Скорбь, из которой состоят наши сны/Such Woe as Dreams Are Made Of

      В первый раз, когда ей приснился этот сон, Уэнсдей заставила себя проснуться, недовольная работой своего разума. Во сне она сидела за столиком в "Флюгере", затем подошёл Тайлер и сел напротив неё, пододвигая к ней через стол чашку с капучино.       Почему именно это воспоминание вторглось в её сон, она не знала. К тому же, она даже не любила капучино.       Всё время, что прошло с тех пор, как Академию Невермор закрыли на длительный перерыв, Уэнсдей проводила дома, как будто она никуда и не уезжала. Она по-прежнему устраивала пытки Пагсли, ухаживала за своими пауками, избегала сцен чрезмерных любовных проявлений у её родителей. Вся эта атмосфера была для неё привычной. Комфортной.       Даже слишком. Ей не хотелось это признавать, но она скучала по азарту от разгадки дела о монстре; она скучала по испытанию своего ума против тёмных сил, направленных против неё. И да, она также скучала по друзьям. Настолько сильно, что она даже пару раз написала Энид.       Но единственный человек, по которому Уэнсдей отказывалась позволить себе признаться, что скучает, — это Тайлер. Но подсознательно она это осознавала. Потому что следующей ночью ей снова приснился этот сон. На этот раз, вместо того, чтобы заставить себя проснуться или попытаться как-то взаимодействовать с Тайлером, она бросила взгляд на капучино. В прошлый раз, когда он готовил его для неё, на нём было написано "С днём рождения". В этот раз там была надпись – "Помоги мне".       Вздрогнув, Уэнсдей подняла голову и посмотрела в те голубые глаза, которые она так хорошо помнила.       Испытывая отвращение к себе, она заставила себя снова проснуться. Она была твёрдо уверена в том, что Тайлера, которого она знала, уже нет. Что он исчез навсегда, подчинившись Хайду и позволив ему себя одолеть. И никакие жалкие попытки, вызванные её собственными эмоциями проявления слабости, не могли бы привести её в сон, где исполнялись желания, и где она могла бы спасти его.       Как бы сильно она этого не хотела.       Однако она думала об этом весь следующий день. Почему ей приснился именно этот момент? Несомненно, её сны привели бы её в другое место или время, где она могла бы его спасти — например, ночь в лесу, когда он стал превращаться у неё на глазах, или тот момент в кафе, когда она очнулась от видения в его объятиях. Или в полицейский участок. Или в склеп.       Но тот момент с капучино что-то значил для Тайлера. Он тянулся к ней, пытался сделать что-то приятное для неё, пытался показать ей, что она значит для него. И она отвергла его, оттолкнула от себя. Уэнсдей рассуждала, что возможно, тот момент стал для него поворотным пунктом, моментом, когда что-то в нем стало поддаваться растущему влиянию Хайда.       Она решила, что если ей снова приснится этот сон, она поговорит с ним и выяснит, что он хочет.

***

      В темноте, которая окружала его, когда единственный свет или звук исходили от устройств, которые при необходимости сдерживали его, Тайлер снова попытался пошевелиться. Его похитители, кем бы они ни были, думали, что их лекарство действует — они увеличили дозу после того, как он стал превращаться в Хайда в транспортном фургоне. Но они ошибались. Лекарства удерживали его тело неподвижным, но разум был ясным. Вменяемым.       Более чем вменяемым. Каким-то образом он нашел способ войти в своего рода транс и обратиться к Уэнсдей. Она, конечно, сопротивлялась. Она была как всегда упрямой, и её было трудно убедить. Это была одна из черт, которые ему в ней нравились, что никто не мог навязывать ей свою точку зрения. В отличие от глупого наивного Тайлера, который верил всему, что говорил ему отец, всему, что пытался сказать ему этот никчемный психотерапевт, всему, что Лорел шептала ему на ухо…       Он поймал себя на том, что чувствует нарастающий гнев. Если он хотел получить хоть какой-то шанс выбраться отсюда, он должен был научиться контролировать монстра. Без Лорел это было трудно. Он привык зависеть от неё, прислушиваться к её советам и позволять ей использовать монстра внутри себя. Так было проще. Она заменила ему мать, которую он потерял, заверив его, что всё будет хорошо, если он просто доверится ей, и он поверил ей, потому что хотел этого.       Воспоминание о собственной слабости раздражало Тайлера. Он не собирался больше становиться чьей-то марионеткой.       Закрыв глаза, он представил флюгер, знакомый запах кофе, привычный столик и … Уэнсдей.

