-Минхо
Хенджин отправлял ему фото Сынмина, агрессивно уставившегося на какой-то игровой автомат в казино Эм-Джи-Эм Гранд. Теперь его стрижка чуть короче, а в носу появился новый пирсинг. Сосредоточившись, Минхо старательно рисует рядом со своей подписью большеголового Сынмина с кольцом в носу. Этого должно хватить. – Какая прелесть. Аромат сандалового дерева пробирается в нос Минхо, когда возле его лица появляется рука и выдергивает сигарету, болтающуюся в уголке губ. Прищурившись, Минхо продолжает добавлять мелкие штрихи к своему рисунку. – Ты опоздал. Чан делает затяжку, недовольно хмыкая из-за отсутствия фильтра, прежде чем сделать еще одну. – Длинная очередь за кофе. Он отодвигает в сторону чемодан и указывает на подставку с напитками. Взяв один стаканчик, Минхо прижимает его к своей щеке и облегченно выдыхает. Чан опускается на сидение, снимая крышку со своего кофе. Спустя пару мгновений он указывает рукой на открытку. – Добавь мое имя тоже. Минхо убирает в карман открытку и ручку и тоже садится. – Купи свою. Поставив напиток на землю, Чан придвигается вплотную. Его рука тянется и обхватывает Минхо сзади за шею, и холодная кожа его перчатки кажется чужеродной поверх собственной кожи Минхо. Тот застывает, так и не донеся стаканчик с кофе до своего рта, опасно задержав его прямо над своими бедрами. Видя взгляд Чана, метающийся к его губам, Минхо инстинктивно поглядывает на дверь, проверяя, не смотрят ли на них. Это мгновение кажется столь же длинным, как зима. Затем Чан, улыбнувшись, отстраняется, и слабый румянец покрывает его щеки. Он делает глоток кофе, и Минхо кивает головой, повторяя за ним. Все еще кажется каким-то обостренным. Опасения по-прежнему сквозят в каждом произнесенном ими друг другу слове, в каждом моменте близости, выхваченном посреди их жизней, намеренно отгорожденных одна от другой. Сделав последнюю затяжку, Чан встает и тушит сигарету об урну для мусора. В такси, по дороге в их отель, он тянется, чтобы взять Минхо за руку. Тот отворачивает голову к окну и крепко сплетает их пальцы.***
В душ первым запрыгивает Минхо, пока Чан занимает себя распаковкой чемодана, стараясь слишком много не думать о том, что они будут жить в одной комнате впервые с самого расставания. Они не особо часто виделись за последние два года – это своего рода лакмусовая бумажка, призванная определить, была ли свадебная неделя простой случайностью. Чану, правда, больше не нужно допытывать Феликса по поводу новостей, пусть даже Минхо и осторожничает пока относительно того, скольким он готов делиться. В каком-то смысле их обоих озадачивает этот новый заторможенный темп, но сложная природа их соглашения столь же необходима, сколь и мучительна. Дверь в ванную открывается, и влажное облако цветочного аромата проникает в комнату. Чан оглядывается через плечо. Одетый в шорты Минхо вытирает волосы, роясь в то же время в своей сумке в поисках рубашки. Чан снова отворачивается и в раздумье опускает взгляд на запакованную подарочную коробку на своих коленях. Затем делает глубокий вдох и встает на ноги. Минхо, сидящий у расстегнутой сумки, поднимает на него непонимающий взгляд. Чан протягивает ему коробку. – С Рождеством, – шепотом произносит он. Подходящее ли сейчас было время? Время уже пришло? Минхо берет в руки коробку и развязывает бант, затем начинает осторожно разворачивать загнутые углы. Чан наблюдает за ним, измотанный дорогой, но бодрый, весь покрытый потом и пылью, вдыхающий чистый аромат кожи Минхо. Тот откладывает в сторону упаковочную бумагу и открывает коробку. Пока он молча изучает содержимое, Чан начинает панически объясняться. – Это новая марка уходовой косметики для кожи, моей сестре она очень нравится, потому что подходит людям, которые часто потею… то есть… у танцоров… ну, это, она сказала, что фирма хорошая, и отзывы тоже, – он вздыхает и почесывает затылок от неловкости. – Блин, у тебя уже наверно есть… Губы Минхо ощущаются холодными и мятными, а его пальцы на челюсти Чана – нерешительными. Чан выдыхает все, что было в легких, едва не рухнув вперед от облегчения. Минхо чуть отстраняется, но все равно остается близко, мягко дыша у