***
Смена проходит удивительно спокойно, не считая, что на завтрак пришло около тысячи человек, а не говорящие на русском иностранцы, да и на английском тоже они что-то не блистали, донимали с отсутствием вилок, криво-косо пытаясь это донести. Хорошо идет смена, и это смущает. — Слушай, — обратился к коллеге Итэр, распрямляя затекшие плечи, да зевая, — как-то тихо…чего-то не хватает… — Ты прав… — отвечал второй парень, смотря по сторонам, — вроде Ивановна на месте…вон…уже шестой бокал шампанского хлещет… А третий, что старательно задумался, засунул руки в передник, пристально рассматривая зал. Он поправил свои каштановые кудряшки, да почти со смехом выдал: — «Этого» нет! Итэр вместе со вторым юношей приглянулись и воспрянули. Того мразотного администратора нет! И девушки, услышав, что те начали об этом говорить, быстро подключились: — Говорят, он украл миллион и сбежал! — зашушукалась одна. — Ну…на миллион сейчас ничего не купишь…так…первый взнос на квартиру, где-нибудь во вторичке, на окраине, — отвечал один из парней, облокотившись о стену, скрываясь за небольшой ширмой, чтобы не быть замеченным другим администратором. — Ага, только вот этот чертила этот миллион наскреб с наших зарплат! — Вот гнида! — Сучёныш! — Так и я про что?! Итэр от себя ничего не добавляет, лишь вслушивается, иногда посмеиваясь с таких же студентов, как он, которые цепляются за любую копейку, вот теперь поэтому так и обливают помоями сбежавшего махинатора, ведь деньги им никто не вернёт. Но сплетни — сплетнями, а обед по расписанию, однако, кто-то из посетителей опять просидел все четыре часа завтрака и не спешит уходить, из-за чего официанты решают на камень-ножницы-бумага, кто же пойдет намекать человеку покидать ресторан. На обеде голодные студенты набирают себе еды, не думая о совести, ибо хоть как-то их работа в приятном смысле должна окупаться, поэтому кто-то упаковывает себе в контейнеры, а кто-то просто много набирает. Повара шведского стола также время от времени едят то, что приготовили, из-за чего, конечно, получают, но их это не останавливает. И вот так, один из поваров, сейчас наклоняется к морозилке, чтобы достать продукты, и, открыв, вскрикивает, отскакивая назад. Персонал, находящейся в зале, поспешил узнать, что произошло, а томить с ответом их не стали, мужчина просто открыл морозилку, дабы показать, что же он увидел: а в морозилке, во льду и в замороженных продуктах, лежало чужое запястье, будто попыталось схватить что-то, так и замерев в этой позе намертво. — Это…— сглотнул второй повар, усмехнувшись, — это не входит в регламент…это ха-ха… не наш продукт… И в данной ситуации, в трещащей устрашающей обстановке, пустился смешок, который начал распространяться по людям цепной реакцией. Через тридцать секунд заливались смехом все. Кухня — место, где стираются все границы субординации и моральных принципов.***
— Привет, — почти шёпотом было сказано на усталом выдохе, после чего последовал сухой, будто формальный, поцелуй в щёку, который был прерван так же быстро, как и начат, — как дела? А Линетт не ответила, она лишь опустила глаза на пол, и пропустила в квартиру Сяо, наконец-то решившись поднять тему перед матерью о том, чтобы съехать. С их кухни доносился запах только что приготовленного завтрака, ведь родительница только утром свободна, а девушка уж очень устала находиться в железной хватке своей «матери». Брюнет протягивает своей девушке букет сирени, и та восхищенно вскидывает бровями, да крепко обнимает за шею, став чуть увереннее, чем была. — Где ты их нашёл? — полушёпотом тараторила счастливая девушка, помогая раздеваться своему парню, — Сейчас же середина