Ничтожество
Ты всё портишь
Смотри, из-за тебя Сенку страдает
Теперь все тратят свои силы на тебя, на твоё бесполезное тело
Что ты вообще можешь делать? Только лгать?
Ты отвратителен
Жирный, ленивый урод
Бесполезная амёба
Ты не можешь справиться даже с самим собой
Ты…
К сожалению, даже если у тебя есть все знания психологии человека, даже когда ты способен читать человека как книгу, даже тогда это не спасает тебя от психологических проблем, которые ты не можешь самостоятельно вылечить. Мало того, что самолечение опасно тем, что человек бессознательно уходит от самой сути проблемы, зацикливаясь на чём-то другом, например, на диагнозах из интернета, так и ещё начинает соответствовать выдуманным диагнозам. Помнится, на одной лекции Ген услышал вещь, которая хорошо ему запомнилась: психика похожа на камень, каждая травма создаёт острые сколы, а при взаимодействии с чужой психикой они как бы трутся друг о друга, сглаживая углы. Подсознательно мозг запоминает тактику поведения с человеком, создавая новые нейронные связи. Если же лечиться самому, то этих связей просто не будет и всё пойдет по привычной колее. Всё, что мог сделать Асагири, — это следовать известным ему наизусть советам и практикам, чтобы не впасть в отчаяние. — Во-первых, — голос был на грани слышимости, чтобы не дай Бог его отчаяние никто не уловил. Проговаривать вслух порядок действий — ещё одна из техник, помогающих ему: нужно воспользоваться техникой правильного дыхания. Либо квадрат, либо четыре-восемь-четыре, когда вдох в два раза длиннее выдоха. Попробовав в начале вторую технику, он полностью сосредоточился именно на этом ритуале, оставляя весь негатив на заднем фоне. Ну… Пытался это сделать. Через время он смог кое-как, но дышать, сердце всё ещё отчаянно билось, словно он от кого-то долго бежал, однако с паникой это всё ещё не помогло справиться до конца. Раньше на такие случаи у него был телефон, всякие глупые и успокаивающие игры на нём, на крайний случай — сигареты. Но в ближайшее время мобильника не предвидится, а Сенку явно не согласится создать ему хотя бы одну никотиновую дрянь. — Во вторых, игра «Найди предмет»… Ммм, синего цвета… Небо, какая-то жидкость, не пойми для чего нужная — для экспериментов, одеяло. Ну… Наверное… В чём суть этой игры: что вижу, о том и говорю? Переключение с симпатической нервной системы, отвечающей за стресс, на парасимпатическую с помощью визуализации. Ген уже не помнил, какие доли мозга за что отвечают, но «игра» была действенной вещью, проверенной временем. Ещё неизвестное количество времени он вслух искал предметы разных цветов, формы, структур, предназначений. Паническая атака отступила полностью, оставляя после себя лишь неприятный горький привкус и ощущение, словно Гена недавно душили. Оно казалось настолько реальным, что парень невольно провёл рукой по шее, чуть крепче перевязывая завязку на горле, подсознательно стараясь справиться с тревожностью, связанной с не самыми лучшими воспоминаниями о прошлом; почему-то люди так любили его душить… Через пять минут сидения ему стало скучно. Всё, что он мог, — это сидеть и наблюдать со своего места за небом, которое было до жути скучным, ведь на нём не было ни облачка. Слышались голоса ребят, можно было разобрать громкий смех Рюсуя или как идут дела в кузне. В голове опять заёрзали червяки вины и отвращения к себе, пожирая мозг и отравляя его своими токсинами.Они заняты работой, а ты лежишь, прохлаждаешься
Ты никчёмен
Быстро поднимайся и помоги им!
Прекрати быть настолько бесполезным!
