Я у ваших ног

Когда Герард вернулся со своей прогулки, сияющий и страшно довольный, Ричард и Рокэ уже ждали его у конюшни. — Вижу — все прошло отлично, — начал Рокэ. Герард в ответ разразился восторженной тирадой, Ричард не особенно слушал, развлекая себя разглядыванием Рокэ в лучах заходящего солнца. Тело еще полнилось истомой, и ревность не приходила, ее сменило ожидание, не томительное и тревожное, а скорее приятное. Ричард даже пошел чуть позади Герарда и Рокэ, которые обсуждали Лунного и какие-то детали новой должности Герарда. Ричард не думал, скорее плыл в своем собственном тумане из воспоминаний и ощущений, он едва поучаствовал в разговоре за ужином, и только когда Герард спросил его о самочувствии, чуть встрепенулся: — Нет-нет, Герард, все прекрасно. Я вполне здоров, но с позволения эра, оставлю вас. Ричард не столько вопросительно, сколько осоловело посмотрел на Рокэ, и тот отпустил его кивком головы. Ричард вышел из-за стола и пошел наверх. Его комната была дальше по коридору, чем комната Рокэ, и в последнюю неделю она опустела настолько, что Ричарду и взять из нее было нечего, разве только письмо к матери, но сейчас ему вовсе не хотелось отвлекаться на него. Ричард все же оглянулся, убеждаясь, что один в коридоре, и шагнул в спальню Рокэ. Там он зажег свечи и опустил шторы, потом немного покрутился и стал раздеваться. Ричард не пользовался никакой особенной домашней одеждой, так что просто остался в рубашке и, взяв книгу, устроился с ногами на кровати. Рокэ потребовалось применить всю свою выдержку и волю, чтобы… не спешить слишком, а завершить трапезу и беседу, как нормальный взрослый человек и Первый Маршал. Рокэ был достаточно доволен ужином, вином, Герардом, но все же… фантазия рисовала ему Окделла. Каким он будет, когда Рокэ придет в спальню? Рокэ говорил впопад, даже немного шутил и закончил словами: — Лунный теперь ваш, вам не нужно разрешение, чтобы брать его из конюшни. Как Рокэ и ожидал, Герард оценил его жест и горячо поблагодарил. — Теперь вы больше не гость, Герард. Чувствуйте себя как дома. Располагайте библиотекой, конюшней, тренировочным залом, если проголодаетесь, найдите Кармелиту, она будет в восторге. Герард не был скуп на благодарность, хотя, кажется, еще не в полной мере осознал свалившееся на него счастье. Рокэ пожелал ему хорошего вечера и не скучать, прежде чем, наконец, отправился к себе, не скрывая теперь порывистости. Рокэ не стеснялся того, что спешит. За эти полчаса он успел нестерпимо соскучиться по Окделлу и нафантазировать его на постели в мельчайших деталях. Сначала почти одетым, потом почти обнаженным. Но воображения было крайне мало. Рокэ ворвался в спальню порывом ветра, но захлопнув дверь, остановился. Он любовался. В комнате стоял полумрак, теплый, мягкий, шуршащий и шкворчащий — волшебный, а Ричард был божественно хорош в свете свечей, волосы его золотились, как и глаза. Ричард не слышал шагов, зато время от времени поглядывал на дверь — книга его почти не увлекала — потому он сразу заметил Рокэ. Тот вошел быстро, как всегда стремительно, Ричард улыбнулся и соскользнул с кровати. Хотелось быстрее обнять, быстрее раздеть, быстрее стать ближе. Ричард махнул длинными русыми ресницами и слетел с постели навстречу. Не одетый и не обнаженный. Такой… невероятно не заигрывающий — в одной полурасстегнутой рубашке, но все такой же соблазнительный. Стоило ему приблизиться, как Рокэ поймал его в кольцо рук, утыкаясь носом в висок. На самом деле, то, что он обещал Ричарду не было теперь так уж просто. Рокэ хотелось снова забрать всю инициативу, хотелось заполучить своего мальчика, утопить его в нежности, любви и желании. Но Рокэ помнил о своем обещании и оттого, не выпуская Ричарда из рук, лишь медленно расстегивал рубашку под уже распахнутым камзолом. Его пальцы столкнулись с пальцами Ричарда. Он теперь тоже расстегивал и дышал Рокэ в шею. Это было восхитительное чувство, знать, видеть, что Ричард ждал. Рокэ вдохнул наполнено и жадно. — Прости, что заставил тебя ждать, — сказал он ласково и чуть хрипло. — Потом будет проще, Герард поймет и привыкнет. Рокэ почти перестал раздеваться сам, оставив Ричарду свободу в этом, он устроил руки на талии Ричарда и блуждал ими по его спине, то поднимаясь к лопаткам, то опускаясь к копчику. Специально не давая себе уйти еще ниже. Ричард начал отступать к кровати, уводя Рокэ за собой. Тот улыбался, дышал… и конечно, держал слово. — А какая у тебя была