Призрак Консерватории

Чес вытащил из волос еще один кусочек конфетти, и еще два порхнули, присоединившись к растущей куче на его столе. Он подавил раздраженный стон. Им не было конца! Он провел остаток прошлой ночи и большую часть сегодняшнего утра, выкапывая их, ярко-розовые клочки бумаги каким-то образом проникли во все мыслимые и немыслимые уголки: в его волосы, в складки одежды...ему даже пришлось вытряхнуть их из своей гитары. Он громко зевнул, чувствуя, что время наконец-то взяло свое. Стайка хихикающих одноклассников заставила Чеса захлопнуть рот. Он выпрямился на своем стуле, положив книгу на стол и упрямо уставился на страницы. Это только заставило их смеяться еще сильнее, и они продолжали шептаться и жестикулировать в его сторону по неизвестным причинам. Он что-то делал не так? Он проверил обложку книги, но не увидел ничего необычного — не то чтобы он даже знал, что ищет. Он попытался перевернуть его, затем еще раз для верности. Безуспешно. Однако вскоре девушки потеряли интерес и вернулись к работе со своими инструментами. Колышки были настроены, тростинки намочены, а струны натерты канифолью. Чес уже закончил протирать свой треугольник новичка и теперь просто ждал окончания утреннего перерыва. Смахнув конфетти, он положил подбородок на скрещенные руки и сонным взглядом оглядел класс. Ученики уже разбились на свои маленькие группки — ветры с ветрами, струны со струнами, — занятые легкой беседой, прерываемой редкими взрывами смеха. А потом появился Чес, которого оттеснили в угол. Неудивительно, что сверстники подвергли его социальному остракизму точно так же, как преподаватели избегали его в музыкальном плане. Его это устраивает. Он подавил очередной зевок, веки опустились. После вчерашней ночной стычки, за которой последовала еще более поздняя уборка, все, чего он хотел, — это немного тишины и покоя. И, возможно, немного вздремнуть. Ему потребовались часы, чтобы убрать все конфетти, которые тянулись за ним по коридору, и к тому времени, когда он закончил, уже рассвело. Но лучше так, чем оставлять за собой дорожку из хлебных крошек от концертного зала прямо к себе в комнату. Последнее, что ему было нужно, это чтобы кто-то узнал, где он провел прошлую ночь, и, что более важно, с кем. — Призрак, — пробормотал он себе под нос, волнение пробежало по его коже волной мурашек. Вспоминать об этом сейчас было все равно что вспоминать сон, который был слишком странным, чтобы в него поверить. Он подумал об этом призрачном лице, парящем в тени, бледных руках, жестикулирующих в воздухе, высоком и неземном голосе. Фарфоре под кончиками пальцев. Дыхании на ладони. Насколько Чес знал, у призраков не было дыхания. Что означало, что он имел дело не с духом, а с человеком из плоти и крови. Он нахмурил брови. И не просто человек, а мальчик. Кто-то ненамного старше его самого. Высокий, да, но крепкий от юности. Чес мысленно уменьшил объем, который, как ему показалось, он видел, пока не остался с худощавой фигурой — в черной мантии, белых перчатках и маске. Чес почесал за ухом и нашел еще один кусочек конфетти. Он зажал его между двумя пальцами, задумчиво перекатывая взад-вперед. Итак, очевидно, что ночью по консерватории бегал таинственный нарушитель спокойствия, одетый в замысловатый костюм, и устраивал пакости. Но если Призрак на самом деле не был призраком, тогда кто он такой? Откуда он взялся? И чего он хотел? Каким-то образом просто знание большей части правды вызвало больше вопросов. Покажи мне, как ты играешь. Это не могло быть единственной причиной, по которой Призрак подошел к нему, не так ли? Чес провел конфетти по своей нижней губе, которая приподнялась в мягкой улыбке, когда он вспомнил об их совместном времяпрепровождении. Каким бы кратким оно ни было, оно было бодрящим...