Голос разума же пытался донести другое мнение, логичное. О том, что он физически не способен им помочь в своём состоянии, что он на ногах едва держится и после двадцати минут ходьбы начинает запыхаться так, словно бежал километр. Ген искренне пытался к нему прислушаться, но противное чувство отвращения вуалью лежало на его сознании, затуманивая взор разума. Может? Ничего же плохого не будет, если он просто посидит с детьми? Осторожно поправив одежду, он начал максимально медленно подниматься на ноги, но это не помешало потемнению в его глазах и гудению в ушах, из-за чего пришлось опереться на стену, чтобы не упасть пол и не создать лишнего шума. Этот «приступ» быстро прошёл, и вот он уже стоит у выхода и осторожно спускается на землю. Осмотревшись и не увидев никакой охраны, Ген, довольный собой, осторожно направился к поляне, где обычно играли дети. Главное было не попасться на глаза кому-то из взрослых, особенно Сенку. Он явно будет не доволен, что его пациент решил принебречь постельным режимом. Каким чудом он сумел ни разу не упав и никому не попавшись — Асагири очень надеялся, что никто его не заметил — пройти через деревню, не знает никто. Идя по известной тропинке, он заметил в кустых знакомый арбузик. — Привет, Суйка-чан, — задорным голосом поздоровался менталист, широко улыбаясь. В этом жестоком мире эта девочка, можно сказать, стала его первым искренним другом. И он очень ценил эти отношения, что зародились между ними. — Ген! — радостно воскликнула девочка, вылезая из кустов и напрыгивая с объятьями на не ожидавшего такого Асагири. Сил удержать ребёнка у него не было, пээтому он упал на землю. Несмотря на лёгкую боль от падения, это не помешало ему смеяться. — Как ты? Сенку сказал, что ты сильно болеешь ане-ани-ано… — Анорексией? — Суйка кивнула и прежде, чем она спросила, что это такое, Ген сам начал объяснять: — Это болезнь, что живёт в голове. — В голове? — испугалась она, думая, что что-то плохое и лишнее растёт внутри её любимого друга. — Да, в голове, в мыслях, в сознании. Это тогда, когда болит не тело, а душа. Понимаешь… Это очень трудная вещь. Человек решает лишать себя еды. Специально. И я тоже так делал. У меня… Есть свои причины, они тоже сидят у меня в голове… Когда-то страшные монстры, что делали мне очень больно, запустили мне страшные мысли, что поселились в моей голове. А… И мне пришлось им соответствовать, — было трудно открывать свою душу хоть кому-то, даже если этот кто-то всего лишь ребенок, который не поймет всего. — И так появилась очень, очень плохая привычка не есть. Девочка слушала внимательно, с серьёзным лицом, которое было не видно из-за арбуза на её голове, а после спросила: — Почему ты не попросил помочь? Если больно, то тебе помогут! Мы же семья, — Асагири захотелось горько рассмеяться от подобных слов. Столько искреннего непонимания в том, почему взрослые так усложняют столь простые задачи. И правда, почему? Ген, почему ты не попросил помощи? — Я думал, что справлюсь, — невольно признался он, мысленно договаривая: «Я не хотел выглядеть жалким в ваших глазах, не хотел потерять свой мнимый образ силы». — Но сейчас всё в порядке. Я скоро поправлюсь. Пообещал менталист, на автомате скрестив пальцы за спиной, так, чтобы малышка этого не увидела. Да, Ген, дожили, обнадёживаешь ребенка пустыми обещаниями, в которые сам не веришь. Ты ведь не веришь сам в себя, не веришь, что выберешься из этого болота под названием «расстройство пищевого поведения». — Правда? — Суйки было достаточно этих слов, чтобы светиться от счастья. Вот такие простые они, дети, доверчивые, их так легко обнадёжить, неправда ли, Ген? — Правда. А теперь пойдём к другим детям, сделаем цветочные короны, и я расскажу вам сказки, — детское сознание на то и детское, что легко отвлекается на более важные для него вещи, такие как игры и сказки, с ними часто и не