Не по уставу

      Мариса отходит в сторону, пропускает его внутрь. Дверь с тонким скрипом встаёт на место.       — Одноразовая, говоришь, да? — спрашивает она, босоного шлепая в кухню за стаканами.       Рик смотрит, будто не понимает. У него слегка мокрые глаза, как после затяжного зевка по утру. И очень яркие. В жёлтом свете тусклой люстры они кажутся циановыми, как густая морская волна на закате.       — Что, прости?       Мариса забирает у него бутылку, раскручивает крышку, наливает себе чуть больше, чем ему. Легонько стукается стаканом о его стакан, пока он продолжает строить из себя идиота.       — Тебе не к лицу строить из себя идиота.       Он, наконец, отмирает и пьёт. Потом соглашается, что выглядит глупо, и позволяет себе улыбку.       — Ладно, ладно. Ты права, — кивает. Потом вдруг: — А что к лицу?       Твоя форма, хочет ляпнуть Мариса. Форма этому чертяке к лицу. Она присаживается на кухонный стол, оттолкнув стакан в сторону, и сонно думает над ответом. Рик принимает это за приглашение расположиться у неё между ногами и обернуть одну руку вокруг её талии.       — На комплимент напрашиваешься, Граймс?       Рик демонстрирует края зубов и заглядывает ей в глаза. Мариса сразу же начинает чувствовать, как её затягивает в водоворот. Раскручивает по периметру воронки, тянет к центру, потом неумолимо засасывает на глубину…       — А тебе жалко?       Его лицо оказывается близко, однако он не спешит закрывать пробел. Смотрит, ждёт, в углах рта затаились намёки на ухмылку.       — Ты флиртуешь, как осёл, — не удерживается Манхур от комментария. — Я серьёзно. Всё очень запущенно.       — Звучишь очень недоёбано, Мариса, — усмехается Рик. Даже по-доброму как-то. — Сегодня постараюсь получше.       «Ах ты говно остроумное», — думает она довольно. Где-то внутри начинается предательское мурлыканье.       Он наклоняется к её лицу и легонько проводит губами по ее губам. Мариса прижимается крепче, целует по-настоящему. В этот раз уже не жадно, как дорвавшийся до воздуха дайвер, а со вкусом и расстановкой. Да, вот так хорошо. Держи себя в руках, Манхур. Не показывай, что у тебя уже пульс шкалит под сотку. Рик берёт её за шею сзади, наклоняет голову в сторону, прижимается губами ко рту, ловко проталкивает язык внутрь. Дыхание старшего сержанта-майора перехватывает, она раздвигает ноги шире, тянет Рика на себя, он хватает её за бёдра и заставляет обнять себя ногами. Они целуются, почти полностью повалившись на стол, тот предупредительно поскрипывает тонкими деревянными ножками. Рик просовывает руку ей под футболку, гладит по животу, затем по груди, дразнит большим пальцем сосок и не прекращает целовать. Мариса решает, что пора снять с него куртку, после этого он крепко обхватывает её вокруг талии здоровой рукой, а протезом — под правое бедро, поднимает её в воздух и прямо на себе относит обратно в кровать. Почти что швыряет на матрас, забирается сверху.       — Сапоги, бля, — выдыхает Манхур.       Закатывает глаза, но подчиняется.       — Так точно, мэм.       Долго возится в этот раз. Мариса соскакивает с кровати, опускается перед ним на колени, расшнуровывает второй сапог, поднимает глаза. Рик смотрит. Брови приподняты, в глазах любопытство. Собирающиеся между бровями морщинки выдают, что сейчас ляпнет что-то. Мариса срабатывает на опережение.       — Скажешь что-то остроумное — за дверь вытолкаю и виски себе оставлю.       Чтобы не видеть, что там у него появляется на лице, она снимает с него один сапог, потом второй. Секунду думает, виновато ли в её порыве желание помочь человеку без руки или ей просто хочется встать перед Риком на колени.       Чего себя обманывать. Второе, конечно. Такому человеку, как Рик, помощь не нужна. Прекрасно справляется и с одеждой, и с неживыми. И с разгорячённой женщиной перед ним. Всё у этого самородка получается.       