Позволь быть любимым

Арсений прожил достаточно много для того, чтобы привыкнуть к этим тихим ночам. Они ничем и не отличались никогда, только позволяли мозгу активизироваться, представляя будущее. И не сказать, что в представлениях будущего стояли какие-то серьёзные отношения с каким-нибудь омегой. У Арсения были совсем другие планы: пойти по стопам отца и обзавестись собственным бизнесом, обустроить свою жизнь так, чтобы не сидеть на шее родителей, а только потом обзавестись семьёй. И то, если повезет. Однако ни одно представление будущего, ни одна цель и ни одна ночь не были настолько сказочными, как тихое сопение тёплого худощавого тельца, чей аромат кажется недоступным, как и его хозяин. Ни одна ночь не была настолько светлой, будто бы Арсений только-только научился открывать глаза и рассматривать мир, который обзавёлся новыми красками. Потому что, несмотря на тьму выключенных ламп в комнате, лунное освещение пробивается сквозь неплотные шторы, тёплым фиолетовым оттенком падая на светлые, слегка кудрявые пряди, привлекая внимание голубых глаз настолько, что скорость тикающих часов остаётся незамеченной. Лёгкая улыбка растягивается на лице альфы, облокотившегося на немеющий локоть так, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть мирно спящего Антона. Арсений и не подумал бы, что чей-то сон может вызвать у него столько щепетильных чувств. Антон ещё так забавно выпячивает и без того пухлые губки во сне, что в глазах Арсения превращается в самый маленький комочек, которого хочется только защищать, прижать к себе с такой силой, чтоб тела слились воедино. Укрыть собой. — Что же тебе такое снится, барашек? — альфа шепчет совсем тихо, боясь нарушить самый настоящий покой, ибо складывается ощущение, что Антон всегда в каком-то напряжении и готовности к атаке. — И не скажешь ведь, что ты лица разбиваешь днями... Антон, словно яркая палитра красок, добавляет столько цветов вокруг, что альфа только сейчас, под утро, замечает, кажется, тысячи маленьких и таких далёких звёздочек. Они усыпаны по тёмному небу, словно чёрный холст, где художник небрежно вытряхнул кисточку с белоснежной краской. Арсению кажется, что он бредит, иначе объяснить то, что некоторые, особо яркие звезды словно пульсируют в подобии сердцебиения, практически невозможно. Он засыпает только к утру, прекрасно осознавая то, насколько будет мутно весь день от нехватки здорового сна. И нисколько не жалеет о потраченном времени, ибо... Антона хочется рассматривать всегда. Антон практически всегда тратил примерно по полчаса на то, чтобы уснуть. Всегда ворочался на кровати в поисках удобной позы: укрывал себя одеялом с головой, следом раздраженно откидывал половину одеяла в сторону, ибо становилось слишком душно. Но сейчас он вкусил самый приятный и беззаботный сон за все семнадцать лет. Омега даже не осознаёт то, как глупо улыбается, ещё не открыв глаза. А их и открывать не хочется, потому что постель слишком уютная, а теплый воздух из кондиционера бьёт прямо в лицо, усыпляя дальше. Только вот у Антона не было никакого кондиционера. — Блять, — всё, что тянет по утру омега, резко распахнув глаза и столкнувшись с объёмной шеей. Слегка слипшиеся веки часто-часто моргают, смаргивая мутную плёнку и раскрывая изумрудным глазам чёткую картину. Чёткую и, сука, такую охуительную. Антон бегает глазами по слегка бледной шее, выделяет или выжигает взглядом каждую родинку и откровенно залипает на пульсирующей венке. Омега сглатывает только, осторожно и отрывками моргает, словно от дуновения ресничек альфа может проснуться и спалить залипания к себе. Хотя, уже даже не важно то, спалят ли его. Потому что Антон следом со всей аккуратностью приподнимает голову чуть выше, зависает на мгновение, облизываясь, ибо тёплый ветерочек, согревающий и такой усыпляющий ничто иное, как дыхание Арсения. Сердце с самого пробуждения ускоряется с каждым действием, взглядом, ощущением, обостряя чувствительность настолько, что теплая и отличающаяся величиной, ладонь на талии сжимает все внутренности. — Доброе утро, барашек, — веки Антона прикрываются с первой хрипотцой бархатного голоса. Хочется зажмуриться и свернуться калачиком рядом с этим парнем. И Антон совсем не понимает отчего начал чувствовать себя крохотным рядом с ним. Никогда ведь не замечал разницы в строении тел альфы и омеги, если не считать анатомию. Вроде тоже парень, тоже высокий. Но Арсений почему-то кажется крупным, создаёт своей уверенностью и целеустремлённостью особую атмосферу, словно невидимый огромный щит, накрывающий Антона со всех сторон. — Доброе утро... — омега на пробу открывает один глаз, зажмурив второй, потому что осознание того, что они вдвоем спали на одной кровати и даже без подушки - сводит с ума, а накрывающее волной второе осознание того, что они спали в обнимку, кажется, совсем не отрываясь друг от друга, щекочет органы так, что хочется ремнем всех этих бабочек запугать, только бы перестали устраивать круглосуточную дискотеку только от аромата этого альфы. Арсений очень красив... его пушистые темные ресницы подёргиваются, тонкие ровные губы будто были нарисованы художником-идеалистом, потратившим на одно очертание этих губ десятки лет, его ровные густые брови так спокойно обустроились на лице, что от самого альфы веет необузданной мудростью, что так не сочетается с хулиганистым характером Антона... — Кушать будешь или сразу поедем? — только сейчас Арсений, кажется, с трудом разлепляет веки, устремляя взгляд небесных