5:21

На столе перед Чанбином стояло несколько тарелок с едой, потерев руки он перевёл взгляд на парня. – Как ты прекрасен, – Чанбин выдыхает, а Вонхо лишь слабо улыбается, – это ещё и так невероятно вкусно. Ты у меня лучший. Вонхо смотрит на своего парня и слабо улыбается. – Я очень рад, что тебе нравится, – Сок делает глоток сока и поднимает глаза на парня, – когда ты переедешь ко мне? – Чанбин поперхнулся от внезапного вопроса. Вонхо встаёт со своего места и быстро подходит к парню, помогая ему сделать пару глотков сока и прочистить горло. – Я ещё учусь, мне тяжело будет ездить отсюда на учёбу. – Бинни, – Вонхо выдыхает и садится обратно на своё место, – ты что-то скрываешь от меня, я ведь прав? – Мужчина кажется предельно спокойным. И у Чанбина даже проскальзывает мысль о том, что тот о чём-то узнал. Но он сразу её отгоняет и слабо улыбается. – Конечно нет, как тебе это пришло в голову? – Вонхо улыбается и убирает свою полу пустую тарелку в раковину, садится обратно с чашкой кофе. Всё это время царила мёртвая тишина. Желваки Чанбина играли в напряжение и расслабление, а парень старался не поднимать взгляд на мужчину. Думая: разве возможно то, что Вонхо всё знает? Нет. Этого не может быть. Вонхо ставит перед Чанбином кружку с кофе и получает тёплую улыбку в ответ на своё действие. – Чем сегодня займёмся? – Чанбин улыбается, но не получает ни ответа на свой вопрос, ни какой-либо реакции от мужчины. – Хо? – Думаю, – Вонхо шипит и ставит кружку на подставку, – почему ты просто не можешь сказать правду? – О чём ты? – О твоей тайной жизни? – Что? – Хватка Чанбина ослабляется и парень чуть не роняет кружку, но Вонхо лишь смеётся в ответ. – Да я шучу, – мужчина прыскает и делает ещё пару глотков кофе, – видел бы ты своё лицо. – Ты слишком уверенно шутишь, – Чанбин сглотнул, удостоверяясь в том, что Сок ничего не видел. После ужина Вонхо ушёл в душ, а Чанбин взяв с собой телефон ушёл гулять по пляжу, заранее предупредив своего мужчину. На улице уже холодало. Чанбин поёживался в своей толстовке и лёгкой ветровке. Оборачиваясь назад и удостовериваясь в том, что он полностью один, парень достал телефон из кармана и включил его. – Никто не включал мой телефон, – выдыхает Чанбин, – что за шутки у него… Да и не похоже это было на шутку, что-то здесь не так, – Со удалил все переписки с Сынмином с телефона, переименовал его контакт и отключив убрал обратно в карман. Теперь он точно полностью спокоен, потому что никаких доказательств его двойной жизни нет. Вернее будет сказать – пока что их нет. Конечно Вонхо всё понял. Или точнее сказать, он всё знал? Да, знал. Но не хотел портить совместные выходные и его забавляло, но одновременно с этим – огорчало то, что Чанбину даже не было интересно «Почему его парень не занимается с ним сексом?». Будто тот сам не хотел. Стоя в душе под холодной водой Ли поглаживал себя по плечам, стараясь прийти в себя и не сорваться на младшего. Он и так слишком долго держался. Но сейчас в голове снова всплывали картинки из прошлого, когда он впервые увидел своего парня с кем-то другим. Но он ведь даже не подозревает, что это с ним изменяют, а не ему. Или изменяют им обоим? А Чанбин лишь легко манипулирует и управляет двумя старшими мужчинами. На улице была холодная морозная погода. Вдыхать местами было даже до коликов в лёгких. Вонхо шёл по украшенным рождественскими штучками улицам и каждый раз оборачивался и наслаждался так, словно никогда прежде этого не видел. Вдали показалась знакомая фигура, мужчине не нужно было много времени, чтобы понять кто это. – Ча…– но звук вылетающий из его рта стал глухим, он не смог договорить до конца, наблюдая за тем, как его молодой человек идёт за ручку с каким-то другим мужчиной. Вокруг словно всё замерло, воцарилась мёртвая тишина. Вонхо сделал один глубокий и долгий вдох и также выдохнул через нос. Ли Хо Сок всегда был одиноким и тихим писателем. Он мечтал жить в домике у моря, желательно, чтобы ему никто не мешал и посещение было редким. Очень редким. Но когда он встретил в университет, где выступал Чанбина… Его сердце покрылось мурашками изнутри, живот заполнился яркими, порхающими бабочками, которые так предательски разносили тёплые чувства по всему телу. Асоциальная жизнь Хосока закончилась ровно в тот момент, когда его глаза встретились с глазами Чанбина. Мужчина