Для Марисы это своего рода дань уважения. Нечто большее, чем просто отсалютовать. Быть может, так проявилась генетическая память родом из древних времён, когда мужчины женщину за человека не считали, и требовали поклонения во всём. А может, это просто он так на неё влиял: его чёртовы бицепсы и плечи, его глаза и феромоны проклятые, и сила, и то, как он себя преподносит со всеми, и…       — Хочу тебе отсосать, — произносит Мариса с пола.       Брови подлетают выше. Кадык скакнул вверх-вниз, зрачки вздрогнули. Как собака Павлова.       — Снимай штаны, Граймс, — подсказывает она.       — Кто я такой, чтобы ослушаться ваших приказов, старший сержант-майор, — низко мурлычет.       Мариса прижимается губами к его колену, пока он возится с ремнём, поглаживает его от прямой мышцы до коленной чашечки, щупает результаты многолетних тренировок. Она хочет, чтобы он придавил её этими мышцами к кровати так сильно, чтоб даже вдохнуть было нельзя.       — Опять ты со своими рангами?       Рик вдруг кладёт ладонь ей на затылок и сжимает пальцы в кулак, набирая волос в горсть, заставляет посмотреть себе в лицо. Действует чуть более дерзко, чем от него ожидали. Мариса на секунду забывает, как дышать, смотрит, приоткрыв рот. Он наклоняется к ней, крепко целует, а потом проводит мокрым языком по нижней губе, вызвав у неё торнадо в черепе, и только потом отстраняется.       — Отсоси мне, Мариса. Как следует.       От того, каким властным голосом он это сказал, у старшего сержанта-майора Манхур в белье стремительно повышается влажность. О, она отсосёт. Как следует.       — Конечно, Рик… Как скажешь.       Она полностью стягивает с него штаны с трусами, прижимается лицом ко внутренней стороне бедра, покрывает поцелуями тонкую чувствительную кожу. Рик откидывается на локти, наблюдает за зрелищем. Для пятидесятилетнего его потенция просто охуеть как впечатляет, такое ощущение, что перед ней мужчина её возраста. Мариса даже думает отпустить похвальный комментарий, но решает этого не делать. По нему видно, что его эго и так всегда накормлено. Кто бы что ни говорил, в CRM всё и у всех всегда хорошо.       Мариса медлит, но не из-за стеснения или страха. Просто не может отвести глаз. «У тебя вообще есть какие-нибудь изъяны или тебя лично Джуок слепил?», — сердито-восхищенно думает она.       — Никак не налюбуешься? — подкалывает.       — У тебя вообще есть изъяны?       Он фыркает, но начинает выглядеть жутко самодовольно. Это ему тоже к лицу, мельком думает Мариса. Рик кладёт горячую ладонь ей на висок, проводит пальцами по ушной раковине и напоследок поглаживает по шее. Мариса поворачивает голову, прикасается ртом к покрытым петлями подушечкам, целует фаланги, целует ладонь, целует запястье. Слышит рваный вздох, поднимает глаза, взмахнув ресницами. Рик смотрит на неё сквозь прикрытые веки, потом замечает, что она подглядывает, и меняется в лице.       — Приступай.       Она и приступает. Прикасается к головке губами, облизывает языком по кругу, потом по всей длине ствола. Подаётся корпусом вперёд и поглаживает по бёдрам, насаживается ртом до половины, втягивая щёки. Сверху начинают шумно дышать. Рик кладёт руку ей на затылок, но пока не подгоняет, просто придерживает. Мариса поглаживает уздечку кончиком языка, слышит нечто напоминающее стон, подавляет желание улыбнуться. Одна её рука заползает ему под футболку, края ногтей царапнули по подобравшемуся животу, задев тёмную дорожку волос, Мариса двигает головой. Вскоре Рик сжимает пальцы у неё в волосах, чуть надавливает на затылок, эта реакция сносит ей все те остатки крыши, которые сумели устоять после его стонов. Она ускоряется немного, прикрыв нижние зубы языком, и подглядывает. От зрелища едва не наступает тепловой удар.       Рик полулежит, откинув голову назад, видно только его движущийся кадык, приоткрытый рот и смежённые веки. Грудь часто вздымается. Господи праведный. Мариса хочет сфотографировать его и носить изображение за пазухой на груди, как это делали солдаты со своими любимыми в обеих Мировых.       — Продолжай… продолжай, — низким полушёпотом.       И Мариса продолжает с ещё большим энтузиазмом. Ускоряется, но не так, чтобы пострадало качество, двигает головой усерднее, трёт языком головку и отверстие, не стесняется случайных звуков.       — Бесстыжая… — бормочут сверху. — Что за бесстыжая девчонка... Да, вот так, именно так…       Вот же чёрт побери. Если он продолжит болтать, то есть риск, что она кончит без единого прикосновения к ней. Такое ощущение, что каждое его слово, сказанное этим хриплым голосом, попадает ей прямо в центр удовольствия в мозгу.       В какой-то момент Рик не выдерживает и начинает двигать тазом, и она позволяет. Расслабляет горло, пропускает его на глубину, почти не давится. Челюсть побаливает. Мариса задерживает дыхание, на сколько получается, потом отстраняется, чтоб вдохнуть воздуха. Рик смотрит на её лицо. Замечает румянец и влажные следы от слюны вокруг её рта, улыбается довольно и сыто, как отъевшийся котяра с мясной фермы.       — Порядок?       — Конечно, Рик…       Мариса продолжает. Снова раскрывает рот, головка проталкивается ей в горло. Рик удерживает её так пару секунд, потом медленно отпускает. Потом снова. И снова. И так — несколько раз, пока темп не становится чересчур быстрым для неё, и она постукивает ладонью по его бедру, когда давится. Он моментально останавливается, проверяет, как она.       — Порядок, — выдыхает Мариса, утерев губы рукой.       Она снова возвращается к работе, положив обе ладони ему на бока, медленно и томно поглаживает от косых мышц до колен. Рик больше не толкается ей в рот, она двигает головой сама. Чувствует по его напрягшемуся животу и ногам, что он приближается к разрядке.       — Мариса!.. — шипит-предупреждает. А может быть, умоляет не останавливаться, попробуй разбери. Похоже как на то, так и на другое.       О Боже. У неё аж сердце перехватило от этого. И как он стонет, твою ж мать… Она не прекращает, пока он не кончает ей в рот. Проглатывает всё до последней капли несмотря на вкус, а потом старательно вылизывает его до идеальной чистоты. Рик смотрит на неё через тонкую полоску между бледных ресниц, тяжело дышит и вздрагивает, выглядит так бесконечно, безумно, безудержно сексуально, что она хочет прямо сейчас же продаться ему в рабство.       — Бесстыжая, — восхищенно выдыхает Рик и качает головой.       Мариса жутко довольно лыбится и ныряет ему под футболку, целует тёплый живот, щекочет носом и дыханием, Рик начинает вертеться, и слышно, что едва сдерживает смех. Кто-то становится очень чувствительным после оргазма, да, сержант-майор Граймс? Он хватает её за одежду и вытаскивает наружу, а потом затягивает к себе на колени. Он разгорячённый, вспотевший и просто ебануться какой сексуальный. Мариса чувствует, что у неё опять все системы выходят из строя, стягивает с Рика футболку, прижимается губами к кадыку, целует беззащитное горло, нежно обхватив его обеими руками, поглаживает по плечам и шее. Они постепенно перемещаются в лежачее положение на её односпальной кровати. Она полностью одета, он полностью голый, она сверху, он снизу.       Мариса из кожи вон лезет. «Посмотри, чего бы ты лишился, если бы помощь действительно была одноразовая». Как щеночек в приюте: «Выбери меня, ну выбери меня». Она прокладывает невидимые дорожки из поцелуев на его лице, шее и груди, обнимает и гладит обеими руками, жадно глотает каждое его прикосновение, даёт ему заглянуть гораздо глубже, чем следовало бы.       — Мариса, — мягко произносит Рик, — наберись терпения… Я уже давно не мальчик.       Несколько минут назад он назвал её бесстыжей девчонкой, и это было самое приятное, что она слышала за последние два года, не считая повышений. Но она тоже далеко не девчонка. Просто младше его на десяток с добрым хвостиком.       — И хорошо, что не мальчик. Терпеть не могу мальчиков, — фыркает, да почти что отплёвывается она.       Рик хмыкает, гортанно смеётся.       — Любишь постарше, значит?       «Нет, я просто случайно оказалась в одной постели с мужиком, который уже в школу ходил, когда я только на свет появилась», — хочет съязвить она.       — Воспользуйся данным тебе эволюцией зрением и оцени ситуацию самостоятельно.       