На край света...

Боящиеся реальности

      Если новость про заболевшего омегу, предназначенного для графа Гёза, и расстроила капитана Юри, то вторая просто «сшибла» его с ног.       То, что среди его «товара» есть омега «на сносях» — уже было из ряда вон. А уж когда Лис узнал, который из них…       — Никакой ошибки… — повторяет он слова Уджина. — Бесовы титулы! Это каким надо быть злыднем, чтобы отправить единственного сына на край земли, зная, что он в таком положении? Да у нас в банде люди жалостливее были!       — Это позор на весь род, — Уджин крайне удивлён тем, как близко к сердцу принимает ситуацию капитан «Мурены». — У таких омег раньше была одна дорога — в монастырь…       — Теперь границы «позора» стали намного свободнее, — бурчит Лис. — Ну вот почему именно он!       — Меня больше волнует состояние Чхве Бомгю…       — Сам же говоришь, что ничего сделать нельзя.       — Я бы попробовал, если бы мы могли его «отключить»… — Уджин раз десять, а то и больше ассистировал на таких операциях.       — Вот прямо разрезал бы ему живот? — Лис знал только один способ вспарывания живота ножом.       — Хирургические инструменты у меня есть. Стол, — Уджин коснулся поверхности дубового стола ладонью — подойдёт. Если вы прикажите зажечь побольше свечей, а ещё лучше — факелов…       — Нам до берега дня четыре. Может, дотянет? А там пусть его альфа о нём заботится?       — Вы только что ругали бранными словами и обвиняли в бессердечии отца, который продал вам своего беременного сына. Жестокосердие, оказывается, заразно? И я почти уверен, что за четыре дня омега умрёт.       Лис хмуро разглядывает Уджина. Потом соглашается:       — Если ты его уговоришь…       Уговаривать Бомгю не пришлось. В день осмотра он кое-как дополз до капитанской каюты, а вот, вернувшись, уже мог только стонать от боли. Уговаривать пришлось его друга Тэхёна. Тот слушал Уджина, упрямо сжимая губы. Потом долго думал и, наконец, переспросил:       — Вы уверены, что без о-пе-ра-ции, — новое слово Тэхён выговаривает «пробуя» на вкус и морщится: от незнакомого слова веет холодом.       — Уверен, — Уджин старается говорить убедительно. — Если не удалить аппендикс, то ваш друг умрёт. А если он уже несколько дней страдает от боли, то даже операция может уже не помочь. Но шанс у него будет.       — Хорошо… — шепчет Тэхён, а примолкшие омеги, собравшиеся за его спиной, начинают переговариваться. У каждого из них есть своё мнение по поводу операции. Кто-то слышал про благоприятные исходы, кто-то — про плохие случаи.       Засомневался Уджин только в тот момент, когда на столе перед ним оказалось распластанное и привязанное тело молодого омеги. А вдруг он ошибся и это не воспалённый аппендикс? Потом взял себя в руки: все симптомы указывали именно на это: сильная боль в животе, лихорадка, тошнота и рвота.       Уж чем «опоил» капитан бедняжку Бомгю, Уджи знать не хотел. Только был благодарен за то, что парень, похоже, был действительно в отключке. От альф, которых Лис выделил ему в помощники, несло той же самой «анестезией». Но Уджин только поморщился, приказав им крепко держать пациента, и приступил к делу. Инструменты были стерильными, альфы — сильными и новоявленному хирургу оставалось только уповать на удачу и своё мастерство.       Всё заняло не больше часа: он сделал небольшой разрез в брюшной полости пациента, обнаружил воспаленный аппендикс, вывел его в рану и удалил. Шил аккуратно, уже не боясь — это он умел…       Всё оказалось на удивление просто, как и правильно поставленный им диагноз…       Лис даже глаза вытаращил, когда Уджин, выйдя из каюты на воздух, сказал ему, что всё кончено.       — Умер? — капитан и сам прилично пьян.       — Нет, конечно. И думаю, что теперь будет жить долго и счастливо, — Уджин очень надеется, что удастся избежать инфекционного заражения: организм молодой, он всё сделал быстро.       — Слушай… — Лис блестит глазами в надвигающихся сумерках. — Может, и с беременным что-нибудь можно придумать?       — С беременным? — Уджин даже успевает удивиться. А потом до него доходит. — Беременность чаще всего у всех омег заканчивается одинаково — появлением на свет младенца! И у этого омеги будет именно так! Понятно?       Лис обречённо кивает. Что он скажет теперь Намджуну?       В трюме стояла тишина всё то время, пока помощник капитана не позвал наверх Тэхёна, приказав собрать вещи. И его, и Бомгю.       Чимин решительно вышел вперёд.       — Что с омегой?       — Нормально теперь, — помощник, в отличие от капитана, трезв, — Доктор сказал, жить будет. А этого, — он кивает на Тэхёна. — Забираю ухаживать за больным после опра… пра… Тьфу, слово такое гадкое!       — Операции, — Тэхён хорошо это слово запомнил.       — Угу. Всё собрал?       Тэхён беспомощно оглядывается: разве всё вот так сразу соберёшь?       — Не всё…       — Я присмотрю, — Чимин кивает растерянному омеге. — Никто! К их каюте — не приближайтесь!       Омеги расходятся, ворча, что они не ворьё, можно было и не предупреждать…       А к Чимину подошёл Феликс. Он теперь, без Бомгю, остался единственным, кроме «бордельных», без мужа.       — Крис, — омежка бледный, как первый снег. — Минхо сказал, что ты разговаривал с капитаном про наши с Бомгю бумаги.       — Разговаривал. Капитан сказал, что вам двоим очень повезло.       — Повезло?       — Так он сказал. Ещё сказал, что за вас заплачено много. Больше, чем за других.       Чимин злится на себя. Неправильно объяснил парню. С его слов выходило, их купили чуть ли не извращенцы… В борделе грязного Хвона, если альфа оказывался с «причудами», то и платил за «сеанс» дороже…       Но наивный Феликс, видимо, ещё не успел столкнуться с чем-то подобным. Поэтому ответ Чимина его вроде как не напрягает.       Но видно, что всё ещё переживает. Омежка бы предпочёл, чтобы его «бумажка» была — как у всех…       А Чимин вздыхает. Он помнит парнишек, скованно бродящих между диванами, на которых располагались гости борделя — альфы. Минхо и Волк так и остались невинными: их задачей было только «подогревать» аппетит гостей в общем зале.       А вот про Феликса Чимин ничего не помнит. Разве только то, что Хвон частенько грозился его выпороть.       — Ты клиентов уже обслуживал? — Чимин бросает вопрос в спину омеге, отчего тот замирает и напрягается.       Несколько секунд и Феликс оборачивается:       — Нет, — глаза широко распахнуты, губы пересохли, ладони сжались в кулаки.       Чимин смотрит пристально и понимает: омега врёт. Впрочем, отвернувшийся Феликс тоже далеко не дурак и тоже прекрасно сознаёт, что «Крис» ему не поверил. Все они хотят прибыть к своим альфам — «невинными».       Тэхён сидел рядом с Бомгю и уговаривал его не шевелиться.       — Потерпи немного, Бом. Доктор сказал, что теперь ты поправишься.       — Я умру от боли, Тэ…       — Потерпи…       — Меня тошнит!       — Это от выпитого рома. Потерпи, а то доктор сказал — швы разойдутся.       — Как же я буду «там» без тебя? — Бомгю начинает «старую» песню.       С того момента, как они познакомились и сразу подружились на «Мурене», Бомгю боится только одного: что ему придётся остаться без друга.       — Нас всех везут в одно место, Бом! Не бойся.       — У меня другой контракт! Проклятый Субин! Как он мог так со мной поступить? Мне скоро восемнадцать! Я бы мог распоряжаться собой сам!       — Тише, тише, Бом, — Тэхён уговаривает перескакивающего с одной темы на другую Бомгю.       Он вытирает влажный лоб друга, и ему вдруг мерещится, что у парня жар…       А Сокджину от тишины за перегородкой вдруг становится страшно. Он ругает себя за то, что плохо думал об омеге, у которого болел живот. Всё оказалось страшнее, чем он мог себе представить. И какая удача, что на корабле оказался такой грамотный доктор-омега.       Когда Джин в числе первых пришёл на осмотр, у доктора ни один мускул на лице не дрогнул. Он только вежливо поинтересовался, знает ли он, какой примерно у него срок.       — Срок? — Джин интуитивно догадывается, о чём его спрашивает доктор, но предпочитает переспросить.       — Когда у вас была течка, во время которой вы забеременели?       — Ах, течка… — Джин кивает. — Я думал, вы хотите знать дату, когда это случилось.       — Вы знаете точную дату? — Уджин улыбается красивому омеге.       — Конечно. Это случилось один единственный раз. И поверьте, я в состоянии запомнить число и месяц.       — Подождите! Вы не из бордельных? — Уджин уже по тому, как его пациент расправляет плечи, понимает, насколько его вопрос неуместен, — Извините… — он утыкается в бумаги.       Пишет быстро, а потом поворачивается к… «Ким Сокджину» — именно это указано в его «контракте».       — Ложитесь на стулья, — Уджи кивает на импровизированную кушетку. — Я послушаю вашего малыша через вот эту трубочку.       Джин медлит.       — Я не доставлю вам никаких неприятных ощущений. И уж точно не наврежу ребёнку.       После осмотра Джин тоже не спешит покидать капитанскую каюту.       — Вы не знаете, что теперь со мной будет?       — Увы, — Уджин разводит руками. — У меня точно такой же контракт, как у вас. И в нём тоже указано имя моего теперь уже мужа… Разница лишь в том, что я — доктор и контракт купил сам.       — Вы тоже? — удивление Джина слишком велико.       — Я — тоже. И нам остаётся только уповать на то, чтобы альфы, чьими мужьями мы стали, окажутся… — Уджин даже слово подходящее подобрать не может.       Какими могут быть бывшие преступники? И… Бывшие ли?       Уджин всё-таки находит в себе силы ободряюще улыбнуться беременному.       — Если вам интересно, то сердечко у вашего малыша бьётся сильно и ровно. Насколько мне помогает судить мой опыт, он — альфа.