Иуда

Кивнув Соколовой, Илья направился обратно, сопровождаемый её короткими и отрывистыми командами в рацию. К тому моменту, как он вернулся к основному месту действия, Николай уже выключил камеру и, аккуратно взяв её подмышку, переместился к коллегам, скучковавшимся за оградой кладбища. Собравшаяся там компания из водителей, звуковика и теперь уже двух операторов решила воспользоваться паузой и дружно курила. Старший из Шепсов тоже отделился от основной части съёмочной группы: отошёл он довольно далеко, почти выбрался из зоны действия прожекторов и стоял ко всем спиной, оперевшись рукой о дерево. Ещё издали казалось, что ему как будто было трудно дышать — плечи поднимались и опускались тяжело и медленно. Господи, только бы не приступ! Хотя проклятие не лучше… — Саш? Саш, ты как? — Илья подумал, что обозначить своё присутствие перед тем, как дотронуться до медиума, будет правильно. Бог знает, как Александр отреагирует: шаги-то по земле и во всеобщем гвалте практически не слышны, а на спине даже у Шепса глаз не было. — Как себя чувствуешь? Повернуться Александр и не подумал, Илье самому пришлось обойти вокруг, чтобы заглянуть тому в глаза. Чёрт! Шепсу определённо было плохо. Его грудная клетка ходила ходуном, ноздри широко раздувались, лоб блестел капельками пота, а мокрые волосы липли к вискам. — Со мной всё нормально. — Саш, ну не глупи, я не слепой ещё. Может, воды принести? Или давай отойдём, посидишь в темноте, полегчает... — Илья, я в порядке, — перебил тот, резко распрямившись, и... вдруг словно оказался выше минимум на две головы, а ещё шире в плечах и массивнее, хотя по телосложению они мало отличались. Илья невольно попятился, такая волна силы пошла в этот момент от Александра, невидимая, но осязаемая. И взгляд этот, пугавший неестественно крошечными точками зрачков, он знал, у Саши прежде не видел, но вообще по жизни — случалось. Это означало, что ещё одна попытка надавить, и будет очень плохо, будет взрыв. — Олега лучше успокой. Похихикаете с ним ещё раз. Шокированный таким замечанием, Илья, пожевав губами, всё же сделал шаг назад. Бога ради, откуда он узнал-то? Кто-то из съёмочной группы сказал? Так не над ним же хихикали, просто момент получился глупый, Олег плохого ничего не имел в виду, да и на нервах все (как минимум Илья) были. Истерический же смех, ну! Только чувствовалось, что Шепсу не объяснишь: он смотрел непримиримо, выставив перед собой стену, намертво отгородившись. Казалось, даже если бы Саша сейчас умирал, всё равно бы не сознался, что ему дурно. Помочь таким можно разве что силой, но в случае Шепса это совершенно не вариант, только хуже станет. Мало того, что оскорбился и подъебнул в ответ на заботу, так ещё… да, похоже, он ненавидел жалость к себе, и невинный, в общем-то, вопрос воспринял именно как её проявление. Ну, замечательно! Они уставились друг на друга, не мигая. Илья при всём желании не смог бы объяснить, почему никак не уходил, когда ему прямым текстом сказали это сделать. Вроде бы Шепс — взрослый мужик, нечего с ним возиться: раз сказал, что помощь не нужна, ну и хрен с ним, но у Ильи над душой ножом гильотины нависал страх. Саша не незнакомец, а почти приятель, общие съёмки и поездки к месту их проведения быстро сближают. Приятель, к тому же, с большими проблемами по здоровью, что уже делало его бомбой замедленного действия, а ещё это проклятие Иуды, будь оно неладно! После невероятного какого-то фокуса с куриными зародышами в яйцах, после того, как два из трёх экстрасенсов просто сошли с ума, Илья наплевал на своё звание скептика и верил, верил, что какая-то мистическая дрянь на этой земле жила. Как, зная о ней, оставить того же Шепса одного?! И за него, и за себя было до трясучки и ватных ног страшно. — Ладно, — сделав глубокий вдох, сдался Илья, — я… я не буду мешать. Делай, что тебе нужно, но если что — кричи, Саш. Уходил он с тяжёлым сердцем, стыдом и ощущением, что поступал неправильно, что следовало остаться. Кто знает, вдруг сейчас Александра накроет припадком? А рядом — никого. Ну, были люди вдалеке, конечно, те же девочки-редакторы держали Шепса в поле зрения, но сами не подходили, опасались. Трусихи. Не дай Бог, что случится, каждая секунда будет дорога, а они… Хотя Илья не лучше. Олега в потёмках ещё и искать пришлось. Младший из братьев, скрываясь от камер, убежал прилично от места съёмок; Никита, который снимал его до паузы, только общее направление показал, куда идти, махнув рукой. Разглядеть в ночи среди чёрных деревьев одетую в чёрное же фигуру — та ещё задачка. И под ноги было бы неплохо смотреть, чтобы не загреметь под фанфары и не сломать себе что-нибудь, а то не до съёмок тогда будет, с производственной-то травмой. Илье