***
Когда Сяо остановился у двери в аудиторию первое, что он увидел, это то, как Итэр, Фурина и Лини что-то совместно выгораживают и защищают перед студентами другого потока. У него возник вопрос: что же такое страшное могло объединить этих троих, но ответ себя долго не заставил ждать: — Случай на паре Чжун Ли, — информировал Кавех, облокотившись о стену, не переставая смотреть на горячую перепалку, — он ведь на работу сегодня снова вышел, некоторые студенты уверены, что он виновен…некоторые нет, вот и от нечего делать спорить друг с другом начали. Мона хмыкнула, подойдя ближе к замершему Сяо, да оглядев его с ног до головы, мысленно сделала комплимент его сегодняшнему образу, но озвучивать этого не стала. Девушка снова повернулась к толпе и начала вслушиваться в конфликт, готовая вступиться за своего парня, если ему понадобится помощь. — Так вы же знаете, что Чжун Ли опоздал к вам на лекцию, потому что не мог найти свой ноутбук, а найден он был в аудитории этой…да боже, как её зовут? — запнулся один из студентов, обернувшись к своему товарищу, чтобы он ему напомнил имя, но и тот не смог ничем помочь, поэтому парень обошелся кличкой, — …Арлекино… она тётка стервозная, да и странная. Поговаривают, что она детей из дома малютки брала, может, именно для таких файлов она их и забирала? — Ага, а ноут Чжун Ли здесь причём? — воскликнул Итэр в крайнем раздражении, — ты как собираешься работать в СМИ, если у тебя причинно-следственная связь нарушена? — Да он стандарт журналист жёлтой прессы…– заикнулась Фурина, тихо буркнув себе под нос. А студент, которому Арлекино поставила незачёт, а на пересдаче мутузила как хотела, в оскорбление фыркнул: — Так у этих двоих преподавателей отношения ужасные! — Это не аргумент! — вновь вклинилась Фурина, раскрасневшись от злости. — Связь здесь где? Зачем ма-…ей качать ЦП в чужой ноутбук? — нахмурил брови Лини, сам не заметив, как прикрыл собой девушку, которая была готова уже лезть с кулаками на этих недалеких, не дав ей этого сделать. — Никогда не понимал, откуда в Итэре так много чувства справедливости и морали… — поразился Кавех, мотнув головой, когда брюнет, хмыкнув, ответил ему «взаимностью». Сяо смотрит на образовавшуюся картину и в некотором смысле умиляется: учась в среде говорливых журналистов и рекламистов, он понял, как же скучно жил до этого. В меде они, конечно, тоже находят с чего поспорить и посмеяться, но всё равно совершенно не то… тут же видно, как некоторым людям все пути открыты для работы в сми, будто были рождены именно для этого, и Сяо в такие моменты чувствует себя не то, чтобы лишним, а именно тем самым человеком, «занявший-чужое-место». Он оборачивается на других одногрупников: Альбедо и Кавех уже бурно и с наслаждением обсуждают всю возможную архитектуру; Кавех даже что-то ему показывает в своём телефоне, румянясь и порхая от счастья с интересом что-то рассказывая, Альбедо ему кивал, иногда что-то своё вставляя; Мона снимает кружочки в свой телеграм-канал, на котором подписчиков недавно перевалило за шестизначное число, лучезарно улыбаясь и кратко излагая свои какие-то мысли; Скарамучча и Тарталья беседуют, поглядывая на спорящую троицу, возможно, именно их и обсуждая; Тома аккуратно и трепетно, напрягаясь всем телом, будто боясь быть замеченным, кончиками пальцев касается волос своей девушки, что, конечно же, это заметила. А «собеседник» Сяо прямо сейчас отставит честь его отца и матери Лини. Само собой, брюнет не сомневался в собственном родителе ни секунды — Чжун Ли не настолько идиот, чтобы подобное хранить на своём ноуте. Кто-то явно, мягко говоря, «напакостил», намеренно желая выставить его в дурном свете именно в их группе, но ведь так же возможно, что кто-то без разбора загрузил в папку для их группы… Всё это, в любом случае, очень мутно и скверно; Сяо не хочет об этом думать.***