нужно было лишних манипуляций, как со старшими. Суйка побежала вперёд, Асагири же даже не пытался бежать, едва волоча усталые ноги. Он уже смертельно устал идти, появилась отдышка, так что он остановился, чтобы отдышаться. Девочка, заметив, что от неё отстали, тут же вернулась к Гену. — Что случилось? Тебе плохо? — с беспокойством она начала заваливать его вопросами о самочувствии. — Нет, нет. Понимаешь, я просто устал, всё хорошо. Ты беги, я скоро приду, — на лице тут же появилась успокаивающая улыбка, так что «Великий Детектив» ему поверила и убежала вперёд. Асагири перевёл дух, чувствуя, как от у него подкашиваются ноги и начинаются лёгкие судороги; он упал, жмуря глаза. Это не особо больно, но дезориентация довольно сильно напрягала и мешала, хоть длилась она обычно не больше нескольких минут. До поляны он всё же с трудом, но добрался, тут же надевая маску того, что с ним всё в полном порядке и детям не о чем беспокоиться. И ему верили — сложно не поверить, когда своё мастерство показывает такой профессионал. Подойдя к ребятам, он сел на траву, перед этим проверив, нет ли там ничего, к примеру, какой-то норы или муравейника, и начал учить детей как плести венки. Некоторые из ребят уже проходили его маленький мастер-класс, поэтому помогали другим. После Гена уговорили встать и собирать с ними цветы, поэтому он каким-то чудом встал на ноги, не упав при этом, даже чёрные точки перед глазами были не такими плотными, чтобы он полностью лишился зрения. Сделав несколько неуверенных шагов, он словно через вату услышал чужой вскрик, что-то горячее текло по его лицу. Ген невольно облизнул сухие губы, чувствуя на них вкус крови. Слабость накатила волной, и он упал на колени, чувствуя, как тяжело стало дышать. — Всё в порядке, — мягким голосом успокоил он людей, закусив внутреннюю сторону щеки. — Просто кровь из носа. И не надо никого звать, я в порядке! Крикнул Асагири, видя, как некоторые дети хотели побежать за взрослыми. Они все знали, что Ген болел, но подумали, что ему стало лучше. Ген видел их мысли и эмоции, словно на ладони, видел, как образовывается их коллективное чувство вины.Посмотри, ты расстроил детей
Ничтожество, даже нормально стоять не можешь
Подняв голову, Ген попытался остановить кровь, морщась от ноющей боли в теле. Одновременно с этим он объяснял детям, что с ним всё в порядке и он не умирает. Смотрели на него недоверчиво, поэтому пришлось в доказательство устроить магическое шоу. Которое, чёрт возьми, чуть не провалилось. Руки дрожали настолько сильно, что он не мог нормально держать карты и с трудом тасовал их. Пришлось приложить все свои способности, чтобы не показать насколько ему тяжело на самом деле. Наверное, от перенапряжения и того, что приходилось слишком много и активно двигаться, его начало чуть трясти. Хотелось сесть, а лучше — лечь. И, как на зло, он увидел Кохаку. Она тоже увидела его. И явно была не довольна, если судить по её походке. — Чёрт… — тихо выругался Асагири, потому что у него опять пошла кровь из носа и всё же пришлось осесть на землю. Как же всё это не вовремя. Похоже, он перестал быть любимцем удачи, которая решила над ним посмеяться, подставляя его по крупному. Кохаку точно расскажет всё Сенку. И… Ген не хотел быть разочарованием, которым и так себя ощущал. — Ген, что ты тут забыл? — прямо спросила Кохаку со злостью, но, видя, в каком состоянии Асагири, она только вздохнула, взяв того на руки. — Выглядишь отвратительно. Парень кивнул, хмыкнув. Он примерно представляет на что похож: кожа мёртвенно-бледная, лицо частично в крови, которая так же попала и на одежду, испачкав её. Да уж, герой какого-то дешёвого американского ужастика с бюджетом в десять баксов и бесплатным обедом. — Слушай, не думаю, что мне стоит появляться в таком виде в деревне, все перепугаются, будет ненужное волнение и суета, — начал было Ген, но