долго думал во время конференции о том, стоит ли ему подходить брать номер. Да и вообще даст ли мальчишка свой номер телефона? Это было под большим вопросом. Но Вонхо не пришлось ничего делать самому, только слабо улыбнуться и сердце Бинни вновь заиграло новыми красками, разнося такое же тепло по венам, как бабочки мужчины. Конечно Чанбин хотел быть хорошим парнем. Он честно не хотел изменять своему возлюбленному. Или уже бывшему возлюбленному? Но так получилось. Порыв внутренних, скрытых эмоций был слишком резким и он не смог их сохранить. Парень решился подойти первым и просто обменяться номерами. Просто так. Не имея в голове никого подтекста. Пару дней шла очень активная переписка из которой Чанбин узнал, что писатель живёт одинокой жизнью за городом. В небольшом домике на берегу океана. Первое что пришло в голову Бинни – съездить и проведать его. Сказав Сынмину, что он будет всё это время тусоваться с Джисоном – он уехал. Вонхо был рад видеть парня на пороге своего дома. Но между ними действительно ничего не было, кроме: неловких касаний оголённых участков кожи друг друга, кротких поцелуев выдаваемых за «похвалу», нежных объятий во сне, когда Вонхо засыпал и падал на плечо Чанбина. Ничего не было. После проведенных двух дней с одиноким писателем – Чанбин хотел признаться во всём Сынмину, но не было подходящего времени. То друзья придут, то Сынмин пропадает на работе часами и даже не выходит на связь, то ещё что-то. Всегда были обстоятельства, которые останавливали Чанбина и не давали ему быть честным и откровенным с тем, кого он когда-то любил. Но разве обстоятельства во всём виноваты? Нет. Виноват Чанбин, сам. Со не ангел. Далеко не ангел. Он много чего творил в своей жизни: буллил людей, считая это забавным, например, воровал в магазинах. Но было то, чего он никогда не делал – он никогда не изменял. И это «никогда» односекундно изменилось, навсегда. Сидя на краю кафеля в душевой Вонхо, после вторых совместных выходных – Чанбин почти плакал сначала, ему было больно от того, как он поступает со своим когда-то любимым парнем – Ким Сынмином. Но он не мог ничего сделать. Разве человек, который сваливает свою ответственность на «обстоятельства», может называть себя взрослым и разумным? Нет. Но Чанбин уже не считал себя виноватым. Виноват был Сынмин, который работал как проклятый, чтобы оплатить квартиру получше, покупать продукты дороже, а не лапшу быстрого приготовления. Конечно Сынмин также работал на благо корейского народа, ведь он всегда мечтал быть тем, кто сможет сберечь хотя бы одну жизнь, потому что она невероятно ценна и необходима кому-то. Сейчас, когда Чанбин идёт вдоль излюбленного им пляжа – он забывает, что Сынмин в первую очередь человек. Даже, если он больше не любим Бинни, не окружён его лаской и заботой, он всё ещё достоин правды, он, чёрт возьми, достоин того, чтобы с ним были искренними и откровенными. Чанбин понимает, с одной стороны понимает, что так больше не может продолжаться, он не может больше врать всем подряд и скрывать свою жизнь. Сейчас он принимает решение покинуть Сынмина, оставить того наедине с демонами, которые иногда одолевают. Экран телефона в руках Чанбина загорается, он находит переименованный им же контакт. Нажимает на когда-то любимый номер телефона, чтобы написать короткое сообщения. Банни нам нужно поговорить, завтра приеду к 9 вечера. Надеюсь ты будешь дома. Мин хорошо, буду. Минни холоден в своём ответе, чем задевает Чанбина. Тот морщится отключает телефон и убирает в карман. Два слова от Сынмина прокручиваются в голове Со, пока тот не возвращается домой. Он видит своего любимого мужчину лежащим на диване и смотрящем фильм. – Ого, – Чанбин удивляется. Он вешает свою ветровку и снимает толстовку, запрыгивая в объятия Вонхо, – ты решил посмотреть фильм? Это поражает. – Ты говорил, что ты любишь этот, как его, – Вонхо тяжело вздыхает. Он мешается и видно, как нервничает. Чанбин целует его в висок. – «Олдбой», – проговаривает Со и убирает пульт из рук мужчины, перемещая тёплые ладони на свою спину. – Это жестокий фильм, – Вонхо зарывается носом в его шею, – я хотел бы его больше никогда не видеть, после того, как мы его досмотрим. – Хорошо, – Чанбин смеётся, – ты выбрал отличный фильм, но да, возможно кому-то он может показаться жестоким. Не принимай всё так близко к сердцу, милый.