повезло, он всего пару раз запнулся то ли о камни, то ли о корни. Тихо следовавшей за ним Наде (которая, вообще-то, была ответственной за Олега!) удача сопутствовала меньше, она то и дело ойкала. В голове настойчиво колотилась мысль плюнуть и пойти обратно, но Илья упорно двигался вперёд, надеясь рассмотреть младшего Шепса в кромешной, по сравнению с освещённым кладбищем, темноте. Помочь Александру не вышло, а раз Илья взял на себя роль переговорщика-успокоителя, то должен хотя бы брата его вернуть. Вдруг всё же получится переубедить Олега прислушаться к мнению Саши и поучаствовать в ритуале? Чёрт знает, как магический обряд мог влиять на самочувствие, как бы хуже не сделал. — Олег! — воскликнул он обрадованно, заметив чуть вдалеке в воздухе ало-оранжевую точку — огонёк сигареты. — Чё опять надо?! — тут же вызверился младший Шепс, не дав продолжить. — Сказал же, иди нахуй со своим спектаклем! — Олег, это Илья. — А? Парень сделал несколько шагов навстречу, и Илья наконец смог рассмотреть его лицо. Выглядел Олег тоже, мягко говоря, неважно. Лучше брата, но вообще — краше в гроб кладут. — Прости, не узнал сразу. Думал, это Санька уговаривать пришёл. Я, бля, его видеть не могу сейчас, если он где-то за тобой, то пусть даже не подходит. Я разговаривать больше не буду, я въебу так, что… — Олег, успокойся! — Илья повысил голос. — Нам и Саши хватило, не добавляй. К тебе подойти страшно, — и он мотнул головой назад, где поодаль неуверенно топталась Надежда. Мрачно зыркнув на него, Олег отвернулся и продолжил курить в явном раздражении. Илья решил какое-то время помолчать, чтобы не злить его ещё больше. Пусть первый порыв пройдёт, а младший Шепс остынет, тогда и поговорить получится нормально, не то натворят оба дел, потом жалеть придётся. — Лучше не молчи, а. Можно подумать, я не понял, что ты меня воспитывать собрался. — Точно не воспитывать, Олег. Я просто хочу, чтобы ты успокоился, у нас и так хаоса на площадке достаточно. Люди напуганы, а... — Ага, — тот с ожесточением стряс пепел с сигареты, — а кем они напуганы, ты уточнить не хочешь? Бля, Илья, если ты думаешь, что я пойду ему помогать, то лучше свали. — Олег. — Я всё сказал! Я не собираюсь поддерживать Сашку в той херне, которую он придумал и в которой пытается всех убедить. Проклятия нет. Точка. — Но яйца, зародыши... — протянул Илья, с содроганием вспоминая жутковатый эксперимент старшего Шепса. Всё это можно было провернуть, обставить так, чтобы никто не заметил подмены, однако как бы Александр сыграл тот дикий ужас? Как можно настолько искусно притворяться, чтобы быть мокрым от пота и с совершенно безумными глазами? Нет, Олег неправ или, может, в силу молодости и неопытности меньше чувствовал потусторонние силы. Есть тут что-то, дрянь какая-то есть. Господи, поскорее бы закончить и уехать, находиться в Буганаке, а особенно на его кладбище, Илье хотелось всё меньше и меньше. Олег только закатил глаза. — Ты же у нас фокусник, тебе лучше знать. На «фокусника» Илья давно уже не обижался, но неприкрытый намёк, что собственный брат посчитал Александра лжецом и обманщиком, неприятно его поразил. Ну, не видишь ты проклятья, так не выставляй коллегу в дурном свете! Может, коллега просто сильнее, опытнее или чувствует лучше. Тем более, это твой близкий человек! Сделав медленный глубокий вдох, Илья произнёс: — Хорошо. Тогда помоги... — Я ему уже помог, энергию дал. Справится. Не с чем там справляться. — Помоги его успокоить, в конце концов! Вдруг у него приступ будет? Олег, он же твой брат! — Он мой брат, да, — согласился Олег, но его голос... Только что перед Ильёй был разъярённый мужик, почти зверь, который, без преувеличения, готов был в горло вцепиться, доказывая свою правоту. И вдруг, буквально через секунду — столько усталости, отчаяния, безнадёжности. — Только мне кажется, за это от меня требуют слишком многое. Я не могу безоговорочно поддерживать Сашу во всём, я другой человек, понимаешь? Я бываю с ним не согласен, представь себе! Мне, бля, бывает дико стыдно от того, какую хрень Саша порой творит. Слышишь?! Мне за него стыдно! Сегодня особенно! Ему хоть бы хны, он вообще не думает, каково мне, а я, блядь, как между молотом и наковальней! Его не осудил — прогнулся под брата. Не поддержал — хуёвый брат! Ты знаешь, сколько мне мать высказывала после того, как Саня на Гецати наехал, после звонка того дебильного? Не знаешь ты нихуя! Саша, блядь, обосрался там по полной программе в готзале, а прилетело мне, что не отговорил! — В пару мощных, длинных затяжек Олег нервно докурил, но следующую сигарету доставать из пачки не стал. Только голову повесил и плечи опустил, закончив совсем тихо: — Вот такой я младший брат. Думай, что хочешь, но не проси