глаз ниже, да так, что от контакта глаз кажется, будто зрачки коснулись друг друга и взорвались на мелкие атомы нежности. — Поедем, — Антон наспех отпихивается от парня, скидывая властные руки со своей талии, потому что смущен до предела, залип без границ, что даже страшно от того, сколько чувств и эмоций ощущаются только от двух предложений из этих уст. Арсений лишь усмехается, стойко принимая поведение омеги за норму, потому что понимает, что такому закрытому для эмоций и искренних чувств, омеге сложно дается раскрываться. Для него это всё в новинку. Да и для альфы, если честно, тоже. Потому и покидает комнату первым, забирая телефон со стола, заодно и подхватывает идеально выглаженную рубашку с брюками, чтобы не смущать своим присутствием ещё больше. А Антон и не глупый. Всё прекрасно понимает. Оттого и душу щемит каждый раз, когда альфа отличается от остальных. Антон ведь не раз задумывался о том, что с любым другим альфой не было бы всего того, что он имеет сейчас. Ни один бы не стал столько нянчиться, не стал бы терпеть дерзкие, а порой и грубые ответы, не стал бы проявлять понимание, считая, что омега создана только для секса и рождения детей. Не понаслышке знает, бывал не раз свидетелем подобных разговоров среди друзей альф. Потому и благодарен Арсению за всё, чтобы тот не делал. Переодевшись, Антон неуверенно перешагивает в коридор, но тормозит когда из закрытой ванны доносится природнившийся голос. — Кухня прямо по коридору, увидишь дверь, поешь пока, барашек. Я освобожу ванну через пару минут. Антон выпрямляется на месте, оставляет на закрытой двери свой тёплый взгляд и улыбается смущенно, по-доброму, словно дитя малое. Потому что именно сейчас чувствует себя действительно любимым, а мысль о том, что это похоже на демо-версию семейной жизни, как-то по-особенному греет сердце. Он следует поставленному маршруту, открывает полупрозрачную дверь в просторную кухню и замирает с трепетом на сердце, чувствуя невероятную заботу со стороны мальчика с параллели. Взгляду падает большой стакан, из которого клубами исходит тёплая дымка от горячего зелёного чая, по всей видимости, с малиной, а рядом лежит сахарница в виде забавного личика с ложечкой во рту. Арсений даже позаботился об этом на случай, если омега вдруг любит сладкий чай. Рядом лежат круглые тарелки с красивыми нарезками колбасы, сыра, огурчиков с помидорками и редисок. Так он ещё нашел время яичницу приготовить! Либо Арсений человек-метеор, либо со сверхспособностями, потому что Антон только проснуться и переодеться успел, а парень уже и стол накрыл и чай сделал и себя, вероятно, в порядок привел. — Ты, блять, невероятный... — шепчет Антон, согревая длинные окольцованные пальцы об стакан, а следом и кончик носа греет, приятно жмурясь теплу, исходящему от жидкости.. Антон и без того был прожорливым парнем, а тут... тут и не съесть-то грех! Тем более когда оно всё такое вкусное, горячее, словно только что со сковородки. У Арсения золотые руки, однозначно. И не стыдно нисколько, что попросился стать учеником, ибо у такого повара только и перенимать опыт готовки. Чтобы его же радовать творениями после. Щёки едва ли не трещат от наполненности, пока омега торопливо жует, запивая почти все вкусности сладким чаем. — Приятного аппетита, бараш, — спокойный тембр голоса за спиной звучит столь неожиданно, что омега испуганно давится, пытаясь не кашлять, а Арсений пугается только больше, подбегая и легонько хлопая по спинке, — аккуратнее, ну, тебя же никто не торопит, зачем все сразу-то? — Блять! А тебя не учили, что к жрущим сзади не подходят?! Особенно как партизан!!! — покрасневший и запыхавшийся, Антон не успевает проглотить еду, как начинает возмущенно ворчать. — Прости-прости, я не думал, что ты испугаешься, — Арсений усмехается в очередной раз, обходит прищурившегося в вызове Антона, замечая его забавное личико. — Я? Испугался? Пффффф, никогда такого не было, — театрал из Антона никакой, но этот напускной вызов на его лице и закатывающиеся глаза выглядят так забавно, что Арсению приходится сжать губы, чтобы не разразиться звонким смехом. — Конечно. Ты у меня смелый мальчик, — Арсений кивает в подтверждение слов, скользит взглядом по Антону, кажется, доедающему остатки яичницы, — ты готов? — Да, я собрался, только ты всё на свете успел сделать, пока я собирался. — Скажем, что у меня просто чуть больше опыта в подготовке к вылету из дома в школу, — Арсений подходит ближе, аккуратно приподнимает двумя пальцами светлое личико к себе и мягко целует в кончик носа, да так, что у омеги глаза по пять рублей раскрываются в легком удивлении и приятных ощущениях, словно в немом вопросе: за что? — Да я не верю, чтобы ты опаздывал когда-нибудь, ты же весь прилежный такой. — Тебе так кажется, потому что ты живешь в двух шагах от школы, а мне ездить столько приходится, я могу и опоздать. Пойдем, я такси вызвал. Арсений нисколько не меняется: всё так же галантно пропускает Антона вперёд, закрывает дверь на ключ, находит самые различные темы для разговоров, смеша омегу только бы услышать его голосистый и такой приятный сердцу смех. Но за всё время в пути, альфа несколько раз успел залипнуть на эти морщинки-паутинки около лесистых глаз от заливистого смеха, улавливая себя на мысли, что все эти фразочки и цитаты из интернета - не бред, романтизированный чувствительными людьми, а самые настоящие чувства, нисколько ничем не приправленные. Потому и в голове всё четче звучит одна из таких: "Говорили, чтобы