Сначала потанцуем

— Чимини, котёнок, ещё… — Юнги урчит во сне, приоткрывая рот в сладкой истоме, чувствуя, насколько ему хорошо и постанывая. Альфа наслаждается сном, пока не понимает, что это… Это и не сон вовсе. Чимин- омега до мозга костей, плавно растягивает его вход своим аккуратным омежьим членом, толкаясь глубже и постанывая, целуя соски своего альфы, пока он не просыпается и не раскрывает широко глаза, смотря в глаза напротив: гон. У Юнги начался гон. И омега, которому уже второй раз перелили его кровь, отлично ощущает его на себе, всё возбуждение принимая на себя и раздвигая в своих руках ноги взрослого альфы пошире, бесстыдно облизываясь и толкаясь резче как только видит, что Юнги проснулся окончательно, даже не сопротивляясь ему: альфа понимает, что происходит, а потому знает отлично, чего хочется альфе в гон. — Стой, Чимини, — Юнги хрипит сонным голосом, прокашливаясь и шипя от боли: Чимин уже давно не входил в него. Чимин смотрит на него непонятливо, когда он отодвигается поближе к изголовью кровати, отстраняясь от омеги и улыбаясь, чувствуя, как скользко внутри него: сколько же Чимин готовил его? Сколько он спал? Чимин слишком горяч. И горяч он сейчас во всех смыслах и позах, а потому Юнги, недолго думая, разворачивается к нему спиной, принимая покорно коленно-локтевую позу, выпячивая свой отменный зад и бёдра, по которым течёт смазка, щедро вылитая чуть ли не из ведра. Альфа повиливает бёдрами, приглашая своего истинного, — давай, Чимин. Трахни меня, как тебе этого захочется. Чимин скулит, проявляя свою омежью сущность лишь на секунду, сразу же возвращаясь к делу и с размаху шлёпая по заднице своего мужа, который прикусил губу, чувствуя, насколько его заводит вся эта связь их истинности: Юнги явно будет скучать по переливаниям. Чимин подползает к нему на коленках, оттягивая рукой ягодицу в сторону, входя по самое основание одним разом, вызывая стон у любимого: Чимин проехался по его простате, и этого аккуратного омежьего члена ему вполне достаточно, чтобы довести альфу до оргазма. Хватая за загривок истинного, Чимин переходит молча на резкие толчки, с силой двигаясь так, что его альфу заносит. — Чёрт, малыш… ты так хорош… — Юнги стонет, уронив голову на руки, упираясь грудью в постель, когда Чимин вколачивается в него со всей силы: сила и выносливость танцора крайне- интересная вещь. Омеге даже прикасаться к члену своей пары не надо, целуя его в спину и скуля в ухо, когда Юнги не выдерживает, с громким стоном выкрикивая протяжно его имя и кончает на чистые простыни, сжимаясь рефлекторно. — Вот так, не расслабляйся, сука, — Чимин впервые позволяет себе ругательство, когда Юнги, удивлённый и заинтересованный, сжимает его в себе сильней, позволяя отшлёпать себя от души, — покажи, как сильно хочешь меня, Юнги! — Чимин рычит ему в ухо, яростно вбиваясь в него, фанатея от узости старшего, от его стонов, кусая его то и дело в загривок. И Юнги показывает, показывает своей повёрнутой к любимому головой, закатывая от удовольствия глаза и высовывая язык, доводя одним своим видом омегу до оргазма, принимая в себя всё до последней капли, падая обессиленно на кровать с дрожащими ногами, когда Чимин тянет его на себя быстро, ложась на спину и заводя за его спину что-то холодное, скользнувшее по пояснице вниз: анальная пробка. — Походишь пока с ней, Юнги, — Чимин облизывается, толкая язык за щеку, вставляя пробку в истинного, который прикусил губу от приятной заполненности, краснея, — не смей выпускать ни капли, иначе я больше никогда не трахну тебя. Юнги кивает согласно, оплетая руками шею вспотевшего Чимина, который вновь набирается сил: этот гон будет очень долгим, альфа чувствует это своей…душой. — Отсосёшь? Юнги ухмыляется, молча поцелуями прокладывая себе путь вниз, к животу и тазовым косточкам, улыбаясь: Чимин будет возбуждённым ещё два дня, и ему это ох как нравится. Зная о своих предпочтениях, Юнги начинает с дразнящего посасывания с влажными чмокающими звуками, отдающимися в его животе туго перевязанным узлом. Чимин сверху запрокидывает голову, наслаждаясь моментом, широко расставив коленки и толкаясь глубже, когда Юнги своим языком проходится по нижней части ствола, вбирая в рот член до упора и мыча что-то никому не нужное сейчас. — Так хорошо… такой послушный… — Чимин переводит взгляд на действительно послушного Юнги, чьи бледные щёки покрылись румянцем от удовольствия, впуская в его волосы свои пальцы и прижимая голову к паху плотней, чтобы носом Юнги упирался в нежную кожу, пыхтя и закашливаясь, пуская ещё больше слюны на член и шумно, похабно втягивая её обратно, поднимая свой хитрый прищур на омегу, который вновь кончает со стоном, — проглоти. Юнги глотает всё, что он ему смог дать после второго захода, облизываясь довольно и вылизывая следом член, благодарно выцеловывая его, поглаживая, уделяя внимание любимым яичкам, вбирая их в рот. Ему абсолютно наплевать, насколько он старше своего истинного, когда тот позволяет себе говорить с ним, как с младшим: гон берёт своё, и Юнги впервые в жизни с удовольствием готов взять всё, что даёт гон, на себя. — Спасибо, котёнок, — Юнги урчит утробно, целуя