Он родился и жил в квартале удовольствия сколько себя помнит. Мать его была проституткой, и вслед за ней, эта древняя профессия передалась и ему. Пол его этому ничуть не помешал, ибо у каждого были свои фетиши, да и не только мужчины ходили в публичные дома. Не то чтобы ему очень нравилось, но большого выбора не было. В этом месте он был обучен грамоте, его научили играть на музыкальных инструментах и привили любовь к чтению. С первого взгляда можно и не разглядеть, но всё было не так уж и плохо.
С самого детства он жил в том публичном доме, в котором работал, знал он там почти каждую девушку и каждого юношу тоже, а сейчас шёл уже как третий год как он сам стал их коллегой. После этого, конечно, были свои проблемы, но тем или иным путем, решения всё же находились и в жизни его была какая никакая стабильность, если, конечно, исключать определённого вида аспекты.
Можно было сказать, что парень был "своим" в этой среде. Но если бы ему предоставили выбор, он бы сделал его в пользу иного способа заработка. Однако чтобы прокормить себя, пришлось поступиться достоинством.
И вот, наступил очередной день в ярком, богато и вычурно выглядящем доме удовольствий, который, определённо, выглядел слишком ляписто-роскошном. Этот публичный дом славился самим лучшими красавицами — Да и красавцами тоже — во всём квартале. Ночи с некоторыми девицами стоили баснословных денег, которые не каждый дворянин мог себе позволить. И там они просто будут пить чай, ничего более. Но он, пускай и относился к категории чуток повыше среднего, не был среди самых лучших, несмотря на удивительно смазливое, с нотками женственности, лицо. А ведь вроде и опыта, и красоты, и умений у него было побольше сверстников — да даже тех, кто постарше.
В середине дня, когда дом только - только просыпался, к ним приходило немного, поэтому сейчас он просто наносил на лицо макияж, надевая излюбленную турмалиновую серьгу, под цвет своих глаз, облачаясь в открытые восточные одеяния, обнажающие ключицы, плечи, бедра и подчеркивающие довольно стройную талию.
Однако, вдруг, за ним позвали. Молодой человек был удивлён. Как уже было сказано, в такой час обычно к ним никто не приходил. "Интеллигентные" люди только только раскрывали свои блаженные очи, пьяницы дохли с похмелья, отходя от бурной ночи, а среднячки работали.
Выйдя в приёмный зал, он увидел ещё около сорока девушек и юношей примерно схожего с ним пошива: относительно светлыми волосами, миливидной внешностью, средним ценовым сигментом и примерно одного возрастного диапазона — даже комплекция разительно не отличалась. Между самым младшим и самым старшим из присутствующих было от силы лет семь разницы.
Их, как часто происходило, поставили в ряд, как бы презентуя на выбор. Видимо, клиент в этот раз довольно чётко описал свои предпочтения. Однако, казалось, ещё ни разу так много за раз не подзывали.
В зал вошёл вельможа. Это было понятно по одному только наряду. Несмотря на роскошность, его вид кардинально контрастировал с вычурностью окружения. Тёмные, почти черные, с пепельно-синеватым отливом волосы, аристократично светлая кожа и красивые серые, больше даже серебристые, глаза. Этот человек выглядел утонченно и эстетично, а от его тела веяло не приторными или едкими духами, которые используют обычные богачи, а настоящими редкими благовония ми с нежным ароматом, что просто не могло не показывать его как аристократа высшего пошива.
Парень невольно хмыкнул от смазливости этого лица. Ему подумалось, что такой симпатяшка здесь бы прижился.
Однако, казалось, только он один сейчас ещё стоял на ногах.
Добрая четверть толпы уже заахалась и обохалась — как ещё не потекли... Парень фыркнул на такое поведение и был несказанно рад, что некоторые, помимо него, всё же не показали своих эмоций.
Это было невежливо, как бы пусто такой аргумент не звучал из уст проститутки, но он старался не показывать настолько бурную реакцию, когда клиент просто пришёл, ещё даже не заплатив. Пока ему не дадут денег, он даже улыбаться не станет. При улыбке используется до пятидесяти трех мышц из шести от сорока, так почему же за такие усилия ему не должны платить? Может, он не хочет просто так тратить силы?
Аристократ улыбнулся и часть людей точно в обморок скатилась, а тот, не обращая на них внимания, указал на тех, кто ещё в здравом рассудке стоял на ногах, каковых насчиталось штук двадцать пять.
— Их я беру.— голос был как у певчей птички, хоть в опере пой. За какую-нибудь Джульетту. С таким лицом даже не выкупят, что не девица.
В помещении повисло молчание, если не обращать внимания на потрясывающихся девушек, что лёжа на полу, бубнили пошлости. Хотя, некоторые парни немногим отличались. Аж смотреть на всех них противно было.