был остановлен строгим взором львицы. — Разве это не нормально — волноваться за члена семьи? — серьёзно спросила она. И вот, опять «семья». — Такой поверхностный человек может быть частью семьи? — игриво ответил он вопросом на вопрос, пытаясь слезть с чужих рук, но его лишь перехватили поудобнее, удерживая сильнее. — Слушай, я не мастер слов, как ты, но это очевидно, что ты — часть нашей семьи. Не знаю, что ты там надумал, но ты дорог нам всем, — её тон был полностью серьёзен, подтверждая слова. Семья? Ген правда часть семьи?.. Нет-нет, не считайте его глупцом, в его сознании уже закрепился тот факт, что он дорог жителям, но вот с подсознанием и полным принятием этого факта было труднее. Мозг осознает, а чувства — нет, вот такой вот диссонанс. — Да… Тогда уж точно не стоит появляться в таком состоянии, семью лишний раз волновать не стоит, — на лице тут же появилась маска, скрывая его настороженность и смущение, в перемешку с лёгким замешательством. Это получилось само собой, такой способ защиты от стресса. — Только не говори, что в твоих бездонных карманах нет платка? — Кохаку со смешинкой взглянула на Гена. Парень чуть расслабился, наконец из глаз девушки пропало беспокойство, что поселилось в них, стоило ей взять Асагири на руки. Не только Сенку было страшно осознавать, насколько все они были слепы и не замечали того, как Ген медленно уничтожал сам себя. И менталист видел, как они боятся, знал причину, но не был уверен, что с этим делать. — Тут ты меня подловила, — за этими словами последовала коронная усмешка Гена, и он как истинный фокусник из «воздуха» достал платок, внутренне отмечая, что его движения были слишком рваными и дёрганными, не подходили под его стандарт идеала. — Ты стал медленнее выполнять эти твои фокусы, — это заметила ещё и Кохаку, значит, его навыки всё сильнее падают, чем хуже становится его состояние. Ну, логичечкая пропорциональность, которую может уловить даже дурак. — Я знаю, — с недовольством признал Асагири, морщась. Он ненавидел, когда в его трюках всё было неидеально, не выглядело естественно и правильно, словно бы это и правда была магия, а не обман зрения, — и мне это очень не нравится. Поскольку девушка не собиралась его отпускать на землю, он попытался устроиться в чужих руках поудобнее. Он не дурак, понимает, что идти будет со скоростью черепахи, а то и может потерять сознание от голода. Они оба понимали этот факт. — Когда придём, тебе обязательно нужно будет поесть, — уже по дороге к деревне сказала Кохаку тоном, не принимающим отказов. Ген вздохнул, он совершенно не хотел впихивать в себя еду, которой его потом всё равно вырвет. — Я не голоден, так что поем позже, — он улыбнулся, чётко зная, что это «позже» не факт, что наступит. И, похоже, это понимал не только он. — Я уже не поведусь на твоё «потом». Твоё «потом» вылилось в то, что ты весишь словно маленький ребенок. Поэтому ты съешь порцию, что я тебе положу. Ген вздохнул. Честное слово, он чувствует себя маленьким ребенком, которому нельзя доверить настолько сложный выбор, как есть или не есть. Здоровой частью мозга парень прекрасно осознавал, что если он хочет вернуться в ремиссию, то ему необходимо начать есть. Жизненно необходимо. — Слушай, только не говори Сенку-чану, что я уходил из комнаты; ему это не понравится, — жалобно попросил он, делая умоляющие глаза, которым очень трудно отказать. — Он уже знает, именно Сенку отправил меня на твои поиски. И тут Асагири Ген, великий фокусник и менталист каменного века, понял, что попал. Сенку точно зол, он был в этом уверен на десять миллиардов процентов. Он знает учёного достаточно хорошо, чтобы понять, что тот не любит, когда люди действуют не по его плану и отвлекают его. И… сейчас Ген выступал в роли балласта, с которым надо нянчиться.Ты — бесполезный кусок мусора
Ты лишь всех тормозишь
Как вообще можно быть таким?