фантазия? — спросил Ричард, усаживаясь на край кровати и спускаясь к завязкам брюк Рокэ. Рокэ все еще ни на чем не настаивал, зато скинул сразу и камзол и рубашку, ему нравилось знать, что Ричард смотрит. — Ты… Ты сам — моя фантазия, Ричард. Много чего можно делать, но… Все они в итоге сводятся к тому, как… Ты идешь мурашками, ты смотришь или не смотришь, но видишь меня и с закрытыми глазами, о том, как ты дышишь, как тебе хорошо, и удовольствие… растекается по твоему телу, проникая до души, и не кончается, а лишь длится. Как я могу ласкать тебя снова и снова, видя это и возбуждаясь невероятно. Ты просто не знаешь, как ты хорош. Но… я всегда отвлекаю тебя. А сегодня я хочу воплощать твои фантазии, хочу чтоб ты почувствовал, поверил, что… Я твой. И ты действуешь на меня не меньше, чем я на тебя. Ведь это правда так, Ричард. Просто я всегда бесчестно перехватываю инициативу. А ты от того в себе сомневаешься, считаешь, что… кто-то может быть лучше. Я хочу, чтоб ты увидел насколько это не так, Ричард. Рокэ поймал Ричарда снова, мазнул языком по его уху, развернулся, роняя себя на постель, а Ричарда на себя — сверху. Ричард чуть охнул, он не до конца знал, что будет делать с такой щедро обещанной инициативой, но довольно точно знал, как хочет касаться Рокэ, как все в нем замирает при одном взгляде на него… Ричард целовал, гладил, то ускользая к груди, то снова поднимаясь к шее, замирая пальцами на животе Рокэ, но все же ведя ниже, чувствуя возбуждение Рокэ. Касаться Рокэ было отдельно восхитительно, а он действительно не мешал, можно сказать послушно лежал? И это заводило отдельно. Хотя на самом-то деле большинство фантазий Ричарда и правда касались того, как он принадлежит Рокэ. Ричард становился все смелее, слыша, как сбивается дыхание Рокэ, как он замирает. Может, кто-то мог быть сейчас лучше Ричарда, но Рокэ никому такого не позволял, и Ричард заходился восторгом. Он повел языком от пупка Рокэ вниз, осторожно коснулся так его члена, провел, почувствовал и повторил. Потом еще раз. Рокэ стиснул простыни, он упивался ощущениями и был… признаться, в восторге. Пусть ему до дрожи хотелось самому действовать, забрать Ричарда, но все же… Все тело его напрягалось, каждая мышца наливалась, приобретая удивительную чувствительность — жила и замирала в новом неизвестном доселе предвкушении. «То что хрупко, то будет и твердо?» И никакой пошлости в этом не было, лишь… Нежность. Было так ново: позволить просто делать что-то с собой. Но с Ричардом было… не страшно. Он мог бы и убить Рокэ, если бы захотел. Рокэ не стал бы возражать, не помешал бы ни в чем, даже вскрыть грудную клетку и достать сердце, сжать его в ладони. Рокэ не боялся и такого, словно ему понравилось бы все, что могло прийти Ричарду в голову. А Ричард был чарующе нежен, так словно Рокэ был хрустальным и мог разбиться. Когда Ричард дотронулся до члена, Рокэ вдруг увидел перед собой вспыхнувшими все до единого созвездия и задохнулся. — Мой бог, — выдавил Рокэ сдавленно, он не взывал к высшим силам, обращался так к Ричарду. — Ты… вовсе не должен именно так… Рокэ таял, на самом деле, его разрывало ощущениями, которых он при всем опыте, как ни странно, прежде не знал. Еще никогда он никому не принадлежал так полно. Этого не было и с Эмильеной… Картинка была страстной, но размытой и жалкой, она уплывала и отпускала теперь легко, оставляя Ричарда. Лохматого и трепетного, живого и настоящего, очень искреннего. Он изучал тело Рокэ, а Рокэ заходился восторгом и почти не мог поверить, что это… нравится Ричарду. — Я схожу с ума, — признался Рокэ, закусывая щеку, до крови. Так просто было все изменить, забрать, захватить, штурмовать и получить, конечно, все. Но Рокэ не хотел побеждать Ричарда, он хотел, если не сдаться в плен, то отдать победу ему. И едва справлялся, хотя тело его, вытягиваясь струной, пело, а колени так глупо и по-детски чуть дрожали от напряжения. Напряжения, взводящего до предела, и стоило просто расслабиться, но Рокэ… не умел и учился этому сейчас. Это так доверяют? Ричард сделал вид, что не слышит. Он тоже всегда говорил «нет» и гораздо больше любил, когда Рокэ делал все иначе, но все же… Именно в этой ласке было что-то особенно чарующее, и Ричард хотел почувствовать это так. Он понимал уже, что Рокэ видит в минете не то, что он. Он не отдавал так, а забирал, но Ричарду нравилось представлять… Он нашел ладонь Рокэ и положил себе на затылок. Ричард знал, что его вольность