и веселым! До того, как оно в буквальном смысле превратилось в облако дыма. Он выдохнул, отправляя кусочек конфетти по спирали в сторону. Музицирование и игривое подшучивание — это были первые неуверенные шаги к чему-то многообещающему, что начало расцветать в его груди. Это что-то теперь болело. Чес уткнулся лицом в руки и тяжело вздохнул. Он уже скучал по этому. Уже скучал по нему. Каким естественным он себя чувствовал, каким расслабленным. Наконец-то впервые за много дней он мог быть самим собой. И с кем-то, кого, по сути, не должно было существовать. Возможно, именно поэтому это имело смысл. В конце концов, Чеса здесь тоже не должно было быть. Выглядывая из-за плеча, он наблюдал за группой светловолосых юношей, собравшихся вокруг стола на другой стороне класса. Самоуверенное и шумное, Золотое Братство в настоящее время больше заботилось о том, чтобы бездельничать, чем о чистке инструментов. Кларенс и Феликс сражались на флейте как на мечах; в то время как Юджин и Лео играли в карты, сыпля проклятиями, на столе своего третьего игрока, Себастиана Швагенвагенса. Пристальный взгляд Чеса задержался на нем, отметив его поникшую осанку и тяжелые мешки под красивыми глазами. Пока он наблюдал, Себастиан повернул лицо в сторону, чтобы прикрыть вежливый зевок рукой. Похоже, Чес был не единственным, у кого были проблемы со сном. Он усмехнулся. Какие неприятности могли помешать сыну аристократа не спать по ночам? Молодой бог в своих владениях, у него было все, чего только можно пожелать: статус, богатство, популярность. Чес слышал, как его имя шептали по залам почти так же часто, как упоминание о «призраке». И все же... Чес прищурился. Себастиан, как он понял, сидел в стороне от остальных, лишь изредка кивая, когда автоматически раскладывал свои карты. В тот момент, когда внимание отвлекалось от него, он смотрел вдаль с вялым выражением лица, как будто страстно желая оказаться где угодно, только не здесь. Неужели никто больше не видел? Нет, остальные члены банды были слишком поглощены собой, чтобы заметить. Что это были за друзья? — Мистер Чес? Здесь есть мистер Чес? — Внезапно раздался голос, и внимание Чеса переключилось с этой сцены на сморщенного старика, стоящего в открытой двери. Чес не узнал его, и, судя по растерянному выражению лица мужчины, когда он осматривал класс, это чувство было взаимным. Он встал, подняв руку. — Здесь, сэр. Пожилой мужчина прищурился на Чеса, двигая челюстью, как корова, жующая жвачку, когда он поправлял очки с толстыми стеклами, его глаза-бусинки за линзами превратились в блюдца. — Вас вызывают в кабинет директора. — Не прошло и секунды, как он рявкнул: — Тогда пошли. Не мешкайте! Рот Чеса открылся, чтобы задать вопрос, но он передумал. Небольшое объявление и так привлекло достаточно внимания, вызвав возбужденный шепот любопытных зевак и дразнящие знаки «показанных носов» Золотого Братства. Не желая больше затягивать этот разговор, Чес пробормотал вялое извинение и, наклонив голову, поспешил к двери. Спустя несколько минут и несколько неправильных поворотов он, наконец, прибыл к месту назначения. Секретарша, с которой он встречался раньше, провела его через вестибюль в кабинет директора. Каким-то образом он был даже величественнее, чем остальная часть консерватории. По всей комнате были расставлены кожаные кресла для приема посетителей, фарфоровые статуэтки стояли на мраморных поверхностях, а узорчатые обои темно-синего цвета со вкусом сочетались с позолоченными рамами для картин, которыми были увешаны все стены. Над головой мерцала пара хрустальных люстр. В дальнем конце комнаты был большой камин. Над каминной полкой висела огромная картина маслом, которая тянулась до самого потолка, изображая импозантного джентльмена, одетого во все черное, копна его светлых волос повторяла копну волос его сына, стоящего рядом с ним. Перед семейным портретом стоял мужчина. Чес заерзал на месте. — Вы, э-э, хотели меня видеть, сэр? Джентльмен повернулся на одном высоком каблуке, чтобы оценить его. Он был высоким и худощавым, одет в фестончатый сюртук