осени! Дорогущие, наверное! А тот, слабо улыбнувшись, ей отвечал: — Для тебя мне ничего не жалко. — Ну чего вы там застряли? — донесся строгий голос «матери» с кухни, оповещающий их, что еще одна секунда шушуканья, и у неё будет плохое настроение, а этого им как раз-таки и не надо, — Заходи, знакомиться будем. А у Сяо внутри всё замерло. Он узнал этот голос. Вот так вот, за год с копейкой их отношений, знакомство происходит только сейчас. Да чего уж удивляться? Сяо познакомился с её младшим братом, только когда поступил в университет, где оказалось, что они в одной группе, просто посмотрел на парня и узнал в нем лицо его девушки, да и фамилия стала для него подтверждением. На уютной кухне, за столом, сидел ну слишком нервный и взволнованный Лини, скрестив пальцы, да прожигая взглядом стол, а опираясь о мраморную столешницу, грозно скрестив руки под грудью, стояла женщина — Арлекино. Она окинула Сяо взглядом и хмыкнула, после этого последовал нервный смешок и потирание глаз. Сяо вновь перетёк взглядом на Лини, который всеми силами уводил свои глаза, да обливается третьим по́том, потом на ничего не понимающую Линетт. Первая решилась прервать эту неловкую тишину сама «мать», которая заботливо подхватила Сяо за плечи и бодро посадила за стол смущенного парня: — Раз мы все знакомы, то думаю отбросим все лишние формальности, — улыбчиво похохотала женщина, мягко погладив «зятя» по плечу, мимолетно поглядывая на дочь и сына, — будешь с нами завтракать? Но это явно не звучало как предложение. Это было твердое утверждение, ведь если бы Сяо отказался, то ему всё равно подсунули тарелку с едой. Линетт с облегчением выдохнула и села рядом, мягко одарив его улыбкой, но сам парень всё не мог оторвать взгляда с Лини. Мальчишка нервно, зашуганно сминал домашние брюки, всё ещё не поднимая глаз, а Арлекино что-то там без конца говорила, про замужество и детей, пока Линетт ей деликатно намекала на свой вопрос. Сяо от неловкости готов спрятать лицо за ладонями, надеясь, что это недоразумение скоро закончиться, но эта околесица только продолжает запускаться, помещая большую кухню в чрезвычайную духоту: — Котёнок, а ты чего молчишь? Поздоровайся с одногруппником… — резко выдала преподавательница, потрепав по голове сына и встав за его спиной, держа в руке кофе. Кажется, лицо несчастного парня приобрело новый оттенок красного, по крайней мере, Сяо такой цвет видит впервые. Лини поднял свой дрожащий взгляд на лицо одногруппника, и готов просто провалиться под землю и больше никогда оттуда не вылезать. Его губы задрожали, но он соскреб всё своё мужество и прокашлялся, и своим тонким, недавно доломавшимся, голоском пропищал: — Д.…-да… привет…— и вправду как котёнок; он робко вытянул руку для рукопожатия. — Привет. Сяо пришлось привстать, чтобы ухватиться за протянутую руку, и сжав чужую ладонь, он отметил, насколько же она нежная и будто совсем не мужская: «Точь-в-точь как у Линетт…— подумал он, — он их что, кремом мажет?» Но это рукопожатие длиться неприлично долго, а из-за нарастающего стыда, так вообще кажется настоящей вечностью, Сяо задумался, как бы ему аккуратно намекнуть, что стоило бы отпустить ладонь и их рукопожатие затянулось, да боится сделать ситуацию ещё больше неловкой. Он как-то скомкано кашлянул, покосившись на их руки, а молчание со стороны дам ещё больше добивало, поэтому Сяо просто решил незаметно потянуть на себя, чтобы вытащить руку из хватки, да Лини шатнулся, чуть не упав, но намёк понял, как ошпаренный, разжимая руки и садясь обратно за стол. Он сжал свои кисти между собой, будто перетирая между ладоней тот стыд, что согрел их пальцы, да прячет глаза