губ Чана. – Спасибо, – искренне шепчет он. – Мне очень нравится. Его рука забирается во влажные от пота волосы Чана, и они снова целуются, теперь это уже проще. Губы Минхо раскрываются, и Чан проскальзывает языком внутрь, слизывая вкус зубной пасты и ополаскивателя и отстраненно вспоминая о своих текущих проблемах с гигиеной. Поцеловав уголок его губ, Минхо прижимает что-то к его груди. В замешательстве Чан опускает глаза и усмехается. – Ну наконец-то. Минхо бьет Чана по груди и роняет куртку на его колени. – Я подумал, что ты захочешь ее вернуть. Чан проводит большим пальцем по выцветшей коже лацкана. Когда он поднимает взгляд, выражение лица Минхо кажется нечитаемым; раздвоенное пламя его темных глаз дополняется неподвижной линией губ. Его руки скользят по воротнику рубашки Чана, расправляя невидимые складки. – Надень ее, – чуть сдавленно произносит он. – А все остальное сними. Чеджу не раз накрывал мороз за те годы, что предшествовали этому поцелую на его щеке, этим пальцам в его волосах. Шел снег и шел дождь, а затем снова снег и снова дождь, и, возможно, между ними порой светило солнце, но кто знает? Что можно сказать наверняка – пока Минхо нависает над Чаном и прикасается губами к его голому телу под холодной кожей куртки – так это то, что теперь лед может начать плавиться, а снег наконец-то может растаять. Язык Минхо прочерчивает путь между ребер Чана – и первая лавина сходит со снежной вершины. Его влажное и горячее дыхание обдает кожу. Он поднимает глаза. – Я ничего тебе не привез. Рука Минхо обхватывает член Чана, сжимая, и тот выгибает спину, отрываясь от постели и задыхаясь. Все еще не сняв одежду, Минхо ползет вверх по телу Чана, продолжая оплетать его пальцами, затем целует под челюстью и в губы. – Ты злишься? Чан чуть отталкивает его от себя и тут же переворачивает их. Горло Минхо подрагивает, а глаза закрываются, когда тот начинает снимать его рубашку. – Меня можно и задобрить, – отстраненно отвечает Чан и наклоняется, чтобы обхватить губами член Минхо. Пальцы того крепче сжимаются в волосах Чана, притягивая его еще ниже и не давая двигаться. Чан отстраняется и чуть царапает зубами кожу. Дыхание Минхо ускоряется, красные пятна покрывают его лицо и шею. Он приподнимается на локте и кивает головой в сторону куртки. – Левый карман. Чан пару раз моргает и начинает смеяться, чувствуя, как нежность сдавливает его грудь, будто инфекция. В кармане оказывается один единственный фиолетовый пакетик. Смех Чана, затухая, превращается в нерешительную улыбку, и Минхо садится на постели, внимательно за ним наблюдая. Его нога вытягивается, а ступня невесомо укладывается поверх члена Чана. – Подойдет? – спрашивает он, надавливая пяткой, совсем слегка, но все же достаточно. Чан тяжело сглатывает и сжимает в руках пакетик смазки. – Так дешево ты от меня не отделаешься. – Дешево? – восклицает Минхо, падая обратно на подушки, пока Чан откидывает от себя его ногу и снова берет его в рот. Минхо ощущается горчим вокруг его пальцев, постепенно расслабляясь, пока Чан его растягивает. Его руки снова забираются в волосы Чана, крепко удерживая, когда Минхо кончает ему в горло. – Поднимись со мной на Сонсан-Ильчульбон, – выдыхает Чан, посасывая головку и вылизывая ее до чистоты. – И я скажу, что мы в расчете. Минхо ошеломленно моргает своими влажными глазами и слабо усмехается. – Только если отнесешь меня на руках. Чан садится и пробегает обеими руками вверх по бедрам Минхо, подхватывая его под коленями и сгибая их. Надавливая, он наклоняется ниже, пока фактически не сворачивает Минхо пополам. Тот невозмутимо смотрит на него снизу вверх, и в его тлеющем взгляде танцует какое-то озорство. Он уже открывает было рот, чтобы что-то сказать, но затем, видимо, передумывает и, обхватив Чана рукой за челюсть, поднимается и целует его. Сердце Чана трепещет, будто новорожденная газель, и он снова прижимает Минхо к подушкам, целуя его до тех пор, пока губы не кажутся стертыми до мяса. – Договорились, – шепчет он. Между каждым ударом его сердца звучит пауза, будто стаккато, – запинка, возвещающая его капитуляцию, но Чан пока откладывает эти мысли и трахает