I
Симу как связали: жмут со всех сторон, не шевельнуться. Даже карту не вытащить из кармана, чтобы оплатить проезд. Симе не за что держаться, и он вспоминает мамино «Дальше людей не упадешь». А он не то что упасть, даже вдохнуть не может. Уже третьи сутки слабость. Странное состояние, когда еще немного — и закружится голова. Ноет тело. Симе семнадцать, а оно уже сбоит и сигналит, просит перестать, взять паузу и передышку, остановиться, отдохнуть. Сима не ел со вчера. И почти не спал. И постоянно глотает таблетки горстями. Его снова бросает в жар, и он как-то с опозданием осознает… и вдруг его затуманенные сонные глаза раскрываются. Три года — ничего. Но у человеческого организма есть предел. Сима знал, что это случится. Каждый раз боялся, каждый раз надеялся, что пронесет. Играл в рулетку. А теперь до боли прикусывает губу. Его в кого-то втискивают, и он слышит, как этот кто-то делает тяжелый вдох. Сима жмурится, мучительно краснеет, и ему хочется провалиться под автобус. Он бы закрылся руками, если бы мог поднять их. Среди альф — адекватные люди. Они начинают ругаться: — И куда ты в таком состоянии выперся? — Бессмертный, что ли… И Симе некуда деться: не отстраниться, не протиснуться вперед, не выйти. И давление становится всё сильнее, и дышать всё тяжелей. Вот-вот еще хватит какая-нибудь паничка. Симу хватают за плечи. И он вздрагивает, леденеет. Он очень хочет просить: «Не надо!» Но чужие руки удерживают его аккуратно, скорее ограждая, чем присваивая. Едва обнимая, притягивая к себе. Парень выше, и на очередной кочке Симу почти впечатывает носом в воротник его рубашки… Запах обволакивающий и тихий… Омега. Парень подталкивает Симу на выход и просит: — Давай, иди. Только когда он выставляет Симу из автобуса, Сима будто просыпается. И вдруг осознает. Вообще-то, ему надо на учебу. Он ждал автобус минут сорок, и пара уже началась, и ехать еще далеко, и за прогулы он уже на карандаше, и матери позвонят, и дома начнется скандал, и… «Двери закрываются». Сима делает полшага, порывается заскочить. Как в последний вагон. — Стой-стой-стой, — парень мягко удерживает его за плечо. — И куда ты такой?.. Посмотри на меня. — Я… Отъезжает автобус. Сима теряется. И, вернувшись в момент, вдруг понимает… У него началась течка. И ему нельзя домой. И на учебу тоже. У него обычный колледж, не какой-нибудь раздельный, альфы там тоже учатся. От Симы пахнет. К нему и так иногда пристают из-за запаха, а теперь?.. Сима начинает всхлипывать. Парень не ожидал. Ведь ничего не предвещало. Он просит: — Чш-ш… Ничего страшного. Где ты живешь?II
Итак, кончилось всё тем, что, выплакав глаза, Сима сознался, где его дом. И он не знает, как теперь просить: а можно не туда? И он не знает, куда можно. А парень уже вызывает ему такси. — У меня денег нет… — говорит Сима. Парень легко отвечает: — Ну и наплевать. Я оплачу. Сима видит краем глаза, как он указывает пол таксиста. «Бета». Чтобы не почуял. И, закончив, предлагает: — Сядешь? На остановке. Симу подводят ноги. Но он боится пошевелиться и сделать шаг — вдруг с него потечет? — Садись, хорошо? Я отзвонюсь на работу, что опоздаю. Посажу тебя на такси — и поеду. Парень отходит в сторону. Прячет свободную руку в карман распахнутого пальто. Он стоит в своих светлых ботинках, светлых брюках, в кашемировом свитере поверх рубашки… весь — в бежевом и коричневом, как осень посреди подмерзшей весны. И Сима не понимает, откуда он взялся такой в автобусе и зачем ему сдался какой-то мальчишка… Сима всё-таки садится — и уже начинает