каждый участок кожи своей пары, когда Чимин, обессиленный после второго оргазма, проваливается в сон. Это альфа мог бы до посинения, покраснения, и всего подобного втрахивать своего омежку в постель в гон. Для омеги непривычных, новых ощущений настолько много, что он выдыхается довольно быстро. Однако, оба знают, что спустя час или два Юнги потеряет одну очень интересную игрушку, которой сам себя удовлетворял, отсасывая любимому сладко, сжимаясь и разжимаясь, позволяя пробке внутри него двигаться. На её место придёт куда более интересный предмет… удовлетворения. Гон отменять никто не собирается, а потому Намджун разрывается в двойном формате между Чонгуком, которому теперь беспрекословно верит, и Хосоком, который просто влюблён в их чадо. Как, в принципе, и отец, который каждую свободную минуту звонит истинному, требуя показать невероятные глазки вечно кряхтящего, неугомонного Тайна. — Цветочек, ты умудрился родить такое ослепительное счастье. — Это мы вместе сделали, Джу, — Хосок счастливо прижимается худенькой щёчкой к личику своего маленького гибрида, укачивая его в руках, улыбаясь солнечно в камеру, которую установил заранее кое-как на тумбочке. — Ты ел сегодня, малыш? — Конечно, любимый. Ты за меня не переживай, мы оба кушаем отменно, да, Тайн? — Хосок подмигнул гибриду, поглаживая по животику младенца: у омеги столько молока, что он пока что делится им с Тэхёном, сцеживая в бутылочку и отдавая Намджуну столько, сколько может, чтобы Чонгук понемногу отучал его от смесей, знакомя с настоящей едой, которую должен получить любой грудничок. Смотря на то, с каким аппетитом и жадностью малыш присасывается к бутылочке, выжимая из неё всё до последней жирной капельки, Чонгук становится всё упрямей, ставя себе цель накормить Тэхёна собственным молоком. Хосок помогает младшему омеге, насколько он способен, и Чонгук понемногу трезвеет, возвращая свой былой упрямый, настырный характер, каждый раз посылая ему фото малыша с бутылочкой в руках, благодаря его за бесценную помощь. — Я приеду сегодня пораньше, цветочек. Соскучился по вам в ту же секунду, как оставил вас. Через три дня выпишем тебя, и отвезу наконец вас с Тайном домой. — Хорошо, Джу, — Хосок целует в щёчку сына, поджимая губки и показывая две милые ямочки над верхней, — мы очень сильно тебя любим, папочка, да, Тайн? — младенец закряхтел, начиная плакать, уловив смех своего отца через трубку, — О, пожарная сигнализация, нам пора, родной. Скину фото как только потушим огонёк, — омега усмехнулся, ловко перекладывая ребёнка с уставшей руки на другую, получая кивок от мужа, чувствуя сквозь расстояние его состояние, -Ты у нас самый сильный и самый лучший, Намджун. Мы без тебя никак. — Всё хорошо, малыш, — Намджун кивает, сглатывая, сжимая кулак, улыбаясь и поигрывая ямочками, — я вас люблю больше жизни, Хосока. Скоро приеду. Намджун шмыгает носом, завершая звонок, запрокидывая устало голову, уставившись в больничный потолок, стараясь не расчувствоваться, сидя в очередной раз у палаты Сокджина, сторожа Чонгука: на него навалилось слишком много всего. Работа гибрида изматывает: отчаянное желание быть рядом с семьёй, не упуская ни одной секунды взросления своего крохотного ребёнка, который растёт, словно на дрожжах, получая молоко Хосока, его сжирает изнутри. Переливания, после каждого из которых Намджун запирается в ванной, выдыхая с облегчением и стискивая зубы от напряжения и переживаний, молясь, чтобы всё шло по плану, и тело Чимина не дало обратную реакцию, изнуряет гибрида, хоть он никому и не показывает этого. Даже собственному мужу, которому и говорить не надо: Хосок понимает всё по его сердцу, по его взгляду. Сокджин, показатели которого дают надежду только в том случае, если Чонгук спит рядом, бормоча во сне с истинным обо всём на свете, беспокоят врача. То, что альфа всё ещё не смог открыть свои глаза, сводит его с ума. Уже прошло два месяца и три недели, а показатели в привычном состоянии всё никак не меняются, и гибрид не понимает, что происходит, когда Чонгук говорит во сне. Не понимает, и злится, так как он не привык НЕ знать, чем можно помочь. Чонгук…. Чонгук становится отдушиной для гибрида, который, будучи постоянно на блокаторах, становится более эмоционально уязвимым, выпуская свою обычную человеческую натуру: мягкую, всепрощающую, мудрую и тактильную. Чонгук стал есть. Есть за двоих. Он воодушевился внезапно после той ночи, заставляя себя поверить в то, что вернёт мужа, во что бы то ни стало, поскуливая у его койки тоскливо, поглаживая его по волосам, разрывая сердце гибриду, который стал приносить ему еду на подносе чаще. — Чонгукки, давай, пока каша горячая, — Намджун по- отцовски целует его в макушку, поглаживая по плечу, подтягивая второй стул и ставя на него еду: Чонгук ни за что не согласится есть там, где он не может стискивать руку мужа в своей, чтобы набраться сил для очередного приёма пищи во время его отсутствия. Однако Тэхён, который хлопает ресничками в кроватке рядышком, причмокивает губками довольно, внюхиваясь в воздух, когда Намджун улыбается, протягивая омеге свежую футболку, — ты сможешь сегодня. — Правда