меня вернуться на кладбище. Я не смогу. Я вообще не знаю, когда смогу с Сашей нормально поговорить после этого спектакля. Бля, полный пиздец. Дальше упрашивать его не имело смысла, Илья чувствовал. Хоть сотню, тысячу аргументов приведи — не достучишься, слишком уж отчаянно и одновременно обозлённо звучал Олег, с таким чувством кричал про выходки и стыд за брата. Что там был за наезд и звонок, Илья не знал, потому что не смотрел «Битву сильнейших» по телевизору: времени не хватало, да и не за чем, вряд ли его смонтируют плохо. Однако от других членов съёмочной группы он слышал о жарких дебатах в готическом зале, что случались почти каждую серию. Мало ли что там происходило. Братья-то они братья, но недаром же говорят, что самые близкие родственники часто становятся самыми злейшими врагами. Даже стыдно стало немного, что Илья тоже возмутился, как это Олег не поддержал старшего брата, а о том, что младший Шепс имел право на своё мнение, подумал только сейчас, после напоминания. И всё же, Саша явно был нездоров, ему было хреновее некуда, Олег мог хотя бы помягче быть, что ли, даже если не верил! Но, видимо, не мог… видимо, слишком у него накипело. Мда, молодец, Илья. Ни успокоить братьев не получилось, ни помирить. А ведь Олега возвращать обратно надо, как-то он себя поведёт, когда Александр отправится ритуал проводить? Сзади раздался треск рации, и Надежда робко позвала: — Илья, Олег, пора. Илья обречённо вздохнул. — Готов? Съёмки не смогут задерживать вечно. Шепс сплюнул на землю. — А у меня есть выбор? Пошли. Обратный путь занял, конечно же, меньше времени. Ещё не успокоившийся Олег пёр напролом, сухие ветки только и трещали под его ногами. Подходить к нему слишком близко было страшно, от парня буквально пёрло злостью вперемешку с обидой. Илья шёл на расстоянии пяти-шести шагов и с тоской думал о том, что Наташа Аникина перестаралась со своим желанием скандала ради рейтингов. Это уже не просто конфликт, а форменное безумие. Один из братьев, казавшийся настоящим профи своего дела, сильнейшим и обладающим неподвластными пониманию обычного человека силами, сорвался в безобразную истерику, напугал людей и не мог ничего внятно объяснить. Второй, эталон сдержанности и спокойствия, Илья бы даже сказал, адекватности, — взбесился следом. Про третьего экстрасенса забыли напрочь, а ещё оставалось проклятие, насчёт которого мистики не сошлись во мнениях, но оно было, определённо было! За всё своё время в «Битве» Илью впервые засомневался, а смогут ли экстрасенсы вообще помочь, если они сами в таком состоянии? Александру в любой момент могло стать хуже, Олег в проклятие не верил, а Марьяна… ну, какой немец, ради Бога! На сам погост Олег заходить не стал — буркнул Надежде, что останется у ограды. К нему тут, явно получив отмашку от режиссёра или старшреда, двинулся Рогозин. Понятно, будут снимать его мнение обо всём происходящем. Илья огляделся: недовольная Марьяна общалась с Агнией и Сергеем, ассистентки Аникиной жестикулировали, успокаивая местных. Кажется, накал страстей всё-таки спал, потому что говорили они тихо и более-менее спокойно. Удалось, значит, девчонкам навести порядок, слава Богу. Что было бы в противном случае, задумываться не хотелось. Людей-то вроде осталось немного к середине ночи, но и страх, и паника опасны в любом случае, а на съёмках нет ничего хуже хаоса. Господи, поскорее бы этот пошедший наперекосяк консилиум закончился! Илья боялся неведомого проклятия, ему больно было видеть, как ссорились до хрипоты родные братья, и страшно от неизвестности. Не на такие съёмки Илья рассчитывал, когда узнал, что ему снова досталось вести испытание старшего Шепса, совсем не на такие. Александр вновь обнаружился отдельно от остальных, как и тогда, когда Илья ушёл разыскивать Олега. Откуда-то добыв листок бумаги, он присел на одно колено и, используя сумку в качестве подставки, что-то писал. Заметив Илью, Шепс торопливо закончил, разорвал бумагу надвое и аккуратно, даже странно педантично для своего состояния сложил вчетверо обе записки. Бумажки отправились в одно из отделений сумки, а её Саша, поднявшись, закинул на плечо. Осмотрелся, проскочив глазами мимо Ильи, задержался взглядом на Олеге за оградой кладбища: того уже записывали, судя по мигавшему красному огоньку на камере Никиты, — и как будто бы враз осунулся. — Илья, можешь пообещать мне… — Ребята, перерыв закончен, работаем, — подошла к ним Аникина в сопровождении Николая. — Александр, готов продолжать? — Да, — ответил тот решительно, однако Илья отрицательно покачал головой. Да, он всего лишь ведущий и не имел права лезть, но не выглядел Шепс человеком, готовым к дальнейшим съёмкам и экстрасенсорной работе. То есть, выглядеть-то