***
— А вам на учёбу утром не надо? — зевала блондинка, обращаясь к своему коллеге, которому не повезло попасть на двадцатичетырехчасовую смену — И как вы всё успеваете? Сяо не позволяет себе даже зевнуть, лишь перетекает глазами на коллегу и нервно, криво улыбается. Девушка осеклась, всматриваясь да щурясь на парня: — Вы чего? — Я на инсульт себя проверяю, — и в этот момент стало понятно, что он просто смотрел на своё отражение в отполированной, металлической дверце одного из многочисленных шкафчиков скорой, — я просто пойду к третьей паре. Барбара поправила свою куртку, всматриваясь через маленькое окошко задней двери на темную улицу сырого города, что утопает в ливнях уже неделю, да повела плечами: — Плохое у меня предчувствие. По городу сейчас разные слухи ходят… Всё-таки, Петербург всегда поражал своей свинцовой сыростью. — девушка повыше застегнула свою плотную синюю куртку, взглянув на серьезного парня, да хотела поинтересоваться, что с ним такое, но машина уже приехала, и им нужно срочно подниматься.***
Дождь барабанит по грязному асфальту одного из колодцев-дворов города, не пропуская жёлтый свет фонарей с внешней улицы. Звуки торопливых шагов фельдшеров, как маленькие зверьки, упрыгивали куда-то вверх по грязно-жёлтым стенам домов, точно сиамских близнецов, ещё имперских времён. Весь мрак стекает в лужу, а молодые врачи бегут по ступенькам, перепрыгивая стухшие окурки, да впитывая в себя этот запах сырого бетона вперемешку с плесенью. Дверь в квартиру оказалась открытой, и Сяо с Барбарой без замедлений прошли, оглядывая прихожую. Тишина. Они насторожились, переглянулись и приняли решение пойти искать по квартире, просить отозваться хоть кого-нибудь. Парня опять не отпускает это чувство: кто-то пристально за ним наблюдает, явно со всем усилием пытаясь прожечь дыру у него в спине. Сяо оборачивается, смотрит по сторонам, стараясь поймать этот возможный взгляд, но сталкивается только с чистыми, будто небесными, глазами коллеги, которая его просит подойти к ней, ведь поняла, где находится человек. Из-под двери в ванную вытекала горячая вода. Но дернув за ручку дверь никак не поддавалась.***
После того как МЧС сняли с петель дверь, врачи быстро вошли в пропаренную ванную, на полу вода уже имела розоватый оттенок, а человек начал медленно вариться. Сяо тут же выключил воду, пока Барбара проверяла пульс. — Теперь уже полицию вызываем, — она достала из нагрудного кармашка планшет, и, сняв с руки латексную перчатку, начала быстро тыкать по экрану, а Сяо начал осматривать тело умершего. Руки глубоко исполосованы лезвием, откуда до сих пор ручьем вытекала кровь, а тело в неестественно ровной и даже красивой позе, подобно тому как показывают самоубийц в кино или романтизированных картинах. — Что это за вонь?..– ляпнул один из МЧСников и заглянув в ванную, из любопытства посмотрев, как те работают, а фельдшеры лишь подняли на него свои мрачные, уставшие глаза: — Когда человек заканчивает жизнь подобным образом, его тело скручивает в судороге, и он испражняется, очищая кишечник. Человек испытывает боль в несколько раз сильнее, чем от самого вскрытия вен. — Барбара отвернула голову, разочарованно потирая пальцем глаза, больше не имея желания смотреть на труп — Так же у человека была возможность захлебнуться собственными слюнями. И пока девушка заполняла все нужные бумаги и для скорой, и для МЧС, Сяо все что-то не давало покоя в лице этого парня. Фельдшер наклонился к нему да приподнял чужие веки. Его брови поползли вверх, и самому врачу понадобилось пару секунд, чтобы понять происходящее: — Барбара, у него нет глаз, — сказал он вдумчиво, рассматривая истерзанные глазницы, — кто-то ему их…будто соскреб. После ночи полной вызовов: от реально страшных случаев, когда фельдшерам приходилось делать всю дорогу до ближайшей больницы массаж сердца и ИВЛ, стараясь ухватиться за чужую жизнь, до простой температуры у залюбленного ребёнка, который несколько раз чихнул, и его тревожная мама тут же позвонила в скорую (им пришлось объяснять, что в таких случаях нужно хотя бы попытаться самостоятельно сбить температуру, но получили в ответ лишь то, что у них нет своих детей и они вообще ни черта не понимают), — Сяо вернулся домой в семь утра, тут же завалившись спать. Он сам себе сказал, что пойдет к третьей паре, дав себе отдохнуть буквально пару часов.***