смогу? — Чонгук шмыгает носиком, грустно улыбаясь, чувствуя, как в груди у него закололо приятно: он шёл к этому, и добился этого. А значит, и Сокджина он с того света за шкирку вытащит обратно. — Да, крольчонок, смотри сам, — Намджун кивнул в сторону его груди, усаживаясь на стул с другой стороны от Джина, заполняя лист показателями, которые уже выучил наизусть. Чонгук опустил голову, смотря на налившуюся грудь под футболкой: из неё стало немного вытекать молоко, пачкая ткань. Омега посмотрел стыдливо на гибрида, который подмигнул ему, улыбаясь, — всё хорошо, зайчонок. Это природа. Не стесняйся меня, я- врач. Чонгук закивал, отправляя в рот кашу, щедро политую сгущённым молоком, стискивая руку мужа в своей, мысленно рассказывая ему о том, что совсем скоро их Тэхён-и получит много молока, когда Намджун застыл на месте с ручкой, переводя взгляд с монитора на омегу, жующего сладкий хлеб и посматривающего на сладко кряхтящего Тэхёна в кроватке: — Гуки, маленький, ты что делал сейчас? — Намджун смотрит на омегу, который сглатывает хлеб, поднимая на него огромные глазки: — Я Джинни рассказывал о… ну… о молоке… А что??? — Смотри сюда, кроха, — Намджун улыбается довольно, поворачивая немного монитор с показателями, которые медленно ползут вверх. Чонгук округляет свои глазки, оживлённо подтягиваясь ближе, забыв о еде. Он расцеловывает руку своего мужа, глядя на монитор, где показатели задержались на несколько секунд: омеге и этого достаточно, чтобы понять, что они на верном пути. — Скажешь ещё что-нибудь? Чонгук зажмуривает глаза, представляя себе картинки их счастливой семьи в голове, не выпуская руку альфы из своих ладошек, мысленно ему рассказывая о том, какой он идеальный отец. — Превосходно, Гу. Ты умница, крольчонок, только глянь, — Намджун восхищённо смотрит то на монитор, то на Сокджина, жестом прося омегу продолжать, — давай, давай ещё чуть-чуть… Сокджин реагирует, только в этот момент Тэхён просто с ума начинает сходить, требуя к себе папу, и Намджун встаёт моментально, вытаскивая из кроватки малыша и укладывая на грудь альфе: — Ложись и ты, Чонгукки, Сокджину нужно это сейчас, судя по показателям. Чонгук шмыгнул носиком, совершенно забыв о том, что ему вообще-то пора бы и футболку сменить, укладываясь рядом с мужем, задирая её смущённо: — Отвернись, я… я стесняюсь. Намджун улыбнулся, кивнув, отворачиваясь к монитору всем корпусом, записывая быстро данные, хмыкая довольно: Тэхён причмокнул удовлетворённо, подползая с груди отца ближе к готовому к кормлению Чонгуку, сразу же смыкая свои плюшевые губки на его соске. Чонгук задрожал губкой сентиментально, поглаживая ребёнка по отросшим с невероятной скоростью волосам, целуя в плечо лежащего рядом мужа: — Смотри, Джинни… Смотри, он ест… Ты должен это видеть, Джинни… — именно в этот момент Сокджин зашевелил пальцами едва заметно, реагируя на голос своего омеги, который, округлив глаза, заверещал, — Намджун! Намджун, пальцы! Он двинулся, он шевелил!!! — Так, крольчата, — Намджун улыбнулся широко, обнажая клыки, вставая со стула, — Оставлю вас наедине. Сокджину надо полностью сосредоточиться на твоём сердцебиении, так что я тут сейчас буду только мешать. Гибрид выдохнул с облегчением, увидев, как Джин шевельнул слабо пальцем, отчего цифры на мониторе скакнули вверх, кивая самому себе: ему не надо говорить, что он будет за дверью. Чонгук всегда знает об этом. Оставшись наедине с мужем, Чонгук зачирикал, словно птичка, воодушевлённо: —Джинни, ему так хорошо с нами, ты только посмотри, а? — Омега тянется осторожно, чтобы не отвлечь жадно сосущего молоко Тэхёна, к руке своего альфы, укладывая её на головку их малыша, устроившись поудобней, — такой сильный, правда? Весь в отца, Джинни. Ты же откроешь свои красивые глазки, а? Дашь мне насладиться жизнью с тобой? Чонгук потирается щекой о плечо альфы, вслушиваясь в сердцебиение: совсем небольшие изменения, но и это- огромное счастье. — Тэхёни такой жадный, — омега усмехается, когда молоко проливается: малыш Тэхён так жадно его пытается высосать, будто не он вылакал почти час назад всю бутылочку молока, щедро сцеженного Хосоком. Струйка молока, не уместившись в красиво очерченном ротике, проливается и течёт вниз по подбородку малыша, который вцепился в палец отца, съехавший от движения неугомонного Тэхёна куда-то пониже, — Своё не упустит, прямо как отец… Джинни, а представляешь, как было бы хорошо нашему сынишке, если бы ты открыл свои глаза сейчас? Тэхёни всё-всё чувствует, правда- правда… Малыш наелся наконец, причмокнув губками манерно, выпуская из них сосок Чонгука, глядя на него во все глазки, когда омега улыбнулся ему нежно, осторожно вставая и укладывая малыша спинкой на грудь мужа, ладонь Сокджина на его животик положив: — Ты же сам говорил, что всё вместе делать будем, да, Джинни? Сейчас будем помогать нашему крошке, давай вместе, — Чонгук с волнением прикусил пирсинг, начиная привычно поглаживать по часовой стрелке животик крошки после того, как нагрел на нём свои ладошки вместе с Сокджином. Взяв ладонь своего мужа, он стал помогать ему делать массаж вместе, то и дело поглядывая на него сквозь слезящиеся глазки, — ты