за чёлкой. Мать с сестрой решили не делать на неудачном рукопожатие акцент, и Линетт перешла к сути: зачем же она позвала Сяо в гости. — Мама, мы с Сяо хотим съехаться, — наконец перестала мямлить та и взяла всю свою волю в кулак, — и именно поэтому я и пригласила его. Арлекино сначала нахмурилась, уже в голове придумав тысячу отказов, но встрял Сяо: — Нам ведь надо как-то строить планы на семью и детей, да и вам нужно личное пространство, — спокойно говорил брюнет, будто только что чуть не был готов умереть от неловкой ситуации, убедительно вешая лапшу на уши, — Да и самое банальное, чтобы Линетт спала на час дольше, от моего дома до Первого Меда ненамного, но явно ближе, чем от вашего. Так дискуссия продлилась около двух часов: Линетт просто хочет наконец сепарироваться, а Сяо пытается ей в этом помочь, приводя причины, почему её мама может доверить «свою дочку» ему. На самом же деле отношения этих двоих давно похожи на дружеские. Они видятся время от времени, — раньше учились в одной группе, — общаются, может, обнимаются. Познакомились они в медицинском институте, просто заговорили друг с другом и как-то это общение и сохранились. Отношения завязались спонтанно и резко, однако девушка не спешила знакомить Сяо с мамой, и теперь ему стало понятно почему. Хотя Чжун Ли знает Линетт, и она ему очень понравилась, короче говоря, со стороны Сяо проблем не произошло. Тем не менее, любой спор к чему-то да приходит, поэтому, почти выпытав, Линетт смогла добиться согласия матери, ведь слова: «Мам, Сяо фельдшер, он серьезный человек.» — стали добивающими.***
Сяо так и не понял, почему эти слова оказались перевешивающими, ведь её дочь тоже учится на врача, однако это сработало. Парень смотрит на часы, заметив, что пары начнутся через полтора часа, обращается к подруге уже на пороге, пока надевал обувь: — А на сколько ты старше своего брата? Девушка, наблюдая за ним, будто вспоминая это, не сразу ответила: — На три года, а что? Сяо застыл, он нахмурил брови и, подняв плечи, чтобы встать в полный рост, как-то напряжённо проговорил: — Ему семнадцать?!***
В институте Лини вёл себя как обычно: не отходил от Моны и Кавеха, что-то иногда говоря поперёк, признаться честно, время от времени, его колкие высказывания оказывались к месту. Сяо же всё как-то не мог переварить мысль о том, что ему семнадцать: да, Лини выглядит очень молодо, как бы точнее сказать, у него кукольное личико, что свойственно почти любому парню-подростку, но Сяо думал, что он просто молодо выглядит, а оказалось, что он реально подросток. С этими мыслями он просидел всю лекцию, крайне сочувствуя одногруппнику: «Его же лишили детства…» — промелькнуло у него в голове. Ведь если так подумать, то получается, что Лини не был в первом и втором классе школы, мальчишке было около шести, когда его отдали в третий класс! О, ужас! Больше думать он об этом не смог: как только он вышел из аудитории, у дверей его перехватывает хмурый Тома: — Где второй? А «Второй» не пришёл на первую пару и для Сяо это тоже загадка почему, но друга он своего не сдаст. Он быстро «отбивается» от одногруппника, стараясь уйти, смешаться с толпами студентов, да, с другой стороны, выскочила Эмбер! Но эта девчушка не помеха даже для Сяо, поэтому он крайне трепетно её отталкивает от и себя, точно уверенный, что она не упадет, а всего лишь столкнётся с мимо проходящими студентами, он уверенно начал шагать ближе к лестнице, почти покидая этаж, да его грубо хватают за плечо, сильно встряхнув. Сяо будто током ударило! Таких жестких действий к своей персоне он явно не ожидал, поэтому в противоречивых чувствах, — что-то между гневом и