Когда Итэр переспорил «будущих-журналистов-жёлтой прессы», победоносно вздернул нос и показательно хмыкнул, перебросил волосы с плеч за спину и увидел Сяо, он тут же хотел пойти поздороваться, но остановился: рядом с брюнетом сейчас стоит какая-то девушка из другой группы, — однокурсница, — вроде бы её зовут Шарлотта, они с Сяо о чём-то беседуют…тот ей что-то говорит, а девушка быстро клацает в телефоне, опираясь на его слова. Итэр просто не посмел вмешаться, отвлекать, поэтому прислонил спину к ближайшей стене и достал телефон из штанов, совершенно не зная зачем разблокировал экран. — Ревность грешна… — громким шёпотом внезапно донеслось до блондина, что дернул плечами, почувствовав присутствие девушки рядом с собой — Не интересна она ему… Итэр в замешательстве прижал к себе телефон, совершенно не понимая, о чем говорит эта чудачка. Не ревновал он…а просто дал шанс Сяо нормально поговорить с человеком. Парень поправил волосы, заправив их за уши, да цыкнул на неё: — О чём ты вообще говоришь? — с неким недоумением отчеканил юноша, не понимая, как сделать так, чтобы она от него отвязалась, — Как я могу ревновать своего друга? На это загадочная девушка ему не ответила, лишь как-то злорадно прищурилась, да растянула свои сухие губы в улыбке. Итэр не скрыл отвращение к ней и перевёл глаза на одногруппников, которые уже начали заходить в аудиторию, ведь дверь наконец открыли. Фишль медленно побрела вместе с толпой, а парень только сейчас заметил, что всем телом впечатался в стену, будто пытался отстраниться от странной девушки всем своим нутром.***
На немецкий язык ходит ровно полгруппы, остальная — на китайский, дело желания. Преподаватель время от времени просто откапывает какую-то доисторическую методичку, высвечивает тексты из неё на экране и говорит переводить: с русского на немецкий, либо же с немецкого на русский. Так же бывают чисто разговорные пары, когда их преподаватель, — который как-то по приколу перевел библию на немецкий, после чего…там очень долгой истории…ему дали кличку: «Барбатос» или просто «Венти», — никто связи не видит, но также мало кто помнит его имя. — особенно в хорошем настроении. Итэр, знающий немецкий ещё со школьной скамьи, так как учился в языковой гимназии, шпарит на нём, как на родном, поэтому закончив с переводом текста, он отклонился к спинке стула и повернул голову к Сяо, который чуть напряжённее боролся с этим газетным отрывком. Блондин кинул взгляд на преподавателя, у которого он ходит одним из любимчиков, да заметив, что тот печатает в своём телефоне, иногда тихо посмеиваясь с чего-то, опять вернул свой взгляд на друга: — Сяо, — шёпотом начал он, — хочешь анекдот? Сяо оторвался от тетради и без лишних слов посмотрел на товарища с каким-то холодом и безразличием, да хмыкнул: — Ну. — Баранки гну, — ответил тут же Итэр, но про «анекдот» не забыл, — В прошлом году… был у меня товарищ, он очень близко общался с «Венти», ну, как-то они культурно выпивали с ещё парочками людьми на литературном вечере, … там и я был…после я уже и не вспомню скольки бокалов шампанского, Венти начал что-то затирать про библию, сектантов, жертвоприношения и про дьявола, и мы, тоже будучи под небольшим градусом, начали активно все это с ним обсуждать и, на минуту, всё на немецком языке… «… — Друзья, только послушайте меня: — ликующе протянул Барбатос, поправляя свои длинные черные волосы, чуть уже заплетаясь в языке, полностью перейдя на родной, на немецкий, — «…О боге нашем, о Люцифере!» …так мне заладил там один фрик, всё втирая о том, что падший ангел — Бог. Ну, он мне и начал объяснять, что это всё из-за неверного перевода пророчества Исайя…короче говоря я оказался в подвале и почти закосплеил жертвенного агнеца…такой себя опыт, друзья… А всё началось с простого диалога про религию в литературе, и