Спать сразу с такой толпой — это что-то новенькое. При чем среди них было немало и юношей, и девушек.
Парень усмехнулся, но прикрыл рот рукой, чтобы никто не увидел, в то время как одна девушка в голос рассмеялась, за что охватила подзатыльник веером от владелицы дома, которая всё это время стояла за спинами молодых людей.
Женщина почтенно поклонилась богачу и отправила эту кучу человек с ним, за шкирку утаскивая куда-то в глубь дома ребят, оставшихся без чувств.
Парень же в очередной раз удивился странному вельможе, что не побрезговал вести за собой кучку людей по вызову.
В другой комнате стояла дворянская свита. Они подали им новую одежду — весьма и весьма закрытую, многослойную и черно-белую. Юноша запутался: что под низ, что под верх — разницы ведь никакой!
Потом их рассадили по каретам и повезли куда-то к центру.
Сначала он подумал, что их везут для обслуживания нескольких человек на каком-нибудь мероприятии, но что-то по завершении пути он ничего такого не обнаружил.... Конечно, за исключением огромного дворца. Вот от него не грех было свалиться в обморок — он мрамором и золотом отделан!
Ему захотелось побыть на месте проектировщика, которому наверняка заплатили столько же золота, сколько и на этом роскошном строении.
Парень так надолго застыл, смотря на возвышающиеся над своей головой дворовые башни, что его группа, строго следующая за стариком в такой же как у них одежде, отдалилась от него на несколько метров. Лишь Услышав за своей спиной звон лат охранников богатого вельможи, он пришёл в чувства, нагоняя коллег.
Их вели действительно долго. Дворец внутри был будто больше, чем снаружи. Аристократ куда-то пропал и юноша даже слегка огорчился, что обслуживать, видимо, придётся не его — а жаль. Такое красивое лицо, ещё и с деньгами — вторым своим достоинством мог бы и поделиться.
В довольно большом каменном коридоре, где их снова выстроили по струнке, старичок со всеми заговорил, сказав, что их выкупили.
Никто этому старцу не поверил.
Не то чтобы это было невозможно, но выкупали обычно более опытных и красивых. И нередко это были старики или уроды, потому что нормальную пару не могли себе позволить.
— С завтрашнего дня вы все начинаете работу. Каждому из вас будет отведено определённое место дворца для поддержания в нем порядка.
Старику до последнего никто не верил, но как оказалось, он не врал... На следующий день их действительно распределили по всему дворцу для простой уборки...
***
Для него не было в новинку отдраивать какую-нибудь комнату, но теперь это стало его работой. Не самое простое или приятное дело, потому что замок был не маленьким, но он считал это лучше борделя по одной только зарплате. Он за месяц не зарабатывал столько, сколько ему здесь платили за день.
Можно было сказать, что он был рад такой работе, где не было как таковой необходимости раздеваться.
Жизнь его развернулась чуть ли не на сто восемьдесят градусов по взмаху руки одного единственного человека.
В доме удовольствий у него была личная комната, но здесь приходилось жить с другим парнем в небольшой комнатушке, но благо, соседушка попался ему адекватный, пускай и противный. А ведь среди выкупленных были и те, кого он лично в дело этих продаж и втянул — они не переносили его на дух — хотя, нельзя было сказать, что он прямо-таки навязывал им всё это, как могли делать некоторые. Сами они пришли, он лишь предлагал. И нечего на него за это обижаться.
Хозяина дома прислуга видела редко. У них было разное расписание. Он бы никогда не подумал, что аристократы умеют работать. Да, не руками, но головой — это ж тоже надо уметь.
Ум в квартале красных фонарей не особо ценился, от чего сам юноша старался даже выглядеть поглупее, чтоб не отталкивать от себя.
Во всех изменениях были свои плюсы, минусы и первых он всё же видел побольше, но был один момент, из-за которого не хотелось жить ни одному из новой прислуги....
Проститутки спали в основном днем. А сейчас они работали в это время. Подъём был в час, когда они обычно ложатся, из-за чего все всё ещё периодически засыпают, облокачиваясь на стены, которые моют. Макияж у слуг был под запретом, от этого их мешки под глазами выглядели как метки смерти.
Юноше было особенно тяжело. Он даже в детстве не спал ночью, потому что тогда начинался день у его "семьи". Тогда его обучали, тогда же он и выполнял поручения, и работал, и играл. Вся его жизнь буквально проносилась под эгидой алых огней, сверкающих в ночном квартале.
И всё же, это было лучше, чем рисковать каждую ночь заразиться какой-нибудь дрянью в постели с очередными клиентами.
Пускай явно больных в дом удовольствий не пускали, если болезнь протекала скрыто, был велик риск заразиться просто от незнания клиентов о своих заболеваниях. И ведь никого не обвинишь, потому что редко когда за ночь приходит кто-то один, да и не посчитаешь — это не беременность, чтобы что-то определять по срокам.