— Может, я это… своими ногами пойду? — попросил Ген жалобным голосом. Кохаку посмотрела на него нечитаемым взглядом, а после всё же опустила на землю. Парень какое-то время просто старался стоять ровно, немного пошатываясь от усталости, а после неторопливо пошёл вперёд. Хватило его ровно на три минуты и семнадцать секунд — да, он считал, сколько сможет продержаться, надеялся хотя бы на пять минут — и, к его сожалению, Кохаку опять пришлось взять его на руки. — Ты ведь знал, что не сможешь. — Знал, — Ген тяжело вздохнул, прикрывая глаза; его несчадно клонило в сон, но отключаться ему было нельзя. — Мне надо как-то дойти, не упав по деревне, чтобы Сенку не увидел, что всё хуже, чем он думает. — То есть я должна стать соучастницей? — Ага. Но ты против, — это был не вопрос — он знал ответ. Кохаку была за правду, она считала, что Сенку нужно знать всё, а значит, и о состояние одного маленького и скромного менталиста — тоже. — Да, я против. Я не сомневаюсь, что ты дойдёшь, но не думаю, что в этой ситуации ложь — хорошая идея… Ген, тебе нужна помощь, — в голосе Кохаку проскользнуло отчаяние, которое было сложно уловить, но не для менталиста. И, как на зло, он не мог сказать, что всё в порядке, что всё с ним прекрасно и не стоит волноваться. Потому что с ним НЕ всё в порядке. Он как тот пёс из мема в горящем доме: I am fine. Внутри боролись две личности: одна отчаянно кричала, что ему нужна помощь, что он застрял в болоте и один не может спастись, вторая повторяла о том, что он сам со всем справится, что доверять опасно, что с ним всё в порядке, что… Может, и правильно, что он себя медленно убивает. За время внутренних размышлений они пришли в деревню. Кохаку словно уловила его мысли и поставила на землю. Ген нервничал, казалось, он так не переживал, даже когда его грозили убить. Сенку стоял напротив, скрестив руки на груди и хмурясь; взгляд его алых глаз был холоден, словно сухой лед. — Иди в дом, — абсолютно спокойным, даже равнодушным голосом сказал учёный, разворачиваясь и уходя. Люди, что не знали Ишигами, могли бы подумать, что гроза прошла, но Ген прекрасно знал, что это лишь затишье. Сенку из тех людей, что не проявляет и подавляет свою злость, считая её нерациональной. Однако от этого эмоции никуда не исчезают, они либо переходят в пассивную форму, либо конвертируются, и в какой-то момент происходит взрыв. Отказавшись от помощи подруги, Ген быстрым шагом, не обращая внимания на протесты тела, на одном адреналине добрался до комнаты и скатился вниз по двери, стоило её закрыть. Плечи тут же задрожали, поджимая к себе острые коленки. По щекам текли слёзы. Тихая истерика, состоящая из отвращения к самому себе и иррационального страха, что его просто бросят за никчёмность, ведь… Его всегда бросали, когда он становился бесполезным.Ты разочаровал Сенку
Думаешь, ты можешь быть уверен, что ему нравится такой, как ты?
Ничтожество
Сенку в бешенстве
Он тебя ненавидит
***
Стоило покинуть комнату, где находился Ген, Сенку перевёл дыхание. Внутри всё кипело от иррациональной злости на себя, что он раньше не заметил очевидных признаков заболевания. Это было отвратительное чувство вины, которое скребло под ложечкой. Менталист был в опасности, он запросто мог умереть сейчас от малейшей простуды, так как у тела просто не будет сил справиться с заболеванием; у него мог отказать желудок и просто прекратить принимать еду, если это уже не случилось, поскольку Ишигами не знал, когда именно всё началось, когда именно в сознании Гена что-то щёлкнуло. Мозг Сенку неосознанно искал ответ, но его не было, лишь множество догадок и теорий. Скорее всего, сама анорексия могла начаться ещё до окаменения; иногда до Ишигами доходили слухи, что в шоу-бизнесе люди морят себя голодом ради красоты, может, это было следствием серьёзного стресса из-за разрушения цивилизации, а может, что-то случилось в самой деревне… Но… Почему Ген молчал всё это время? Почему не попросил помощи? Он же не идиот, понимает, что это опасно для жизни. Почему не рассказал хоть кому-то о своих проблемах? А нет, почему не рассказал, Ишигами как раз-таки понимал. Он не был гением в