— Пару отменили, так как Чжун Ли временно отстранили от работы, до выяснения обстоятельств, — твёрдо и строго информировал своих одногруппников Тома, повторяя свои слова из чата группы — иначе говоря, у нас сейчас окно. Тома поправляет свой отглаженный пиджак и идеальный красный галстук на неизменно белой рубашке, лишь одним видом показывая, насколько он серьезный человек, с которым шутки не пройдут. В первое время, все с него посмеивались, ведь на лицо влитой стандартный диснеевский принц, чем-то внешне похожий на актера Хью Дэнси, из-за чего для солидности обзавелся, точно как этот актер, небольшой щетиной. Альбедо так же стоял рядом с ним, статно расправив плечи, да перекинув свои волосы с плеча на спину. Можно подумать, что Альбедо, будучи лучшим другом Томы, заместитель старосты, но это отнюдь не так. Заместитель — Эмбер — быстро шагает по коридору, явно неся с собой какую-то «важную» весть, от которой у всей группы будет болеть голова остаток дня. Альбедо неосознанно щурится на неприятную ему девушку, глазами торопя Тому говорить следующие слова быстрее, пока та не начала без умолку щебетать. — И, может, кому-то известна причина отсутствия Сяо? Итэр? — но старосту настигла тишина незаинтересованной группы, которая стояла около дверей кабинета. Блондин не сразу среагировал, и Альбедо похлопал его по плечу, дабы привлечь внимания. Итэр поднял глаза с экрана телефона, что подсвечивал его бледное лицо ярко-голубыми оттенками. Высунув один наушник из уха, он всем видом показал, что искренне не понимает, что от него хотят, поэтому Альбедо великодушно, со сдержанной улыбкой шёпотом переспрашивает: — Тебе известно почему нет Сяо? Итэр прикусил нижнюю губу, нахмурив брови. Он, чуть подумав, специально выдержал недолгую паузу и после налегке отчеканил: — Так вот же он. Все три блондина уставились на Сяо, который выглядит как всегда идеально, и Тома грозно выдает: — Ты почему только сейчас пришёл? Тебе повезло, что преподаватели не отмечали сегодня… Ну а Сяо только внешне выглядит нормально, но его уставший разум не устраивает двухчасовой сон и три чашки кофе вместо завтрака, поэтому он думает послать старосту в пешее эротическое, да закатить глаза, как влезает Итэр, уверенно и чётко говоря: — Так он был на первых парах. Со мной же сидит, — смахнул свои волосы с лица Итэр, хоть те вновь возвращались, — Тома, ты чего? Зачем на человека клевещешь? Тома поднял бровь и крепко задумался. Он сморщил лицо полное недоумения и вопросов, повернувшись к Альбедо, а тот, потакая Итэру, кивнул. Староста тут же повернулся к Эмбер, спрашивая был ли Сяо на парах, а та, запинаясь и путаясь в словах, будто впопыхах, смотрит на уж слишком уверенного Итэра, потом на хмурого Сяо и на Альбедо, который героически встал на их сторону, и так же быстро мазнула глазами по самой группе, которая уже частично успела разойтись кто куда: — Дык да…был… Сяо манерный очень, видный… — Вот видишь! — заладил Итэр, выгораживая Сяо, который, кажется, уснул с открытыми глазами, — Эх, Тома, Тома! Как ты мог?! Староста в замешательстве стиснул челюсть и, отмахнув их от себя рукой, сказал, что у него совершенно нет желания больше с ними разбираться и гордо, осуждающе помотав головой, ушёл. Альбедо еще несколько мгновений постоял с горе-газлайтерами и, всё также ехидно улыбаясь, обратился конкретно к Итэру: — Должен мне еще будешь. Блондин задорно кивнул, параллельно сказав: «Конечно, без проблем!» — и проводил Альбедо взглядом; Он пихнул Сяо в кажущееся внешне совсем хрупкое плечо, как бы показывая, как же он здорово его покрыл, а тот на него посмотрел, да нахмурил свои темные брови, бросая тень на свои красные глаза: — Почему мы не заходим в аудиторию? Итэр убрал телефон с наушниками карман своих черных спортивных штанов и заправил распущенные волосы в капюшон фиолетовой толстовки, насмешливо взглянув на своего друга, да выговорил: — Братишка, ты что, совсем не читаешь группу нашу? — Они задрали меня, я на беззвучный поставил, да и в принципе держу звук выключенным. В любом случае, мой