пастельно-розового цвета, голубые панталоны и такое количество оборок, что Чес и представить себе не мог. В довершение всего на нем была широкополая шляпа с экстравагантным плюмажем, которая сочеталась с бесчисленными изящными бантами, украшавшими его волосы. В руке он держал трость, усыпанную драгоценными камнями. — Чес, мой мальчик! — Мужчина в два быстрых шага бросился вперед, заключив Чеса в медвежьи объятия, прежде чем тот успел что-либо сказать. Он поднял Чеса на ноги и закружил его, все время смеясь. — О, как я рад тебя видеть! Чес мог только бормотать, выплевывая перья. Мир все еще вращался, даже после того, как его опустили обратно. — П-прошу прощения, сэр, но, боюсь, вы меня приняли за другого кого-то. — Да что ты, Чес! Не глупи! — Мужчина снял шляпу и широко развел руки в шутливом поклоне. — Это я! Чес окинул взглядом продолговатое лицо, покрытое белой пудрой, клубнично-блондинистые волосы и чистые серые глаза, искрящиеся весельем. Они вызвали воспоминание из детства к жизни, и внезапно у него в голове всплыло имя. — Л-Лорди?! — Единственный и неповторимый! — Лорди подошел, чтобы еще раз обнять его, прижавшись щеками друг к другу, как они делали в детстве. — Только не говори мне, что ты забыл обо мне. Конечно, Чес не забыл. Лорди был ему как брат — нет, гораздо больше. — Я...я не могу в это поверить. — Его разум все еще не оправился от шока, вызванного встречей с этим призраком из его прошлого, и он изо всех сил пытался связать два слова вместе, чтобы во рту не набралось еще больше перьев. — Прошло... — Почти пять лет! — Закончил за него Лорди. Казалось, время ничуть не притупило его врожденную способность читать мысли Чеса. — Пять лет — это слишком долго! — Он отстранился, чтобы удержать Чеса на расстоянии вытянутой руки, оглядывая его с чем-то похожим на отцовскую гордость. — Мой маленький Чес, как сильно ты вырос! — сказал он голосом, полным нежности, приподнимая подбородок Чеса набалдашником своей трости. На этот раз, когда он приблизился, это было для того, чтобы прижаться губами к губам Чеса. Чес ахнул, и Лорди, не теряя времени, скользнул языком внутрь. Его самообладание улетучилось, пальцы ног поджались в ботинках, когда на него обрушился целый океан воспоминаний. О пеших забегах по лугам и общих лепешках из грязи. Об ушибленных костяшках пальцев и клятвах на крови. О зимних ночах, когда он свернулся калачиком под единственным одеялом в задней части кибитки. О ленивых утрах, проведенных втайне, когда любопытство и блуждающие прикосновения однажды зашли слишком далеко, и Лорди научил его отличать мальчика от мужчины. Теперь, когда его язык танцевал вальс вокруг языка Чеса, Лорди был настоящим мужчиной. К тому времени, когда Лорди прервал поцелуй, Чес задыхался, проводя языком по щели между деснами, где когда-то был зуб. Он стер каплю пудры с кончика носа Чеса, прежде чем многозначительно посмотреть на него спереди. — Что ж, — пробормотал он с усмешкой, — Похоже, ты все-таки помнишь меня. — Как... как будто я мог когда-нибудь забыть, — выдохнул Чес, мир затуманился. Он мечтательно моргнул, его веки внезапно стали слишком тяжелыми, чтобы поднять их полностью. — После того, как ты ушел...я думал, что больше никогда тебя не увижу. Лорди повел головой по кругу заклинателя змей, за которым Чес не мог не последовать. — Разве я не говорил тебе, что вернусь за тобой? — Он придвинулся достаточно близко для еще одного поцелуя, но лишь слегка коснулся щеки Чеса, чтобы прошептать ему на ухо: — Мой сладкий Лачес[1]... Сердце Чеса затрепетало при звуке его настоящего имени. Лорди одобрительно промурлыкал. — Твоя мать, царствие ей Небесное, дала тебе хорошее имя. Я всегда знал, что ты предназначен для чего-то большего. Мы оба были. — Но когда... где... — Чес тяжело оперся о ближайший предмет мебели в поисках опоры, когда Лорди навис над ним. Его мозг все еще пытался примирить того Лорди, которого он знал раньше — тощую