психологии, но и слепым тоже не являлся, сложить два плюс два в уме мог. Ген не доверяет людям, он ждёт от них подлянки и какой-то засады. Возможно, он всегда таким был, а может, эта паранойя развилась на фоне окружающей опасности и собственной беспомощности. Но… Сенку думал, что между ними воцарилось некоторое доверие. Рядом с ним он наконец-то мог расслабиться, мог выпустить свои нелогичные эмоции, что старался отталкивать в обычной жизни. Ген нашёл способ дать учёному открыться, стал опорой и поддержкой. Был рядом, когда парню до дрожи в руках было плохо из-за переутомления и той ответственности, что лежала на его плечах. Был рядом во время кошмаров, что стали преследовать Сенку с самого момента, как он очнулся из камня. Он был рядом всегда. Однако Ген молчал, наверное, он и не собирался говорить. Этот факт портил и без того отвратительное настроение. Эксперименты не клеились, мысли всё время возвращались к Гену, как бы он не пытался отвлечься на расчёты. Сейчас даже любимая наука не могла перекрыть всего того беспокойства, что царило внутри него, но учёный — упрямый парень, он всё же смог отодвинуть все чувства, сужая своё внимание лишь на пробирках и колбах. Закончив основные эксперименты, он завершил все реакции, убирая после себя. Дальше по плану нужно было проверить, как идёт дело с кораблём, а также всё ли хорошо с генератором, который в последнее время уже дважды ломался. Нужно было понять, в каком моменте идёт ошибка, что не так в отлаженном механизме. — Как там наш менталист? — спросил Рюсуй, стоило Сенку подойти к нему; по невольно нахмурившимся бровям Нанами быстро смекнул, что всё не так хорошо, как того бы хотел учёный. — Не бойся, Сенку, это же Ген. Он со всем справится, ставлю на это половину своего состояния! — Ку-ку-ку, я это и так знаю, — чужие слова вселили уверенность в него. Это же менталист, они и не из такого выбирались. Сенку смог продержаться под камнем три тысячи семьсот лет, смог победить Цукасу, он собрался восстановить цивилизацию с нуля. Так что и с этой проблемой он также справится с помощью науки. Главное — понять, как именно надо помочь его Гену. — Что там с кораблём? Больше тему Асагири они не поднимали, полностью сосредоточившись на их творении. Всё шло хорошо, да, они чуть опаздывали от назначенного плана, но погрешность была незначительной, пока на строительной площадке не начал разгораться конфликт, вскоре перетекший в драку. Сенеку и Рюсуй переглянулись, наблюдая, как людей начали разнимать. Конфликт состоял в том, что часть людей, а именно — современников Сенку, не выдерживали и у них срывало крышу, так что происходил дебош. Учёному было непривычно за этим наблюдать, поскольку обычно Ген видел такие ситуации ещё в зародыше и всегда решил их до того, как всё начиналось, успокаивая или переводя энергию людей в другое русло. Причём делал он это так ловко, что это ни у кого не вызывало сопротивления. Прошло всего несколько дней с тех пор, как Асагири временно отошёл от дел, а вот уже полезли проблемы, которые нужно было срочно решать. Драку-то разняли, но недовольство-то не ушло — это понимал и сам учёный, только вот что с ним делать — он не знал, никто не знал, кроме одного человека. Нужно было сходить за помощью к Гену, хотя бы устно узнать, что делать, да и проверить его не мешало. Внутри себя Ишигами не хотел признавать, что просто до чёртиков хочет увидеть своего менталиста, как ему не хватает его голоса, не хватало самого присутствия. Пока что это ощущалось не так ярко, но судя по тенденции, без привычного Гена под боком эти непонятные ощущения будут только расти. Перед тем как уйти опять в лабораторию, он подошёл к Франсуа, чтобы объяснить, что требуется. Для Гена сейчас нужна была особая лёгкая диета, лишь постепенно должны вводиться более тяжёлые продукты. — Приму к сведению, господин Сенку, — был ему ответ. Как только со всеми делами было покончено, никаких инцидентов не предвещалось, учёный чуть ли не бегом ушёл к Гену, желая проведать его. Однако на месте того не оказалось, даже записки не осталось. В груди вспыхнуло раздражение, что заставило его сжать кулаки. Ему было