***
Сенку было страшно, нет, даже жутко. Первое время всё шло нормально, даже прекрасно. Они победили в войне, привлекли больше людей к работе, — спасибо Гену и его умению объединять людей, без него всё бы не работало так гладко, — но через какое-то время начали проявляться тревожные звоночки. Первой что-то заметила Кохаку, которая призналась, что в начале не придавала этому значения, но интуиция подсказывала, что что-то не так. Ген пропускал приёмы пищи. На первой взгляд, он делал это не нарочно. Просто отвлекался на работу или детей, что так любили с ним играть и слушать его сказки. Для ребятишек Ген был волшебником, которого они обожали. В начале это происходило раз в неделю, но постепенно было всё чаще. Он начал пропускать и другие приёмы пищи по всё той же причине. В какой-то момент Кохаку стала пристальнее следить за Асагири, чувствуя подвох. Похоже, Ген так же это почувствовал и начал посещать все приёмы пищи, вёл себя, казалось бы, как обычно, но что-то было не так. Это чувствовали все, но не придавали этому никакого значения. Однажды Суйка заметила, как Гена тошнит, но Асагири удалось выкрутиться, удалось обдурит их всех. Звоночки становились всё громче. Ген стал бледнее, на его лице выступали синяки под глазами, но тот, казалось, специально приходил работать к Сенку по ночам, чтобы этому было оправдание; он часто уставал, прислоняясь к дереву, словно сейчас упадёт. Сенку винил себя, ведь он же всё это видел. Видел, как тот спотыкается, как иногда застывает на месте и словно пытается удержать равновесие, как он несколько раз падал, но умело оправдывался. Просто не хотелось верить, что проблема есть, ведь Асагири Ген — он же менталист, казалось, у него не может быть проблем, это же Ген. Он всегда такой яркий и шумный, говорливый и внимательный к деталям, такой, такой… Такой невероятный. Последней каплей стало то, что он заметил странные следы на пальцах Гена во время ночной работы. Мозг особенно зацепился за это, ведь руки Гена были идеальными, мягкими и нежными, ведь он выпросил себе крем для рук. В начале он откидывал эту картинку подальше, сосредоточившись на работе, но в какой-то момент эта мысль стала слишком навязчивой. В начале Ишигами сам не понимал, почему интуиция кричит об опасности, но потом он вспомнил. В средней школе у него была одноклассница. У неё был лишний вес, за что над ней издевались. Сенку, если честно, было абсолютно плевать на эти детские разборки, он был занят более важными делами, к примеру, запуском модели ракеты. Но он точно помнит, как она начала резко худеть, а потом упала в обморок прямо на уроке. На её пальцах были такие же следы, что и у Гена. Что ж, не зря говорят, что интуиция — это когда мозг осознает ответ на вопрос раньше, чем это понимает сознание. Сенку не интересовался медициной, психологией — особенно, но про анорексию слышал по мелочи, о том, что люди худеют до смерти, не останавливаясь даже когда вес становится минимальным и опасным для жизни. Он никогда не понимал подобного, даже усмехался над этим. А если Ген… Он должен был узнать. В начале он пытался просто следить, всё больше подтверждая свою теорию. Мягко поговорить не получалось, поскольку менталист профессионально избегал подобных разговоров, поэтому пришлось прижать его к стене. И когда он почти добился ответа на вопрос, его отвлекли. Проблема была с двигателем, что-то пошло не так, и была угроза взрыва, поэтому пришлось сосредоточить все силы на починке. Стоило расправиться с делами, он рванул к обсерватории, но Гена уже не было там. Он сбежал. Сенку решил сразу его начать искать, обошёл всю деревню и ближайшие места, думая, что в ослабшем состояние далеко дайти он не сможет, как