рабочий телефон включен, больше мне и не надо. — сдерживая зевоту, Сяо побрёл за Итэром по коридору, чуть шаркая и потирая глаза. — Ха-ха! Понимаю тебя! — чуть обогнав одногрупника, заговорил парнишка, — Однако, включить всё же стоит, вдруг…однажды чье-то сообщение или звонок окажется последним. — Ну да, ты прав, тогда я бы вообще не пошёл на пары сегодня. После этого Итэр резко остановился, и Сяо, не заметив этого, врезался в него, поймав явный женский аромат: холодный и манящий, — брюнет сразу узнал его, так как однажды, когда-то давно, дарил своей девушке духи из этой марки. Парень тут же отступил от блондина, извинившись, но к нему прилило какое-то странное чувство, которому он не смог дать ни определения, ни оправдания, из-за чего в замешательстве опустил глаза на свою грудь, на свитер молочного цвета, будто высматривая на ней след, который отпечатался от столкновения с блондином. Итэр почему-то завис и увел взгляд от Сяо, который подумал, что как-то обидел товарища и попытался сгладить углы: — …Всё нормально? — с бледной улыбкой, он всё подбирает слова, тут же проснувшись, чуть выдавливая в голосе хрип, — пойдем, что ли, поедим? Блондин перевёл на него свой туманный взгляд и как-то внимательно всмотрелся в смазливые черты Сяо, а сам брюнет от неловкости увел глаза, дабы не столкнуться с чужой карей радужкой, однако Итэр всё молчит… как может показаться сначала, нарушая чужое личное пространство. Он что-то видно хотел сказать, но…: — Вы еще пососитесь, — прошел мимо Лини, который их толкнул, освобождая себе дорогу, так как они стояли прямо посреди сумрачного коридора. Парни синхронно посмотрели в узкую уходящую спину, так ничего друг другу не сказав.***
Итэр всё-таки принял предложение Сяо сходить поесть, поэтому прямо сейчас они занимают один из столов кафешки, в которую нагрянуло и так пол их группы, так как идти до нее от ВУЗа около пяти минут. Вафельная была переполнена студентами, что решили выбрать одно из самых бюджетных мест, дабы перекусить, всё так же кидая шутки, что после сессии они пойдут на этаж ниже — в рюмочную. — Сяо, а ты чего такой сонный? Скоро в тарелку носом упадешь, — Итэр сам ковырял свои вафли, больше налегая на чай, чем на саму еду, подпирая щёку, — забил бы, что сегодня понедельник, отоспался бы лучше. А Сяо не опаздывал с ответом: — Я с воскресенья на ногах, смена только утром закончилась…а про поспать: ты же знаешь, что Тома мне бы все мозги вытряс, — он медленно проглотил вафлю-цезарь, подливая себе чая из их общего чайника, — кстати, сегодня на вызове мы опять к самоубийце приехали и, вроде, ничего необычного, но у парня не было глаз. Сяо эти темы давно не портят аппетит, ибо он работает фельдшером с двадцати лет, то есть уже почти два года, но он, в силу своего состояния, позабыл, что Итэру подобная информация может отбить любое желание есть, поэтому он даже поднимает на него глаза, чтобы оправдаться, а тот наоборот заинтересованно, с блестящими глазами на него глядит, и с его губ слетает: — Прям…вообще? Типа…ну как, не было с самого начала или будто кто-то ему их выколол? Сяо проглотил кусок и окинул зал, полный их одногруппниками, да быстро посмотрев за окно, где по Первой и Кадетской линии едут машины и трамваи, контрастируя с серым тяжелым небом. Он аккуратно ответил: — Знаешь, выглядело это так, словно кто-то ему их соскреб… Так, будто это специально сделано так явно. Говорил он шёпотом, потому что вполне возможно, что это далеко не самоубийство. Итэр придвинулся ближе, убирая волосы за такие же, как щёки, красные уши, с яркими, блестящими глазами начал расшатывать своего друга, всё спрашивая, что же он думает, и вообще, не было ли у него ещё похожих вызовов, а Сяо всё сжимался и сухо отвечал, всем видом показывая, что данная тема ему неприятна. И если бы он знал, что его будут подслушивать, то рот вообще бы не открывал, ибо он уловил, как Кавех, который сидел за передним столиком, уши греет и что-то быстро печатает в своем телефоне, будто под диктовку Итэра, которого унесло в его предположения и невероятные теории о том, что возможно тут замешана какая-то секта и чуть ли не приписывает Масонов, одновременно подчёркивая, что по Питеру уже