не обижайся, Джинни… Это твой первый раз, потому что я хотел, чтобы Тэтэ поел моего молочка, когда мы будем делать это вместе… Я такой дурак молодой, да? — Чонгук сглотнул, смахивая слёзы, смотря на широкую ладонь мужа, которой ведёт по пухлому животику, — Мне точно нужен кто-то постарше, Сокджин-и. Природа точно не ошиблась… Я же без тебя пропаду со своими принципами дурацкими… Ты меня накажи обязательно за это, когда откроешь свои красивые глаза, а? Я даже колу с солью выпью, если ты скажешь, — Тэхён заугукал, вызывая частые кивки своего папы, — Да-да, Тэхёни, выпью… Спустя почти десять минут малыш срыгнул смачно и шумно, причмокнув пухлыми губками и довольно заёрзав, и Чонгук не удержался от смеха, шмыгая носиком и утирая ему рот: — Всем спасибо большое, концерт Ким Тэхёна окончен, — омега присел рядом с мужем, чьи показатели подпрыгнули на секунду чуть выше, — что, Джинни, нравится, как кряхтит наш бэйбик? Я тебе ещё подарю, ты только проснись, мой океан, — Чонгук целует со всей любовью и нежностью в лоб мужа, забирая Тэхёна на руки, поморщившись, — у-у….кто-то решил на бис выступить? — младенец улыбнулся, заёрзав, морща носик от неприятного ощущения, — всё-всё, малыш, сейчас папка тебя почистит…

***

— Юнги, показ… — Намджун звонит первым делом Юнги, только трубку поднимает Чимин, продолжая ритмично вколачиваться в тело податливого Юнги, который стонет протяжно и хрипло: — Давай, Чимини, трахни меня, как следует, глубже… мм…ох…да… — Оу… Я попозже поз… — Намджун краснеет, даже не желая представлять себе картину, когда слышит довольный рык Чимина: это что-то новенькое: — Говори, Намджун. — Чи… Чимин?! — Юнги поворачивает лицо, краснея до предела, сжимая от волнения в себе плоть омеги, который шлёпает его смачно за молочному заду, после чего рядом с членом проталкивает два пальца внутрь, растягивая альфу и вызывая протяжный стон: альфа тут же утыкается головой в подушку, пытаясь подавить желание закричать в голос о том, насколько ему хорошо и стыдно за то, что муж его брата слышит всё это. — Мы поговорим об этом позже, котятки. Наслаждайтесь истинностью, — Намджун хмыкает довольно, сбрасывая трубку в тот же момент, когда Чимин рычит, не в силах справиться с гоном своего альфы, за загривок его хватая жёстко, и кончая глубоко в него со стоном. Не выходя из своего альфы, Чимин обнимает его со спины, ложась постепенно набок, улыбаясь устало и сыто: это, похоже, уже восьмой их заход. — Чимини, нам надо позвонить Намджуну… — Юнги тянется за телефоном, морщась от неудобства: обмякающий, не способный к выпусканию узла орган истинного выскальзывает из него, а вслед за ним и белёсая струйка вязкой спермы пытается проложить себе путь, только вот омега тут же затыкает излюбленной пробкой Мина, целуя его в плечо: — Я позвоню. Отдыхай, детка. — М-м-мм… — Юнги облизывается, чувствуя, как омега его разнежил вконец за два дня, наполняя без конца, — Чимин-и, звони. Это может быть насчёт Джина. Чимину дважды повторять не надо: он уже звонит, тут же присоединяясь к групповому звонку. Намджун уже успел обрадовать Хосока, который светится весь, как бриллиант на солнце, воркуя с Тайном и показывая его паре, тут же младенцу прикрывая глазки, когда видит их оголёнными. Юнги выдыхает, постанывая от пробки внутри, шипя на любимого: — А аудио не вариант? — Прости, котик, люблю, когда все знают, что тебе хорошо со мной… — Чимин ухмыляется, совершенно не чувствуя вины: гон меняет его, делает его наглым, развратным, и Юнги, возможно, это нравится чуть больше, чем надо бы, только вот альфа, раскрасневшись от множества оргазмов, отключает всё же камеру: — Вещай, Джун. Не смей комментировать. Хосока, прости, солнышко. — И не подумаю, — Намджун подмигивает смущённому Хосоку: он бы и сам попробовал, не будь член его истинного столь крохотным. Однако, если выбирать между крохотным членом и тем, чтобы присесть на него, он выберет орган мужа во рту: слишком фанатеет по своим кинкам. Тряхнув головой, гибрид облизывается коротко, собираясь с мыслями, — Чонгук кормит малыша. — Не новость, Намджуни, — Чимин усмехается, вспоминая, как Намджун присылал им ещё утром фото омеги, кормящего из бутылочки Тэхёна, который размахивал ножками в воздухе, попадая ему в живот: танцор растёт, похоже. — Своим молоком, ребята. — Намджун говорит это, поигрывая бровями, когда Чимин резко подскакивает на кровати, рыща в поисках края простыни, наскоро кутаясь в неё вместе с Юнги, который ахнул от новости. Омега включил камеру, приглаживая нервно волосы: — Своим? Грудным? Прямо из… — Чимини, может, если ты не знаешь пока, откуда молочко берётся, мы зря делаем вам с Юнги переливания? — Хосок хихикает, укачивая в руках Тайна, когда Юнги сглатывает взволнованно, забирая телефон и смотря на Намджуна: — У Джина есть изменения??? — О, ещё какие, друзья. Наш храбрый альфа сегодня пальцами шевелил. — Мы едем! — Юнги срывается с места, чуть ли не скуля от боли, пытаясь её проигнорировать, залезая в шкаф, бросая вещи Чимину, который кивает согласно. — Нет уж, кошатки мои. Вы тут своим гоном нам всю малину испортите. Сокджин реагирует на Чонгука, потому что чувствует