продлится недолго, он и сам слишком хотел, чтобы Рокэ забрал его совсем, хотел его рук и требовательных ласк, хотел быть для него. Но так он тоже был для Рокэ. Рокэ растерялся, его пальцы перебирали волосы Ричарда до одури ласково, ненавязчиво, не принуждая ни к чему и — упаси Создатель — не настаивая. А Рокэ… Так хотелось сжимать, комкать, срываться. И он делал это, истязая другой рукой покрывало, стягивая и сминая его беспощадно, выгибаясь, но стараясь только не двигаться. Потому что двигаться — было немыслимо и нереально. А Ричард ласкал все откровеннее, и Рокэ чуть гладил его затылок, но не мог позволить себе, не мог и не хотел даже представить. В груди гулял ветер, он трепал внутренности, как флаг. Рокэ уронил руку, царапая свое бедро и обретя опору — не справился, выгибаясь, выстанывая имя Ричарда, прося его протяжным: — Да… Голова кружилась, кровать одновременно плыла по воздуху или по волнам, дрожала, словно барашки воды, подгоняемые ветром, становились больше, и горела в огне, кровь била в виски камнепадом. Рокэ подходил к пику, но все не мог… Не мог позволить его себе? Себе, не Ричарду. Мыслей о том, чтобы перехватить инициативу больше не осталось, Рокэ горел восторгом и чуть дрожал от каждого прикосновения, он уже не представлял себе, что можно остановиться, лишь Ричарда. Его образ трепетал под стиснутыми до боли веками. Ричард уже беззастенчиво забирал член Рокэ в себя, шалея от процесса. И это «Да» позволяло продолжать, не волнуясь. Ричард в общем-то повторял то, что Рокэ делал с ним регулярно, но быть самому в этой позиции оказалось восхитительно и желанно. Ричард чувствовал, как Рокэ хочет, и хотел лишь сделать лучше. Он то брал глубже, то скользил языком по головке, сходя с ума от происходящего. И зная — потом будет продолжение. Ричард вспомнил, что руки его свободны, и заскользил ими вверх по рукам Рокэ, потом по его груди, коснулся сосков и там замер. Собственное желание становилось таким ярким, но Ричард и не сомневался, что ему будет хорошо. Он вытянулся над Рокэ, обхватывая коленями его бедра, бешено целуя его грудь и плечи, чувствуя его возбуждение… Ричард не ждал, он уже решил — качнулся, насаживаясь, принимая Рокэ в себя. Ричард ласкал чарующе медленно, чутко и так… захватывающе, что Рокэ в какой-то момент почти совсем потерялся и только стискивал зубы, чтобы стонать чуть тише. Не из-за того, что могли подслушать, лишь для того, чтобы не заставлять Ричарда изменить своим желаниям. Оттого Рокэ плохо уловил, когда ситуация переменилась. Он понял невероятно поздно, уже чувствуя такое нужное, такое жаркое, такое невероятно резкое и быстрое движение. А потом Ричард оказался вокруг, и Рокэ все же вскрикнул. Ричард не был к себе бережен, он был безумен и горяч, как… вроде бы следовало ожидать в его возрасте, но это все же встречалось так редко. Волосы все взмокли от страсти, как и простыня «под». Теперь Рокэ стонал в голос, никак себя не ограничивая. А Ричард двигался рвано и глубоко, Рокэ не мог угадать его следующего движения и понял, что сходит с ума. Было так узко, так невозможно хорошо, что Рокэ никак не мог найтись, вспомнить о том, что может сделать для Ричарда, зато он уже тянул его к себе за плечи — руки наконец-то вспомнили, отмерли, ослабили хватку и, оторвавшись от простыней, тотчас нашли плечи Окделла. Руки ждали обнимать, не отпускать, ласкать, а губы ныли и жаждали целовать повсюду — Рокэ уже ронял Ричарда на себя, заставляя расслабиться и податься навстречу не только бедрами, но всем телом. Ричард, как всегда послушный воле Рокэ, почти замер, склонясь над ним, скользя ладонями по его груди, чтобы упереться ими в изголовье кровати. Ричард горел и буквально, и всеми мыслями. Его сносило от ощущений, от желания, которое дрожало на самом пике. Рокэ обнаружил себя во всей полноте, обнаружил в тот момент, когда уже кончал. А Ричард рядом был невероятно желанным, живым, горячим, ярким, затмевающим и горизонт, и небо. Он был всем, что вокруг. — Видишь, я твой, — выдохнул Рокэ. Все еще чувствуя оргазм, Рокэ нашел член Ричарда ладонью. Тот был таким напряженным, что Рокэ хватило нескольких движений, чтобы подвести Ричарда к пику и утопить теперь в удовольствии. Забирая его жадно, чувствуя, как Ричард сжимается вокруг, словно следуя за ним и теперь. Волны текли по телу, наполняя и забирая их обоих у мира. Также как Рокэ забирал Ричарда у всего света, не отпуская, не выходя, обнимая крепко и навсегда.