он влюбился, я должен смешить его. Но каждый раз, когда смеётся он, влюбляюсь больше я." А Антон если и грыз самого себя мыслью, что он не сможет смотреть в глаза этому альфе после совместной ночи в объятиях и не уходящему воспоминанию телефонного разговора, теперь совсем расслабился, чувствуя, что только с этим парнем эти глупые стеснения уходят на второй, а то и третий план, растворяясь в воздухе дымкой. Ему всё больше хочется проводить время с Арсением, узнавать его лучше, раскрывать со всех сторон, даже не замечая, как меняется он сам. На пороге школы, словно солдат на строевой подготовке, Антона снова встречает юморной друг в прозрачных очках. Окидывает парня взглядом с головы до ног, а следом приветственно кивает и Арсению. — Я смотрю ты из нашего хулигана принцесску делаешь, — Димка подмигивает альфе, одновременно подпихивая недовольного Антона в бок. — Ну не принцесску, а просто люблю его, — ответ звучит настолько уверенно, что Димка застывает в уважении к альфе, а у омеги кончики ушей пылают. — Так блять, вы оба, пора расходиться, урок начнется сейчас, — Антон крепкой хваткой цепляется за плечи низкорослого альфы, разворачивает его лицом к дверям и подпихивает вперед, едва ли не лицом в двери впечатывая, только бы поскорее скрыть свое смущение и горящие щеки. Димка только ошарашенно пытается не умереть, расталкивая двери и влетая, наконец, в школу. Антон порывается побежать следом, но на месте едва ли не подпрыгивает от напористого толчка назад, когда руку обхватывает шероховатая крепкая ладонь Арсения, разворачивая бедного омегу обратно к себе. Арсений бесцеремонно впивается в приоткрытые пухлые губы, смакует жадно, позволяя себе легкую несдержанность, отчего Антон мычит в поцелуй, но на удивление обоих, позволяет юркому языку проскользнуть в свой рот и сплестись со своим языком. Альфа трепетом медовым от этого жеста разливается, радуясь, словно ребенок тому, что Антон идёт навстречу, действительно проявляя невиданную смелость. Антон же не понимает откуда у него это чувство, но так хочется пробовать новые ощущения с этим альфой, позволить ему целовать и ласкать, только бы чувствовать эту приятную негу от каждого действия со стороны альфы. — Встретимся после уроков, барашек, научу тебя готовить, — этот шепот отпечатывается на мокрых губах приятным осадком, растягивая их в смущенной улыбочке. — Завтра, — тяжело шепчет Антон, пытаясь вернуть дыхание в норму, а затем поясняет: — мне нельзя злить отца, надо дома появиться хотя бы. — Он строгий? — уверенная пылкость Арсения вмиг растворяется, заменяясь беспокойством, а Антон чувствует всё нутром, потому и торопится успокоить, невольно уложив ладонь на груди. — Нет-нет, не волнуйся. Просто я и так славлюсь хулиганством, гуляниями допоздна. Много жалоб было от директора на меня, плюс папа начал подозревать, что у меня кто-то появился, я же поэтому спросил тогда, на подоконнике, сильно ли я палюсь. А тут ночь дома не был, родители начнут допросы устраивать, а оно мне нахуй не надо. — Хорошо, — альфа выдыхает, укладывая ладонь на нежной щеке, бегает глазами по глазам напротив и вновь нежится, целуя тот, почти невидимый, но такой полюбившийся кончик носа, — тогда завтра. Но сегодня мы еще встретимся в стенах школы, ты же не зря мое расписание смотришь — Дурак, — Антон легонько хлопает по груди, прыскает коротким смешком, отчего и альфа усмехается. — Беги, тебя там Димка заждался наверное. — Да прям заждался, — прыскает Антон, — небось опять Матвиенко кадрит. — Они подходят по росту, прямо как мы. — Аллё блять, голубки, вы там рассосаться не хотите? — последние три минуты возмущенный Дмитрий стоит на пороге, недовольно сложив руки на груди. Антон торопливо, но с чертовски глупой смущённой улыбкой прощается с Арсением, который отчего-то добрым спокойствием наполняется при виде дружбы омеги с Димой. Да и Дима, хоть и парень слегка замудрённый, хоть и альфа, но кажется очень хорошим другом и примером для Антона. Арсений уверен, что если этот высокий паренёк в помятой рубашке, даже не заправленной в штаны и со слегка взъерошенными волосами, будто только из постели соскочил, дружит и находится рядом с Димой, то он в безопасности. Он доверяет. Ибо и сам по сей день проходит испытания со стороны омеги. А раз Дима прошел - можно верить. Альфа провожает парней взглядом, а когда те скрываются за углом лестничного пролёта, торопливо вытаскивает телефон из кармана брюк и, открыв камеру, быстро фотографирует расписание параллельного класса, убегая следом на свой этаж до трезвона. — Ты чего такой помятый, — у Димки и без того взгляд проницательный, а теперь, когда он в очках осматривает парня с ног до головы с хрустом в шее, Антону кажется, что его пропускают через рентген, — и счастливый ещё, вы посмотрите. — Димозавр, давай без этого блять, — Антон показательно закатывает глаза, поправляя одинокую лямку рюкзака на плече, пока вторая свисает в воздухе. — Без чего "без этого", Антош?! Ты с нами теперь уже не гуляешь, на баскетбольной площадке тебя не видать, — Дима провожает взглядом то, как лямка рюкзака на друге свисает, — а тебе, между прочим, с твоим ростом очень даже хорошо играется в баскет! Вон! На лямку посмотри, она бы у меня давно серой была бы, потому что по полу волоклась бы. А ты всё не появляешься. Из школы едва ли не первым уходишь, — друг начинает откровенно возмущаться, перешагивая за Антоном по две ступеньки, — после школы до тебя не дозвонишься, не допишешься, один раз ответишь