его запах вокруг себя постоянно, а ваши запахи сейчас перебьют всё. — Но Джи… — Юнги не успел договорить, когда гибрид рыкнул, возвращая его из эйфории на землю: — Не смейте приезжать сегодня, Юнги. Возможно, это наш шанс. Я буду присылать вам новости круглосуточно, ребята. Пойду, а то там Тэхён орёт, как Доминго*, надо бы помочь нашему крольчонку поменять ему памперс… — У-у… Наши детки синхронизировались, Джу, — Хосок фыркнул, принюхиваясь, — Тайн решил, что мне тоже пора. Омега отключился, после чего Намджун ещё пять раз повторил возбуждённому от счастья Юнги, что их с Чимином присутствие действительно может помешать. Положив трубку, Чимин откинулся на подушки счастливо, посматривая на мужа, который сверкает прозрачным кристалликом. Юнги натянул свои шорты, собираясь спуститься за едой, посмотрев впервые за два дня на себя в зеркало: весь в багряных засосах, в собственнических укусах и синяках на алебастровой коже. Усмехнувшись, он обернулся на голодного во всех смыслах Чимина, который переносит гон намного легче, чем он сам перенёс течку. У омеги даже жара нет, разве что- от возбуждения во время очередного дикого родео в постели. Вернувшись к постели, он помогает любимому встать, поглаживая его по спине и урча: — Мы вернёмся к Чонгуку как только гон пройдёт, котёнок. — Как долго нам ещё его переживать? — Чимин спрашивает, лениво ведя языком по шее своего альфы, впервые за последние практически уже три месяца выдыхая спокойно за друга, отпуская себя полностью, что чувствует и его альфа по облегченному выдоху истинного. — Завтра должен быть последний день. Ты просто идеален, Чимини… Ты для меня и омега, и альфа, и всё, что только возможно, детка… — Мм-ммм… — Чимин облизывает свои полные вишнёвые губы, хватая за ягодицу альфу, утягивая обратно на постель: омеги не могут кончать настолько часто, столь быстро восстанавливаясь, но гон альфы сказался на Чимине, полностью освобождая истинного от любых ощущений, кроме получаемого удовольствия, — тогда нихуя ты сегодня не поешь на ужин, мой сахарный альфа, кроме моей вкусной спермы.

***

— Ну как вы тут, Чонгукки? — Как и утром, Джун, — Чонгук пожимает плечами, забирая поднос у гибрида и привычно садясь рядом с мужем, отрывая кусок от своего хлеба и кладя его на тарелку: он никогда не съедает весь. Сокджин слишком любит мучное, а потому омега делится вкусным с мужем, чтобы приманить его ближе. — Я подозреваю, что он реагирует, потому что твой запах усилился, Гуки, — Намджун идёт прямиком к кроватке Тэхёна, доставая малыша с умными глазками из неё и усаживая на коленки: Тэхён уже учится держать головку, но без помощи всё равно пока не обойтись. Поёрзав, он поворачивается к груди гибрида, прижимаясь к ней. — Он любит тебя, — Чонгук указывает кусочком хлеба в сторону сына, улыбаясь довольно: Тэхён знает, кого любить, весь в папку. — Это точно, — Намджун прижимает ребёнка к себе, скучая по своему родному: после ужина он наконец отправится в больницу к мужу и от души потискает обоих. — Твой запах и в обычное время более сильный, чем у простых омег, крольчонок, а с налившейся грудью… — Чонгук краснеет, отводя в сторону взгляд, когда гибрид улыбается, продолжая, — это наоборот хорошо, Чонгук, не стесняйся меня. Я- врач, я видел уже много чего. И кормящий омега у меня в семье тоже есть, между прочим. Так вот… Твой запах усилился, а значит, Сокджин вдыхает его постоянно, так как ты круглосуточно рядом, и приходит в себя. Это мои догадки, конечно, но всё же. — А я ненавидел это раньше. То, что я всегда таскал эту землянику за собой, как поле горное… — Чонгук усмехнулся, отставляя поднос, наевшись, затягивая резинкой волосы. Встав, он взял малыша из рук у Намджуна, получив недовольное ворчание от Тэхёна, протягивающего ручонки к врачу, — так, я что-то не понял, молодой человек! — Чонгук смеётся, разворачивая к себе ребёнка, у которого опасно задрожала губка, — вот тебе раз. Джинни, ты это видишь? Он к Намджуну хочет больше, чем ко мне! -О-о, этот хитрюга хочет не ко мне, кролик, — Намджун усмехается, раскрывая халат, доставая из внутреннего кармана бутылочку с молоком, — он хочет молочка Хосока, а я принёс, — гибрид поигрывает бровями, протягивая руки и получая обратно сокровище, дрыгающее в восторге ножками, — ему надо есть чаще, а твоего молока настолько не хватит пока что. Хосок сегодня передал две бутылочки. — Хосок- наш ангел, Намджун, — Чонгук кивает ему благодарно, поглаживая малыша по волосам, смотря завороженно на то, как он ест. — Знаешь, я бы без него и Чимини и не знаю, что делал… — Эй, — Намджун цокнул языком, кивая в сторону мониторов: показатели заверещали, так как истинный почувствовал боль воспоминаний, — всё в порядке, кролик, думай только о хорошем, да? — Да. Да, ты прав… Что-то я сегодня… — Чонгук утирает пальцами слёзы, застоявшиеся в глазах, возвращаясь к мужу, беря его за руку и целуя её, — какой-то сам не свой, Намджун… — Это ты от ощущений. Сегодня много чего произошло, Гуки, — Намджун встаёт, всё ещё удерживая бутылочку и Тэхёна на весу, плавно его покачивая и приближаясь к койке Сокджина, — продолжай думать только о хорошем, ему это помогает.