выглядел: безумное выражение больше не кривило его лицо, из глаз исчезла паника, однако и прежней уверенности в своей правоте и силах Илья тоже не замечал. Добро бы это были лишь его домыслы и тревога за этого человека, которому Илья искренне хотел помочь, но никоим образом не сумел, а если нет? Как можно вообще оставаться спокойным, зная, что Шепс, страдавший эпилепсией и, возможно, находившийся буквально в шаге от приступа, собирался творить очень энергозатратное действо? Почему одного Илью это волновало, где Олег, в конце концов?! — Саш, что ты хотел? Шепс, который как завороженный смотрел в дальнюю и самую старую часть кладбища, куда не доходил свет от прожекторов, ответил не сразу. — Я… нет, ничего. К ним подскочила Вера и в два счёта проверила сначала петличку на Александре, а затем нацепила микрофон обратно Илье. Отходя, она за руку увела за собой Аникину, и Коля с готовностью вскинул на плечо камеру. Запись пошла. — Спроси, какой ритуал он будет проводить, опасно ли это, — услышал Илья Соколову через «ухо». Блядь, да, опасно, конечно, опасно! Опасно для человека с эпилепсией, на чьё состояние, кажется, всем было начхать! Режиссёру пришлось ещё несколько раз повторить свой вопрос, прежде чем Илья набрался сил и наглости озадачить этим Шепса. Тот повёл себя ещё страннее: вообще не замечая камеры и того, что с ним говорили, зашагал в глубину кладбища. — Саша! Саш! На пару с Николаем Илья успел сделать лишь пару шагов, когда Александр резко обернулся. — Вы со мной не идёте. — Александр, должны же зрители знать, что за ритуал. Вдруг это может быть опасно? — Вдруг, говоришь? — усмехнулся тот. — Для вас этот ритуал точно опасен. Нет, вы остаётесь здесь, я иду один, — и продолжил свой путь. — Александр, ну… Пока Илья подбирал слова, Николай раздумывать не стал: не прекращая снимать, просто пошёл следом за медиумом, казалось, вообще бесшумно, но не успел сделать и нескольких шагов, как Шепс вновь развернулся. Окатив обоих взглядом, он выставил вперед ладонь, как знак «Стоп», и... Илья не знал, что тут сработало, магия ли, психология (хотя он никогда не был внушаемым человеком), но он физически почувствовал невидимую стену, что выросла между ними и Сашей. Надо было пойти с Александром, надо — как ведущему и чисто по-человечески, — а Илья понимал, что не сумеет сделать ни шага. Неведомая, непостижимая сила просто держала его на месте. — Я иду один, — повторил Шепс, медленно и с расстановкой, почти по слогам. И так он это сказал, что слова отпечатались у Ильи в голове как клеймо, как приказ. Рядом тихо выругался Коля, но и он даже не пытался двинуться. Александр плотно сжал губы, прикусил нижнюю, кивнул и, отступив, устремился в тёмную часть кладбища. Сейчас — странное, жуткое дело! — этой части погоста касались лучи света от установленного Войтовым оборудования, и выглядела она иначе! Илья мог поклясться: ещё час назад могилы там не располагалась ровными рядами, нет, они были раскиданы хаотично, неодинаковыми квадратами и прямоугольниками! Но Шепс каким-то образом шёл прямо, не сворачивая и не огибая могилы. Яркое пятно его пиджака по мере удаления становилось всё темнее и глуше, ночь скрадывала силуэт, даже не так, пожирала с огромным удовольствием, торопливо и жадно, будто боясь, что вот-вот вырвется... — Ларионов! Ларионов, ты оглох? Живо за ним дуйте! Дёрнувшись — он совершенно не ожидал шипения от Аникиной и Соколовой в наушнике на два голоса, — Илья машинально моргнул, но когда снова посмотрел в сторону Шепса, то уже того не увидел. Твою мать! Отвлёкся всего на секунду, на долю секунды, Саша не мог внезапно исчезнуть из поля зрения, его ещё достаточно неплохо видно было, его... По спине бешеными табунами понеслись мурашки, а в голове вместо мыслей остались одни знаки вопроса. Куда, мать вашу, Саша делся? Сбежал? Был же случай с Платоновым… Или ему стало плохо? Вдруг упал?! А там штыри металлические, украшения всякие, целая пропала способов травмироваться! Но тело, даже несмотря на панику, никак не могло двинуться с места, будто Илье и не принадлежало вовсе. Прошло ещё минуты три, если не пять, прежде чем оцепенение спало, и такого облегчения, радости, Илья давно уже не испытывал. Только кинуться на кладбище вслед за пропавшим Александром ему не дали: быстро сориентировавшийся Коля наставил камеру на Илью. Ясно. Команды не поступало, но и так понятно, что от него требовалось. — Я не знаю, что это было, как он это сделал, но я реально не мог с места сдвинуться. Просто, ну... — Илья потряс головой и развёл руками. Да чёрт возьми, даже слова не получалось нормально подобрать, чтобы описать свои ощущения! Как теперь верить, что проклятия нет, если Илья на своей шкуре столкнулся с по-настоящему