оказалось — смог. Нашли Асагири в пещере, он лежал, скрючившись, и тихо плакал, кажется, от боли. — Ген, — обеспокоенно позвал Ишигами, но ответа не последовало. Похоже, Ген не понимал, что ему говорят. Вся поисковая группа, состоящая из Кохаку и Юкио — остальные группы искали в других местах — с ужасом и непониманием смотрели на Гена. Осторожно коснувшись лба менталиста, Сенку испугался ещё сильнее. У него был серьёзный жар. — Ген. Попытки как-то растормошить привлекли лишь болезненному вскрику. Нужно было срочно отнести его в деревню, срочно что-то сделать. Не задумываясь, учёный поднял Гена. До этого он думал, что ещё страшнее быть не может, так вот, он глубоко ошибался. Ген был слишком лёгким, он весил примерно сколько Суйка, ощущаясь слишком легко в его руках. А ведь Сенку не отличается физической силой, но всё равно спокойно донёс его до деревни. Когда они подходили к деревне, учёный услышал, как Ген извиняется: — Прости, — болезненно пробормотал он, сильнее прижимаясь к Ишигами, которому хотелось ругаться и материться. Нет, он злился не на Гена — хоть и стоило, — а на самого себя. Как он мог допустить такое? Как мог упустить проблему, что была прямо у него под носом? В самом тёплом доме менталиста осторожно уложили на матрас, набитый сеном. Учёный приказал принести несколько самых тёплых шкур, укрывая Гена, но, кажется, тому всё равно было холодно. И Сенку срочно нужно было придумать, что делать. Жар можно сбить, но что делать с весом, что делать с самим Геном. Неизвестно, сколько он не ел, желудок может просто не принять сейчас лекарства. Вколоть что-либо боло невозможно, поскольку шприцов у них не было, как и не было подходящих лекарств, поскольку их создание в нынешних условиях было слишком сложно. Также была бы нужна капельница, которая могла бы заменить недостаток питательных веществ в чужом организме, но это тоже было недостижимым. Времени было слишком мало. Первостепенная задача: справиться с температурой. Гену сделали холодный компресс; Сенку пытался напоить того холодной водой, но того почти сразу рвало, так что пришлось убирать пол. Сенку думал над тем, что срочно необходимо, а именно — градусник — он ругал сам себя, что раньше не воссоздал его, решив, что ничего серьёзного не произойдёт, пока у них есть минимум необходимых лекарств — и весы, чтобы узнать точный вес Асагири, от этого уже можно будет рассчитать количество еды, которое нужно будет постепенно давать ему под строгим наблюдением. Выйдя из дома, на него накинулись с вопросами, что же такое случилось с Геном. — У него анорексия, — кратко сказал учёный. Жители деревни не поняли значения новой болезни, о которой они ничего не знали, но, поняв по посерьёзневшим лицам современников Ишигами, решили, что это что-то серьёзное. — Мне нужно заняться созданием градусника и весов, кто-то должен следит за Геном. Все сразу на перебой начали предлагать свою кандидатуру, от чего Сенку стало неудобно. Обычно он просто отдавал приказы, а распределением обязанностей занимался Ген. Уже сейчас резко ощущалась чуть ли не жизненная необходимость Асагири и его способностей. Кое-как успокоим толпу, учёный здраво решил, что лучше, чтобы с Геном был кто-то из современников, кто понимает, что же такое эта загадочная анорексия. Сенку ушёл, когда понял, что ребята сами разберутся с тем, кто будет следить. Подозвав Хрома и Касеки, они принялись за создание необходимых вещей. Благодаря слаженной работе, это получилось довольно быстро; быстрее, чем рассчитывал учёный. Стоило всему быть готовым, как он рванул к Асагири. На тот момент с ним сидела Юдзуриха. — Тише, — прошептала она, стоило войти Сенку, — он только уснул. Кивнув, Сенку напряжённо