Рик закатывает глаза и делает гримасу. Старший сержант-майор Мариса Манхур в ответ на очевидные вопросы всегда ехидничает.       Она опускается на кровать, устроив на нём половину тела. Тесно. Но хрена с два Мариса променяет это на что-то другое. Было бы возможно, она бы заколдовала его, чтоб до утра тут пробыл.       С ней.       Несколько минут они лежат молча, слушая дыхание друг друга. Рик смотрит в потолок, подложив под шею протез, а вторую руку держит у неё на пояснице и рассеянно рисует пальцем кружок на одной из ямочек. Мариса тоже просто лежит, устроив голову у него рядом с грудью, и обнимает рукой вокруг рёбер. Если он вдруг заснёт прямо так, и они не трахнутся ещё раз, она не расстроится ни капли. Прикосновений действительно не хватает. Чтоб близко-близко, кожа к коже.       Что самое херовое: ей нужно, чтоб прикосновения были конкретно его.       — У тебя есть ко мне чувства, да?       О-па.       Мариса вздрагивает, но не сильно. Но это тоже было плохо. Он наверняка почувствовал.       — А что? Тебе это неприятно? — кисло спрашивает она, решив не отнекиваться. Всё равно и так все знают. Сам же сказал, солдаты подшучивают.       «Пожалуйста, скажи, что не неприятно. Ну пожалуйста».       — Да нет, — он жмёт плечом. — Не неприятно. Даже… лестно.       И пасти белой акулы не хватит, чтоб уместить снизошедшее на неё облегчение. Мариса закрывает глаза, выдыхает. «Даже лестно» — это уже в три раза лучше, чём то, на что она надеялась.       — Хорошо.       «Мне достаточно и того, что ты позволяешь тебя любить».       — Я не могу дать тебе ничего, кроме… этого. Извини.       Нет, пожалуйста, только не этот дурацкий разговор. Она и так в курсе, у неё тоже глаза на месте. И мозги.       — Я разве что-то просила? Кроме этого.       Наверное, прозвучало действительно кисло. Рик даже заглядывает ей в лицо. «Ну давай, ляпни какую-нибудь хрень», — думает Мариса подавленно и смотрит в ответ.       Ненадолго возникает ощущение, что он скажет нечто в духе «знаешь, я, наверное, лучше пойду», но Рик в благородного рыцаря не играет, и это ещё один его бесспорный плюс. Благородные умирают одни из первых. Их, конечно, долго помнят, но благородным к тому моменту уже всё равно.       Слава богу, он ничего не говорит.       Мариса немного успокаивается и просто лежит, украдкой вдыхая аромат его кожи. Обонятельные рецепторы различают каждую составляющую. От него пахнет мылом, жёсткой хлорированной водой, свежим потом и сексом. Он пахнет, как мужчина, он пахнет потрясающе. Задохнуться бы в нём и опуститься на мягкое дно…       Отсчитав внутренним будильником ещё примерно десять минут, Мариса приподнимается на локте и на пробу целует его в уголок губ. Дурацкий поцелуй, слишком ласковый. Но она чувствует, что его губы шевелятся в ответ.       — Ты сегодня можешь?.. — Циановый взгляд опускается вниз, куда-то ей на живот.       Через пару секунд до неё доходит.       — Не могу... Сейчас.       Она встаёт (неохотно) и идёт в ванную. Роется в аптечке, находит презерватив в мягком алюминиевом квадрате и возвращается. Рик ждёт её на том же месте, подпирая голову рукой. Выглядит совершенно естественно и непринуждённо, как гордый лев среди своих владений. И грива под стать. Мариса медленно присаживается на край кровати, впитывая ещё одно великолепное зрелище.       — Никак не налюбуешься?       В этот раз не подкалывает. Просто спрашивает. И хотя бы от его молчаливого понимания Марисе уже приятно. Она наклоняется, уронив презерватив на простынь, и коротко целует в губы.       — На тебя приятно смотреть.       «Ты заслуживаешь, чтобы тобой любовались», — хочется на самом деле сказать.       Рик затягивает её на кровать полностью, заставляя лечь на спину, и забирается сверху. Нырнул ей под футболку, погладил. Мариса решает, что можно уже её снять, и делает это. Рик немедленно оценивает открывшийся вид, затем пробует на ощупь… и на вкус. Легонько проводит языком по соску, обхватывает губами, слегка оттягивая, жарко выдыхает на кожу. Повторяет всё то же со вторым, нежно задевает бородой, Мариса ёрзает и кусает нижнюю губу. Рёбра раздуваются и сокращаются меньше, но чаще. Рик замечает, делается ещё довольнее, проводит ладонью, нависнув над ней, и она думает, что не так уж всё и плохо, всё очень даже заебись.       — Перевернись-ка.       Он ненадолго приподнимается с неё, она переворачивается на живот. Рик снова оказался на её уровне, пыхнул горячим дыханием в шею, её дыхание сразу перехватывает. Что-то бормочет невнятное, прижимается лицом к чувствительному месту, Мариса вздрагивает и начинает ёрзать сильнее, снаружи ей просто щекотно, а в центре удовольствия взрываются петарды. Рик принимается целовать этот коварный участок у неё сзади на шее, схватив за плечо и придавив её к постели, чтоб не шевелилась, но она не может не шевелиться, ощущения слишком острые. В какой-то момент серьёзный и грозный старший сержант-майор Манхур просто начинает скулить, вжавшись лицом в подушку, и Рик довольно и низко посмеивается сзади. Звук отдаёт вибрацией прямо в сердце.       — Какое аномально чувствительное место, — бормочет, изо рта слышно улыбку, а потом сразу добавляет прямо на ухо, вызвав у неё новый приступ дрожи: — Тебе пиздец, Мариса… Я превращу тебя в скулящего щеночка. Когда я с тобой закончу, тебе будет стыдно посмотреть мне в глаза.       — Господи, да, пожалуйста, — исступлённо шепчет она в ответ. — Делай всё, что захочешь.       — Всё?       Он меняет руку, на которую опирается, и мягко обхватывает ладонью вокруг горла, придавливает её к матрасу сильнее. Не душит, просто держит. Но только от этого у Марисы уже наступает звездопад и водопад. Она опять мелко дрожит и громко дышит, во рту возникает пустыня.       — Осторожнее, — низко рокочет, почти с угрозой, и у неё с губ слетает стон, потому что он слегка сжимает пальцы у неё на горле. Предупреждает и дразнит. — Тебе не стоит мне это говорить. Я ведь могу и поверить.       Просто пиздец. Он только разговаривает, а она уже превращается в лужицу. Уши у неё тоже кошмар какие чувствительные, да. И он это ещё в прошлый раз понял.       Мариса отзывается очередным звуковым сигналом, Рик оставляет на мочке поцелуй. Обхватывает губами, втягивает в рот, в космосе взрываются сверхновые, Мариса опять стонет и ёрзает, как героиновый наркоман в ломке. Он довольно ворчит, трётся носом сразу за ухом, она с трудом успевает следить за элементарной дыхательной системой, та сбоит раз за разом.       — Боже, Мариса. Ты чувствительная, как подросток. Завидую сам себе.       Что же ты со мной делаешь, несчастно думает Манхур. Ему стоит заткнуться, не то она реально кончит без единого прикосновения. И у неё уже все фильтры отключились, поэтому она сразу же делится этим подозрением.       — Если ты продолжишь так разговаривать, то я кончу без единого прикосновения…       — Без единого прикосновения? Меня это не устраивает.       Потом проводит кончиками пальцев от задней части шеи до её талии, просовывает руку под резинку пижамных штанов, скользит ещё ниже, дотрагивается до самого интимного и чувствительного. Мариса вздрагивает снова, дыхание застревает в лёгких. О господи боже, его пальцы... Над ухом раздаётся очередной довольный звук.       — И такая же сочная, как подросток, мгм, — низко мурлычет он и выдыхает прямо в ухо. Осторожно изучает её наощупь, поглаживая, пока что не трогает самое восприимчивое, но она уже не знает, куда себя деть. Рик придавливает её сильней, чтоб не вертелась. — Мариса-Мариса… Тебе пиздец.       Потом осторожно проводит подушечкой среднего пальца по клитору через капюшон. Мариса издаёт совсем бесстыжий пронзительный звук, и он рычит у неё за спиной. Чуть усиливает давление, поглаживает круговыми движениями.       — Попробуешь сдерживаться — пожалеешь, — продолжает рычать. — Тебе ясно? Скажи да.       — Да, — отвечает она, и у неё такой голос, словно она задыхается на утренней тренировке. — Ясно, Рик…       Он вообще её не жалеет. К чувственным поглаживаниям добавляет поцелуи, прижимается губами ко всем местам, которые считает отзывчивыми, доводит её до состояния, близкого к плачу. Настолько она оказывается чувствительной.       — Тебе нравится, когда я с тобой так разговариваю, да?.. Ты просто с ума сходишь, — шёпот на ухо.       — Нравится… очень… Скажи что-нибудь ещё...       — Волшебное слово?       — Умоляю…       Рик на мгновение застыл, но потом сразу же продолжил её ласкать.       — Что бы подумал генерал-майор Бил, если бы увидел его любимую протеже в таком состоянии под всего лишь сержантом-майором?       — Он бы подумал… что сержант-майор Граймс… просто охуеть какой крутой любовник.       Рик опять замирает на долю секунды. Мариса хочет увидеть его лицо, оборачивается через плечо, но к этому моменту он уже берёт себя в руки. И её тоже берёт в руки.       — Ах ты бесстыжая льстица…       Он коротко целует её в уголок губ, продвигается дальше, она отвечает, чувствительная внизу просто донельзя, трётся ягодицами ему об пах, Рик обхватывает её сгибом локтя вокруг горла и удерживает на месте. Он как камень. При этом всём ему хватает концентрации, чтобы эффективно превращать её в скулящее месиво — всего лишь двумя пальцами. Мариса вообще не беспокоится о том, что он о ней подумает, ей плевать. Ей просто охуенно.       — Рик… Р-Рик…       Он понимает по её надрывному голосу. Самую малость ускоряется и шепчет ей в ухо.       — Да, Рик. Вот так... Кончи для меня, Мариса. Кончи для меня.       Просто ёбаный пиздец… Всё это, его хриплый вибрирующий голос за ухом, его пальцы, его сильное тело, прижатое к ней так, что и ложки свободного пространства нет, — всё это вкупе доводит её до оргазма буквально через десяток секунд.       Рик переворачивает её на спину, когда она затихает. Лицо у него самодовольное, а глаза даже как будто нежные. Хватая ртом воздух, Мариса смотрит, как он поднимает руку и облизывает пальцы. Ей словно бьют под дых. В хорошем смысле. Вдох застрял, щеки опалило изнутри, остатки мыслей вымыло до стерильной чистоты.       Она тяжело дышит, раскрасневшаяся, волосы растрепались во все стороны, грудь часто вздымается и опускается. Она похожа на маленькое пирожное в шуршащей обёрточке. Рик бы откусил кусочек — а может быть, и всё за раз проглотил бы.       — Понравилось?       Мариса кивает и притягивает его к себе за плечи, благодарно и восторженно целует в губы, и пока она это делает, он под шумок стягивает с неё всю оставшуюся одежду. Потом забирает подушку и заталкивает ей под поясницу. Мариса пытается отыскать под собой презерватив, шарит рукой, разрывает упаковку и надевает на него. Он смотрит ей в глаза, потом кладёт одну её щиколотку себе на плечо и медленно проникает внутрь. Мариса почти что гипервентилирует от изобилия ощущений, Рик наклоняется, чтоб погладить её по волосам.       — Всё хорошо, — успокаивает, — всё хорошо... Не волнуйся.       Мариса приподнимается на руках и тянется губами к его рту, он наклоняется ещё ниже, почти что сгибая её пополам, целует и начинает двигаться. Всё чувствительное после оргазма. Она тут же стонет ему в рот, они целуются недолго, потом Рик надавливает рукой ей на грудь, чтоб легла. Продолжает удерживать так, постепенно наращивая темп. Кончики пальцев как раз задевают ямку между ключицами. Мариса хватает его за запястье и перемещает ладонь обратно себе на горло.       Рик смотрит на неё сверху вниз, обнажая зубы. Режет её своими льдистыми глазами без анестезии и ножа. Легонько сжимает пальцы и тут же получает реакцию — она хрипло вздыхает и откидывает голову назад.       — И такое любишь?..       — Всё с тобой люблю…       Наверное, это было немного чересчур.       Он низко смеётся, и от каждого смешка у неё в вагине возникает сердцебиение. Рик сжимает пальцы сильнее. И всё это не прекращая движений.       — Ох, Мариса, — почти что нежно произносит он.       «Мне пиздец», — понимает она.       Рик толкается бёдрами, наблюдая за её реакцией, находит нужный угол. Старший сержант-майор Манхур совсем теряется среди безжалостно накатывающих на неё ощущений и эмоций, старается слишком не шуметь, потому что нормальные люди уже давно спят, зажимает себе рукой рот.       