***

Третий месяц подошёл к концу, когда Намджун пришёл в дом к Юнги и Чимину вместе со своей парой и Тайном, которому всё интересно. Сегодня у них наконец третье переливание. Чимин подготовился морально к очередной боли, которая пронизывает его шею, когда Намджун привычно провёл процедуру, усаживаясь рядом, ожидая, пока кровь опустошит весь пакет. Обняв своего мужа, держащего в руках Тайна, Намджун улыбнулся друзьям, которые подняли взгляд в потолок от смущения в момент неловкой тишины. Юнги хотелось умереть от стыда перед Намджуном за то, что он слышал, а Чимин просто не знал, как доказать, что это всё от гона. Хотя, зачем доказывать это врачу? — Да ладно вам, кошата, чего вы, — Намджун хохотнул, разбавляя атмосферу, — истинность границ не имеет. Вам ведь понравилось, да? — Джу… — Хосок краснеет, одёргивая мужа, но, как всегда, забывает: гибриды бывают просто до ужаса беспардонными, если дело касается интимной жизни. — Просто выведываю, цветочек, может, я для себя… На будущее, — гибрид поцеловал за ушком своего омегу, когда Юнги вспыхнул: не хочет он представлять себе брата в постели, пусть даже с мужем! — Джун. — Юнги испепеляет его взглядом, краснея: не станет он рассказывать, с каким удовольствием стонал под своим молодым мужем, пытаясь выписывать качественные восьмёрки, ложась спать с пробкой внутри, удерживавшей столько семени, что его живот, как казалось альфе, могло просто разорвать. Слишком стыдно. Слишком… горячо. Слишком… хочется ещё?! Чимин сглотнул, чувствуя, как с новой порцией крови, вливающейся в него, связь с истинным усиливается, смотря на него ошарашенно: Юнги понравилось настолько сильно??? — Кино начинается, цветочек, лопай яблочко, — Намджун по привычке нарезает яблоко, кладя маленький кусочек омеге в рот, — давай-ка я заберу твоего братца отсюда, пока его не разложил один воинственный омежка у нас на глазах. — Намджун, ну пожалуйста, — Хосок застонал, закатывая глаза, когда Тайн то ли чихнул, то ли хихикнул у него в руках, подтверждая слова отца, — ну почему ты такой извращенец… — Ты сам за меня вышел, это истинность, — гибрид обнимает мужа своими загребущими руками, шепча на ушко, — и сын твой- тоже гибрид. Могу заранее сказать, что нам в жизни будет очень весело, когда он станет подростком… — Чимини, я оставлю вас с Хосоком наедине, котёнок? — Юнги встаёт медленно, дожидаясь кивка своего омеги, из которого Намджун вытаскивает иглу, привычно сворачивая всё в пакет, — пойдём, Джун, расскажешь мне, как там Сокджин. — Пошли, — Хосок вытянул лицо, получая нежный поцелуй в лоб от мужа, который огладил его щёчку, выходя из комнаты, — отдыхайте, солнышко. Чимин-и, ты у нас герой, — Намджун сжимает кулак, улыбаясь: он просто восхищается этим омегой и его силой воли. — Спасибо, Джун, — Чимин улыбается, краснея, смотря вслед уходящему мужу: только они двое знают, сколько под его безразмерным свитером сегодня кроется засосов и укусов, которые всё ещё проходят. — Чими… — Хосок заёрзал на диване, укладывая уснувшего ребёнка в переносную люльку, занесённую Намджуном в комнату заранее, — я хотел… Ну, спросить… — Хо…- Чимин прячет в ладошках лицо, покрываясь багровыми пятнами аж до груди, — мне так стыдно за тот день… — Это ничего, это… ну, ты нас с Намджуном в более пикантной позе заставал когда-то, — Хосок хихикнул, прикрывая рот ладонью, посматривая на их «цветочек любви», мирно посапывающий в люльке, — я просто… Джу у меня гибрид, а я только… ну, всегда снизу… — Ты думаешь, он хочет… — Он сказал мне тогда ещё, когда… ну, знаешь… Когда ты трубку поднял, в общем. — О боже… — И я не знаю, как, Чими, — Хосок подрагивает губой, сжимая кулачки, краснея, -вернее, я знаю, как, но у меня… в общем, у меня слишком маленький, Чимин. — У меня тоже не как у альфы, Хосока, — Чимин усмехнулся, немного расслабляясь: в конце концов, они близкие друзья, а у друзей друг от друга секретов… — Нет, ты не понимаешь… Я… У меня меньше десяти сантиметров, Чимин-и. — Хосок положил стыдливо руку на пах: было бы что прятать. — Оу… Ну… Это… — Чимин подумал, покашливая, после этого ухмыляясь ехидно, — а знаешь что… — М? — Юнги фанатеет от, — омега прикусил губу, думая, стоит ли настолько далеко заходить, качая головой: всё равно уже начал, — в общем, попробуйте анальные пробки. — Думаешь? — Хосока, откровенно говоря, с извращённостью Намджуна, я удивлён, что вы ещё не опробовали такие вещи, как фаллоимитаторы в принципе. — Нам было… не до этого. — Хосок поджал губы, вспоминая каждый ошеломительный секс с гибридом, который доводил его до незабываемых оргазмов даже просто пальцами. Возможно, Намджун решил, что для него и