Не по уставу

      Голова Торн откидывается назад. Широко раскрытые глаза смотрят в небо сквозь ядовитый туман. Мариса Манхур пару секунд не двигается.       Она должна злиться. Она должна чувствовать сожаление. Ей стоило предотвратить всё это ещё в кабинете генерала, поступив правильно, а не по воле сердца. Убей она Рика, все остальные были бы живы. Но Мариса не чувствует ни сожалений, ни злости, а только целое ничего — просто отупляющий ступор. Сегодня отняло у неё отцовскую фигуру, дом, работу и возлюбленного — потеря коллеги на этом фоне ощущается, как капля воды в кружке чая.       — Мариса, уходим!       Рик выталкивает её из онемения.       Они ещё не в безопасности. Морщась от острой боли в боку, Мариса натягивает на голову противогаз и следует за Риком и Мишонн, оглядываясь вокруг. Дышать сразу становится легче, лёгкие и воздуховод по-прежнему саднит, но теперь хотя бы не обжигает. Неживых всё больше, просто безумное количество, им втроём никогда через них не пробиться. Мишонн обезглавливает первого, второго, третьего — на смену им уже готов целый десяток.       Мариса даже не думает тянуться к пистолету, это бессмысленно. Она переглядывается с Риком и кивает в сторону контейнера сбоку, он понимает сразу, хотя заметно сомневается.       — А ты сможешь? — опускает взгляд на её бок. Кровь медленно пропитывает край тактической куртки, ткань блестит на свету.       — Затяните меня наверх, значит. Лезьте первые! Мишонн!       Та оборачивается — Манхур уже стоит, прижавшись спиной к контейнеру, готовая придать ей соответствующее ускорение. Вместе с Риком Мариса подсаживает её наверх, Мишонн протягивает руку, чтобы помочь следующему. Граймс какого-то чёрта страдает хернёй — выхватил пистолет и принялся отстреливать ближайших мёртвых.       — Сдохнуть хочешь?! — рычит Мариса. — Рик!       — Это ты ведёшь себя так, будто сдохнуть хочешь!       — И кто в этом виноват?! Тебе ещё папой становиться заново! Рик, давай наверх, бля!       Это срабатывает. Избавившись от ближайших двух восставших, он немедленно пользуется её помощью. Мариса подсаживает его обеими руками и вскрикивает от боли — в боку словно кто бритву проворачивает. Она не позволяет себе отпустить, пока Мишонн не вытаскивает Рика наверх полностью. Перед глазами пелена из-за слёз.       Как же она заебалась. Её жизнь сломали об колено в один момент, забрав вообще всё, а она должна стойко идти вперёд навстречу хер пойми чему. Лучше бы Мишонн смертельно ранила её, а не Пёрл, проскальзывает предательская мысль.       Рядом с её головой ударяют по металлу. Мариса вздрагивает, смотрит вверх и видит две протянутые руки. От этого зрелища что-то надламывается внутри. Она бы ни за что не стала помогать своей сопернице — даже в такой ситуации. Мишонн просто не знает, кто перед ней на самом деле, вот и спасает её, — оправдывает себя Манхур.       — Руку! — орёт Рик. — Мариса! Дай руку!       Вокруг неё сжимается кольцо неживых.       Она решает, что хочет ещё пожить.       Манхур оборачивается и подпрыгивает, изо всех сил хватаясь за край контейнера — рану сразу же пронзает новой болью. Левая рука соскальзывает, но Рик моментально хватает её и тянет на себя, Мариса орёт от боли. Мишонн тоже тянет её вверх, крепко сжав запястье. Сзади шипят и стонут неживые, Мариса чувствует на себе ещё руки, хватающие её за лодыжки. По хребту прокатывается лёд, в спину дышит смерть, в лицо — жизнь. Ну уж нет! В такие моменты как никогда хочешь выгрызть себе ещё времени. Манхур брыкается что есть мочи, освобождает одну ногу, и совместной силы Рика и Мишонн становится достаточно, чтобы окончательно затянуть её на поверхность контейнера.       — Не укусили?! Не укусили?       Рик переворачивает Марису на спину и поспешно осматривает её ноги.       «Ах ты мудло, — думает она, зажимая себе бок. — Сначала сказал, что в случае надобности позволишь Мишонн убить меня, а теперь боишься, чтобы не укусили. Какое же ты лицемерное мудло».       — Не укусили. — Она протягивает руку. — Помоги встать.       Рик немедленно дёргает её верх, Мариса сжимает пальцы у него на локте и со стоном поднимается на ноги, чувствуя, как под спину её поддерживает Мишонн. Она хочет рявкнуть, чтоб её не трогала, чтоб вообще не приближалась к ней, потому что Мариса всё равно её не простит, никогда не простит!..       — Идти можешь? — спрашивает Рик. — Доберемся до вертолёта и сразу подлатаем тебя.       — Собираетесь спиздить вертолёт? Эффектно.       — Мы уже.       Ну просто красавцы. И полторы тысячи человек убили, и вертолёт у них уже есть. Мариса разбита, однако к чувству опустошенности добавляется оттенок восхищения. А ведь сделали именно так, как и запланировали. Даже Пёрл им не помешала.       Мариса вертит головой. База выглядит так, словно по ней прошёлся ураган. Тэнт — в ошмётки, только каркас держится, асфальт покрыт сажей, кровью и мелкими очагами возгорания. Трибуну и стулья разнесло ударной волной. Вокруг контейнера скапливаются мёртвые, и их столько, что конца края не видно. Они зло рычат и стучат по металлу, рассерженные, что не удалось перекусить старшим сержантом.       А Манхур ещё думала остаться внизу. Теперь от этой мысли у неё живот сводит.       Втроём они перепрыгивают с контейнера на контейнер, находят свободный от неживых участок и беспроблемно добираются до ворот А. На пути им встречаются несколько одиноких уцелевших солдат, раненые, иногда восставшие, однако троица даже не обращает на них внимания. Мариса уже давно избавилась от противогаза и просто бредёт, смотря перед собой и прижимая к ране ладонь. Она чувствует, что штаны на бедре тоже становятся мокрыми.       — Рик, давай возьмём машину. У неё кровотечение, а до вертолёта ещё минут десять идти! — вдруг произносит Мишонн.       Манхур недовольно ощёривается. Ещё на ручки её возьмите, право слово.       — Нормально со мной всё! — буркает она. — Дойду.       — Я вижу, как у тебя всё нормально! Скоро свалишься. Сейчас пригоню. — Отрезает Мишонн.       После этого она разворачивается и бежит к четырёхместному хамви, который кто-то оставил на КПП неподалёку. Мариса смотрит ей вслед, скривившись, как от зловония, потом останавливает взгляд на Рике. Ну хотя бы ты цел, успокаивает она себя. У старшего сержанта-майора Марисы Манхур была задача, и она её выполнила.       — Кошмар. Она даже хуже тебя.       Вместо того чтобы возмутиться, Рик вдруг расплывается в гордой улыбке и кивает.       — Да, она такая.       Мариса отворачивается. Её сейчас стошнит.       — Нам нужно будет сесть и спокойно поговорить, — уже серьёзно произносит Рик, положив руку ей на плечо, чем заставляет взглянуть на себя, — но позже, когда останемся одни. А пока держи себя в руках.       Прослужившая пятнадцать лет в армии Мариса Манхур чувствует себя, как маленькая девочка перед строгим отцом, который пообещал ей устроить взбучку дома за серьёзный проступок. Знает она, что это будет за разговор. И уже поздно возвращаться в пасть к восставшим, чтобы его избежать.       — А можно без разговора? — кисло спрашивает Мариса, наперёд зная, что ей ответят.       — Нельзя. — Рик хмурится и на мгновение опускает глаза, но потом снова твёрдо смотрит на неё. — Чёрт возьми, Мариса… Неужели ты думаешь, что мне не стыдно перед тобой? Ты… ты свой противогаз мне отдала. Рану получила из-за меня, лишилась всего... Я...       Его прерывает ворчание заведённого мотора. Он убирает руку.       — Давай поговорим потом. Хорошо?       Мариса надувается в груди, как голубь. Судя по всему, нейроны постепенно включаются и следующие несколько дней будут вводить её в курс дела, как дерьмово на самом деле она себя чувствует по поводу всего случившегося. Ей тошно, хуёво, гадостно и на редкость тоскливо.       — Мгм.       Забравшись на заднее сидение, она откидывается на спинку.       Самое сложное сделали, да? Спасли Портленд, нанеся непоправимый удар по военным, и ударили в самое сердце CRM, убив генерала. А потом замели следы и ловко свинтили под шумок. Неужели самая сильная организация в Америке — а может, и на планете — за один день сломалась пополам от союза двух сумасшедших влюблённых? Марисе тяжело в это поверить, хотя она всё видела собственными глазами.       Это она любит Рика так сильно, что ради него предала бы кого угодно, сожгла весь мир и бросила к его ногам. Мариса не хочет верить, что кто-то ещё способен любить его так же сильно, как она. Может, даже сильнее? Нет! Её разум просто не в состоянии это объять. Как разум маленького ребёнка не в состоянии осознать размеры видимой человечеству вселенной, так и она не в состоянии принять, что всех её усилий оказалось недостаточно по той простой причине, что она не та.       Думая обо всём этом, Мариса снова чувствует на горле удавку. В груди копошится вероломный червь. «Ты придала слишком большое значение своей любви, — нашёптывает он, жестоко смеясь, — ты отдала ей так много, а она забрала у тебя всё. Ты верила ему, как верят в бога, а он предал тебя, как человек! Так тебе и надо. Будешь знать!»       Мариса касалась его, как верующий, поражённый немотой, и от этого не способный выразить свою веру иным способом. Касалась его так, что под её руками он становился произведением искусства, поэзией, алхимией. Касалась его — и прятала сотрясающую её изнутри дрожь, прятала, как мать во время вьюги кутает своего младенца в полы пальто, топтала эту дрожь, боялась, что однажды она вырастет во столь громадную, что разрушит всё её естество. Мариса смотрела в его глаза, и они были всем, о чём она могла думать. Она запомнила его лицо так точно, будто он смотрелся в неё каждое утро вместо зеркала.       Неужели Мишонн делает всё то же самое? Делает это лучше?       Неужели Рик позволяет ей дотрагиваться до его души напрямую?       Мариса втихую рассматривает её. Мишонн совсем не та женщина, которую Мариса назвала бы красивой, однако уродливой назвать её язык тоже не поворачивается. Безусловно, она прошла через многое, чтобы сегодня оказаться там, где она сейчас. Мишонн умна, физически сильна и обладает недюжинной смелостью, такой дерзкой, что Марисе Манхур и не снилось. Мишонн заслуживает хорошего конца, думает Мариса и силится не выдать себя случайным всхлипом.       Почему же не заслуживает Мариса?       Ворота базы отдаляются и вскоре полностью пропадают за деревьями. Её дом, работа, цели, мечты, друзья и её нежное счастье остаются позади. Машина отвезёт её к вертолёту, а тот доставит её навстречу неизвестному. Мариса не может позволить себе выпрыгнуть на середине. Она и так чувствует себя достаточно жалко.       Она должна смириться с мыслью, что у неё больше ничего нет.       Её сердце возражает: «Всё должно быть иначе! Всё должно быть иначе! Всё должно быть иначе!» Однако реальность хватает его, сжимает в кулаке и смеётся: «Но всё именно так».