сверхъестественным! — Я вроде и чувствовал своё тело, чувствовал, что ногами на земле стою, а руку не поднять и пальцем не пошевелить — ну, вообще никак! Не знаю, как это, что это, внушение какое или что, но просто как стена сначала поднялась, а потом всё, полный ступор. — Ладно, сойдёт, — помолчав, отозвалась Соколова через «ухо». — Молодец, Илья, сориентировался. — Скорее уж, Коля, — не согласилась Наташа. — Но всё равно, когда Шепс вернётся, берите его в оборот, ясно? Пусть расскажет, чего там намагичил. — Выпуск и так бомба будет. Воспользовавшись тем, что Николай решил взять крупным планом кладбище, где буквально растворился Александр Шепс, Илья сердито выдохнул и закрыл лицо ладонью. Его вновь начало колотить, его кидало то в жар, то в холод, потому что опять произошло нечто необъяснимое и пугающее, а режиссёр с редактором всё об одном, какая серия, чёрт возьми, получится. Может, это и правильно, они же отвечают за съёмку материала, из которого потом смонтируют и пустят на телеэкран конечный продукт. Может, Илье тоже следовало об этом думать, как наёмному работнику, вопрос продления контракта с которым прямо зависел от того, насколько рейтинговыми окажутся серии с его участием, и насколько хорошо он будет делать свою работу. А он не мог так легко ко всему относиться, как коллеги, прежде мог, но не сегодня. По идее рабочие же моменты, это не первый скандал на съёмках, который Илья видел, далеко не первый, но самый жуткий — да. Наверное, поэтому ему было так хуёво, а страх, смутный, притаившийся в подсознании, не спешил уходить. И Александр, как назло, пропал, будто его и не было вовсе на кладбище, не найдёшь. Хоть бы он справился. Хоть бы у него получилось. За неимением другого объекта для съёмки Коля переключился на Марьяну. Напившись горячим чаем, который принес сопровождавший её редактор Сергей, как раз пошла общаться с местными. Те, ожидавшие окончания ритуала, с большой охотой обступили шаманку. Шепса-младшего нигде не было видно. Опять, что ли, курить пошёл? — Илья, а экстрасенсы наши-то где? — поинтересовалась Наташа через «ухо», и Илья повернулся в сторону микроавтобусов и, зная, что его прекрасно видно оттуда, развёл руками. — В смысле, ты не знаешь? Агния, Надя, где Шепсы? Вера, сигнал от обоих идёт? — Идёт, — отозвалась так же по наушнику отвечавшая за звук Лебедева. — Оба в зоне покрытия передатчика. — Хорошо. Значит, найдутся, — подытожила та невозмутимо. — Хрен они куда денутся с кладбища ночью. Не пойдут же в отель пешком. — Коля, сделай ещё раз мне панорамно кладбище, — вклинилась в разговор Соколова, — затем жителей, Романову и снова кладбище. Сюда пустим закадр. — Олега вижу, он на шепталках. Никите уже сказала, он снимет. В какой-то момент голосов в наушнике стало слишком много, и Илья вообще потерялся, не понимая, кто и что говорил. Он бы с большой охотой выдернул «ухо» на то время, пока остальные наговорятся, но был риск неудачно попасть в кадр с этим действием или не услышать важное указание. Повертев головой, он всё-таки нашёл Олега: тот так и стоял за пределами кладбища, а рядом с ним была девушка, дочка одной из героинь, и сосредоточенно внимала его словам. Кажется, успокоился… ух ты, даже улыбался! Илья сначала машинально улыбнулся тоже, но быстро перестал. Весело ему, когда с его братом чёрте что происходило, и где он, никто не знал. Пока что старшего Шепса не было только пятнадцать минут, сущая ерунда, на ритуалы у экстрасенсов порой уходили часы, но Илью напрягало то, что никто, кроме него, не тревожился. Всем словно было плевать, и он не понимал этого безразличия. Никто не верил в проклятие? Думали вслед за Олегом, что Александр спектакль устроил? Илья не мог объяснить, почему у него была чёткая уверенность, что всё далеко не так просто. — Илья, иди тоже к местным, собери мнения, — скомандовала режиссёр, и он нехотя поплёлся к зрителям. Те вроде бы и слушали Марьяну, но крайне невнимательно. Пока Романова втолковывала суть какой-то практики (Илья не застал начало и потому названия не услышал) одной женщине, вроде бы её звали Галина, остальные косились за спину шаманке, на кладбище. Илья не собирался становиться объектом их пристального внимания, он вообще-то должен был им вопросы задавать, а вышло иначе. Вопросами закидали его. — Илья, а Александр ещё здесь? — Он обещал нам помочь, он же поможет? Мне после этих зародышей здесь даже находиться страшно! — Никуда мы вас не отпустим, пока Шепс не поможет! — Так он же говорит, что нет никакого проклятия… — Да нет, не тот Шепс, Валя! Тот Шепс вообще какой-то ненастоящий, упёрся, что проклятия нет. Как нет, если вот оно, если его брат говорит, что есть? Товарищ ведущий, Александр же почистит нам тут всё? Мы