как русские классики её затрагивали в своих произведениях. Юноши и девушки хохотали от истории их профессора, посчитав их забавными и занимательными, но только после того, как протрезвели они поняли, что ситуация крайне холодящая кровь, и по поводу этого случая лучше стоит помалкивать… — Барбатос, поспорим, что вы не выпьете пол-литра водки залпом? — весело предложил Кадзуха. — На что спорим, мой ветренный друг? — тут же переключился молодой преподаватель, также пуще повеселев. — Да хоть на деньги…у меня наличными две тысячи есть. — Идёт! Он бы это сделал и за бесплатно, честно говоря. Самый молчаливый из всех — Альбедо — начал снимать столь запоминающийся случай на телефон, совершенно не видя в этом ничего такого. Кто-то из студентов старших курсов отдал свой стаканчик из-под кофе, который был как раз-таки в пятьсот семьдесят три миллилитра. Кадзуха отбросил железную крышку бутылки куда-то угол аудитории и перелил алкоголь в бумажный стаканчик, смешивая с остатками кофе…» — Короче, после этого у него появилась кличка «Венти» …типа как размер стаканчика в пол-литра…– скомкано, закончив историю, Итэр увел взгляд на край стола, задумавшись, — м-да…вот сейчас думаю, что всё-таки та история про сектантов …очень жуткая… Сяо вскинул бровями от такой откровенной истории и посмотрел на преподавателя, который вообще-то лучший друг его отца, хоть и младше его почти на двадцать лет… Также у него всплыл вопрос в голове: «что за Кадзуха?» — однако он не успел задать этот вопрос, ибо Итэр всё-таки решил закончить ту историю: — Ну, клуб наш прикрыли после того…– провел по зубам языком блондин, да с пустотой в глазах посмотрел куда-то перед собой, — потом я узнал, что Венти бывший мент…хах…как шутил мой товарищ, у которого какое-то время были некоторые проблемы с полицией: «Сегодня мент, завтра кент» — или как-то так, не вспомню уже. Сяо даже не знал, что сказать, ведь и вроде не посмеяться, так как самому Итэру не смешно, да и сказать нечего… хочется, но никак… Неловко. — Опачки…– тихо пробурчал Венти, посмотрев на часы, — Так… пара закончилась, можете идти на перерыв, напоминаю: для получения зачета в конце семестра вам нужно написать и выучить, вследствие рассказать мне монологи на темы, которые, надеюсь, вы все уже видели, уникумы могут, конечно, мне говорить на ходу, но и письменность мне вашу тоже видеть хотелось бы. Их, — тем, — если мне память не изменяет, всего двенадцать. Когда студенты начали выходить из аудитории, Венти подозвал к себе Итэра, введя Сяо в ступор. Брюнет уже подумал, что это из-за того, что тот рассказывает такие личные вещи, поэтому тут же запереживал за друга, побоявшись, что тот потеряет своё положение в глазах преподавателя. — Что-то случилось? — спросил задорно блондин, став ближе к кафедре, — По поводу тем: я в группу всё скинул. Но Венти помотал головой, медленно моргнув, да растянув уголки губ в, как обычно, довольной улыбке: — Нет, друг мой, я всё хочу спросить…товарищ твой где? Ни слуху, ни духу…– плавно разведя руки по сторонам, спрашивал преподаватель, — Я скучаю по нашим с ним разговорам про литературу и искусство. Итэр, смутившись вопроса, медленно проскользил к своей шее, схватившись за неё ее, да пожав плечами: — Вы же и сами знаете: Кадзуха парень ветреный и разгильдяй… Венти, сидя на своём кресле, скрестив ноги, еще пару минут кивал на слова распинающегося Итэра, который старается не мямлить от неловкости и строить чёткие предложения, добавляя больше конкретики. В зелёных глазах преподавателя чувствовались сочувствие и попытка подбодрить, но парню этого явно не надо, поэтому после того, как он закончил объясняться, попрощался и вышел из кабинета, выдерживая напряжённое, даже скорее рассерженное, лицо. Он закрыл за собой дверь, начав идти дальше по коридору, даже сначала не заметив, что его