и то, как будто я тебе не друг, с которым ты десять лет общаешься, а просто прохожий! — Ну блять, по факту раскидал, базару нет, я проебался, прости, — Антон пожимает плечами, понимая, что действительно упустил не только дружбу, но и всё остальное на второй план с судьбоносным столкновением альфы прямо посреди драки. — Да чё прости? Вот чё прости? Чё оно мне даст?! — тёмные брови так забавно сводятся к переносице, что Антон совсем не сдерживается в коротком смешке. — Ты хули ржешь?! — Я просто тебя обожаю, — спокойствию Антона нет равных, а вот самому настоящему и искреннему ахую от Димы нет подражания, потому как омега первым обнимает коротенького друга, прижимая того лицом едва ли не в живот из-за разницы в росте, — ну да, я долбоеб и как-то упустил, что тебе внимание не уделил, я понимаю это, прости. — Братанов на хуй не меняют! — продолжает бубнить Димка в помятую рубашку, но очень быстро вспыльчивость уходит на второй план, однако вместо нее возвращается негодование. — Тебя Арсений за жопу укусил? — Чё? — Антон не понимает, оттого и замирает перед кабинетом, где у них предстоит нудный урок литературы. — Ты когда таким спокойным и понимающим, а главное, рассудительным стал?! — друг отрывается от объятий, снова ломает шею, поднимая голову вверх и смотрит так пронзительно, что изменения замечает и сам Антон. — Где моё привычное "Дим, блять, заебал, я же сказал сорян, проехали ну, че ты ноешься"? — Я просто расту. — Куда ещё выше? — Да ты не понял, взрослею говорю. — А мне кажется, что общение с Арсением идёт тебе на пользу, — прищур Димы бесподобен, не каждый актер может такое изобразить, а именно поэтому Антон улавливает момент, когда трель звонка расходится по длинному коридору и забегает в кабинет. Омега и не знал почему, но их класс прославился своим хулиганьём, что сейчас подтверждается. Ученики заходят в кабинет кто как хочет: кто-то вместе со звонком, как они с Димкой, кто-то спустя минуту, даже не извинившись за опоздание, а кто-то прерывает урок на двадцатой минуте, залетая и сразу же отлетая в кабинет директора. — Не думай, что я от тебя так просто отстану, — Димка снова активизируется перед окончанием урока, — мне просто интересно что с тобой происходило всё это время. — Да всё же хорошо, что ты начинаешь снова, — шепчет Антон, искренне не понимая отчего столько внимания к его персоне. — В том и дело! — возмущенный шепот звучит забавно, но омега держится изо всех сил. — У вас с Арсением всё хорошо, это я увидел ещё на первом этаже, когда смог развернуться чтоб дать тебе пинка за то, что ты меня в дверь впечатал, а в итоге увидел как ты впечатался в его губы. — Дим. — Нет-нет! Я про это ничего не говорю и не собираюсь тебя пристыдить, но скажи мне, ты ему доверяешь? — Ну да, — словно отвечает на что-то должное, Антон кивает в подтверждение, а после задумывается, не замечая, как собственные мысли будто орехами щелкаются сквозь приоткрытые губы: — он не такой как все альфы, с которыми я общался. Он пытается меня добиться, а не считает, что это я должен перед ним стелиться. — Улыбка на губах растягивается после каждого предложения всё шире, а осознание пробивает кирпичную стену. — Он не торопит меня и учит чувствовать, терпит мой характер и понимает моё поведение. И я же вижу, что этот дурак иногда зубы стискивает, когда я рычу в ответ на его откровенные вопросы, но ни слова матного даже не проронил за всё время. Он мне правда нравится и мне иногда страшно от этого... хотя че уже бояться, если я у него переночевал вчера. Димка слушает с неподдельным интересом, даже не замечая как все в классе растворились в шепоте Антона. Потому что Дима никогда его таким не видел. Настолько открытым в плане рассказа о собственных чувствах, о том, что у него происходит в жизни и собственных мыслях. Оттого и ценность произнесённого возрастает, умножаясь в десятки раз, а радость за то, что омега наконец столкнулся с тем, кто помогает ему раскрыться и расцвести, прямо как сейчас, переполняет друга. — В смысле переночевал?! — до Димы последние слова Антона дошли не сразу, оттого и удивление резкое, а шепот всё ещё в границах допустимого. — У него че, двушка? — Да нет, однушка, — Антон кидает взгляд на друга и, прочитав в этих ошарашенных глазах все неозвученные вопросы, отвечает заранее: — нет, мы не переспали, не надейся даже. Мы просто делали уроки и помогали друг другу с непонятными темами и предметами, а потом поняли, что слишком поздно уже. Он не отпустил меня одного домой даже на такси, поэтому я согласился переночевать только с условием, что между нами будет подушка. — Погоди погоди погоди, — друг торопливо машет рукой из стороны в сторону, — в смысле вы делали уроки? Ты? Ты же хуй на них забивал, че происходит? — Да не знаю, Дим, надо восстанавливать оценки, выпускной класс все-таки... — Антон боковым зрением замечает прожигающий душу взгляд карих глаз, — ладно, мне с ним хочется чаще видеться, ну и я нашел идеальный предлог. Не важно как и почему, я хочу быть рядом с ним чаще. Но! — выделяет интонацией шепота, — в уроки я все-таки вникаю. Если бы ещё учителя объясняли как он, может отличником бы был. — А если коротко, то наш мальчик влюбился, — улыбчиво подпихивает в бок Димка, но быстро умолкает с прищуром зеленых глаз, — да ладно тебе, не буду подкалывать. Обломщик. Снова трель разносится по всем кабинетам, учитель наспех записывает домашнее задание для тех, у кого со слухом проблемы, а затем отпускает школьников на небольшую