***

      Во сне Уэнсдей заглянула в чашку. На этот раз сообщение гласило "Пожалуйста, Уэнсдей".       – Хорошо, Тайлер, – сказала она вслух, встретившись с ним взглядом. – Чего ты хочешь?       Он потянулся через стол, его тонкие пальцы обхватили её запястье, и внезапно Уэнсдей оказалась в его сознании, ощущая... так много всего. Гнев. Тёмную, затаённую, кипящую ярость, тщательно подпитываемую Лорел. Но под всем этим, почти зарывшееся ... горе. И страх. А также замешательство, и тоску.       Внезапно в клубах пара из сломанной машины для приготовления капучино появилась тёмная стройная фигура. Это была девушка в униформе академии Невермор. Увлечённый своей борьбой с кофемашиной, Тайлер сначала не обратил на неё внимания, но, когда она подошла к нему, с холодной деловитостью просматривая инструкцию и сразу приступая к сложному ремонту, его любопытство взяло верх. Он никогда раньше не видел, чтобы ученики академии Невермор марали свои руки... и даже до инцидента со студентом-художником в прошлом году никто из них не уделял ему внимания.        Если бы они знали о его матери — Но тогда Тайлер не знал о своей матери. Ещё одна ложь, которую сказал ему отец, ещё одна причина для гнева.       И даже если бы студенты Невермора знали о его матери, то они избегали таких, как она. Изгои были такими же жестокими, как и нормисы, они держали людей на расстоянии, если видели в них опасность.       Этот изгой, однако, казался другим. Снаружи она была такой же мрачной, как и внутри. Он спросил Мрачную Барби с косичками, как её зовут, и она оглядела его, обдумывая вопрос. Когда она назвала ему своё имя — Уэнсдей, необычное и красивое — Тайлер почувствовал себя так, словно прошел какое-то испытание. Только одна женщина когда-либо видела в нем что-то достойное. Забавно, что она ему её чем-то напоминала.       И тут он вспомнил. Уэнсдей была именно той, за кем он должен был следить, она была особенной. Итак. Это была она. Хорошо. Держаться поближе к ней не составит никакого труда.       Следующая сцена проходила в тёмном лесу во время фестиваля урожая.       Сердце Тайлера бешено колотилось, когда он бежал за Уэнсдей. Что-то было не так – она была в опасности. Он не знал, откуда у него такие мысли, но он это чувствовал. Впервые он почувствовал, как увеличивается в размерах его тело, когда Хайд дал знать о своем присутствии — он мог это чувствовать, и он приветствовал это. Благодаря Лорел он только начал осознавать, что внутри него сидит этот монстр, только начал понимать, что это такое и как его можно использовать. Он знал, что она хотела бы, чтобы он использовал это сейчас для сохранения жизни Уэнсдей Аддамс. Тайлер лишь смутно осознавал в огне своей ярости, что сам тоже хотел, чтобы Уэнсдей осталась жива.       Страх в глазах мальчика был пленителен. Тайлер, который привык оставаться неприметным в своем фартуке за прилавком, наслаждался тем, что его видели и боялись. Эти жалкие студенты Невермора, считающие себя могущественными, были никем рядом с ним.       Даже Уэнсдей была очарована, когда она уставилась на него расширенными от ужаса глазами.

***

      Он проснулся, резко выпрямившись, его руки вцепились в ткань смирительной рубашки. Это было первое своевольное движение, которое он сделал с тех пор, как оказался в транспортном фургоне.       По иронии судьбы это опять произошло из-за Уэнсдей. Потому что тогда он почувствовал её присутствие возле фургона.       Он был с ней сегодня вечером, делился с ней своими воспоминаниями, пытался поговорить с ней. Но он не знал, как это получилось.       Откинувшись на кровать, чтобы никто не увидел его движений, Тайлер стал ждать. Он снова найдет её в своих снах, и каким-то определённым образом... она освободит его. Он это знал.

***

      Уэнсдей проснулась сделав судорожный вдох. У неё никогда раньше не было видения во сне. Это было невероятно. Это было больше, чем видение. Она видела всё глазами Тайлера, прочувствовала его мысли. Почувствовала то, что чувствовал он. И всё это во сне.       Это был не её дар и не дар Тайлера, в чём она была совершенно уверена. Каким-то образом один из них воспользовался чьими-то способностями. Скорее всего, это был Тайлер, поскольку именно его потребность в какой-то помощи, казалось, вызвала их неожиданную встречу.       Невероятно реалистичные сны, телепатическая связь с тем, кто, как она считала, ушёл из её жизни, таинственная просьба о помощи. Этот вынужденный отпуск внезапно стал казаться намного интереснее.