вообще-то ждал Сяо. Брюнет тут же поспешил за своим товарищем, отзывая, а тот успел надеть наушники, пока их разделяла дистанция в метр. — Что-то случилось? — похлопал его по плечу Сяо, пытаясь остановить — Ты чего? Итэр остановился и, подхватив его за локоть, отвёл в сторону, чтобы они не стояли на проходе. Парень совсем не заметил, что он идёт за ним, поэтому, ожидая, когда пройдет весь поток людей, переспросил: — Ты за мной шёл? — Ну да… я ждал тебя…– Сяо держит лицо, ведь хотелось почему-то улыбаться этому человеку без какой-либо причины, — ты же меня дожидаешься обычно. Итэр что-то хотел сказать, да, по всей видимости, передумал и отмахнулся, сказав, что всё нормально и беспокоиться совсем нет причин. Он на минуту задумался и, вспомнив, что его интересовало быстро среагировал: — А что за девушка с тобой разговаривала перед парой? Сяо сделал вид, что его застали врасплох, крайне озадаченно посмотрев на друга. Он поправил свои волосы и, вспоминая, начал медленно говорить: — Она…а! она спрашивала, что это за оттенок подводки у меня, такой же купить хочет, — махнул рукой он, явно желая опустить эту тему, — а что? — Подводка? — изогнул бровь Белобрысый, внимательно взглянув на лицо товарища, — Что за подводка? Сяо щёлкнул зубами и не знает, как объяснить другу то, что он пользуется косметикой или вообще, что такое подводка. Брюнет уже хотел начать саркастично отшучиваться: «под водка» — да уважает человека перед собой и не хочет выставлять того в глупом свете. — Штука, которой я иногда подвожу глаза. — Ого! Ты чем-то их приукрашиваешь? Я думал у тебя просто глаза такие красивые… — задумчиво протягивая, сказал Итэр, с истинным очарованием разглядывая чужие глаза, которые всеми силами пытались увильнуть — Они и так красивые…именно поэтому я их и подвожу, — почти зашипел на него Сяо, словив себя на мысли, что оскорбился от того, что тот не замечал этого раньше. Итэр всё продолжал расспрашивать о этих тонкостях макияжа, совершенно искренне проявив к этому интерес. И когда они дошли к двери кабинета, всё говоря о двойных стандартах и стереотипах, иногда посмеиваясь, пришли к выводу, что в принципе, в некоторых вопросах, блондин, как и Сяо, лучше останется в нейтралитете, нежели выберет «белую» или «чёрную» сторону. Одногруппники также не спеша начали подтягиваться к кабинету: одни из первых шли Фишль с Альбедо — они иногда разговаривают о современном искусстве, кажется, парень единственный, кого не смущает некоторая странность в поведении девушки. — Мне твои рисунки кажутся интересными, видно сколько ты чувств вмещаешь в них, — нежно говорил Альбедо, — скажи, ты когда-нибудь думала уйти в искусство полностью? А Фишиль тихо отвечала: — Твое присутствие дарует мне спокойствие, я благодарна, что тебе не безразличны мои чувства, — блекло улыбалась девушка, но не успела она продолжить свою мысль, как кто-то случайно её пихает в плечо, из-за чего та роняет шоппер, из которого выкатились некоторые тетрадки и пара бумажек. Эти бумажки быстренько подцепил Итэр, чтобы никто на них не успел наступить, и протягивает их одногруппнице, но его преодолевает любопытство, и он смотрит на чужие рисунки, на которых были изображены люди. У парня от неловкости поджались губы, поэтому он поспешил поскорее их всунуть ей в руки, сделав вид, что ничего не видел. А на рисунке был он и Сяо, крепко друг друга обнимающие…только вот…явно не по-братски. — Вот, — растерянно заморгал блондин, пряча глаза за пышными ресницами, – ты и правда очень красиво рисуешь… Однако Фишль не шелохнулась; её эта ситуация ничуть не смутила, поэтому она, сухо поблагодарив, забрала рисунки, убрав их в сумку, и продолжила диалог с Альбедо, а он усмехнулся с растерянности Итэра, который тут же пошёл к Сяо всё рассказывать, дабы разделить столь «шокирующий опыт», и теперь пребывали в смятении и смущении они оба.***