сел рядом, наблюдая за Геном с беспокойством, словно бы в любой момент тот мог раствориться и пропасть. Потеря Асагири воспринималась как потеря кусочка себя, чего-то тёплого и родного, такого привычного. Потеря части семьи — вот точное описание его ощущений. Только сейчас, в момент опасности, пришло осознание, что менталист ему не просто друг, нет, он ощущался по другому, не как Тайджу, один из самых близких людей для учёного, совсем по другому. Ген был необходим для того, чтобы Сенку был более работоспособным, был необходим его голос, его смех. Вот почему его никогда не выгоняли из лаборатории, хоть он, на первый взгляд, мешал своей постоянной болтовнёй и жестикуляцией. Именно Ген был рядом в трудные моменты, успокаивал его и поддерживал, заботился и заставлял ложиться спать, хоть все уже сдались с этим. Все, кроме Гена. Он ведь пообещал вместе отправиться в ад… Почему? Почему он так поступил с собой? У гениального учёного, который, казалось, знает ответ на любой вопрос, на этот раз не было решения. Асагири приходил в себя с особой неохотой. Ему всё ещё было холодно, но не так, как до этого; тело противно болело, но на это можно было не обращать внимание — слишком привычно уже было просыпаться с этой усталостью и болью. Открыв глаза, он осмотрелся. Что ж, то, что его перенесли сюда, оказалось не бредом сходящего с ума от нехватки глюкозы мозга. И это было плохо, это был пиздец. Он не просто попался, а был найден на месте преступления, где всё было ясно как день: Асагири Ген виновен, виновен в том, что не смог справиться с самим собой, что его болезнь оказалась сильнее, что он всех подвёл. Аплодисменты в студию! С трудом приподнявшись на дрожащих руках, он осмотрелся получше. Только сейчас он заметил, что обогреватель в комнате работает на полную, помимо того что он лежит под тремя шкурами. Наверное, поэтому ему не так холодно. Так, хорошо, место определили, осталось понять масштаб проблемы. Ещё повертев головой, стараясь делать это максимально медленно, иначе она начинала противно болеть в висках, взор перекрывали чёрные точки. Рядом с его кроватью спал Сенку. Он сидел на стуле, склонив голову. И… если судить по чёрным кругам под глазами, не спал он долго. «Это всё по твоей вине» — шептал противный голос в голове. Этот голос всегда винил его и указывал на ошибки; как любой психолог, Асагири знал, что это часть его детской травмы и воспитание на чувстве вины. Но в этот раз всё это и вправду было по его вине, трудно не согласиться с этим доводом. Осторожно вылезая из-под одеял, он почувствовал некое облегчение, что с него не сняли одежду; он попытался встать, прижимаясь к стене. На тело тут же накатила дикая слабость, но он упрямо продолжал стоять, даже когда ноги начали трястись. Перед глазами потемнело… Он пришёл в себя уже на полу, морщась от того, что так неприятно упал. Теперь у него болела рука. — Ген? — раздался обеспокоенный голос Сенку. Ген резко сел, позабыв про всё. Пришлось какое-то время подождать, когда картинка восстановится, но это не мешало ему неловко улыбнуться. — Привет? Прости, я тебя разбудил… Я просто попытался встать, но запнулся, представляешь, о собственную ногу, — ложь слетела с языка быстрее, чем информацию успел обработать мозг. — Ты отдыхай, у тебя такие круги под глазами, Сенку-чан. Надо же заботиться о себе. А то будешь в двадцать выглядеть на тридцать, особенно если будешь постоянно хмуриться как сейчас… Он бы ещё весело щебетал не о чём, опять медленно подбираясь к выходу. Да, он вновь хотел сбежать, дубль два. — Можешь не пытаться сбежать, внизу дежурит Кохаку. Хотя я не думаю, что в твоём состояние ты будешь способен куда-то уйти, — он говорил это спокойным