Рик немедленно хватает её за локоть и отводит в сторону, полностью останавливается внутри неё и наклоняется к лицу. Из-за его реакции у неё сжимаются мышцы, он это чувствует. Мариса смотрит сквозь полузакрытые веки, глаза влажные, а губы приоткрыты — её дыхание приземляется ему на лицо, когда он наклоняется совсем близко. С такого расстояния он кажется просто огромным, а Мариса чувствует себя крохотной мышкой… О господи. Она сейчас с катушек слетит, а мозг просто перейдёт в жидкое состояние и вытечет через уши.       — Помнишь, что я сказал?       — Не сдерживаться…       — А ты что делаешь?       — Рик… все же спят…       — Чхать я на них хотел! Не развалятся. — Он ненадолго ослабляет хватку у неё на горле, давая ей свободно вдохнуть, затем сжимает пальцы. — Я хочу видеть и слышать всё. — Его тон несколько смягчается, он проводит рукой по её лицу, заставляя повернуть голову в сторону, и низко мурлычет ей прямо в ушную раковину: — Я ясно выражаюсь, старший сержант-майор?.. Вы же не ослушаетесь приказа во второй раз, правда?..       Просто ебануться можно. Что этот выскочка себе позволяет? Приказа? Охуеть.       Она шепчет в ответ:       — Так точно… так точно, Рик.       Он вдруг резко двигает бёдрами, она от неожиданности вскрикивает. Рик повторяет так несколько раз, наблюдая за её лицом с близкого расстояния, в какой-то момент Мариса ловит его совершенно дикий, почти что сумасшедший взгляд, чувствует, будто её облили кипятком, и остаётся на дне циановых вод навсегда.       — Вот так… смотри мне в глаза. Смотри на меня, когда я тебя трахаю.       И он делает именно это. Видоизменяет позу, спустив её ногу с плеча, заставляет обхватить себя вокруг поясницы и нависает сверху, принимается выбивать из неё стоны и вскрики с таким рвением, будто десять лет не касался женщины. Мариса вцепляется ему в плечи, давление внизу усиливается, кожа нагрелась и покрылась влагой. В какой-то момент ощущения становятся слишком сильными, она откидывает голову назад, выгнувшись в хребте, и сверху раздаётся рык, пальцы сжимают её горло немного сильнее, чем нужно.       Кислорода не хватает. Воздух проходит через пути медленнее, с хрипом, и в конце концов Рик это замечает, убирает руку. Остаётся лёгкий красноватый след.       — Порядок?..       Мариса кивает, тяжело дыша. У неё не то, что порядок, у неё просто вселенская, мать её, гармония.       Это всё вообще не похоже на механический прошлый раз. Что на Граймса нашло, ей неясно, да и побаивается она в это лезть, если честно. Но такой Рик ей определённо нравится. Хотя какое там «нравится», она просто в восторге! Он вообще ничего не смущается, каждое его движение и действие наполнено опытом и уверенностью, такой вопиющей, безудержно мощной сексуальностью, что у Марисы башню требушетами сносит... Рик играет на ней, как на пианино. Как смотрит на неё, как держит её, как дышит, как взмахивают его ресницы, как приоткрываются губы... каждый мельчайший жест запускает её всё выше в космос, она просто плавится под его руками.       — Господи, Рик… — выдавливает она из себя. Из-за множественных перегрузок под веками предательски жжёт.       Он наклоняется и подставляет ухо.       — Что такое, моя хорошая?..       — Ты такой… такой…       — Какой?       Он замедляется почти полностью, позволяя ей легче сосредоточиться.       Горит сарай — гори и хата.       — Такой красивый… такой сексуальный, такой сильный… Завидую каждой женщине, с которой ты так научился. У меня сейчас голова взорвётся, блять… Мне так хорошо не было ни с одним мужчиной...       Рик приоткрывает рот. Не ожидал? Мариса тоже не ожидала, что он так умеет. Да и от себя подобной откровенности не ожидала. Это всё чёртово виски виновато (дьявольская вода!) и коварные гормоны. И его прикосновения, и его глаза бездонные, и всё остальное великолепие, которым он обладал.       Потом Рик берёт себя в руки, удивление слетает с его лица, уступая место совсем новому выражению, которое Мариса Манхур прежде не видела. Что-то среднее между нежностью, жалостью и гордостью. Ей становится жутко хреново и одновременно жутко приятно.       — Теперь я просто обязан подтвердить эти слова на деле, не так ли?       Было бы славно, думает Мариса и кивает, потому что сил говорить больше нет.       Он доводит её до оргазма второй раз. Под конец помогает себе пальцами, потому что чувствует, что скоро кончит сам, и Мариса опять превращается под ним в шумное и беспорядочное месиво из звуков и реакций. Стонет его имя в полный голос, и у него не возникает сомнений, что он действительно трахает её лучше всех. Невозможно подделать столько телесных откликов одновременно. Мариса издаёт звук, словно начинает захлёбываться, в следующую секунду её мышцы быстро сокращаются несколько раз подряд, она сжимает его торс ногами так крепко, что ему больно, мелко трясётся и стонет. Как ещё никто в дверь не ломится? Да плевать. Рик убирает руку и откидывает голову назад, с рыком толкается в неё ещё несколько раз, каждый грубее предыдущего, и в конце концов замирает. Догнав её, обессиленно сваливается Марисе на тяжело вздымающуюся грудь. Он всё ещё чувствует отголоски её оргазма.       Они оба пыхтят, как паровоз. Её сердце лупится у него под ухом. У самого в груди тахикардия. Мариса вообще не шевелится, только дышит с закрытыми глазами, потом медленно обнимает Рика за плечи, будто впервые пробует человеческую кожу на ощупь. Почти бережно. Он вспоминает, что надо выйти и снять презерватив, затем снова сваливается на неё и продолжает лежать, уткнувшись виском между грудей. Молчит, и она молчит тоже. Что тут скажешь.       Ещё несколько минут отдыха. Староват он уже для таких марафонов. Но если судить по совершенно умиротворённому и довольному лицу Марисы, то нельзя сказать, что она так думает. На неё взглянешь — так сразу ощущение, что она вообще не в состоянии думать.       — Пить хочешь?       «Моя ж ты золотая», — думает Рик.       — Мгм…       Он скатывается на бок, она садится, помогая себе руками. Где-то четверть минуты просто сидит, обдумывая все свои жизненные выборы, и неуверенно встаёт. Рик наблюдает, как она делает пару шагов и облокачивается о письменный стол рядом с кроватью. Позволяет себе самодовольную ухмылку и возвращает подушку на законное место, устраивается удобней.       Мариса наливает себе стакан воды, жадно пьёт, потом повторяет заново и приносит стакан ему. На обратном пути она уже не пошатывается. Утолив жажду, Рик снова опускается на постель, и она мостится рядом с ним. Хитро и незаметно обвивает обе руки вокруг него, каким-то образом просачивается ему в объятия, там и остаётся. Ну и ничего страшного. После такого можно и пообниматься.       — Где надо кровью расписаться, чтоб иметь такой секс хоть раз в месяц?       Рик фыркает, маскируя смешок, но улыбку это замаскировать не в состоянии.       — Нигде не надо расписываться. — Он чувствует, что она навострила уши, и чисто из мальчишеской вредности оставляет её в подвешенном состоянии ещё на пару секунд, а потом благосклонно добавляет: — И без подписи можно.       — А чаще раза в месяц можно?       — Можно.       — А раз в неделю?       Он не выдерживает и хихикает. Ишь, какая жадная! Ты ей палец, а она до плеча зубами тянется. Хитрюга. Понимает, что после двух оргазмов мужчину на что угодно можно уговорить.       — Можно... Но не обещаю. Как получится.       — Вау. Рождество прямо!       Эта Мариса не похожа на обычного язвительного старшего сержанта-майора. Она даже какая-то… по-девчачьи задорная, и уже не выглядит уставше. Только как следует затраханно, самодовольно подмечает Рик.       Как и должно быть.       Мариса приподнимает голову, трётся щекой о бороду и оставляет у него на губах прелестный маленький «чмок».       — Останешься на ночь или пойдёшь к себе? — спрашивает с плохо скрытой надеждой.       Рик чувствует себя на редкость щедрым.       — Как захочешь.       Ну разумеется, что она хочет, чтобы он остался.       Ну и разумеется, что он возвращается гораздо раньше, чем через неделю.