этого слишком много, так как он настолько стеснительный? Позже они действительно опробовали способ, доходя до разрядки в рекордное количество времени. — Каково это, быть кормящим, Хо? — Чимин шмыгнул носиком, поглаживая пальцем пухлую ручку Тайна, боясь его разбудить, когда омега посмотрел на него с любовью, обнимая: — Это волшебное чувство, Чимини, и ты обязательно испытаешь его. Всего одно переливание осталось, и мы будем у финиша, — Хосок повернул лицо омеги к себе, услышав короткий всхлип надежды и беспомощности, страха и волнения, заглядывая ему в глаза, словно в душу, — всё обязательно получится, вот увидишь. Не бойся ничего, Чимин-и. — Сердце? — Намджун заволновался, наливая в стакан воды, протягивая альфе, который ухватился за своё сердце, морщась: — Спасибо, Джун, — Мин принял стакан, осушая его залпом, — Чимин волнуется. Видимо, боится опять. У него бывает такое. Страх волнами накатывает. — Это нормально, Юнги. Анис помогает его репродуктивной системе, и чем больше его в теле твоего омеги, тем больше он думает о последствиях. Хочешь сходить к нему? — Нет, он давно не виделся с Хоби. Ему нужно общение с омегой, — Юнги хмыкнул, усаживаясь на диван, — Джун, прости за тот день. Мы были немного… в эйфории. — Так и должно было быть, Юн, даже не извиняйся. — гибрид подошёл, усаживаясь рядом, забросив в рот орешек и улыбаясь довольно, — возможно, я бы хо… — Даже не смей обсуждать со мной такие вещи, гибрид извращённый. — Юнги сказал, как отрезал, поёжившись: нет, представлять себе Хосока в постели с кем-то для него выше его сил. Пусть даже и с таким замечательным человеком. — Прости, молчу-молчу. — Намджун хихикнул, меняя тему, — Завтра буду ставить первые прививки Тэхёни. Малышу уже три месяца, пора. — Я соскучился по этому комочку, — Юнги улыбнулся, вспоминая маленькое чудо, которое они с первых дней откармливали по очереди, иногда даже дерясь за свою дополнительную очередь. Тэхён растёт не по дням, а по часам. — Думаешь, Джин скоро придёт в себя? — Сложно сказать, Юнги. Но то, что он реагирует на слова и запах Чонгука- наше огромное счастье. Сегодня его запах немного усилился, но ненадолго. Думаю, нам придётся ждать ещё. — А наш гадёныш- умница, — Юнги потянулся рукой за орешками, которые гибрид пересыпал в тарелку и поставил между ними, — Сокджин любит упрямых. Они созданы друг для друга. — О да. Посмотрим, что будет дальше. Главное, наш крольчонок хотя бы пришёл в себя. Это здорово помогает нам.

***

— Видишь этот момент, Джинни? — Чонгук смотрит взволнованно то на мужа, чью руку крепко сжал в своей, то на малыша, которого Намджун вытаскивает из кроватки, передавая омеге. Усадив Тэхёна, во все глаза с интересом смотрящего на врача, на колени, Чонгук вдохнул поглубже винный аромат мужа, улыбаясь: видит. Он точно видит. — Это займёт всего секунду, крольчонок, — Намджун подходит со своим шприцом, ваткой обрабатывая ручку Тэхёна, который второй рукой вцепился в его щеку, оттягивая её с интересом: малышу явно нравятся ямочки гибрида. — Ему будет больно? — Чонгук шмыгает носиком, целуя в макушку сына, который надул губки настороженно: омега хочет, так сильно хочет, чтобы муж видел этот момент. — Всплакнёт на секундочку, — Намджун улыбается, посылая воздушный поцелуй ребёнку, который засмеялся заливисто в ответ, успевая ухватить его за маленькую ручку, вкалывая вакцину, сразу же целуя его в нахмурившуюся переносицу, — вот и всё, маленький герой. Намджун отошёл лишь на секунду, когда Чонгук сжал ладонь мужа в своей, улыбаясь сквозь слёзы: — Смотри, Джинни, мы сделали нашу первую вакцину, родной… Давай, открой глазки, порадуй и ты нас, а? Тэхён округлил драматично глазки, с запоздалой в целую минуту реакцией оглушая присутствующих в комнате рёвом, пронизывающим что Намджуна, что Чонгука, состраданием, выпуская крупные слёзы из своих отцовских глаз, протягивая ручку к Сокджину: единственному в комнате, кто не причастен к его боли в этот момент. Показатели альфы в этот момент взлетели, заставляя Чонгука подскочить вместе с ребёнком. Чонгук посмотрел в паническом замешательстве на гибрида, который подбежал к койке, поднимая веки друга и осматривая расширившиеся до ужаса зрачки. Тело Сокджина дёрнулось так, что альфа спиной выгнулся на секунду, пугая Чонгука, который распахнул в ужасе свои оленьи глазки, успевшие заслезиться от страха за мужа. — Что за, блять… — Намджун паникует: отвратительный знак. У Чонгука от этого подкашиваются коленки, и он садится беспомощно на пол, укачивая, словно в трансе, притихшего от страха Тэхёна, целуя неустанно его в макушку, шепча то ли ему, то ли самому себе: — Всё будет