он буквально является олицетворением слова "секс", стоит только взгляду зациклиться на светлой коже выпирающих ключиц с редкими родинками, что скрывают свой истинный цвет из-за мерцающего освещения, на пухлых губах, пропускающих очередной бокал мимо губ, отчего и капли одурманивающегося вина плавно стекают по подбородку чертовски сексуально, а длинный язык скользит по губам настолько маняще, что Арсений еле держится за собственный бокал до побеления костяшек, чтобы не увезти это безумство подальше от чужих глаз и зацеловать. Не из-за ревности вовсе, потому что ревность не только равняется неуверенности к партнеру, но и является своей же неуверенностью, а сколько же пар было разрушено из-за этой гадкой эмоции. Из-за возбуждения, что вызывает парень напротив, так покачивающийся в такт ритмичной музыке, закатывая рукава и обнажая сверкающие браслеты всё больше. Из-за этих светлых кудрей, отскакивающих пружиной от каждого движения. Антон чувствует на себе не один взгляд, их много, потому что никто из присутствующих не знал его таким, не видел его таким, только вот один взгляд на себе он чувствует слишком прожигающим и пристальным, отчего и приоткрывает веки, сталкиваясь с безумным омутом голубых глаз. Он скалится в уверенной улыбке, поплывшим взглядом даже понимая то, насколько в него влюблен этот альфа, что не может не льстить. Блядство. То, что вытворяет Антон — просто блядство, созданное только для одних глаз. — Вау, — коротко шепчет Дима, проносящийся мимо с синтезатором в руке и застывший, стоило заметить друга настолько расслабленным. Он обращается к Арсению, похлопывая его по плечу. — Ты творишь что-то невозможное, потому что он так сильно расслабился и открылся потому что чувствует твою защиту и любовь. Пригласите потом на свадьбу, ок? Арсений даже осознать услышанное не успевает, как Димка испаряется, эдакий призрачный комментатор ярких моментов в их жизни. — Ты не представляешь, — альфа не выдерживает, подходит с танцующему Антону вплотную, бесстыдно слизывая с шеи капли вина, — я хочу впиться в нее губами и слушать как ты просишь меня целовать тебя ещё и ещё, — томно шепчет Арсений следом, поднимаясь к ушку, пока Антон едва ли дышит, но запрокидывает голову назад, подставляя больше территории для поцелуев, отчего на лице альфы только самодовольная улыбка проявляется. — Ты всегда был таким прямолинейным? — едва разборчиво шепчет Антон, чувствуя как опьяняется не только выпитым алкоголем, но и сладким ароматом любимого, отчего голову дурманит сильнее, словно после нескольких литров он вышел покурить и усилить эффект. Голову кружит, а длинные окольцованные пальцы сжимаются на сильных плечах в попытке не улететь назад пластом, пока дыхание сбивается от мягких поцелуев, громкой музыки и отсутствия всяких мыслей.