несколько лет гуляет кровожадный маньяк. Сяо нахмурил брови и грубо одернул блондина, шлепнув того по запястью, чтобы проверить свою теорию о Кавехе. В кафе было подозрительно тихо, брюнет опять ошпарил своим взглядом кого-то за спиной Итэра, который сидел спиной к залу, и недоверчиво нахохлился, когда увидел, что через весь зал к ним идёт «мечтательная» девушка, подобно канатоходцу, что нивелирует над пропастью… Итэр обернулся, чтобы попытаться понять реакцию друга и скрыл эмоции получше, чем Сяо. «Фишль…» — пронеслось у них в голове, да в такой насмешливой и пренебрежительной интонации, подобной тому, когда вы встречаете того самого неприятного или максимально некомфортного человека, какого явно не хотели видеть. — Глубочайше извиняюсь, что прерываю вашу-с трапезу. У девушки почему-то были закрыты глаза, а голос её был тихим, сорванным… Она протянула свою истерзанную не только от порезов, но и от уколов руку с листком нежно-жёлтого цвета, ожидая, пока кто-то из них возьмёт его. Все в кафе уставились на эту картину, и даже Мона с Лини и Кавехом не посмели прокомментировать это, ведь эта девушка без конца у себя на уме и неясно, что она прямо сейчас ещё выкинет. Никто из парней не спешит брать листок, они неуверенно друг друга осматривают, будто у них идёт игра в моргалки, и кто первый сдастся, тот берёт, но у Сяо за спиной первый курс медицинского института, и способность не закрывать глаза на большой промежуток времени у него что ни есть превосходна. Итэр, с треском проиграв этот глазной контакт, поворачивается к девушке и перехватывает листок, тут же начав его рассматривать. Лицо юноши перекосило, он быстро захлопал ресницами и, будто сдерживая себя от того, чтобы этот листок отложить и больше никогда не видеть, поворачивается к ней и с легкостью благодарит: — Спасибо…очень красиво, у тебя неплохо получается рисовать… Но девушка ничего не ответила, она как-то драматично медленно кивнула и, развернувшись, подняла подол своего темно-фиолетового платья, показывая серые тёплые колготки, вернулась на своё место, допивать свой кофе, а Итэр, без лишних слов, придвинул к Сяо тот самый рисунок, отвернув голову к окну, задумчиво прислонив к подбородку руку. Сяо, медленно отлипая от разглядывания красноречивой реакции своего друга, опустил глаза на листок и подавился чаем: на клочке бумаги был изображена неясная истерзанная фигура парня, у которого было замученное лицо и отсутствовали глаза; нарисовано это настолько хорошо и детально, что чем дольше Сяо на это смотрел, тем больше у него это вызывало необъяснимую тревогу, а внизу постскриптум на немецком: «Он видел ваше будущее, подобно сёстрам Мойрам, но он был лишён глаз» — это был момент, когда и Итэр, и Сяо пожалели, что выбрали изучать немецкий язык.***
Когда время близилось к паре, а точнее к очень душной дисциплине как основы редакторского дела, студенты повалились к институту, время от времени переговариваясь друг с другом. В центре всегда шумно, машины разъезжают асфальт, а ветер с холодной Невы задувает, кажется, прямо в душу, пуская по сквозняку мысли и надорванные чувства. Мало кто хотел идти на четвертую пару, так как: «Автомат я могу вам только калашникова устроить. Не раскатывайте губу.» — преподаватель не щадит никого, но хорошо хоть не: «На пять знает только Бог!» — хотя и такой у них есть. Все были недовольны, помимо одного человека: Фурина — ей, кажется, единственной на весь универ не только нравится этот предмет, но и сам преподаватель. — Ой, да ладно вам, нормальная она, — чуть ли не вприпрыжку шла девушка, а за ней забавно дергались её прелестные, крашеные в голубой кудри, — просто она хочет, чтоб мы хорошо усвоили её дисциплину. — Каждый преподаватель этого хочет, — высказался за всю группу Альбедо, который так же устало вздыхал, кидая взгляд на героически-гордого лучшего друга, который всем видом старается показать, что этот предмет у него не вызывает рвотных позывов. — Да эта тетка вообще бешенная, — буркнул Тарталья, вспоминая сколько у него уже долгов накопилось по этому предмету, да невольно кидая взгляд на Итэра с Сяо, которых, кажись, до сих пор волнует тот рисунок, — мало того, что душит, как Мегера, так еще и злющая