хорошо… Джинни будет жить… Джинни надо жить… — Джин, блять! — Намджун смотрит на то, как все показатели резко снижаются до минимума, понимая, что это, возможно, и есть их конец. Подбегая к Чонгуку, он выхватывает из его рук малыша, укладывая его в кроватку, обратно подбегая к койке, на которой Сокджин напряг вену на лбу так, что она вот-вот лопнет, — Давай, сука, дыши!!! Намджун срывает с его рта маску в тот момент, когда Чонгук падает на пол от боли в сердце, скуля, и гибрид теряется, не понимая, к кому бежать первым. Сделав два рваных глубоких вдоха, гибрид приходит в себя, фокусируя взгляд на альфе: сначала Сокджин. Без него Чонгук умрёт. Начиная делать искусственное дыхание и массаж сердца попеременно, он поглядывает на Чонгука, который скулит беспомощно на полу, кивая ему: сначала Джин-и. Чонгуку без него никак. Намджун широко раскрывает свои драконьи глаза, когда видит конец Сокджина и Чонгука. У альфы остановилось сердце. Чонгук посмотрел затравленно, еле дыша, на мужа, пытаясь запомнить его профиль: хотя бы что-то, до чего он может взглядом добраться с пола. — Чонгукки, Чонгук! — Намджун подбегает к нему, ударяя омегу по щекам, пытаясь привести в чувства, пытаясь докричаться до него, — ну же, крольчонок, давай, ты нужен нам, ты нужен Тэхёну, не смей умирать, слышишь меня?! — Намджун рычит от страха, прижимая Чонгука к себе, стараясь собраться с мыслями: нет. Так ничего не выйдет. Сердце Чонгука останавливается медленно вслед за мужем у него на глазах. Вставая вместе с омегой на руках, Намджун понимает, что у его внутреннего омеги есть пусть и безумная, но хоть какая-то идея: Намджун укладывает его прямо на Сокджина, заставляя омегу поцеловать своего мужа: — Давай, Чонгукки, ему нужен твой воздух. Твой феромон, давай, давай! Чонгук сглатывает с трудом, впиваясь губами в губы мужа судорожно, в губы, по которым он так скучал, когда Намджун помогает ему впустить в альфу воздух, размыкая крепкой рукой его челюсть и фиксируя её, поглядывая то на друзей, то на Тэхёна, который повернул в кроватке свою голову в сторону родителей, рассматривая их. — Ещё, ещё! Нам нужны полные лёгкие твоего феромона в нем, зайчик, постарайся ради вас, Гуки, давай! — Намджун рычит, смотря на то, как показатели всё так же на нуле, когда Чонгук делает последний рывок, целуя крепко, в последний раз, своего мужа, впуская в него полные лёгкие воздуха, передавая ему частицу себя. Намджун смотрит в страхе на монитор, отсчитывая секунды тишины, превратившиеся в долгую, бесконечную минуту, после которой Чонгук без сил падает лицом на своего альфу, утыкаясь носом в его шею и целуя её слабо, невесомо, напоследок. — Чонгук?! Чонгук, зайчик, нет!!! — Намджун кричит, рычит, доводя свой голос до хрипа, не чувствуя пульса Чонгука, когда пытается отсчитать удары, падая на пол обессиленно, падая на колени и склоняя голову. Не получилось. У них не получилось. Минута шла за минутой, сменяясь уже третьей, пока Намджун глотал слёзы, раскачиваясь из стороны в сторону, словно в трансе, стараясь придумать, что ещё можно сделать. Гибрид впервые в жизни не смог. Не смог помочь. Тэхён словно почувствовал, что родители покинули его, начиная истошно вопить, требуя к себе хоть немного внимания, смотря на них своими огромными, доверчивыми глазками. Показатели на мониторе подскочили, вводя в замешательство гибрида, который резко подскочил на ноги, утирая слёзы и стискивая челюсть. Он не может ничего делать. Чонгук сделал всё, что мог. Это был их последний шанс, и он… сработал. Альфа вдыхает полной грудью, широко распахивая свои глаза, задыхаясь от тяжести Чонгука, который судорожно вдыхает воздух ртом, приходя в себя и поднимая слабо голову, чувствуя сердцебиение под собой. Намджун выдыхает с облегчением, падая на койку рядом, доставая отдушину- Тэхёна из кроватки и укачивая его счастливо в своих руках, целуя в макушку: — Живы…. Живы, Тэхёни… Смогли… Чонгук смотрит в глаза своему альфе, сглатывая тяжело перед тем, как, откуда-то набравшись сил, закричать от счастья, встретившись взглядом с шоколадными, тёплыми, родными, изучающими его глазами: — Джин! Джинни!!! Ты проснулся, родной! ЖИВОЙ, НАМДЖУН, ОН ЖИВОЙ!!! Воздух мой, — омега расцеловывает его лицо, утыкаясь лихорадочно в шею, вдыхая его аромат, целуя мужа везде, куда попадут его губы, — счастье, жизнь моя, родной мой, любимый, — омега верещит без умолку, всеми конечностями цепляясь за своего мужа, всхлипывая и выпуская слёзы, словно сам не был мёртв минуту назад, когда альфа смотрит на него молча, изучая огромные, доверчивые, полные слёз глаза, сглотнув от непривычки, подавая наконец голос: — Ты… кто?