жить хотим! Илья спиной чувствовал на себе сердитый взгляд Марьяны и мысленно надеялся, что шаманка не станет его проклинать у всех на глазах. Да и не виноват он вообще, его бы самого кто спас, потому что местные жительницы, особенно та женщина, что назвала Олега ненастоящим Шепсом, оказалась слишком боевой и чересчур наседала. Деваться Илье было некуда: сзади стояла недовольная Романова, сбоку со своей камерой снимал горячие кадры Николай, а оставшиеся пути отхода перекрыли взволнованные женщины. — А по-моему, хрень полная была с этими яйцами, — заметил кто-то вполголоса из стоявших позади женщин. — Ловкость рук, никакого мошенничества. Бойкая жительница немедленно развернулась: — Ты за своим магазином лучше следи, Симонова! Мошенничество она разглядела! Какое мошенничество, мы яйца каждая из своего холодильника брали. — Дамы-дамы, давайте не будем… — Ларионов, не лезь! — скомандовала ему режиссёр. — Нам это нужно! Пришлось заткнуться и изображать из себя статую, наблюдая, как ожесточённо женщины переругивались между собой по поводу того, что же всё-таки произошло во время проверки с помощью куриных яиц. Коля кружил рядом с энтузиазмом коршуна, почуявшего добычу, а Илья подумал, что очень хорошо, что для шепталки Олег отошёл подальше. Ему тяжело далась стычка с братом и то, что Саша не сумел принять его версию. Каково после этого ещё и выслушивать, что некоторые особо одарённые его и за настоящего Шепса не считали? Хотя, положа руку на сердце, Илья тоже словам Олега не верил. Слишком много всего указывало на то, что проклятие всё же было, а младший из братьев просто обиделся и упёрся, не желая уступать в их соперничестве. — Окей, Илья, как только они возьмут паузу, чтобы отдышаться, тут же спрашиваешь про версию о немце. Улучить момент, когда спорщицы наконец выдохлись, удалось, но только Илья открыл рот, как ему с силой сдавило шею. Тонкая, прочная верёвка врезалась в кожу над самым кадыком и безжалостно затянулась, перерезав путь живительному воздуху; Илью вмиг обуял страх, он попытался крикнуть, но голоса не было, и сделать вдох — не получалось, удавка стягивалась всё туже и туже. Запаниковав, он инстинктивно вскинул руки, вцепился было в верёвку, чтобы оторвать её от своего горла, чтобы хоть немного глотнуть воздуха… но её не было! Ногти царапали шею, кадык, до жгучей боли раздирали подбородок и задевали футболку, только того, что с силой давило на его горло, выдавливая жизнь по крупицам, не было! Мысли заметались в отчаянии. Что происходит? Что с ним?! Почему он не мог дышать, почему ему никто не поможет?! Илья всё ещё продолжал слепо шарить руками, искать удавку, когда после нового сильного рывка у него потемнело в глазах, а всё тело стало ватным. Падение, смутная боль, приглушённая, как и все прочие ощущения, вспышка света — рядом на земле точно также корчился, хватаясь за горло и широко раскрывая рот, Коля, — и снова тьма, страх, ужас и боль, воздуха, воздуха, Илья не хотел умирать!.. Удавка исчезла так же внезапно, как и появилась. Илья, уже не осознавая себя, с силой втянул холодный воздух в горящее горло, в полыхающие лёгкие. Ему показалось, он всё равно сейчас умрёт — уже не от удушья, а от боли. Вдох, выдох, ещё один вдох — затяжной, судорожный, потому что где-то засел дичайший страх, что вот-вот это безумие повторится, что воздуха не хватит… Илья закашлялся, содрогаясь всем телом. — Что... что это было? — пролаял кто-то. Перевернувшись на бок и немного придя в себя (в груди пекло уже не так сильно, но по горлу внутри и снаружи будто наждачкой прошлись), Илья слабо приоткрыл глаза. Возле него на земле сидел, держась за голову, Коля, весь красный, как рак. Рядом валялась, мигая красным огоньком записи, камера. — Не знаю, — ответил было Илья, но изо рта вырвалось лишь бульканье и вновь надрывный кашель, от которого он сжался в комок. Что случилось? Кто-то пытался его убить? Кто?! И как?.. Илья вспомнил то жуткое ощущение, когда слепо шарил пальцами по шее, пытаясь снять несуществующую удавку. Она ведь была, он чувствовал, была! Или нет? Но это невозможно! Не существует же магия! Не существует! — Ой, мамочки! Когда Илья во второй раз, собрав всю волю и силы в кулак, выпрямился и даже сел, то увидел, что остальные люди вокруг точно так же, со стонами и вздохами, пытались подняться с земли. Кто-то испуганно тряс головой, кто-то озирался, те две женщины из местных, кто только что буквально препирались будто на базаре, ахали, охали и держались друг за друга, как лучшие подружки. Одна была перемазана землёй, у второй на бок сбились волосы, оказавшиеся париком. Медленно и шумно дыша, Илья в очередной раз накрыл горло ладонью. Кожа тут же отозвалась жжением — кажется, он расцарапал