непониманием, — он глядит на человека, который столь неделикатно с ним обошёлся, и к своему удивлению видит перед собой Альбедо: он мило и нежно улыбается брюнету, очаровательно щурясь, но, по всей видимости, заметив, что сделал неприятно человеку тут же попросил прощения, хоть это и выглядело так, будто он просто оттягивает время: — Сяо! — догнал Тома, сжав его в угол. Да, Альбедо явно оттягивал время. — О, Тома, доброе утро! — любезно начал Сяо, разглядывая шакалов вокруг себя, — У тебя новый одеколон? Тебе очень идёт! — Где сегодня Итэр? — Кстати, у вас троих хорошо сочетаются парфюмы! — совершенно о своём начал Сяо, пользуясь остротой своего обоняния, — Грозный и «мужской» одеколон Томы невероятно хорошо сочетается со сладким и слегка подростковыми духами Эмбер, которые перетекают в ментол Альбедо! Вы специально? Да вас за километр можно распознать! Троица оказалась в ступоре. Они были смущены и польщены, но старосту так просто не прогнуть, хоть Альбедо как-то начал принюхиваться к своей рубашке, а Эмбер постыдилась того, что пользуется детскими духами: — Любовничек твой где? — налегал Тома, уже смутив самого Сяо. — Если бы он у меня ещё был… — Я не понял, а как же я? Ха-ха! — звонкий голос Итэра пронесся над ухом брюнета, а сам парень перекинул свою руку на плечо другу, налегая на него всем весом, — или всё что было между нами — фальшь?! Сяо уже открыл рот, чтобы попытаться выжать из себя звук, но оказался слишком смущён и смог выжать из себя лишь какой-то оборванный писк. — Ты не пришёл на первую пару? — как по запрограммированной реплике диктовал Тома, грозно хмуря брови, а Эмбер всё пыталась перенять эту солидность, но всё ещё оставалась слишком милой, поэтому, скорее даже, смягчала обстановку своим видом, — ты понимаешь, что за прогулы тебя могут отчислить? Итэр нахмурился, всё ещё стоя в обнимку со своим другом, да с насмешкой фыркнул: — Тома, очки тебе нужны, я только что из аудитории вышел, всю лекцию просидел и честно конспектировал, даже остался после пары с преподавателем поговорил, — уверенно вешал лапшу на уши парень, ведь из правды там только то, что он только что вышел из аудитории после того, как точно так же уверял преподавателя, что был на паре, — если не веришь, то сам иди спроси. Итэр говорит достаточно громко, пытаясь перекричать шум оживленного коридора, а Сяо вновь уловил нотки женского парфюма, теперь вот в этот раз какого-то другого: с ароматом сирени, — очень нежные духи, так и кричащие: «посмотри на меня, удели мне внимание!». Альбедо наблюдал как Сяо пребывал в своих мыслях, не убирая руку друга с плеча, хоть и та явно мнёт его выглаженную рубашку, и коротко усмехнулся, уведя взгляд на румяного блондина. У юноши всё-таки получилось переспорить старосту, убедив его о своём нахождении на паре, взглядом проводив его спину, за которой смешно шагала девушка. — Здоров, — поздоровался с рукопожатием Итэр с Альбедо, не сдерживая улыбки, — и как ты общаешься с ним? Белобрысый спускает руку с плеча друга, поставив её себе на бок, зацепившись пальцем о бляшку ремня, незаметно поправляя свою чёрную толстовку, убирая лишние ворсинки. — С открытым окном, — отшутился Альбедо, что-то протянув Итэру, да подмигнув, — Тома на самом деле очень милый, просто воспитание у него военное: не терпит промахов. — А я не люблю, когда от меня несёт женскими духами за километр, поэтому между «успеть на первую пару» или «помыться», я выбрал второй вариант, а там ещё и кофе выпить решил, а потом раздумывал: надо ли мне вообще иди на учёбу. — будто всё ещё не считая свое решение верным, зачарованно-печально тянул Итэр, иногда кидая взгляд на молчаливого