непонятно, что Асагири не осознал в словах: лежи и отдыхай. Вот почему когда работать ему надо и необходимо, он бегает и его почти невозможно заставить действовать, то сейчас, когда он в отвратительном состоянии, менталиста неожиданно потянуло на подвиги в неизвестном направлении. Всё это сразу переключилось ещё и на логичную тревогу о том, что в таком состоянии Ген мог упасть и что-то себе повредить вплоть до перелома; мог потерять сознание и опять же пострадать, он даже убежать от опасности не мог. Важно также не забывать, что только недавно Ген лежал без сознания с высокой температурой, что и так потрепало уставшую систему организма. И вместо того чтобы соблюдать рекомендации человека, что понимает и осознает все риски и опасности, просчитывая их наперёд, он берёт и делает всё наперекосяк, по-своему, причём антилогично. Сенку зол. Он признаёт это, поэтому встреча «блудного сына» прошла в тишине. Крик — это бесполезная трата сил и ресурса, бесполезное действие, как и ругань человека, который не осознает своих действий. Но это не мешало тому, что Ишигами нужно остыть и отвлечься. Один взгляд на дрожащее тело, которое держалось на ногах ровно и уверенно лишь благодаря поддержки Кохаку со спины, убери её — и Ген просто рухнет на землю обессиленным. Чёртово беспокойство и было причиной его гнева, странный коктейль с добавлением приправы в виде страха. Но несмотря на все эмоции, нужно было лечить этого глупца. Дорогого ему глупца. Подойдя к Франсуа, Сенку получил еду, приготовленную специально для Гена, состоящую из чая и небольшого количества овощного супа-пюре. Доза была крошечной, такой, что даже маленький не наестся. Увидев порцию, Кохаку спросила: — А это не слишком мало? Слушай, может, ещё мяса ему? — Нельзя. Мы не знаем, сколько он не ел, так нужно кормить его маленькими порциями, иначе ему может стать плохо. Желудок после голода становится меньше и не может переваривать пищу так же как и раньше, — Сенку объяснял кратко, даже рвано, не желая на долго задерживаться. Все прекрасно почувствовали этот порыв вождя и больше не задавали вопросов, отпуская того к Гену. Стоило учёному получить свободу, как он ушёл, надеясь, что в этот раз Ген никуда не сбежал, никуда не делся от него, как в прошлые разы, иначе… Он просто не знает, что с ним сделает, но явно ничего хорошего. Стоило оказаться у дома, он попытался ногой открыть дверь, но она не поддалась, словно её что-то удерживало с другой стороны. Неужели этот дурак решил не пускать его в собственный дом? Если это так, то Ген ещё больший придурок, чем он думал до этого. Уже желая что-то сказать, в помещении послышался шорох и едва слышные шаги. Во второй раз дверь открылась с лёгкостью, и Сенку вошёл в помещение. Ген сидел рядом с обогревателем, укутавшись в одно из одеял. — Ген? — окликнул учёный парня, подходя ближе, ставя поднос рядом с Асагири и касаясь его плеча. — Да? — менталиста был спокоен, несвойственно ситуации спокоен. В нём не было интереса или чего-то такого, ничего. И это уже напрягало. Ген же ничего с собой не сделал? Перед глазами тут же встали картины одна хуже другой, но Сенку их отогнал, но от мысли, что где-то есть подвох, не отказался — уж слишком правдоподобной она была. — Посмотри на меня, — попросил учёный, садясь рядом и ожидая, когда выполнят его просьбу. — Это приказ? — голос оставался спокойным, но в нём появилась некоторая насмешка. Припоминает ему случай несколько дней назад, когда Гена почти насильно пытались раздеть? Знает же небось, что тогда просто не было другого выхода; Сенку был готов и приказывать и кричать, что было совершенно не в его стиле; всё, что угодно, лишь бы узнать, что с Асагири. — Нет, это просьба, — учёный попробовал мягко развернуть Гена в свою сторону, но Асагири дёрнул плечом, сбрасывая чужую руку. Неужели он обиделся? Но на что? Это Сенку в той позиции, чтобы обижаться и злиться, а не менталист, но ответов на эти вопросы не было, а у учёного не было тех самых потрясающих способностей читать людей, которыми обладал фокусник, чтобы угадать, о чём думает Асагири. — Тогда нет. Я не хочу. Или нашему великому учёному не