и недокормленную дворнягу из фургона — с этим ярким, состоятельным денди, стоящим перед ним сейчас. — Что ты вообще здесь делаешь? Бровь Лорди изящно изогнулась. — Разве таинственный благодетель не может прийти проведать своего протеже? Наконец, все встало на свои места. Чес разинул рот. — Т-ты хочешь сказать, что ты тот, кто... — Личная сопровождающая, письмо о приеме, поездка на поезде в город? Это все был он? — Но, Лорди, как?! — Сейчас, сейчас. — Лорди поднес наманикюренный палец к губам Чеса. — Имей в виду, я больше не пользуюсь этим именем. Достаточно будет просто... «Лорд». — Он подмигнул ему. — То есть «мой Лорд»... — Мой Лорд? — Эхом отозвался Чес. Он всегда знал его только как Лорди титул закрепился за ним, когда члены каравана отругали мальчика за его необоснованное чувство собственного достоинства. Высокомерный, как лорд, пожурили они. И вдвойне упрямый. Даже в детстве он был властным, привередливым и склонным к вспышкам гнева, когда не добивался своего. Не мешало и то, что у Лорди был такой светлый цвет лица. В море оливковой кожи он был единственным заблудшим персиком. Особенность. Мерзость. Точное происхождение его смешанной крови оставалось неизвестным — клеймо само по себе, которое принесло ему множество разбитых носов и едких замечаний — но это оказалось скрытым благом. В конце концов, это подарило ему единственное умение, которым не мог обладать никто другой в караване: способность сойти за гаджо. Что бы они сказали сейчас, увидев, что Лорди оправдал свое прозвище в полном смысле этого слова? — О, Чес, если бы ты только знал, что я видел, — выдохнул Лорди, наконец отворачиваясь. Он начал рассматривать многочисленные предметы декоративного искусства в комнате, время от времени останавливаясь, чтобы окинуть оценивающим взглядом то одну, то другую безделушку. — Мир — большое место, гораздо больше, чем караван мог тебе показать. И я бы никогда не узнал, если бы не... — Он резко отвернулся от статуи пышногрудой богини, которой восхищался. — Ну, давай просто скажем, что Леди Фортуна была очень добра ко мне. Чес слишком хорошо помнил день отъезда Лорди. Это был прекрасный весенний день, как и всегда, когда Дилер приходил совершать обход. Он приезжал на своей лошади и в экипаже, осматривал новую партию парней, доступных для работы на фабриках или в полях, и выбирал из них. Матери плакали, а деньги переходили из рук в руки. Были бы пустые обещания лучшей жизни, что они будут отправлять обратно то, что заработали, и навещать, когда смогут. Никто никогда этого не делал. И все же вот он, Лорди, прямо перед ним. Важнее самой жизни. — Я никогда не был очень выносливым ребенком, как ты знаешь, — продолжил Лорди. — Фабрики были не для меня. Но, должно быть, часть твоей удачи последовала за мной в город, потому что я оказался на попечении щедрого графа. Он дал мне дом, образование, научил меня быть настоящим джентльменом. Будет правильно, если я заплачу вперед. Тебе. — Он одарил Чеса дерзкой улыбкой — той самой, которая когда-то покорила его сердце, когда они были совсем юными. — Я думаю, мне нужно присесть. — Не успел Чес заговорить, как рухнул на шезлонг позади него. Проведя рукой по лицу, он взглянул на Лорди из-под пальцев. — Я с трудом узнал тебя под всем этим! Но посмотри на себя сейчас! Настоящий денди! — Превращение из скромного голубя в сияющего павлина было поразительным. Лорди прихорашивался, проводя рукой по своему наряду. — Я думаю, это мне скорее идет. — Он подошел с важным видом, недовольно поджав губы. — Но, мой бедный Чес, мне больно видеть тебя таким. Разгуливаешь в этих лохмотьях, — цыкнул он, обхватывая пальцами галстук Чеса и притягивая его к себе. — Просто жаль, что я не смог вовремя привести в порядок твою форму. Хотя ты всегда выглядел намного лучше, — Он пригвоздил его страстным взглядом. — совсем без одежды. Щеки Чеса пылали. — Эм... — Каким-то образом он снова почувствовал себя семилетним