Сяо, — Ну, я уже тут. — Девушку нашёл? — почти смеясь спрашивал Альбедо, мимолетно осмотрев распущенные волосы друга, — когда Лини и Мона начинали встречаться, от Лини несло так, будто она на него каждое утро целый флакон выливала. Может, девушки так «помечают территорию»? Да и от тебя в прошлом году тянулся шлейф «едкой черешни». — Ага, две, — хмыкнул Итэр, закатывая глаза, — коллега с работы как прилипла, так и шагу не делает. Она просто развлекается так, пользуясь тем, что дочь владельцев ресторана. Пока они разговаривали, Сяо наклонил нос к воротнику рубашки, но никакого женского парфюма он не уловил, и даже как-то разочарованно поставил брови домиком: — Хм…а от меня не пахнет духами моей девушки… После его слов блондины прекратили свою дискуссию, уже давно отойдя от темы духов, и как-то сочувственно-неловко бросили взгляд на брюнета: — У нас для тебя плохая новость…***
В этот день всего две пары. Первая, которую Итэр прогулял, и физра. Да, он пришёл на физру, потому что отработки по ней самые жёсткие, поэтому не желая изгибаться в восьмёрку, студенты стараются не пропускать её. Можно подумать, что для Сяо это настоящий ад, оказаться в мужской раздевалке, но не стоит забывать, что он фельдшер и давно научился абстрагироваться от любого запаха. Однако, от косых взглядов Сяо не в состоянии отвертеться: некоторые парни поглядывали на него и непонятно…они так старательно пытаются скрыть, что пялятся на большую татуировку на всю руку, — от ключицы до запястья, — то ли они смеются над тем, что он и правда переодевается на физру. По всей видимости, самым первым, как обычно, прерывает это молчание Итэр. Он снимает свою толстовку через голову, параллельно что-то еле распознаваемо говоря: — Вот третий раз уже вижу, всё в голове не укладывается! — без стеснений подошел ближе блондин, стягивая футболку вниз, заметив, что та задралась и оголила его торс, — Разве врачам разрешены татуировки? — Сяо, ты врач?! — влез Кавех, скидывая с себя кардиган, который падает на вечно молчаливого Скарамуччу, — Ошалеть можно! Я баристой еле-еле успеваю, с ног валюсь! — Может, потому что ты по ночам алкоголь в баре мешаешь, после смены в кофейне? — усмехнулся «поймавший-кардиган», тоже решив переодеть на физру хотя бы футболку, — да и сам не против стаканчик пропустить. — Ой, будто ты тут такой правильный…— укоризненно бормотал вполголоса русоволосый Кавех. — По крайней мере не выкуриваю по полпачки сигарет в день. И пока они друг друга гасили, Сяо даже не попытался ответить им, что он не совсем врач, но вот Итэр всё равно всем видом показывал, что его ещё интересует ответ на его вопрос. Брюнет тяжело выдохнул и увел глаза с чужих ярко выраженных ключиц, дабы не быть замеченным в рассматривании чужой шеи: — Странный вопрос… у меня же форма в сто слоев: футболка, свитер, комбинезон и куртка, — еще ни один пациент меня не пытался раздеть, — пожимал плечами он, чувствуя, как Итэр на него смотрит, будто выжидая момента блеснуть своим юмором. И, по всей видимости, Сяо, увидев, как тот открыл рот для очередной похабной шутки, успел быстро перевести тему: — А что за запах «едкой черешни»? Блондин закатил глаза на то, что его перебили и обиженно, с лёгкостью на душе отмахнулся от вопроса, не видя причин как-то его рассусоливать: — Да девушка у меня была…у неё были духи с запахом черешни, но к тому же она училась на операционную медсестру, а в прошлом году, она уже начала работать по профессии, из-за чего вследствие, первое время от неё очень сильно пахло хлоркой и медицинским спиртом, — ясно пережёвывал истину Итэр, совсем не желая об этом как-то долго говорить, — собственно, и от меня несло