Так или иначе, всё было не так плохо.
***
Прошёл уже где-то месяц. К режиму дня парень привык, к работе — тоже. Уборка стала даваться гораздо легче и свободного времени оставалось немного больше.
Сегодня он снова, как и всегда прибирал очередные покои, однако в этот раз здесь было что-то не так. Огромное бордовое пятно испачкало величественную, прекрасную и когда-то сверкающую золотом на белой ткани, кушетку. Таким упущением было её испортить, аж как-то обидно стало, пускай вещица и не его.
Не ценят богачи такой красоты, эх.
Долгое время он сверлил пятно взглядом, после чего осмотрел и понюхал его — не хватало облизать ещё. Было похоже на кровь. С белого оттереть было нереально. Постояв, подумав, парень усмехнулся. Он вспомнил, что старая корга — владелица дома, которой было слегка за тридцать девять — как-то раз всё же смогла отодрать краснющее пятно крови с простыней с помощью нашатыря.
Выцыганив средство у бабушки-лекаря, парень всё же попытался. Замочил в растворе нашатыря с водой на несколько часов и на удивление, вышло прелестно.
— Выкуси, пятнище, меня и не такие выводить учили, хехее. — от молчаливости всех здесь и недоброжелательности по отношению к нему коллег, он начал разговаривать с предметами.
Примерно в этот же момент в комнату вошёл главный дворецкий — проверить его работу. Он надеялся, что его не слышали. Этот же дворецкий ранее посвящал их в слуги, объяснял что да как и распределял по зонам, основываясь на примерных возможностях каждого. Довольно обходительно для кого-то выше статусом.
Глаза дворецкого расширились, хотя из-за морщинок и обвисших век они обычно были полузакрыты, и дедулька выпалил:
— Эту кушетку собирались выбросить, Мирах. Я разве не говорил об этом?
Парень не припоминал, чтобы ему что-то говорили. Но потом, когда ему повторили почти слово в слово, он вспомнил. И был готов уже самолично поджечь этот злосчастный предмет интерьера.
— А... И вправду. Говорили... — недовольно и ошарашено одновременно выдавил юноша.
Он часто не особо вслушивался в то, что говорят другие, просто думая о чем-то своём. Видимо, так случилось и в этот раз.
И сейчас, как будто специально, в комнату зашёл ещё и хозяин дворца. На красивом лице расцвела такая же сладкая улыбка, как при первой встрече, когда тот увидел его. Юноша подметил, что волосы симпатяшки молодого господина подросли, кожа теперь выглядела ещё красивее, чем была, взгляд особо не изменился, и ещё вот, лыба все также вызывала опаску. Вроде бы и ничего, но что-то в ней было таким фальшивым, что отторгало. Уж лучше б с презрением глянул, но зато открыто.
А парень ведь даже имени этого красавчика не помнил, чтобы подобающе поприветствовать. Но он решил просто притвориться невежественным, специально неумело кланяясь работодателю.
Пусть уж лучше сойдёт за дурака, чем признается в том, что слушал настолько внимательно, что не услышал имени человека который вытащил его из борделя, вне зависимости от мотивов, причин и всего прочего, неизвестного Мираху, да и не особо волнующего его. Он старался не лезть не в свои дела.
— Приветствую, господин.
Готовясь к чему-нибудь нехорошему, он уже морально заткнул уши, но вслед за приветствием последовало лишь молчание и неожиданный вопрос, от которого парень поднял голову.
— У меня вчера были галлюцинации, Арктур?
Молодой человек был рад, что обычная прислуга является такой массовочной массовой, что её игнорируют. К нему не лезут — он доволен. Меньше внимания высокочинных вельмож к прислуге — меньше проблем у прислуги.
— Нет, Ваше Высочество. Кушетку просто отмыли.
От обращения дворецкого ему как-то поплохело. Оно говорило о том, что этот человек является не просто аристократом, а герцогом, эрцгерцогом или принцем. По коже прошёлся рой мурашек и он решил скрыться с поля зрения такого высокорангового человека.
— Кто?
Уже было собравшихся уходить парень, застыл и повернулся к дуэту, уже держась за дверную ручку.
— Кхм... Это сделал Мирах. — кашлянул в его сторону главный дворецкий и парень аж слегка вздрогнул.
Старик, конечно, был весьма учтивым и даже добрым, но как же строго он относился к формальнастям и работе — просто жуть. Пускай ему пока ещё и не попадало, но как же летали по дворцу те несчастные, что спалились за сном во время уборки. Он просто решил не испытывать судьбу.
Молодой человек снова поклонился, в этот раз как бы представляясь и молодой господин оценил его пристальным взглядом, а Мирах же опять собрался уходить, что в этот раз уже получилось.
Больше за день красавчика он не видел.