Минхо, как тот и просил. Это, конечно же, проще, но, кроме того, прямо сейчас это еще и гораздо важнее. Он хотел прикоснуться к Минхо так давно, что это заставляло его чувствовать себя чужаком в собственном теле, заставляло задумываться, как вообще, для начала, он смог выдержать этот тысячелетний голод. Немного позже, пока Чан отдыхает, уложив голову Минхо на колени, тот поджигает очередную сигарету и произносит: – Хочешь поехать домой вместе со мной? Чан делает первую затяжку от предложенной ему сигареты. – Феликс не вернулся в Сидней? Минхо ничего на это не отвечает. Только лениво перебирает волосы Чана, глядя сквозь тонкие занавески на темнеющее небо. Зажатая между его пальцами сигарета постепенно тлеет. Медленно, Чан протягивает руку и прикасается к щеке Минхо. – Домой? – вторит он. – В Кимпхо? Кончик сигареты начинает светиться, когда Минхо наконец делает затяжку. Он по-прежнему избегает взгляда Чана, а вверх по его щекам расползается румянец. – Если хочешь, – бормочет он едва слышно. Голос Минхо кажется тонким и влажным, нерешительным, будто крошечный зверек в зарослях. И Чан чувствует, что теперь уже можно признаться, обнажить свою грудь и показать Минхо его собственную фигуру, начертанную на сияющей красным вывеске на океанском побережье еще годы назад; первая любовь до последнего. И еще дальше. Его рука оборачивается вокруг шеи Минхо, притягивая его ближе, пока тот не склоняется для поцелуя, выдыхая остатки дыма Чану в рот. Минхо замирает, его губы неподвижны поверх губ Чана. Затем, наконец, вздыхает. – Я бы этого хотел, – произносит Чан на тот случай, если ему нужно было услышать ответ. Застывшие пики плеч Минхо расслабляются, и, сжав губы и пряча улыбку, тот выпрямляется, чтобы наконец докурить сигарету. Затем сталкивает Чана со своих коленей и сползает с кровати. Чан садится, наблюдая, как Минхо роется в своем чемодане, прежде чем осторожно вытащить довольно большую подарочную коробку. Чан начинает смеяться, когда тот возвращается к нему с ней в руках. – Охренеть, ты обманщик! Минхо только пожимает плечами, всучивая коробку Чану. – С Рождеством, Бан Чан. Обертка снимается с коробки – и улыбка спадает с губ Чана. Он поднимает широко распахнутые глаза на Минхо, затем снова опускает на коробку. – Минхо, – начинает он, но тот тянется за своим телефоном, оставленным на прикроватной тумбочке. – Я понятие не имею, что эта хрень делает, так что даже не спрашивай, – произносит Минхо, копаясь в телефоне, – но Чанбин сказал, я цитирую, «тут есть таблично-волновой синтез и гармонический осц…» – Минхо. –… встроенный секвенсор и матрица модуляции… – Минхо. –… и один его знакомый диджей сказал, что он портативный и крепкий… – Минхо, – произносит Чан настойчиво, и тот, наконец, поднимает глаза; его лицо старательно невозмутимо. Губы Чана подрагивают, и, убрав в сторону синтезатор, он тянется и берет руки Минхо в свои. – Я не могу принять такой подарок. Минхо закатывает глаза. – У тебя, вроде как, нет выбора, раз уж я его для тебя достал. Он притягивает Чана за запястья ближе к себе. Тот вздрагивает и глубоко вздыхает, зарываясь носом в основание его шеи. Тихонько напевая какую-то знакомую мелодию, Минхо мягко поглаживает мочку его уха, пока Чан ищет, что же ему ответить. Спустя долгое время он наконец решает и тихо произносит: – Спасибо, – а затем добавляет: – Могу я сводить тебя на свидание? Минхо отвечает не сразу. Чан чувствует его медленный выдох, будто волну, что ударяется в его собственное тело, и легчайшее прикосновение его пальцев на своих лопатках. Минхо вздыхает и роняет свою голову, утыкаясь лбом в грудь Чана. – Пожалуйста, – произносит он приглушенно. – И можешь попробовать. – Не думаешь, что это слишком быстро? Смех Минхо прокатывается вверх по его горлу, но губы остаются плотно сжаты. Он поднимает голову и окидывает Чана сияющим взглядом, и Чан надеется, что искренность сейчас отражается на его лице, так же как и обещание, которое он, наконец, готов дать. – Самое время, – произносит Минхо и целует улыбающиеся губы Чана. Самое время, размышляет Чан и падает обратно на кровать, держа Минхо в своих руках. Время пришло. Самое время.