как от операционной. Потом, через почти как год отношений, она сказала, что влюбилась и мы расстались. Сяо сморщил лицо, не уловив мысль между «она влюбилась» и «мы расстались», поэтому всем видом это показал, да посчитал нужным озвучить: — Я не понял: «она влюбилась» и «мы расстались» …вы были из тех, кто встречается только ради того, чтобы переспать друг с другом? Итэр его с осуждением осмотрел и ярко среагировал: — Что?! Фу! Нет! — но тут он задумался, ибо их отношения и правду были похожими на такие, — Ну…точнее мы были лучшими друзьями с детства, и она почему-то считала, что её «первый раз» должен быть с человеком, которому она доверяет больше, чем кому-либо, и знает его дольше, чем себя, а не: «какой-то тюбик, с которым я буду знакома может год!» — по крайней мере, она так говорила. А я был восемнадцатилетним парнем, у которого бушевали гормоны и, конечно же, не отказался от подобного предложения. Но я её любил, если это можно так назвать. Однако, она и вправду искренне влюбилась в другого парня, а я не посмел её держать. Это я сейчас понимаю, что она была мне как сестра, но, знаешь, что-то было такое в тех отношениях, из-за чего достаточно тепло и приятно отзывается на душе… О! у меня даже её фотография есть! Сяо соврёт, если скажет, что ему интересно как та выглядит, но то, с какой нежностью и трепетом Итэр о ней вспоминает, с такой добротой и лаской смотрит на фотографии девушки, что брюнет просто не позволил себе его одёрнуть, с очарованием на него посмотрев. А на экране телефона высветился блондин и та самая девчушка: Её волосы были скрыто выкрашены в сиреневый цвет, а её глаза были такими же острыми и слегка узкими, как у Сяо; они сидели на скамейке в каком-то парке, под густой тенью от зелёных листьев, а их колени соприкасались. Итэр, видимо не заметил, что их фотографируют, поэтому продолжил рассматривать, что-то в кульке, что сделал из своей толстовки, оставшись в одной однотонной футболке, а девушка, как истинная модель, смотрела в самую камеру, кокетливо заправляла длинные шелковистые волосы за ухо, поправляя свою красивую позолоченную заколку, а её атласное платьице застыло в складках, по всей видимости, из-за несильного порыва ветра. Но Сяо и сам не заметил, как занялся разглядыванием именно самого парня, нежели его бывшей девушки. Он зацепился за короткую карешку до плеч, которая была пострижена по линейке, потом перетёк глазами на его слегка худощавое телосложение, явно зацепившись за то румяное и сосредоточенное лицо, которое в прошлом году было круглее и милее. — Кэ Цин её звали…ой…почему звали-то? Ха-ха…зовут, — забавно оговорился паренёк, убирая телефон в штаны, — мы с ней больше не поддерживаем связь. Давно её не видел. Сяо как-то неловко улыбнулся, уведя взгляд. Будто совсем больше не видя тем для разговора, а Итэр напоследок добавил: — По всей видимости, меня чего-то тянет на людей, связанных с медициной, — сказал ярко улыбаясь, да дружелюбно пихнул того в плечо, — забавно так вышло, что у меня теперь есть друг-фельдшер. Сяо от неожиданности потерял дар речи, удивленно улыбнувшись, да сам не заметил, как его почему-то щеки стали теплыми.***