***

Сынмин морщится, получая сообщение от своего парня. – Как бы я хотел не знать и не понимать о чём он хочет поговорить, – мужчина тяжело выдыхает и кидает телефон на стол, переводя взгляд на Чонина, который готовит ужин на четверых. – О чём ты? – Чонин отвлекается лишь на минуту, но получая отрицательный кивот отворачивается к плите и продолжает готовить. Звонок в дверь разрезает глухое шипению сковородки на газу. – Откроешь? – Конечно, – Сынмин улыбается и уходит к двери. Чонин проверяет, что Ким ушёл и аккуратно разблокировав телефон смотрит последнее сообщение. – Вот же мелкий паршивец, всё-таки изменяет ему, – Чонин цокает и кладёт телефон обратно, – как он вообще так может? – Кто? – блондинистые волосы показываются в дверном проёме, Чонин не реагирует на вопрос. – Руки сначала помой, Феликс, – глухой стук по руке получает младший, а вслед за ним и его партнер, потому что грязными руками собираются красть мясо со сковородки. Это недопустимо. – Хван, а ты то куда? Вроде взрослый мужчина…– Сынмин смеётся на реплику друга. – Помойте руки уже. – Слушаюсь, Чонин-хён, – салютует Феликс и с широкой улыбкой уходит в уборную, а Хенджин следует за ним. Сынмин уходит почти сразу же после ужина, кидая на прощание слабое «спасибо» Чонину и прощается с младшим и Хёнджином. Его уговариваются остаться, конечно же, но он слишком спешит лечь в кровать и обдумать сценарий того, как будет проходить его разговор с Чанбином. Сынмин доходит домой быстро, дом то напротив. Он принимает горячий душ. Всё тело покрывается мурашками и ощущение, что холодные кончики пальцев, от волнения, – уже ничто и никто не сможет согреть. Ким понимает о чём будет разговор и именно это подталкивает на то, какой стиль общения с Чанбином выбрать. Сделать вид, что ему всё равно? Но как же их песня «downtown baby», которую они могли петь ночами напролёт и так искренне и честно смотреть друг другу в глаза, пока маленькие солёные слезинки скатываются по щекам? Всё, что было ранее – больше ничего не значило. Ни одна песня, которой они были связаны между собой мёртвой хваткой. Ни одно стихотворение, которое они читали на упоение друг другу – оно больше не имело значение, хоть и казалось незримой нитью, которая связывала две эти судьбы вместе. Ни один фильм или сериал, который они с упоением и сильной любовью пересматривали, потому что они были их любимыми. Прям как Сынмин и Чанбин когда-то друг для друга. Любые отношения угасают – это нормально. Особенно любовные. Кто-то скажет, что любовь постоянна. Мы любим только одного человека всю жизнь. Но не у всех получается найти «своего человека» так быстро. Но это вовсе не значит, что человеку не больно. Даже осознавать, что ты кого-то любишь и вмиг больше этого не чувствуешь – это тоже больно. В расставании, если люди были искренни друг с другом, – всегда будет больно и одному, и другому партнёру. Здесь нет исключений. Сынмин отдёргивает себя от болезненных мыслей. Нет, он не плачет. Ему просто больно до мелкой дрожи по коже, которая ощущается маленькими иглами, протыкающими всё тело. Экран телевизоры ярко вспыхивает нарушая идеальную темноту в квартире. Появляется стоп-кадр из «Олдбой». – Опять не отключил свой фильм, – Сынмин мотает головой в разные стороны, но решает оставить это кино. Так он отвлечётся хотя бы ненадолго, хотя бы немного его мысли будут заняты жестокостью мира, а не жестокостью его любимого парня. Ким тяжело выдыхает, снимает с паузы и удобнее располагается на диване. Одинокий холодный вечер для Сынмина и тёплый, откровенный и искренний вечер для Чанбина заканчивается одинаково – они смотрят любимый фильм Бинни, по две абсолютно разные стороны, когда-то своего единого, чистого и честного мира.