переменку. Только успевает Антон выйти из кабинета, о чем-то отдалённом шушукаясь с Димой, как его за руку хватают, уводя в сторону. — Ты хули тут забыл, у тебя же география, — изрекает необдуманно Антон, сталкиваясь с довольными голубыми глазами. — Держи, я тебе принес, ты вряд ли спустишься, потому что все уроки на верхних этажах, — спокойно говорит Арсений, не скрывая улыбки, а после тянет в руки пакетик мультифруктового сока и сладкий синнабон, покрытый белоснежным кремом. — Да ну ты чё, — сердце сжимается, укутываясь теплым пледом, а на губах улыбка растягивается, когда глаза удивленно бегают по глазам напротив, — спасибо. — Не за что, барашек, — Арсений уводит к первому попавшемуся подоконнику, вытаскивая второй такой же набор, — ешь, пока время есть. — Ты когда успел? — коротко спрашивает омега, но от сладости не отказывается, прикусывает нежную булочку с упоением и едва ли не мычит от того, как она приятно тает во рту, легким привкусом корицы щекоча вкусовые рецепторы. — Бляяя, какая она вкусная. — Рад, что тебе понравилось, — Арсений так же прикусывает кусочек, раскрывая сок, — да забежать в соседний магазин, когда у тебя свободный урок технологии не проблема так-то, — он хихикает слегка смущенно, а для Антона это в лишний раз повод позалипать на ровный ряд красивых зубов и впалые ямочки на щечках, только вот альфа продолжает говорить: — я тут подумал, раз ты сегодня не можешь ко мне, то что думаешь насчет первого урока кулинарии по видеосвязи? — Думаю, что это хорошая идея, будешь наблюдать, как я сжигаю хату. — Не волнуйся, ты ничего не сожжешь, доверься, я тебе подскажу всё, что надо, а потом и уроки вместе сделаем. — Идёт, — кивает в подтверждение Антон, откусывая очередной кусок кулинарного шедевра, — спасибо ещё раз, очень вкусно. — Да прекращай меня благодарить, барашек, дожёвывай и я побегу на свой этаж, у меня физика. — Хорошо, но мы же увидимся ещё? — Конечно, барашек, — альфа замечает легкое волнение у омеги, потому и берет обе руки в свои, говорит спокойно-спокойно, улыбаясь своей самой успокаивающей улыбкой. Антон улыбается в ответ, а затем, кинув взгляд на руки, растекается как мороженое под солнцем, чувствуя тепло чужих ладоней на своих, но совсем скоро отпускает альфу убегать, провожая взглядом его крупную спину в темном пиджаке до лестничного пролёта. — Ну чё, наелся? — всю атмосферу моментально портит Димка. — Ага, если б ты не приперся. — И я тебя люблю, пошли, у нас алгебра, нельзя проебланить. — Ох, пойдем.. Очередная трель звонка, очередной кабинет, очередная монотонная лекция о сложных задачах. Атмосфера напряжения так и витает в воздухе, когда преподаватель начинает отчеканивать словно заученные слова о том, что его предмет один из самых важных, что это экзаменационный предмет. — Одиннадцатые классы! Ладно, ваша параллель намного спокойнее вас и слушает мои объяснения алгебры, а вы?! Вы самый худший класс за мои тридцать лет преподавания в данной школе! Никто из вас, кроме Кириллова, не сдаст такими темпами! — все продолжает нагнетать атмосферу немолодой учитель. От каждого едкого слова внутри Антона всё неприятно бурлит, словно у тех бабочек крылья переформировались, образовались шипы на кончике каждого крылышка и они теперь рвут все внутренности с каждым размахом. У парня и без этих слов были проблемы с предметом, да и с успеваемостью в целом. А теперь, слушая то, что они ни на что не способны, Антон почему-то воспринимает всё буквально и на свой счет. Ощущение, будто вырвали из-за парты, перетащили к доске и застыдили не перед всем классом, а перед всей школой. Учитель довольно резко перешел к объяснению заезженной темы, однако Антон ушел в себя, начиная обдумывать то, что... а ведь и вправду он ни черта не разбирается в этой алгебре, едва ли не простыми задачками по типу помыть полы и протереть доску вытягивает двойки на слабые тройки. Как он сдаст важнейший экзамен, если осталось всего-то около двух месяцев, даже меньше? Как он это всё выучит? Да никак. Но что будет, если он не сдаст? Разочарует папу и разозлит отца, пашущего на работе, чтобы сын проучился? Аж воздуха в лёгких внезапно мало стало, а грудную клетку сдавливать начало. — Эй, Антош, ты чего? — Димка замечает затупившийся и пугающе пустой взгляд зеленых глаз, который прожигает дыру в кристально чистой странице тетради, замечает легкую дрожь рук, пальцами сжимающие несчастную ручку, оттого и тормошит слегка. — А? Да нет, все в порядке, — наотмашь отвечает Антон, кидая взгляд на доску, где буквально войну и мир в математических схемах расписали и уже угрожают стереть все через минуту, утверждая, что всем плевать на тех, кто не успел записать, мол, их вина, что они медленно пишут. — Так, ты чего разволновался? Хочешь выйти? — обеспокоенно интересуется друг, осторожно укладывая руку на дергающейся коленке. — Ты снова рефлексируешь? Ответа от Антона, кроме коротких махов головой из стороны в сторону, не поступает, если не считать слишком глубоких и частых выдохов, словно парень пытается выжать весь воздух из легких и вобрать новую, чистую порцию кислорода, а Димка отступает, время от времени поглядывая в сторону друга и что-то делает под партой. Наверняка, шпоры ищет. — Иван Николаевич! — внезапно вскрикивает Димка, обращая на себя внимание. — Позов? Что-то не понял? — учитель поправляет очки, приподнимая голову выше, чтобы лучше рассмотреть обратившегося к нему. — Шастуну нехорошо, можно он выйдет? — Антон, не ожидавший такого, резко оборачивается