В итоге, после десяти минут ожидания преподавателя, Томе позвонил куратор и сказал, что пара отменяется, и студенты воодушевленно, радостно покинули зал, направляясь в сторону гардероба, иногда останавливаясь у автоматов с кофе. Итэр и Сяо не отходили друг от друга, время от времени переговариваясь о чем-то, но в особенности, блондин хохотал, что неплохо сегодня поучился. — Ушёл один, пришёл второй, — улыбалась Эмбер, поправляя шарфик, да смотря через зеркало на Тому, который их успел обозвать «сладкой парочкой», — тебе они, наверное, в кошмарах снятся, да? Тома оставил девушку без ответа, но она по взгляду и без слов поняла его «мнение» о тех двух, ухватившись за руку, которую он ей протянул, и пара вместе ушла к выходу, о чем-то продолжив мило общаться, мимолетно попрощавшись с Альбедо, который собирается ещё зачем-то задержаться в университете. — Я думал, Итэр будет дольше беспокоиться «по поводу прошлого года», как Кавех, — уже комментировал Тарталья, ожидая, когда Скарамучча завяжет шнурки, — вот так Итэр… — Не все такие сентиментальные, кучерявый, — говорил брюнет, поднимая голову, да вставая в полный рост, — если ты не заметил, белобрысый никогда сильным эмоциональным интеллектом не блистал. То, что он шумный — не значит, что шибко «по-настоящему» эмоциональный и эмпатичный. Тарталья оглянулся на Итэра, который, развалившись сидит, почти лежит, на скамейке, скрестив пальцы в замке на животе, да смотрит, как одевается Сяо, и прислушился к их диалогу: «Ты почему не одеваешься?» — спрашивал Сяо, с трудом отлипая от зеркала. «У меня шахматы, — отвечал тот, — если что ещё спишемся.» — Я, кстати, не задумывался об этом, — резко повел плечами рыжеволосый, от набежавших мурашек, — ого… — Ты чего? — Такое ощущение…будто меня кто-то взглядом жрёт…— начал оглядываться по сторонам Аякс, но никого не может поймать, у кого бы мог быть такой тяжёлый взгляд, — ладно, пойдём уже… Скарамучча и Тарталья решили больше не стоять в душном холле и под пересчёт Кавеха сигарет в своей пачке, попрощались с Лини и Моной, которые достаточно мило, о чем-то непринужденно болтали, быстро покинули институт вдвоём уйдя в сторону метро. — Ты чего-то какой-то тихий, — волновалась Мона, поправляя на плечах свою дублёнку, — всё нормально? И не успел толком ответить Лини, как влезает Кавех: — Его Сяо сегодня раздражает больше, чем обычно… прям совсем озабоченный он ходит сегодня, — насмехался парень, облокачиваясь на голову темноволосой девушки, пользуясь преимуществом в росте, — может, ты тайно влюблён в него, ха-хы-хы… — Завались, кретин, — рявкнул Лини, в гневе, неосознанно направил свой взгляд на разговаривающих Итэра и Сяо, разозлившись ещё больше, да столкнул его с головы своей девушки, чтобы он той не портил укладку, — не беси меня. — Да, Кавех, хрень не неси, — Мона, испытывая испанский стыд, брезгливо осмотрела друга с ног до головы, — Сяо — мечта какого-то извращенца или девочек-подростков, ты видел его? Кавех быстро обернулся, осмотрев объект обсуждения, и вернул голову обратно: — Ну, он объективно очень красивый и с этим просто нет смысла спорить, да и Сяо встречается со старшей сестрой Лини, так что по поводу девочек-подростков — тут тоже уже спорно. — Да он педик, а сестру мою как прикрытие использует, — будто готовый тошнить от этой мысли блондинчик, всё еще сердито сводил брови и от злости случайно оторвал себе шнурок, гневно простонав, — да пошло это всё! Раздражённо и обиженно Лини пошёл вперед, толкнув в плечо одиноко стоящего Альбедо, — парень выронил из рук мелочь, которую хотел потратить на кофе из автомата — что-то читающего в телефоне, даже не извинившись, вышел из здания. Мона и Кавех, совершенно не поняв его поведения, лишь пожали плечами и вместе покинули институт следом, а за ними почти в ногу, ушёл Сяо. Итэр, попрощавшись с другом, тут же направился в сторону лестницы, дабы не опоздать на занятия по шахматам, да перед ним из ниоткуда взялся Альбедо! Они сталкиваются, и крашенный платиновый блондин проливает на себя только что купленный кофе, обжигаясь, замирая, оставив руки висеть по сторонам. — Ё…прости ради бога…— быстро спохватился Итэр, когда понял, что у товарища сегодня светлая рубашка, — Давай…я тебе дам свою толстовку, а ты прямо сейчас пойдешь замочишь рубашку. Иначе не отстираешь же… В бытовом плане, Итэр очень осведомленный: любой вопрос касательный стирки, готовки, ухода за детьми или тому подобного, — для него не будет затруднительным, поэтому так быстро и среагировал. Альбедо на него как-то странно посмотрел, но после пары секунд нахождения в горячей рубашке, он тут же согласился на подобную авантюру.***