мальчиком, спотыкающимся и неуверенным. Полностью во власти Лорди. Воспоминания Чеса о его первой влюбленности были истрепанны возрастом и стали нежными из-за детской привязанности, но он все еще помнил, что Лорди был настоящей силой природы. Как и дождь, он мог быть таким же успокаивающим, как и свирепым. В этот самый момент двери распахнулись, и они оторвались друг от друга. Чес поправил галстук, в то время как Лорди приветствовал их нового посетителя с безупречной демонстрацией хороших манер. — Ах, лорд Швагенвагенс. — Он низко поклонился, прижимая к груди шляпу с пером. — Я имею честь быть вашим покорнейшим слугой... Чес повернулся, чтобы посмотреть, и у него отвисла челюсть. Вошел вылитый Себастиан: зачесанные назад волосы, квадратный подбородок и прямой нос. Только признаки взрослости отличали его от остальных: широкие усы на верхней губе, обрамленные глубокими морщинами. Он шагнул вперед и протянул руку. — Лорд Бельгард, — Его голос звучал как раскат грома. — Пожалуйста, нет необходимости в таких формальностях. «Густав» прекрасно подойдет. — Они крепко пожали друг другу руки. — Вы хорошо выглядите! Я надеюсь, Ваше путешествие из Виндзора не было слишком невыносимым? — Даже не думал! — Ответил Лорди, и они обменялись любезностями на таком утонченном уровне, который озадачил Чеса. Когда взгляд Густава упал на него, Чес вскочил на ноги. Не зная, что делать со своими руками, он прижал их к бокам и чопорно поклонился. — Мой...мой Лорд... — Итак, — начал Густав, заложив руки за спину и глядя на Чеса сверху вниз, словно он был пятном собачьего помета на его дорогом ковре. — Это, должно быть, тот самый протеже, о котором я так много слышал. — Тот самый! — Лорди просиял, сжимая плечо Чеса. — И я должен еще раз поблагодарить вас за то, что вы согласились принять его в последнюю минуту. Я знаю, это было довольно самонадеянно с моей стороны. Густав фыркнул, натянуто улыбнувшись. — Чепуха. После такого щедрого пожертвования консерватории, как я мог отказать в твоей маленькой просьбе? Хотя я должен признать, что это довольно беспрецедентно. — Он наклонил голову, говоря так, как будто Чеса здесь даже не было. — Нашей школе нужно поддерживать репутацию, и поступление этого парня уже вызвало несколько вопросов. Даже если он обладает значительным талантом. Я бы не хотел, чтобы население думало, что мы здесь занимаемся благотворительностью. — Твои опасения вполне обоснованны, Густав, но излишни. — Рука Лорди опустилась с плеча Чеса на поясницу, обдавая успокаивающим теплом. — Я уже говорил с Министерством образования, и наше соглашение полностью соответствует меняющейся политике. — Пожалуйста, не напоминай мне, — Густав закатил глаза к небу. — Я слежу за новостями. Кажется, каждую вторую неделю они публикуют ту или иную новомодную политику. Образование для масс. Права трудящихся. В следующий раз они разрешат женщинам голосовать! — Он от души расхохотался. — Разве это не тот день! — Да, что ж, как бы то ни было, времена меняются, и долг мужчины — приспосабливаться, — мягко сказал Лорди, проводя кончиком пальца по поясу брюк Чеса. Когда он скользнул внутрь и погладил обнаженную кожу, Чес напрягся. Он бросил предупреждающий взгляд на Лорди, но маска изысканной вежливости денди не дрогнула. — Кстати о новостях, — Густав, — я слышал о кончине вашего дяди, лорда Натаниэля Бельгарда. — Он серьезно покачал головой. — Ужасно обидно. Он был хорошим человеком и преданным другом искусства. — Я очень ценю ваши соболезнования. Его отсутствие ощущается каждый день. — Лорди кивнул в ответ, когда его палец пополз ниже. — Я никогда не встречал более преданного человека. Он присутствовал на каждом из наших выступлений, вы знаете. Когда он не был занят своей работой. Порох и взрывчатые вещества, — Густав издал насмешливый звук. — Ужасное дело. В конце концов, это его доконало. Фейерверк, не так ли? — Несчастный случай с огнестрельным оружием, на