на друга с немым вопросом "зачем? все же нормально было", только тот с силой давит на ногу, отчего гримаса на лице омеги становится внезапно мучительной. — Вот видите? — Ну, — учитель кидает взгляд на рядом сидящего и корчащегося Антона, у которого, кажется, из диагнозов только отдавленный мизинец, — пусть идёт, языка что ли нет самому сказать. — Иди, — быстро и торопливо шикает Дима. Антон в ступоре и не понимает ничего, но послушно встаёт из-за стола, направляясь к выходу из кабинета с четкой мыслью, что надо уйти в туалет и открыть окно подышать, а в идеале покурить. Чего уж на уроке остальное время тратить, если изначально нихера не понял и теперь дрожит от безысходности. Так он и делает. Торопливо идет в туалет для омег, внимательно следя, чтоб за ним не шел кто-то ещё, проверяет кабинки наспех и, не обнаружив никого, открывает нараспашку окно, вытаскивая из заднего кармана пачку сигарет. Не сказать, что омега прямо-таки заядлый курильщик, нет. Он скорее курит по ситуации и когда не в силах справиться с собственными эмоциями, а сейчас как раз один из таких случаев. Почему-то из года в год одна и та же история. Антон всё так же забивает на всё и веселится в начале учёбы, его интересует всё, кроме занятий и собственных оценок, а на двойки и замечания кладет толстенный хер с мыслями о том, что потом будет время исправиться. Только вот эти "потом" у него откладываются на такие же "потом", вплоть до момента, когда создаётся риск испортить самому себе жизнь и репутацию. И было бы здорово, если бы омегу волновало только это. Больше всего душу терзают представление родителей, и даже не в плане того, что они будут ругаться. Совесть грызёт, ведь Антон далеко не глупый и прекрасно понимает, что отец дома редко появляется и отдыхать толком не успевает, чтобы обеспечить сыну хорошее будущее, а папа без конца домом и бытом занимается, чтобы сын ни в чем не нуждался. Только Антон не понимает почему это всё настолько сильно его пугает, что он даже не замечает как сигарета тлеет в дрожащих пальцах, едва ли не обжигая их. Дверь в туалет внезапно раскрывается, а омега только пугается сильнее, наспех выкидывая бычок в окно и только после оборачивается в сторону двери. Сталкивается с голубыми взволнованными глазами и сам понять не может почему нос так неприятно щиплет, только срывается с места, буквально впечатываясь в теплую грудь, сжимает крепкую спину руками, прикрывая глаза и пытаясь дышать, потому что дышать последние полчаса было невыносимо больно. — Барашек? Что случилось?! — волнение альфы передается через голос, он пытается открепить от себя прилипшего Антона, но тот не поддается, молчит. Арсений обнимает в ответ, плавно скользя ладонью по нежной спинке в попытке успокоить, а вспоминание того, каким беззащитным взглядом встретил его Антон, сжимает сердце неумолимо сильно. — Барашек? — вновь пытается узнать причины такого поведения альфа, скользя ладонью по светлой макушке. — Сделай так ещё раз, пожалуйста, — шепчет в ответ Антон совсем тихо и хрипло, словно только-только учится говорить после многолетнего затишья. Впервые в своей жизни альфа сталкивается с настолько испуганным и душераздирающим шепотом. — Как, барашек? Так? — Арсений ещё раз скользит по золотистым прядям ладонью, надеясь, что метод ласки сработает так же, как и на котиках. — Нет, как тогда, — он запинается, сглатывает, продолжая тихо: — когда колесо застряло наверху. Арсению все органы сжимает от этих слов, ведь Антон далеко не из тех, кто без причин будет просить выпустить феромоны у альфы. И так боязно узнавать что могло послужить запускным механизмом... — Тшш, барашек, дыши глубже, — Арсений продолжает гладить то спинку то волосы, но все-таки слушается, понемногу выпуская феромоны, наблюдает, чувствуя как учащенное сердце омеги постепенно успокаивается, а сам парень дышит ровнее, — не говори ещё ничего, дыши. Антон руками обвивает талию словно цепями, дышит часто-часто, вдыхая вкусный аромат шоколада с черешней, отчаянно старается заполнить легкие одним альфой, постепенно приходя в себя, но отрываться не хочет. — Лучше? — коротко интересуется альфа, кончиком носа скользя по пшеничным локонам, тоже вдыхает, чувствуя только мятный аромат шампуня. — Лучше.. — Тогда посмотри на меня, — Арсений хватается осторожно за предплечья, медленно отодвигая парня от себя, а затем бегает по тихому лесу в зелени напротив, — ты побледнел, что случилось, можешь говорить? — Я.. не знаю что случилось, там Николаич отчитывал, говорил, что мы не сдадим, а это же алгебра, я как-то задумался о том, что не сдам, а потом не смог это контролировать.. — омега облизывается часто, все ещё пытаясь выровнять дыхание, пока Арсений греет его скольжением теплых ладоней по предплечьям. — Я не уверен, но это возможно паничка была, тебе надо домой и отдохнуть, — альфа и сам не замечает как касается губами прохладного лба в коротком поцелуе. И ведь не понимает насколько успокаивающе это действует на омегу. — Не надо домой, мне надо тему выучить, я же и вправду не сдам, а еще этой еболой пропустил сколько. — Тшш, у тебя же есть я, — мягко шепчет Арсений, а Антон только невинно глазки вверх поднимает, смотрит так искренне и по-детски, словно пытаясь поверить в сказанное. С надеждой... — я тебе помогу и за это время объясню всё то, что ты не понял. Ты всё сможешь и сдашь, я в тебя верю, не думай о глупостях, хорошо? — Спасибо, — только и шепчет в ответ Антон. — А теперь, барашек, надо тебя домой, стой на