её до крови, борясь за свою жизнь. Так и есть, на ладони обнаружились грязно-алые разводы. Какого хрена? Илья никогда не стал бы сам себе вредить, ни за что, он не дурак! Помешательство? Затмение случилось? Как у Шепса, что ли? — Хуйня какая-то, — Николай наконец посмотрел на него более-менее осмысленным взглядом. — Тебя тоже как душил кто? У Ильи по спине прошёл озноб. Он подозревал, догадывался, что не один испытал эти жуткие ощущения, став участником фильма ужасов, но услышать подтверждение этому был не готов. Подозревать можно сколько угодно, а от знания уже не отделаться. Но магии же нет, проклятий, демонов, лярв! Илья был скептиком, но, как и любой участник организации «Битвы», по-своему верил... только не так! Не в такое! Пожалуйста, пусть им всё это примерещилось! Коллективное безумие, истерика — что угодно, лишь бы это всё было не взаправду! — Бля, пиздец! — коротко выдохнул Коля и, нашарив камеру, поднял на её уровень груди. Не понимая, что его так привлекло, Илья медленно огляделся — поворачивать голову слишком быстро было больно, — и помертвел. По кладбищу вдоль земли стелился туман. Стелился ровным толстым слоем, который не пробивали даже мощные осветительные приборы, не белый и даже не серый — ослепительно жёлтый, поглощавший свет и само кладбище, землю, всё, что было на ней. Из неестественной, жуткой пелены вдалеке зловеще вздымались могильные плиты, памятники и вершины оградок. Стояла оглушительная тишина. Медленно, опасаясь лишний раз двигаться, Илья поднялся на ноги, единственный из всех. С такой позиции стало видно, что туман окутывал собой кладбище, сколько видел глаз, сливаясь с чернотой ночи там, куда не добирались лучи прожекторов. — Что это? Я такого никогда в жизни не видел... Николай, вообще, похоже, потерявший инстинкт самосохранения, тоже встал и шустро, смело отправился к кромке этого тумана, всё снимая и снимая, а Илья боялся шевельнуться. Казалось, ещё одно движение — и снова что-то произойдёт, что-то страшное, но спастись уже не получится. А ведь нужно было бежать, уносить ноги из этого места, оно однозначно проклятое, никакие экстрасенсы не требовались больше, никакие доказательства! Господи, да зачем Илья вообще связался с этими съёмками, денег ему мало было, что ли? Жил бы беднее, зато не ведал бы, какая хрень существует на земле, что проклятия, порчи и всё то, над чем часто смеялись обыватели, — реально. — Ой, проклятая земля!.. — тоненько завыл кто-то на одной ноте, и Илья содрогнулся. — Проклятая! Все мы тут помрём... Обернувшись на плакальщицу — ею оказалась та самая бойкая некогда женщина, — он понял, что непонятный туман стал развеиваться. Тоже не как обычный, а полосами, клочьями — через него островками проступала истоптанная земля, камни, упавшие вместе с людьми вещи. Да и сами люди, видимо, придя в себя и осмелев, понемногу стали вставать. Держались, правда, вместе, группками, цеплялись друг в друга, как в спасательный круг. У многих стучали зубы, тряслись руки и ноги. Вместе с неестественно жёлтым туманом, отступавшим всё быстрее и быстрее, исчезла и тишина: вернулся шелест ветра, заскрипели ветками деревья, загудели осветительные приборы. Илья едва-едва поборол паническое желание бросить всё и стремглав бежать. Неважно, куда, лишь бы подальше, прочь от творившейся здесь чертовщины! Он верил в то, что Влад Череватый мог при желании кого-нибудь проклясть, верил в то, что Саша и Олег Шепсы видели рядом с живыми людьми их покойных родственников, верил и принимал, пока его самого это не касалось! А с такой магией Илья не хотел иметь ничего общего! — Что это было? — вторя его мыслям уже в который раз озвучила этот вопрос подошедшая Аникина. Наташа вся тряслась, волосы — короткий ёжик — встали дыбом, перекошенное лицо выглядело бы белее снега, если бы не разводы земли, а вот глаза были красные. Сосуды все-все полопались. Илья, наверное, выглядел так же. — Я не знаю, — первые несколько слов ещё дались нормально, но затем его нервы сдали окончательно, — но нам нужно убираться отсюда! Я не знаю, что тут за хрень творится, нас всех чуть не убило! Надо уезжать, пока это не повторилось! — Не повторится, — остановил его хриплый голос Романовой. Обернувшийся Илья заметил шаманку сидящей на земле будто в оглушении. Взгляд у неё уж больно был отсутствующий. — Нет тут больше проклятия. Не осталось. — Но было? — дрожа, уточнила вечно спокойная и уверенная Наташа. — Из-за немца?.. — Нет. Никогда с таким не сталкивалась. Что-то тёмное, страшное... древнее... — Иуда? — прошептал Илья одними губами, вспомнив, как днём, когда это имя прозвучало на съёмках впервые от Саши Шепса, в чистом безоблачном небе прогремел гром. Оно существовало! Чёрт возьми, оно