самом деле. — Лорди повернул свою трость так, чтобы свет падал на ее отражающую поверхность, как раз в тот момент, когда его палец начал погружаться в расщелину под копчиком Чеса. — Мой Лорд! — Крик вырвался прежде, чем Чес смог его остановить. Двое мужчин уставились на него сверху вниз. Густав удивленно приподнял бровь. — Я бы сказал, лорд Бельгард, возможно, вам стоит подумать о том, чтобы научить своего щенка хорошим манерам. — Обращаясь к Чесу, он нахмурился, тонкая оболочка вежливости грозила разлететься вдребезги. — Маленький мальчик, разве ты не знаешь, что детей нужно видеть, но не слышать? Чес опустил взгляд на ковер у себя под ногами, пробормотав: — Да, мой Лорд. — Он зажмурил глаза так же крепко, как и сжал кулаки, в то время как палец Лорди продолжал чертить зловещие круги вокруг его ягодиц. Проклятый мерзавец делал это нарочно! — Я... Я просто... — Что ж, выкладывайте. Если вы сочли нужным прервать свое начальство, значит, вы, должно быть, сочли это важным. Чес прикусил нижнюю губу, оттягивая время. Он и его длинный язык! Хотя именно Лорди втянул его в эту историю в первую очередь, и он чертовски хорошо это знал! Как будто держать судьбу Чеса в своих пресловутых и буквальных руках было недостаточно, теперь он должен был еще и мучить его? Нежелательный жар начал разливаться внизу живота, и не только из-за унижения, с которым ему предстояло столкнуться. Владелец консерватории уже считал Чеса ничтожеством, и если его сейчас застукают в таком компрометирующем положении... Разум Чеса лихорадочно пытался придумать оправдание, но в голову ничего не приходило. Если бы только было что-нибудь, хоть что-нибудь, что могло бы спасти его сейчас! Его молитвы были услышаны, когда двери в кабинет снова открылись, и он вздохнул с облегчением, когда Лорди наконец высвободил палец. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как настоящий Себастиан Швагенвагенс входит внутрь. — Да, отец. Ты звал? — Мальчик был воплощением стоического самообладания, пока его взгляд не остановился на Чесе. Его лицо исказилось, мелькнув в калейдоскопе удивления и замешательства, прежде чем, наконец, принять мрачный оттенок возмущения. — Ты... Чес робко поднял руку, надеясь, что его румянец не выглядит слишком неприличным. — Эм... привет. — Ах, — выдохнул Лорди рядом с ним, пристально глядя на Себастиана, когда тот приблизился. Себастиан только шел прямо вперед, оценивая и отпуская Лорди одним взглядом, прежде чем повернуться к лорду Швагенвагенсу. Расправив плечи, он был солдатом, обращающимся к своему командиру. — Чем я могу быть полезен? Густав положил большую руку ему на плечо, разворачивая его так, чтобы он оказался лицом к ним. — Лорд Бельгард, позвольте мне представить моего сына Себастиана. — Сам легенда, — пробормотал Лорди себе под нос. — Мне доставляет огромное удовольствие, — дружелюбно сказал он, собственнически обхватывая рукой затылок Чеса. Стоя вот так лицом друг к другу, Чеса внезапно поразила мысль, что они вчетвером, должно быть, представляли собой странное зрелище: несколько отцовских фигур, возвышающихся над своими протеже, все с сердечными улыбками и натянутым жеманством. — Я буду настолько краток и сдержан в этом вопросе, насколько смогу , — начал Густав. — В знак доброй воли к зачислению парня... — Он мотнул подбородком в сторону Чеса, даже не соизволив вспомнить его имя. — Я предлагаю своего собственного сына в качестве его личного опекуна. Чес и Себастиан одновременно вскинули головы. — Что?! — в унисон воскликнули они. Поймав взгляд друг друга на мгновение, они резко отвели глаза. — Отец... — начал Себастиан, но что-то, казалось, лишило его дерзости прежде, чем она успела проявиться. Только тень презрения промелькнула в уголке одного глаза. В следующую секунду его каменное выражение лица вернулось на место, и он покорно встал рядом с отцом, не сказав больше ни слова. Лорди весело прищелкнул языком. — Если