месте, — альфа, будто готовил план заранее, отходит к раковине и включает прохладную воду, смачивает руки и, вернувшись к омеге, торопливо скользит мокрыми ладонями по лицу, волосам, а Антон в смеси бессилия и ступора и шагу назад сделать не может, едва контролируя собственную шею, чтоб та не сильно западала назад от напористых и мокрых рук, — не двигайся отсюда. — Но.. — не успевает задать вопрос Антон, замечая как альфа уже скрылся за дверью. — Иван Николаевич! — Арсений влетает в кабинет без стука, чем вызывает недовольство учителя. — Попов? Ты что здесь делаешь посреди урока и почему без стука?! — Там Шастун упал! — Димка подскакивает с места, — Я в туалет шел, а у туалета омег дверь открыта и краем глаза заметил как он лежит на полу! Я его в себя привел, водой облил, но ему плохо, можно я его домой провожу? — волнение в голосе действительно стоит трех статуэток оскара. — Всем сидеть на местах и решите там, не знаю, упражнение шестое, — строго приказывает учитель, торопливо направляясь вслед за альфой. Антон ждал Арсения, но не Арсения с Иваном Николаевичем, оттого больше на рыбку на суше похож - только губами разводит, не в силах и слова толкового сказать, когда оба влетают в омежий туалет. — А чего ты сразу не сказал, что тебе настолько плохо? — учитель стремительно приближается к парню и торопливо щупает голову. — Не ударился когда падал? — Антон кидает секундный взгляд за спину учителя в поисках ответов на вопросы и планов действий, но получает лишь отрицательное махание головой от альфы. — Н-нет, все нормально, просто голова кружится немного, — мямлит он в ответ. — Арсений тебя проводит до дома, я Позову дам пару несложных упражнений чтоб тебе скинул, порешаешь дома как лучше станет, понял? — Хорошо. — Давайте без курьёзов, Арсений, проследи за ним, я твоему классному руководителю передам, что ты урок пропустишь. — Конечно, Иван Николаевич, доведу до дома и вернусь. Учитель покидает помещение, оставляя парней наедине, а Арсений только вслед хихикает, протягивая Антону руку. — Сумасшедший, — шепчет Антон, улавливая настрой альфы и даже хихикая вместе с ним. — Смышлёный, — поправляет Арсений, показательно выпрямляя указательный палец, — тебе же лучше? — Да, конечно, че ты тоже, я же ебнулся только в твоей сказке. — И то верно, — вновь усмехается Арс, а Антону все больше нравится эта непредсказуемость в альфе. Никому неизвестно че он ещё может вычудить. В тихом омуте, как говорится, черти водятся. — Пойдем, — Арсений уводит Антона к лестничному пролету, а оттуда и в раздевалку. — Так, все всё решили? О Шастуне не беспокоимся, все с ним нормально, домой в сопровождении пошел, завтра будет в школе, — учитель прерывает шумиху в классе своим появлением. — Хитрый влюбленный засранец, — шепчет Димка себе под нос, усмехаясь. Арсений со всем трепетом, осторожностью и скрываемым волнением провожает омегу до дома, отвлекая всевозможными шутками и рассказами, и вроде бы у него всё получилось. Антон вновь расцвел, перестав думать о тревожных экзаменах. Нежные щечки вновь запылали легким розоватым, словно пыльца неизвестного цветка, румянцем. Весь оставшийся день альфа плевал на уроки, пряча телефон то в пенале, то за учебником, то под партой, без конца переписываясь с Антоном и спрашивая у него о самочувствии, отчего тот уже гневными смайликами швырялся и писал совсем неудивительное "да заебал, в порядке я", после которого только Арсений убеждался, что с ним общается его привычный барашек. Антон детально отмерил время, когда заканчиваются уроки, примерно прикинул время, когда Арсений будет дома и, прождав ещё минут десять, чтобы парень отдышался и пришел в себя, нажимает на кнопку видеозвонка. — Какие люди, злобный барашек звонит, сочту за великую честь, — на экране Арсений, да такой домашний в растянутой футболке, уютный и улыбчивый. — А ты, я смотрю, в настроении, — подшучивает в ответ Антон, цепляя наушники. — Ахахах, я же тебя увидел, тем более улыбающегося, значит точно в настроении буду, — хихикает Арсений, а Антон уже готов душу продать за этот чистый звук в наушниках, особенно когда голос альфы буквально бежит по голове, а смех эхом отзывается по сердцу. — Не трать время! Нам алгебру ещё учить! А это мне снова на машинах твоих примеры составлять! Бегом на кухню! — Так я уже тут, — Антон улыбается ярко-ярко, переворачивая камеру на просторную обжитую кухню, — что готовим? — Думаю, можно начать с простого, да? — после недолгих раздумий предлагает Арсений. — Естественно блять! Еще бы на первом занятии я лазаньи готовил! — А это, между прочим, не самое сложное блюдо, — Антон скулит, — ладно-ладно, что думаешь о жареной картошечке? — Я яичницу сделать не могу, а ты на картошку размахнулся, — бубнит Антон, но встает со стула и вытаскивает из корзины не чищенную картошку. — Яичница слишком простая, ты просто не пробовал её готовить, давай, не ленись, почисть картошки три и покажи мне как ты её чистишь. Антон устанавливает телефон удобнее, да так, чтобы в кадр попадал и сам он и картошка. Берет чистый нож и начинает невпопад чистить картошку. — Антон! — вскрикивает альфа, отчего Антон аж дергается. — А, ты в наушниках, прости. Кто так картошку чистит? Там же ничего не останется. Потоньше, барашек. — Да господи, она же чистится и так. — Потоньше! — Щас! — язвительно фыркает омега и теперь старается куда больше, концентрируясь не на голосе и не на жутко красивом парне на экране, который рукой голову придерживает, внимательно наблюдая, а действительно