Тарталья был готов пробить стол головой, — настолько нудную дисциплину ведет Чжун Ли, но в итоге он сдался и лёг, достав телефон, да начав читать ленту новостей. «…жесткое убийство произошло…» «Самоубийства продолжаются …» «…был найден труп…» «На окраине Петербурга был обнаружен…» — Тц…– цокнул сонный парень, упираясь горячей щекой в холодную парту, — когда уже займутся этим… «В Петербурге мужчина бросился под поезд из-за любимого чая…» Наконец найдя статью достойную его внимания, он тыкает на ссылку, решив её как следует «изучить», да скинуть Итэру и Скарамучче, дабы посмеяться вместе. «…сорока шестилетний Владимир прыгнул на рельсы на станции метро «Шушары». Ему повезло, он остался цел и невредим, но его задержали полицейские. В суде мужчина признал вину и объяснил свой поступок тем, что на рельсы выпала пачка чая и он за ней прыгнул, чтобы спасти…» — Так вот почему поезд так долго не приезжал утром, — первый ответил на сообщение Скарамучча, тоже еле державшийся, чтобы не уснуть. А вот Итэр не спешит отвлекаться от лекции: он всерьез заинтересован темой, с энтузиазмом, не упуская ни единого слова преподавателя. Сяо, заметив нездоровый интерес к предмету, лишь был готов удивится, ведь даже он, который уважает и почитает отца, не готов так интересоваться уголовным правом РФ. Отвлекся Итэр только тогда, когда на телефон ему пришло оповещение о пополнении счёта, и на его лице расплылась самая что ни есть блаженная улыбка: пришла стипендия. Блондин почувствовал себя богатым Буратино, а потом задумался о том, что он тоже золотоволосый и шумный, тоже любит пошутить и посмеяться, и с крайне странными отношениями с одной голубоволосой дамой. Он замер и скованно повернулся к своему другу, со страхом в голосе прошептав: — Сяо, я Буратино. — Что? Но парень промолчал и опять вернулся к записям. Когда Итэр через пятнадцать минут посмотрел на тетрадь друга, то заметил, что тот вместо конспектирования темы нарисовал его в виде Буратино, да и сам по себе лист был усеян небольшими шуточными рисунками, по типу: кота, показывающего средний палец и игры в крестики-нолики с самим с собой, однако вот тема была написана. — Круто, — глупо улыбнулся Итэр, с разрешения заглядывая в тетрадь, — дашь сфоткать после пары?***
В конце учебного дня, Альбедо подошёл к Итэру, что-то быстро сказав, и уловив знак «окей» пальцами, кивнул, покинув его. Белобрысый — репетитор по математике у его младшей сестры, и они занимаются каждое воскресенье с ней, разбирая всё, что ей непонятно, поэтому парни в хороших отношениях: Итэр много не берёт, а Кли всё стала лучше понимать. Иногда, Альбедо передаёт оплату занятий в понедельник, так как тот просил ему платить наличными, а по вечерам воскресенья старший-брат уходит на работу и не всегда застаёт, как репетитор уходит. — Ты хорошо знаешь математику? — удивлялся Сяо, вместе с Итэром шагая к метро. — Да, просто обожал в школе, на олимпиады ходил, побеждал. Мне говорили, что у меня аналитический склад ума и мне бы в инженеры, математики, архитекторы… да хоть куда угодно, связанное с точными науками, но я ушёл в журналистику. Сяо поражённо кивал, решив и про себя что-нибудь сказать: — Мне тоже все твердили в медицину идти, да и я хотел, но…хах…в итоге я на журфаке, — понуро хмыкнул молодой человек, пряча нос в шарф. Итэр, заметив, как на небе начали расходиться тучи, поморщился с непривычно яркого и холодного солнца, пожмурив пару секунд глаза, стараясь не с кем не сталкиваться из прохожих и вслушивался в слова друга, пытаясь абстрагироваться от шума проезжих машин: — А почему отчислился из меда? А Сяо лишь хмыкнул, спрятав руки в карманах пальто: — Да произошёл там один инцидент, — криво ухмыльнулся он, кинув свой «неживой» взгляд на спину впереди идущего мужчины, — …Ничего особенного.