что жесть. — М-угу-у… — мычал Кавех, пряча в карманах бомбера зажигалку и сигареты, — она, когда вела у нас в прошлом году другой предмет, чуть Итэра до истерики не довела, решив подшутить; сказала, что поставила ему трояк с натяжкой, после того, как он просто идеально ей ответил на устном экзамене, хоть и в зачетке «отлично» написала. Мне кажется, у него есть седой локон, который он подкрашивает, ха-ха! — Эй! Это была не истерика! — Ничего себе она пранкер. — прыснул Сяо, покосившись на порозовевшего Итэра. — Причем та дисциплина практически ничем не отличалась от этой, но по программе это «совершенно иное», — информировал Тома, держа сумку Эмбер, пока та поправляет прическу, да старается не запутаться в ногах и не рухнуть. — Вы все драматизируете… — Фурина всё пыталась оправдать преподавательницу, которой как-то дали кличку Арлекино и теперь только так в группе её и обозначают. Группа уже рассаживалась по местам, но студенты всё продолжали свои дискуссии по поводу этого предмета, а Фурина всё героически выгораживала женщину. — Не у всех был тичер краш на нее, — ткнула Мона, подкрашивая губы, любуясь собой в зеркальце, да причмокивая, — ты просто до сих пор ей озабочена. Ну и мерзость… — Парень тебе нормальный нужен, вот и всё, — вставил свои пять копеек Лини ухмыльнувшись, да посмотрев на девушку из-под длинных светлых ресниц, отрываясь от телефона. Фурина вскинула бровью, она скрестила руки на груди и на выдохе сказала: — Твой позитивный опыт с мужиком еще не означает, что это универсальное средство. Лини поднял на неё взгляд полный омерзения и обиды, да пожелал ей как стоит напомнить о её одержимости преподавательницей на первом курсе и озвучить это на всю аудиторию, желая опозорить по полной, рассказать обо всём «нижнем белье», но в аудиторию зашла та самая Арлекино, вперед выставляя свою грудь, да вздернув высоко подбородок. Лини тут же остыл и сел на своё место, под вопросительные взгляды Моны, покорно замолчав. Фурина не лесбиянка, возможно би, но она и сама понимает, что та самая двухмесячная влюблённость в холодную, статную, красивую женщину — был лишь интерес и отголосок отсутствия матери в детстве. Ей, честно говоря, и самой первое время было стыдно, но со временем она поняла, что ей до этого уже нет дела, да и понимает, что подавляющей части группы совершенно плевать на ту влюблённость, главное, сейчас-то она прошла, тем более, её «отшили», не дав возможности даже «выговориться».***
Пара шла, как и ожидалось, нудно. Арлекино до сих пор напоминает всей группе об их косяках, высмеивая их и глумясь, под их охи и ахи диктуя лекцию. Итэр смотрит на Сяо, который просто уснул, подперев щеку, да сбросив густую челку на глаза, и выдыхает, продолжая прокручивать в голове ситуацию в вафельной. Всё начинает ощущаться ещё страннее, чем показалось сначала: всё началось с пропажи каких-то очень влиятельных людей, которых в лицо видело человек двадцать за всю их жизнь, потом внезапно подскочил рост самоубийств в городе, так же участились пропажи, у которых совершенно нет никакой связи: ни по половому признаку, ни по возрасту. Так же эти происшествия никак не были связаны датами или часами, из-за чего первое время, — да чего уж там, и сейчас не все правоохранительные органы были уверены в несовпадение, — считалось, что к этому никто не причастен, но всё чаще начали поступать заявления о нападении, с попыткой задушить. На данный момент, считается, что в каждом преступлении замешаны либо разные люди, которые пользуются поднятой друг другом пылью, либо замешана какая-то религиозная секта или тому подобное. Причем в моментах с самоубийствами находят причины приравнять их именно к убийствам, но след обрывается, так толком и не начавшись. А Фишль… она же не могла услышать их диалог, который вёлся шепотом, да ещё и в полном людей кафе, где каждый вел свои разговоры. А может Фишль что-то известно? Может, она сама является одним из членов той самой секты? А почему она именно им отдала тот рисунок? Это предупреждение? Может ли это значить, что именно они могут стать следующей жертвой этой некой секты? От этих мыслей у Итэра мороз по телу. Он ведет плечами, да мысленно пропускает: «брр-р…жуть