за этой капризной картошкой. — Воот, можешь ведь, давай и остальные так, — а вот похвала от Арсения звучит очень даже приятно. — Так, а теперь резать их? — искренне интересуется Антон с намеком на объяснение. — Да, барашек, режь, дольками и не сильно тонкие, и не толстые, средне, старайся не делать их очень длинными, это не фри, — подробнее поясняет Арсений, добавляя, — если считаешь, что сделаешь это быстро, то можешь ставить сковороду на плиту. — Я? Быстро? С картошкой? Неее, — тянет Антон со смехом. — Сынок, ты что, готовишь?! — внезапно на кухню заходит папа, чем только пугает расслабленного парня. — Твою мать! — случайно вырывается из уст Антона, когда тот подскакивает на месте. — Во-первых, не мать, а папу, у нас в роду девушек не было, а во-вторых не трогай деда! — показательно возмущается папа, окидывает взглядом кухню, уделяя внимание и телефону сына. — Ну и нагадил ты тут, ой, а это кто, мальчик твой? — Пап, дай я один тут попытаюсь не убиться, хорошо? — Антон быстро перекрывает собой телефон, когда следит за папиным взглядом, пока в наушниках все звонче слышится греющий душу смех. — Всё-всё, не мешаю, общайся, но чтоб порядок после себя оставил! — папа быстро ретируется из кухни, показательно закрывая за собой дверь. — А у тебя юморной папа, — сразу же бьет по ушам от Арсения. — Он у меня чует когда не надо заходить и заходит, — отзывается Антон, возвращаясь к резке картошки. — Я вообще-то ещё все слышу! — раздаётся из-за двери голос папы. — Но теперь я точно ушел, разговаривай спокойно. Антон это оставляет без комментариев, лишь режет картошку дольками, каждые десять секунд наклоняя камеру на доску и интересуясь о том, правильно ли он всё делает, а после, получив свою порцию похвалы, продолжает, не замечая как старается вдвое больше. — Есть большое сито? — Да, вот, — Антон вытаскивает из шкафчика круглое сито с глубоким дном. — Отлично, переложи нарезанную картошку туда и промой под проточной водой как можно тщательнее. Вообще, в идеале помыть до того, как порезал, но я забыл тебе об этом сказать. — Что ты еще забыл? — показательно и горделиво уточняет Антон, мол, не такой уж ты и идеальный, следует указаниям и перемешивает нарезанную сырую картошку под прохладной водой. — Вроде бы ничего, промыл? — в ответ короткое "угу". — Тогда не убирай из сита, а подложи под него тарелку, чтоб воды не накапать, ставь сковородку на плиту и подлей растительного масла. Антон молча действует всем указаниям, спиной ощущая всю ответственность момента, ведь готовить самому, ещё и впервые, ещё и не обычную яичницу или вареные яйца, а сразу картошку — требует много концентрации, внимания и желания. А желания у Антона все больше и больше, особенно когда по словам Арсения, у него всё чудесно получается. Гордость за себя растет сильнее, а чувство, что он безнадёжен, вовсе постепенно покидает его. — Посоли картошечку и перемешай тщательно, чтобы хорошо соль распределилась по долькам. Так, умничка, а теперь осторожно перекладывай картошечку на горячее масло, только осторожно, если картошка еще в воде, то подожди или попробуй вытряхнуть. Ты же хотел без пожара, а холодная вода в контакте с кипящим маслом — фаершоу. — А вот теперь мне стрёмно, — Антон застывает с первой порцией картошки в руках. — Не бойся, быстро положи картошку на масло, старайся убирать руку, иначе масло может стрелять. — Нет, ну я в детстве в стрелялки играл, конечно, но не думал, что помру от стреляющего масла. — Да не помрешь, давай, барашек, — шепчет Арсений, подползая ближе к камере, кажется, чувствуя волнение омеги и искренне переживая за блюдо. Ну и немного за кухню. Антон осторожно пересыпает картошку в кипящее масло, отчего то пузырьками вокруг картошки бурлит, шипит, пугает. — Вот видишь, ничего страшного. А теперь главное — не накрывай её, если хочешь с корочкой. С накрытой крышкой картошка будет мягкая, а ты оставь так и не мешай часто, дай картошке обжариться, она покроется золотистой корочкой, ты заметишь, а я напомню. — Спасибо, — Антон облегченно выдыхает с чувством, будто не картошку жарит, а мир спасает... от голода, наверное. — Зеленушка есть дома? В холодильнике глянь. — Зачем? — Нарежешь и в конце на картошку раскрошишь, вкуснее будет и хрустяще, да и как красивое дополнение к картине, давай. — Есть, тут вроде укроп, петрушка, кинза, мята, откуда я все это знаю.. — Ты же в биологии разбираешься, забыл? — хихикает Арсений. — А, ну да, так и что мне надо? — Укропа, думаю, будет достаточно, чуть меньше пучка, так же промой тщательно под водой и нарежь мелко-мелко. Антон вновь принимается за нарезку, пока тема обсуждения плавно переходит к Ивану Николаевичу. Ребята обсуждают как тот растерялся, когда влетел Арсений, отчего Антон не может сдержать звонкий смех; об актерском мастерстве Антона, прикидываться только проснувшимся от обморока, из-за чего омега только в краски пускается смущенно; о том, как Димка с места подпрыгнул, выделяя то, насколько он хороший и переживающий друг. — Картошка, мне кажется, готова, барашек, — напоминает Арсений, а Антон переводит камеру на сковородку, — ооо, идеально, я теперь хочу ее попробовать. Приготовишь такую же и у меня? — Только за ещё один синнабон, — торгуется Антон под милый хихик от альфы, но отвлекается на уведомление на телефоне. — Что случилось, барашек? — Димка зовет в пятницу к нему домой, вечеринку в честь своего дня рождения мутит. Приглашает нас вместе, родителей не будет, пойдешь со мной? — Пойду конечно, барашек.