позволите мне быть столь смелым, Густав, похоже, ваш сын не так согласен с этим соглашением, как вам хотелось бы, чтобы я думал. — Ну-ну. Я категорически возражаю против такого неподобающего предположения, — хмыкнул Густав. — Себастиан — образцовый студент и обладает безупречными моральными качествами. Да ведь он практически вырос в консерватории под опекой своей гувернантки. Он будет отличным гидом, не говоря уже о положительном влиянии. Кто, как не он, сможет привить те манеры, о которых я говорил ранее? Лорди, казалось, на мгновение задумался, его взгляд остановился на Себастиане. Только Чес видел злобу, которая горела в его глазах, как будто он затаил личную обиду на этого мальчика, с которым встречался впервые. Или, возможно, ему это просто почудилось. — Что ж, я признаю, мальчику давно пора немного поучиться этикету. Это очень щедрое предложение , — наконец признал Лорди, грациозно кланяясь. — Если это угодно моему Лорду, мы будем только благодарны принять его. — Но, Лорди... — Рука на затылке Чеса напряглась, и он внезапно был вынужден согнуться в талии в болезненном поклоне. — Как я уже говорил, мы. Благодарны. Принять, — повторил Лорди, с каждым словом вдавливая полумесяцы в кожу. — Чесу бы пошла на пользу небольшая дрессировка. Не так ли, молодой человек? — Да...мой...Лорд, — процедил Чес сквозь стиснутые зубы. Густав хлопнул в ладоши. — Великолепно. Теперь, когда все улажено, давайте с вами обсудим более стоящие вопросы. Например, вашу новую роль финансиста оперы в этом году. — Едва взглянув на Себастиана и Чеса, он фыркнул: — А теперь бегите, дети. Вы свободны. — Да, отец. — Себастиан повернулся к выходу, не потрудившись дождаться Чеса, который бросился следом, провожаемый похлопыванием Лорди по заду. Они были почти у двери, когда лорд Швагенвагенс остановил их громким «кхм». — И, Себастиан. Правая рука Себастиана сжалась в кулак. — Не забывай, что нам все еще нужно обсудить церемонию открытия. Маленькая птичка нашептала мне, что это был довольно унизительный опыт, — зловеще сказал Густав. — Явись в гостиную завтра утром перед завтраком и приходи пораньше. Мы бы не хотели заставлять твою невесту ждать. Это может быть очень долгий разговор. Незаметная дрожь пробежала по телу Себастиана, прежде чем он сумел должным образом кивнуть и тихо сказать: — Да, отец. С этими словами они извинились и вышли из комнаты, направляясь по пустому коридору. Ни один из мальчиков не произнес ни слова и даже не посмотрел друг на друга, воздух между ними сгустился от напряжения. Дела и так были плохи с тех пор, как они в последний раз обменивались словами, и Чес предпочел промолчать, чтобы не сказать чего-нибудь такого, что могло бы только ухудшить ситуацию. Однако, к его удивлению, Себастиан нарушил молчание первым. — Знаешь, он был прав , — сказал он наполовину самому себе. — О твоем вчерашнем выступлении. Это было...невероятно. — Э-э...спасибо? — Чес искоса посмотрел на него, уверенный, что за комплиментом скрывается оскорбление. — Я серьезно, — Себастиан повернулся, чтобы встретиться с ним взглядом. — У тебя... у тебя настоящий дар. — Он позволил себе слабую улыбку, как будто ему было больно произносить эти слова вслух. — О, я бы не стал заходить так далеко. — Чес отвернулся, чтобы скрыть румянец, внезапно очень заинтересовавшись изучением узора пейсли на обоях. Но уголок его рта приподнялся от радости. — Спасибо. Наверное. — Твой отец, должно быть, гордится тобой. Чес расхохотался. — У меня нету папаши, о котором можно было бы говорить. Ушел еще до моего рождения, — Стремясь поднять настроение, он выдал одну из своих любимых острот, когда речь зашла о его отце, уверенный, что это вызовет у него смех. — Мне насрать на него точно так же, как и ему на меня. Брови Себастиана нахмурились от огорчения. — Тогда...