какая! — и нет, чтобы ему понять, что стоило остановится в самом начале, данное происшествие лишь разжигает в нем больший интерес, — надо бы это записать в заметках, чтобы не забыть!» Значит ли это, что каждая жертва получала подобные рисунки или «весточки» об опасности? Итэр развернулся к задним рядам аудитории, сначала сталкиваясь с взглядом с Альбедо, который, видимо, тоже случайно на него бросил взгляд, но быстро перескакивает глазами на девушку, которая что-то рассматривает за окном, сидя в своих наушниках. «Да вроде не похожа на сектантку…— подумал он, — а хотя, откуда мне знать, как выглядят сектанты?» Итэр снова крепко задумался. Он бы мог и дальше об этом размышлять, но голова брюнета подозрительно близко оказалась к его плечу, что паренёк уже был готов подставить ему, да тот резко просыпается, будто спящего облили ледяной водой. Сяо в легком замешательстве смотрит на парту перед собой и медленно поправляет волосы, пропуская их через нежно сухие пальцы и потирая глаза. Его слегка скованные движения забавляли и уже казалось, что это не взрослый парень, а ребенок, который проснулся и не увидел рядом с собой маму. Пара через пять минут заканчивается, так что внутреннему будильнику парня можно только позавидовать, но Сяо все равно без зазрения совести кладет голову на стол, подложив руки, хриплым шепотом буркнув товарищу, чтобы тот разбудил его через пять минут. Так и происходит, только через полчаса, а не через пять минут, так как Арлекино их опять задержала. — Братишка, просыпайся, — толкнул Итэр Сяо в плечо, начав собирать пожитки, — пара закончилась. Юноша еще раз его аккуратно похлопал его по плечу, расшатывая. И Сяо опять резко подскакивает, начав смотреть по сторонам. В кабинете больше никого не было, кроме него и Итэра, а за окном уже темнеет, да начинает опять капать, размазывая грязь и пыль по стеклу. Свет на одном из рядов уже был выключен, поэтому образовалась достаточно приятная атмосфера, а Итэр всё смотрел на него, ожидая, когда тот придет в чувства. — Она нас опять задержала, и я просто решил не будить до тех пор, пока она нас не отпустит, — сказал он, а его голос звучал одновременно и очень звонко, близко, так же, как и по-обидному далеко. Этот момент начал казаться каким-то особенным, теплым для Сяо, ему стало до головокружения нежно и приятно, а желание остаться в этом состоянии и с этим человеком возрастало по геометрической прогрессии. Он даже почти улыбнулся. Но моментально себя одернул, мысленно дав себе с кулака по лицу. «Вот что бывает, когда плохо спишь…надо было прогулять пары…» Сяо начал быстро собирать свои вещи, попутно поблагодарив, что тот остался и разбудил его, а он всё отвечал, что сам бы не против так спать на парах, да совесть не позволяет. Выходя из аудитории, брюнет опять ощутил этот треклятый взгляд на своей спине, но вновь, обернувшись, никого не обнаружил.***
— Я дома! — шумно отозвался блондин, начав снимать обувь, уловив тот самый родной ему аромат, — нас на последней паре задержали. Люмин медленно, шаркая тапочками вышла из-за кухни, где горел слабый свет, вытирая руки, да ярко улыбаясь: — Привет! Голодный? Итэр снял с себя куртку и устало взглянул на сестру, что всё так же в своём белом халате, который она использует время от времени как полотенце. Коридор расцеловывался рассеянными желтым лучами небольшого, скромного бра, с кухни доносился запах горячего ужина. В метре стоит любимая сестра, а из комнаты парня был слышен нежный писк его попугая, что не мог не радовать душу. — Сколько бы лет не прошло, а ты всё еще вмещаешься в этот халат…– с теплым смешком тихо проговорил Итэр, уходя внутрь кухни, бросая взгляд на календарь, помня, что завтра она уже уезжает. Молодая женщина смутилась, на минуту замолчав, но тут же побрела по светлому чистому паркету, пойдя вслед за братом, видя, как тот с усердием намывает руки: — Я думаю, что скоро я все-таки перестану влезать в этот халат… Тот на нее посмотрел через плечо, отряхивая вымытые руки, да начав накладывать еды, зная, что она бы без него не села бы есть, да и он тоже, и с замершей на лице улыбкой спросил: — И это почему же? А та нисколько не медлив сказала, как отрезала: — Я, кстати, беременна.