Через несколько минут он уже стоял в чужой, теплой, чёрной толстовке, задрав по локти рукава, с усердием застирывая свою рубашку. Итэр остался в одной бордовой футболке, убежав на шахматы, напутствовав другу, что стирать надо в теплой воде и ему повезёт, если в туалете окажется именно хозяйственное мыло. От толстовки всё ещё слегка пахло теми самыми женскими духами, но также этот аромат перемешался с одеколоном Сяо, с которым юноша весь день обжимался, но ярче всего выделялся именно дезодорант самого хозяина толстовки, — он явно не мужской… вот что пахло сиренью: сам Итэр, а не женские духи. Альбедо усмехнулся, фыркнув себе под нос, да поднял взгляд на зеркало, заглядывая сам себе в яркие глаза. Свет в туалете не горел, и помещение освещалось лишь серыми лучами пасмурной улицы, на которой вновь начинал идти дождь, вынуждая поторопиться жителей города спрятаться от холодных слез неба.***
Вернулся Сяо домой в ночи, потому что его опять выдернули на работу. Вопреки тем громким словам, Линетт не живёт с Сяо, она устроила всю ту сцену, чтобы жить отдельно. Их отношения давно не похожи на «чувства влюблённых», но тем не менее они всё ещё вместе, просто будто привыкли друг к другу… пара и в начале не была страстной, а сейчас вообще полярный округ. Парень переоделся, умылся, не упустив ни один из шагов по уходу, и устало побрел к кухне по своей съёмной однокомнатной квартире, шаркая носками по полу, уверенный в его чистоте. На кухне он включил свет только над столешницей, оставив небольшую кухню в синей темноте, ведь эти слабые оранжевые лучи от лампочки не осветят такое огромное пространство. Парень бездушно прислонился лбом о шкаф для посуды, закрыв глаза, ожидая, когда в микроволновке разогреется ещё утром сделанный им «обед-ужин». Ломкая тишина заставляла сводить мышцы на ногах у уставшего студента, а голову всё сильнее ломило от переработок. Сяо перетирает пальцы, устало жмуря и так закрытые глаза. Звуки работы микроволновки сопровождали его мысли, доводя их до пика. До кипения. — Да что же это такое…— ломко прохрипел брюнет, сев на корточки держась одной рукой за столешницу, — твою мать… Микроволновка душераздирающе закричала, оповещая об окончании работы, а Сяо ударил себя головой об выдвижные ящики. Он разлепил глаза, ещё секунд пятнадцать потупив в дверцы перед собой. «Итэр.» Он совершенно не покидает мысли Сяо. Что-то в нем зацепило, но вот что, он пока что понять не в состоянии. «Итэр.» Это чертово румяное лицо, застрявшее в чужом сознании, которое всю жизнь было уверено, что заинтересовано в девушках. И ведь будь блондин миловидным, с кукольным личиком, то можно было бы снести на это, но нет, Итэр не похож никаким местом на девушку, даже можно сказать больше, у него есть та самая крепкая мускулатура, о которой некоторые парни в его возрасте могут позавидовать, а эта резкая и ровная челюсть…а…яркие ключницы… И в этот миг становится до болезненного обидно: Сяо почувствовал себя той самой полюбившей собакой, но …он не тот милый щенок, который всем так нравится, а дворовая псина, которой все рады, но она никому не нужна. Микроволновка вновь издала свой мерзкий писк.