Боль

      Боль пронизывала каждую клеточку тела, извивающегося на полу тёмной комнаты. Искажение ци - ломающее, заставляющее всё внутри сжаться от паники. Его не пугает кровь, запачкавшая дерево под ним, не пугает вырвавшаяся из тела ци, прорывающая кожу. Нет. Страшной эту ситуацию делают приближающиеся шаги.

***

      Пик Цинцзин всегда был оплотом элегантности и культуры. Дети аристократов, воспитанные по эталону, с совершенными манерами и этикетом. Начитанные, умные, преуспевающие во всём.       Шэнь Цзю на их фоне казался грязным пятном — резкий в словах, отвратительно показывающий себя в этикете и нарушающий все нормы приличия.       Смешки учеников других пиков так и стояли в ушах знати, репутация пика заметно упала и в этом был виновен только один. Их миленький, маленький сяошиди.       Тогда-то взгляды и устремились на него.       Началось всё довольно безобидно. Шисюны начали указывать на его промахи. День за днём. Каждый час, каждую минуту, каждую секунду он слышал только упрёки.       «Выпрямись, не милостыню клянчишь.»       «Хватит носится, ты не Байчжановец.»       «Как только тебя в библиотеку пустили? Выглядишь как попрошайка, тебе книгу в руки доверить нельзя.»       «Как ты ешь? Может ещё руками рис черпать будешь?»       Всё чаще и чаще. И однажды он сорвался.       — Заткнись! Все из себя такие потрясающие и правильные! — Шэнь Цзю ядовито ухмыльнулся. — Да ваше воспитание гроша не стоит, подохните как псы чуть кто посильней встретится.       Сразу же уйти помешала рука, схватившая его за плечо. Его резко развернули и наотмашь ударили по губам. От вложенной силы, неприятно заныли зубы, а голову слегка откинуло назад. Цайфу-шисюн скривился и вытер ладонь об одеяния шиди, словно испачкался, лишь коснувшись кожи того.       — Сяошиди следует выучить урок. Не смей перечить старшим. Мы просто заботимся о тебе, — он расплылся в наигранно-доброжелательной улыбке.       По спине Шэнь Цзю прошёлся холодок.       С этого момента к упрёкам добавились удары. Неправильно держишь палочки? Несколько ударов по пальцам должны тебя вразумить. Бег вне тренировки? Боль в ступнях тебя замедлит.       Идеальная осанка вбивалась в него розгами, манеры — пощёчинами и извинениями на коленях за каждый промах. Каждая попытка прервать «обучение» пресекалась всё строже, наказания оставляли его прикованным к постели на несколько дней, за что тоже следовало наказание. Боль — недостойная для отдыха причина.       А потом Шэнь Цзю стал главным учеником.       Внутри поселилась надежда, что теперь он имеет власть над обидчиками и может пресечь подобное поведение. И тогда он наказал одного из бывших шисюнов, доложив об инциденте шицзуню, чтобы тот не смог избежать этого.       Ошибочность своих мыслей и действий он понял тем же вечером, когда нынешние шиди навестили его в личных комнатах главного ученика.       — Сяошиди… Ах, простите, дашисюн, — наказанный ранее Цайфу И буквально выплюнул его новый титул. — Кажется забыл, кто помог ему добиться результатов и решил, что может по собственному желанию наказывать своих шисюнов, — щелчок пальцев и Цзю с ужасом чувствует как блокируют ток его ци. — Неблагодарный шиди забыл урок, что ему преподавали столько месяцев. Ну же, ты должен извиниться.       Один из стоявших позади Шэня силой заставил того опуститься на колени, руки его держали за спиной, из-за чего плечи потихоньку начинали ныть. В горле встал ком, предчувствие чего-то ужасающего неумолимо росло в груди. На спину надавили ногой, заставив согнуться в поклоне.       — Ну же. Из-за тебя этому шисюну пришлось убирать конюшни, — Цайфу И провёл кончиком сапога по щеке Цзю и выше, пока не поставил подошву на его голову. Шэнь Цзю впечатался лбом в деревянный пол. — Извиняйся.       — Эт… этот, просит прощения у шисюна за несправедливое наказание, — Шэнь сглотнул, когда голос предательски сорвался в самом начале. — Этот может искупить свою вину? — следовало действовать по правилам, не перечить и получить наказание за свою ошибку. Ничего хуже розг они ещё не придумывали.       