существовало, это проклятие Иуды! Всё село действительно было проклято, кладбище, всё вокруг, а они стояли без защиты на этой земле, ходили, кто-то ещё наверняка в глубине души смеялся над казавшимися идиотскими выходками Шепса, кто-то, как Олег, не верил. А он был прав. Блядь, он был прав!.. Охваченный ледяным ужасом, Илья завертел головой, ища Шепса. Где Александр, он должен всё объяснить и всем помочь! — Не знаю. Не знаю, что это было. Но сейчас его нет... — Саша! Истеричный крик, разнёсшийся над кладбищем, был совершенно неузнаваем. Илья абсолютно точно никогда в жизни не слышал этот голос, который своим надрывом и отчаянием поверг его в ещё больший ужас, чем правда о проклятии. В следующий момент на Илью налетел чёрный вихрь, вцепившийся ему в плечи. — Илья, где Саша?! — проревел Олег с безумным лицом. Вздыбленная грива волос, искривленный в оскале рот и дикие глаза (радужка на красном фоне казалась почти белой) придавали ему сходство с демоном. — Где?! Я его не чувствую! — Н-на к-клад-дбище. Т-там. Оттолкнув его, Олег кинулся в темноту погоста. — Саня! Саня, где ты? От удара Илья полетел назад и со всей силы плюхнулся на землю. Фигура Олега, одетого во всё чёрное, быстро исчезла в ночи, а Илья всё продолжал сидеть, тупо глядя туда, где пропал уже второй Шепс. Вдруг следом за Олегом, продолжая держать перед собой работающую камеру, рысью пронёсся Николай, и его тоже поглотила тьма кладбища, не оставив ни крошечного следа, ни намёка, хотя на камере работал портативный фонарик. Илья не понимал, в самом деле ничего не понимал. Крики Олега, долетавшие издалека, не долетали до его сознания — разбивались о невидимую, спасительную стену. До тех пор, пока… — Саша, ответь! Олег же сказал, что не чувствовал брата. Откуда-то вновь взялись силы, кровь вскипела адреналином, и через несколько секунд Илья обнаружил себя уже бегущим туда же, в непроглядную, коварную черноту расположившегося в лесу кладбища, забыв о собственном страхе. В голове стучало бесконечное «Нет-нет-нет!» в ритм бегу, глаза быстро привыкли к темноте и постоянно выхватывали то слева, то справа, то впереди ограды и надгробия. Двигаясь на звук чужого голоса, Илья постоянно петлял между могилами — а ведь Саша-то уходил по прямой дорожке, аллейке, Илье ещё тогда казалось, не могло быть такого, слишком старое кладбище и не особо ухоженное! А теперь он знал почему — тут всё было проклято! Иуда… — Саня! От боли, которую лишь подстёгивали вопли Олега, хотелось так же кричать. Илья гнал от себя мысль, что старший Шепс ушёл проводить ритуал, чтобы избавиться от проклятия, что все, кто был на кладбище, душили, а мужчины в Буганаке именно, что вешались, что потом удушье исчезло, как если бы… как если бы… Но Саша не мог не справиться! Он же сильнейший! Легенда! Он оказался прав, значит, он знал, что делать! Впереди показалось яркое пятно света — Коля с камерой. Воспрянув духом, Илья прибавил шагу, догоняя оператора. Спина Олега маячила ещё в нескольких метрах впереди. Господи, бесконечное кладбище, оно точно не было таким, когда они только сюда приехали. Не может быть у маленького посёлка настолько огромного кладбища! Когда закончится могилы? Как далеко ушёл Саша? Зачем, Олег теперь, а за ним и Илья, метались, не зная, где его искать! Где он, где, вокруг была лишь сплошная чернота, и фонарик на камере Николая вытаскивал из неё одни могилы. Нигде, нигде не трепетал крошечный огонёк свечи, без которой, как Илья думал, у экстрасенсов не обходился ни один ритуал. Свеча ведь не могла погаснуть сама по себе, правда? Саша же должен был сделать это, закончив магическое действо, и вернуться к тем, кто ждал его с очередной победой!.. По инерции Илья сделал ещё несколько шагов, когда до его затуманенного адреналином и паникой мозга дошло. — Коля, стой! Остановившись, он обернулся и будто на деревянных ногах сделал шаг, затем другой. Нет, ошибки быть не могло. Пахло горячим расплавленным воском, Илья чувствовал. Этот запах вмиг наполнил его лёгкие и сорвал с души последние запоры, защищавшие её от отчаяния. Свет от камеры Николая на пару секунд ослепил, а потом Илья всё же смог видеть. Жухлая трава. Камни. Старенькая ограда, выкрашенная в больничный зелёный цвет, облупившаяся со временем. Не менее старая надгробная плита, потускневшая от времени и дождей. Илья выдохнул с облегчением — ничего ужасного они не нашли. Ничего… Поле света сдвинулось чуть влево, выдернув из темноты щегольский ботинок. За ним другой. Тёмные джинсы. Отказываясь верить, Илья приблизился. Стала видна принтованная чёрно-белая футболка, разрезанная наискосок и залитая чем-то непонятно-алым. Бледная, тонкая шея и лицо. Лицо… Илью сразу же приковали к себе глаза. Безжизненные синие глаза.