голосом, таким, как когда объяснял «очевидные» вещи. Ген бы подумал, что всё в порядке, если бы не серьёзный и обеспокоенный взгляд. — С чего ты решил, что я пытаюсь сбежать? — чёрт, чёрт, чёрт, Сенку прав. Если окружающие знают о том, что с ним, то вряд ли позволят сделать хоть шаг. — Я… И опять он не смог продолжить говорить, замолкая и сжимаясь под взором алых глаз. Так, Ген, думай, думай, думай. Что сейчас испытывает Сенку: напряжение и усталость, если судить по позе, он беспокоится и волнуется. Это логично, если теория о том, что Сенку в него влюблён, верна. Страх: учёный считает, что мог потерять Гена. Промелькнуло осознание того, что из-за слабости и перегрузки организма у него поднялась температура. И вот сколько он был не в себе — непонятно. Нужно узнать этот пункт. Ну, и ещё одна очевидная эмоция — едва сдерживаемый гнев. Наверное, Ишигами чувствует, что задели его границы, ведь он взял на себя ответственность за всех, а тут такое… Злость на самого себя… Мда, не лучший коктейль. И что же делать? Перевести всё на себя? Найти способ диалога? — Асагири Ген, — голос учёного был усталым и вымотанным, сейчас он выглядел старше своих лет, и это напрягало ещё сильнее, — Ты… Чёрт, забудь. Иди сюда, мне нужно померить тебе температуру. Ген послушно вернулся на своё место, сжимая руки под рукавами. Дальше был осмотр, прямо как у врача. Его всего осмотрели — почти всего, — дальше всучили градусник, обычный, ртутный. И когда только сделать успели? Сколько он был не в себе, раз в их деревне появились «новые» технологии? Температура была, но не смертельная — тридцать восемь и три. Ну, всё могло быть и хуже. Наверное. Если честно, Асагири уже ни в чём не был уверен. Сейчас разум старательно рылся в памяти, вспоминая, в каком состояние он был, когда в прошлом попал в больницу. Кажется, это тоже было с температурой. Да, точно… Именно тогда Ген понял, что ему до жути больно, когда у него берут кровь из вены или когда у него стоит капельница. — Сними одежду. И давай без шуток. Бесполезно пытаться меня отвлечь или что-то сделать. Я уже и так всё знаю, — всё тем же усталым, но строгим голосом, который напрягал. Он был новым и непривычным и совершенно не нравился Асагири. В нём не было ничего живого, ничего того, что Ген привык видеть в Сенку. — Я… можно без этого? — попытался попросить он, но понял, что вариантов у него. Дрожащими руками он принялся развязывать пояс, постепенно избавляясь от своих слоёв одежды. Стоило верху упасть, как из рукавов посыпались завявшие лепестки — он до этого собирал цветы, чтобы поиграть с детьми. Оставшись без верха, он зажмурился, прикрывая себя руками. Да, он знает, что выглядит жутко, знает, что медленно убивал себя, знает, что совершенно потерял контроль… Но от этого не легче. — Встань, — уже попросил, а не приказал Сенку. Ген попытался выполнить это пожелание, чуть пошатываясь, но Ишигами вовремя придержал его, не давая упасть. Держась за чужие плечи, Ген неуверенно посмотрел на Сенку. Тот выглядел разбито, смотрел на него с тихим ужасом, словно не верил, что то, что видит, — это правда. — Зачем, Ген? — тихо спросил он, осторожно проводя рукой по сильно выступающим рёбрам, которые запросто можно было пересчитать. Он касался так аккуратно и осторожно, словно боялся, что от малейшего движения Ген просто развалится на кусочки, сломается в его руках. В этой хрупкости не было красоты, в ней была лишь смерть. — Я… так получилось… — пробормотал он, не зная, как объяснить всю ситуацию. У обычно говорливого Асагири просто не было подходящих слов, японский язык так неожиданно стал чужим. Сенку какое-то время молчал, продолжая смотреть на чужое тело, а после тихо попросил: — Встань на весы, мне нужно узнать твой вес. — Нет, — сразу отказался Ген. Он бы отступил, отпргунул подальше, но его крепко держали за плечи. — Да, Ген. Ты сейчас встанешь на весы, мне необходимо это, чтобы рассчитать твою диету, — как маленькому, объяснял учёный. — Я не хочу… Сенку-чан, пожалуйста… Только не это… Что угодно, только не взвешивание… — Гена трясло, на глаза навернулись слёзы. Сенку просто не понимает, что такое взвешивание для человека с расстройством пищевого поведения. Это рай и ад одновременно, эта чертова зависимость, как подсчёт калорий, это главный страх увидеть не ту цифру, что ты хотел. И Гену пришлось потратить слишком много времени, чтобы отучить себя от этой привычки. — Я не хочу… Не хочу знать свой вес… Пожалуйста… Сенку осторожно обнял его, гладя по спине в попытке успокоить парня от подступающей истерики. Рюсуй предупреждал о чём-то подобном, но учёный не придал этому значение. Как простое взвешивание может пугать? В его голове это просто не укладывалось, не было причинно-следственной связи. — Я завяжу тебе глаза, и ты ничего не увидишь, хорошо, — быстро нашёлся он с компромиссом. Асагири кивнул. Его подвели к весам, перед этим завязав глаза, чтобы он не мог увидеть такие ненавистные ему цифры на проклятых весах.***
Сенку думал, что за последние несколько дней его уже ничего не напугает. Что ж, жизнь умеет удивить. Стоило увидеть Гена без одежды, Ишигами потерял дар речи, на языке были одни ругательства. Ген был худым, нет, не так, от Гена остались одни кости, что были обтянуты кожей. Жутко и страшно. Что, если какие-то органы уже начали отказывать, что, если последствия будут сильнее, чем он думает? Здесь нет развитой медицины, нет даже человека с медицинским образованием. Цифры на весах напрягали ещё сильнее. Сорок с половиной килограмм. Если вспомнить ИМТ, то это конфидент приблизительно равен тринадцати, тринадцать и два, если быть точнее и округлить. Как ему спасти Гена? Физически помочь телу он может, но анорексия — это психологическое заболевание. Что делать с этим? Сенку не знал. Первым делом задачу нужно было разбить на небольшие, возможные шаги, а именно — способ вернуть вес менталиста до приемлемого значения; насильственно это будет или нет — уже совсем другой вопрос. Как составить диету, он знал очень мало и слабо, всё же медицина была лишь частью его исследований и то в ограниченных областях, Всё, что Сенку знает, что после голодания желудок уменьшается в размерах и не способен воспринимать большие дозы еды, от чего больному может стать плохо. Что ж, значит, начать надо с чего-то лёгкого. Поглядывая на Гена, который быстро выскользнул из его рук, словно избегая прикосновений к себе, почти падая на пол, начал молниеносно одеваться в свои слои одежды, как в броню, что защищала его от внешнего мира. Сенку попытался отвлечься на дела, а именно — на постройку корабля для путешествия в Америку. И… честно, он уже не был уверен, что стоит брать с собой Гена. Не потому что он считал того слабым или нечто подобное, он разумно опасался, что скудная еда на корабле может навредить его организму или лишний стресс может стать причиной рецидива. Сейчас он боялся сделать что угодно не так, потому что менталист стал в его голове слишком хрупкой и легко теряемой фигурой. Сенку не хотел ещё раз потерять дорогого ему человека, ещё раз переживать всю эту боль, с которой в этот раз никто бы не помог справиться. Он не мог логически понять те чувства, что испытывал сейчас. Это было нечто большее, чем просто беспокойство, нечто, что он не мог объяснить наукой. Этот факт раздражал не меньше, чем вся ситуация. Проверив, всё ли в порядке, он оставил Асагири одного в комнате.