мама? — Когда Чес покачал головой, он опустил взгляд в пол. — Мне жаль. Чес толкнул его в плечо. — Не стоит. Самое большее, на что она надеялась, это то, что я окажусь на одной из этих фабрик. Она никогда особо не верила в музыку. Сомневаюсь, что это произвело бы на нее большое впечатление . Себастиан помолчал мгновение, прежде чем прошептать: — Я тоже потерял свою мать. Этого Чес не ожидал и, обернувшись, ошарашенно уставился на Себастиана. Никогда раньше он и представить себе не мог, что избалованный аристократ испытал что-то похожее на трудности, не говоря уже об остром жале потери. Теперь мрачный семейный портрет отца и сына в трауре приобрел совершенно новое значение. Он хотел сказать что-то еще, но неприятное зрелище испортило момент. Из-за угла дальше по коридору появился Лео, а за ним по пятам следовали его верные собаки. — Себ, хороший мой! Так вот где ты прятался! — Весело пропел он, просовывая руку под руку Себастиана и одним плавным движением отодвигая Чеса с дороги. Сразу же остальная часть Золотого Братства окружила Чеса, как кудахчущие гиены, игриво покусывая и грубо толкая его между собой. — Мне было интересно, что с тобой стало, когда тебя вызвали из класса из-за этой дворняги, — Лео снова ткнул пальцем в Чеса. — И теперь я вижу, что вы двое тусуетесь, как закадычные друзья, а? — Он фыркнул, качая головой. — Осторожнее, Себ. Ты знаешь, с собаками ляжешь... К этому времени Юджин и Феликс схватили Чеса за руки, в то время как Кларенс держал его удушающим захватом. Чес зарычал, когда Лео подошел к нему и запустил пальцы в его волосы, выдергивая несколько прядей. — С блохами встанешь, — засмеялся он, позволяя волоскам рассыпаться с кончиков пальцев. Чес с убийственным выражением в глазах потянул за свои путы. Однако в этот самый момент мальчики отпустили его, и Чес упал вперед — животом вперед, прямо в кулак Лео. — К ноге. Чес упал на колени, легкие судорожно сжались. Хватая ртом воздух, которого не было, он молча уставился на Лео, в то время как остальные отпрыгивали подальше от него, осыпая насмешками. В отчаянии он попытался обратиться за помощью к Себастиану. Но маска дружелюбия уже сменилась его обычным сердитым выражением. — Поверь мне, Лео, я прекрасно осведомлен, — объявил Себастиан, демонстративно отводя взгляд. — К сожалению, мой отец решил взвалить на меня задачу присматривать за этим...этим уродом, — он почти плюнул. Урод? Этот удар выбил Чеса из колеи сильнее, чем удар кулаком. Лео сочувственно присвистнул, доставая шелковый носовой платок, чтобы вытереть руки, прежде чем сунуть его в нагрудный карман Себастиана. — С этим тебе не повезло, приятель. Но, папины приказы и все такое. — Он пожал плечами, уже уводя Себастиана прочь, обняв его за плечи. — А теперь, пойдем, давай переключим твои мысли на более приятные темы. Например, твоя дорогая невеста. Она была очень привлекательна на вчерашней церемонии открытия. Скажите, пожалуйста, она случайно не упоминала каких-нибудь знакомых, которые, возможно, ищут немного общения? Остальная часть их разговора затихла, когда они исчезли в коридоре, а за ними последовал дружный хохот. Чес все еще стоял на коленях на ковре, сжимая руки в кулаки. Его легкие, наконец, восстановились, и он сделал глубокий, прерывистый вдох. Этот двуличный обманщик... — Будь ты проклят, Себастиан Швагенвагенс, — прохрипел он. Гнев наполнил его своей ясностью, лесной пожар, который уничтожил его мысли, пока он не остался наедине с горькой правдой. Конечно. Конечно, Себастиан бросил его при первой же возможности. Чес был дураком, думая, что между ними была надежда на дружбу. Он сам напросился на такое предательство, осмелившись открыться ему, когда они были совсем не похожи! Его зрение затуманилось, и замысловатый узор ковра в прихожей прогнулся под ним. Он сморгнул слезы, ощущая вкус соли на языке. В конце концов, старые поговорки были правы: цыган и гаджо никогда не смогут смешаться. Сейчас, больше, чем когда-либо, он знал, что это правда. Он знал это. И все же...почему это все еще причиняло боль?