И снова ошибка.       Это он осознаёт когда нос его утыкается в пах Цайфу И. Тошнота комком подкатывает к горлу. Нет, ситуация для него не нова — годы в рабстве приучают и не к такому, но отвращение это не уменьшает. Перед глазами мелькают вспышки огня, крики служанок в ушах. Из воспоминаний выдергивает крепкая хватка в волосах и упирающийся в губы, уже обнаженный член.       — Ну же. Извиняйся.       Шэнь Цзю тяжело сглатывает и медленно открывает рот, куда сразу толкаются доставая до задней стенки горла. Он с трудом давит тошноту — если его тут вырвет, могу заставить убираться. И вряд ли позволят использовать тряпку. Неприятная тяжесть на языке, солоноватый привкус. Руки слабеют, не давая даже попытаться сопротивляться. Безвольной куклой, словно со стороны, чувствует движения плоти во рту. В уголках глаз скапливаются слёзы, срывающиеся по щекам всё быстрее.       Всё заканчивается буквально через пару минут. В горло бьётся несколько струек и тошнота подкатывает с новой силой, Шэнь Цзю автоматически дёргается, надеясь выплюнуть неприятную жидкость. Голову прижимают сильнее.       — Глотай.       Насмешливый голос сверху и почти заботливые поглаживания по волосам. Мысли путаются от контрастов и он через силу делает глоток. Член наконец покидает его рот, давая возможность откашляться. Никто его больше не держит и он неловко заваливается с колен на пол. Руки дрожат, не давая достаточной опоры, взгляд упирается в пол, где видны тёмные мокрые пятна от его слёз.       — Хороший мальчик, — его трепят по щеке и слегка дёргают за волосы. — Не забывай своё место, дашисюн.       Комната пустеет и Шэнь окончательно заваливается на бок, ударяясь головой о дерево пола. Немые рыдания сжимают глотку, хочет кричать, выть и разгромить всё вокруг. Но это лишь усугубит его вину. Он знает.       С этого момента наказания меняются.       Нет, избиение всё так же остаётся, лишь добавляются новые варианты. Так, из-за небольшого искажения ци, он пропустил одну из встреч главных учеников пиков. Его шиди посчитали столь незначительную причину недостаточной. Кажется, в тот раз их было трое.       Шэнь Цзю не слишком хорошо помнит происходящее — когда в нём начинает двигаться плоть одного из них, сознание словно теряет связь с реальностью. Остается только глухая темнота и тишина, лишь боль после всего и напоминает о произошедшем. Его манеры и умение держать маску улучшаются настолько, что даже Ци-гэ Юэ-шисюн перестаёт замечать подвох. Хотя соученики находят всё новые изъяны.       Иногда ему удаётся вырваться в бордель, к цзецзе. Ему не хочется волновать их попусту и он носит маску и здесь, в месте где когда-то мог отпустить себя полностью, поделиться любой тайной и мыслью. Хотя цзецзе всё равно что-то замечают, но молчат, надеясь, что когда-то он сам расскажет. Шэнь Цзю благодарен им за это.       А потом шисюны шиди узнали об этих походах. Кажется, от Лю Ёнхана. Этот дикарь заметил, как он заходил в бордель и на следующий день, после собрания главных учеников, его прорывает. Шэнь молча слушает обвинение, даже не пытаясь вставить слова против, оправдаться — он знает последствия. Сделай он так и отбитые внутренности покажутся маной небесной. Поэтому он молчит, глотая обвинения и с гордым видом уходит прочь, ощущая на себе полные призрения взгляды.       Цайфу И знает каждую сплетню, каждое обвинение в адрес Шэня. И наказания становятся всё жестче. Их давно не бывает меньше пяти. Чаще ближе к десятку. Сотрясения едва ли не превращаются в ежедневное состояние, вечно сломанные рёбра болят, но стоит его лицу дрогнуть от этого — как тут же следует удар розгами, палками, иногда камнями — что будет ближе.       Через пару лет прошлое поколение Лордов возносится, оставляя школу в руках нового. У Шэня новое имя — Цинцю, и он думает, что его шицзунь действительно насмехается над ним. Теперь он — Горный Лорд пика Цинцзин. Второй по важности человек в секте.       Ничего не меняется.