хватает моего прекрасного лика, чтобы чувствовать себя лучше? — глаза Сенку распахнулись от удивления. Сама фраза была сказана насмешливо, в шутку, но эти слова настолько чётко описывали состояние парня, что он даже застыл на несколько секунд. — Да… Да, ты прав. Мне тебя не хватает, — честно, совершенно не юля, ответил ему Ишигами, а после чуть остранился от того, как неожиданно развернулся к нему лицом Ген. — Не знал, что ты научился лгать, — болезненно прошептал Ген, смотря своими чуть опухшими и покрасневшими от слёз глазами. Сенку застыл от увиденного. Он ни разу не видел, чтобы Ген плакал, не так как обычно, театрально, а по настоящему. И чтобы выглядел так разбито. Осторожно протянув руку, он погладил парня по щеке, с осторожностью и всей нежностью, что хранилась в его сердце, что сейчас отдавало некой болью, отчего он подозревал, что заболел. Это же не нормально, когда больно видеть то, как кто-то другой плачет, это нелогично, однако рядом с Геном с Сенку часто происходит много чего нелогичного и антинаучного. — Я и не лгу, это твоя работа, — неловко отшутился Сенку, желая отстраниться, но Ген прижал его руку к своей щеке сильнее, ластясь к ней, словно кот. — Тогда повтори свои слова, — попросил Асагири, смотря своими серыми глазами прямо в душу, ища там подвох и враньё, но видя при этом лишь привычную прямоту, честность и…нежность. Сейчас Ишигами смотрел на него с прямой нежностью, не пряча эти чувства от самого себя, как делал это раньше. — Я… Мне… — во второй раз эти слова не давались так же легко, тогда они сами слетели с языка совершенно неосознанно. Это было смущающе непривычно, так что щёки учёного покрылись румянцем. — Ты нужен мне, чтобы работать правильно. Японский резко стал не родным языком, а каким-то неизведанным шифром, не складываясь в слова и предложения. Он с трудом нашёл, как передать свои ощущения, те чувства, что он испытывал впервые и только с менталистом. И Сенку не знал, что с ним происходит. Это было слишком другим, Ген для него был слишком другим. Хотелось сделать всё правильно, не ранить такого хрупкого сейчас парня. — Как мило, Сенку-чан, — чуть ли не промурчал Ген, довольно улыбаясь. Боль в чужих глазах отступила, заменяясь такой же нежностью, что была и у Сенку, что потянулся вперёд, поддаваясь какому-то приятному чувству внутри, что сейчас диктовало свои правила, но Ген отстранился, смотря с интересом на миску. — И я не голоден, так что поем позже. Сенку посерьезнел, вспоминая наконец, зачем он пришёл. Нужно было накормить Гена, который опять начал сопротивляться и вести себя нелогично и самоуничтожительно. От этого вновь накатило раздражение. Ощущение, что Ген сказал это специально, чтобы отвлечь его от… от чего? Сенку сам не понимал, что хотел сделать, но Асагири явно понимал его лучше, чем он сам себя. Опять менталист читает его слишком легко. — Нет, тебе необходимо поесть. Сейчас. Может, ты и не чувствуешь голода, но твоему организму требуются питательные вещества, чтобы не умереть, — Сенку внимательно наблюдал, как недовольный Ген дрожащими руками взял ложку и попытался есть. Удостоверившись, что тот всё же делает то, что ему сказали, Сенку здраво решил наблюдать за ним до тех пор, пока тот не съест всё. Уже проверено, если за ним не наблюдать, он что-нибудь выдаст. — У тебя нет других дел, кроме как наблюдать за мной? Это, конечно, льстит мне, но может не будешь так пристально смотреть на меня? — ехидно спросил Ген, отвлекаясь от еды. — Смотрю, чтобы ты ничего не учудил, мы уже выяснили, что если за тобой не наблюдать, ты и есть не будешь. — Справедливо, — согласился Ген с доводом учёного. Съев примерно половину от всей порции, он отодвинул от себя тарелку. — Всё, в меня больше не влезет. — Хорошо, — довольно легко согласился учёный, не собираясь давить. Главное — начало положено. — А теперь отдыхай. Ген кивнул; его сильно клонило в сон, так что, сев по ближе к обогревателю, он прикрыл глаза, погружаясь в дрёму. Сенку в это время как раз сел за работу, а именно — за расчёты. Все эксперименты он проведёт чуть позже, когда Ген окончательно уснёт и точно ничего с собой не сделает.