осознавать, что это, кажется, плохая идея… Парень возвращается. Смотрит обеспокоенно. Всерьез обеспокоенно, не наигранно. Спрашивает: — Как себя чувствуешь? Сима не юлит: — Плохо… — Дома кто-нибудь есть? Сима качает головой. Пока нет еще, слава богу… — А ты сам-то дойдешь до квартиры?.. Большой у вас дом? Много этажей? Девять. Сима живет на предпоследнем. Когда он был подростком, мать запугивала, что когда-нибудь его такого изнасилуют в подъезде. И тяжело вздыхала, что родился омега. Она ему говорила: «Тяжело тебе будет»… А потом привела в дом альфу. И вот тогда-то, конечно же, стало легче… Парень спрашивает: — С тобой поехать? У Симы глаза никак не хотят сохнуть. И ком в горле. И он не понимает, что ему со всем этим делать… Бежать — не вариант. Возвращаться — тоже. «И куда ты такой?..» — Ладно, слушай, — говорит парень. — Скажешь свалить — я свалю. Но кто-то должен тебе помочь. — Нет… Сима закрывает лицо рукой. И поднимает взгляд на незнакомца — с просьбой. Можно тот останется? Симе никак одному. «Пожалуйста…» — Ладно. Меня Даня зовут. Будем знакомы. — Серафим. — Это как библейского ангела какого-то?.. Симу ставит в ступор. Этот вопрос. Не к месту. Даня спрашивает: — А сокращенно «Фима»? — Сима. — Как девочку… — Ну… — Симе теперь неловко еще и за это. — Ждали девочку. А появился я. Не девочка, не мальчик. Так… — Ангел, — усмехается Даня. Симу смущает интонация, потому что Даня сказал это очень мягко и, может, нежно. И Сима знает: он смотрит. Симе неловко, что смотрит. Сима лохматит обесцвеченные волосы нервным жестом, запустив в них руку. Потом оставляет в покое, отводит взгляд. Возражает: — Они были бесполые… ангелы. Не мучались, как мы… Даня говорит: — Бог их точно больше любил. — Может, и нет… Он им меньше прощал, чем нам. — Так они были совершенней, чем мы. Другие стандарты и всё такое. Сима беспомощно мокнет, а они — про ангелов. Он кусает губы, уже жалея, что сел, и застывает пристыженно… Инстинктивно тянет руки к лицу, прячет от взгляда покрасневшие щеки. Он бы весь куда-нибудь спрятался… Желания как такового нет. В эмоциональном плане. В физическом — он не понимает. Всё болит. И Сима чувствует себя очень слабым… во всех смыслах слова… Он бы к кому-нибудь сейчас прижался — ради опоры. Чтобы обняли. Просто обняли. И согрели. Сима весь дрожит. — Карета подана, — говорит Даня. — Поехали. Он подходит к машине, открывает Симе заднюю дверь. И Сима, неуверенно поднявшись, проклинает всё на свете… и, снова сев, только теперь в машину, проклинает еще раз. Машина мягко трогается с места, мягко едет, но на любом ухабе, от любого ниочемного толчка Симу кроет — обещанием удовольствия и нарастающим желанием. Всё внутри него начинает сбоить и пульсировать. Ужасно непривычно. Ужасно — в целом. И если он сжимается, а не сжиматься он не может, от этого только хуже… Сима сначала сдавливает коленками руки, а потом опускается вперед, чтобы скрыть стояк. И ему так стыдно, что он хочет просочиться сквозь сидение и исчезнуть. Он стискивает пальцы и зажмуривается… Даня наверняка всё видит. И чует. Еще из машины выходить — так… на его глазах и на глазах водителя… Сима беспомощно всхлипывает — и на какую-то минуту, на какую-то секунду он думает выйти из машины, пока она движется, и броситься под колеса. Это проще, чем всё, что ему предстоит пережить. Но его касается теплая рука. И Даня спрашивает шепотом: — Попробуй боком сесть? Может, так будет попроще… Потом он осторожно тянет в свою сторону, готовый, если что, отпустить. Но Сима охотно подается ближе, сместив в сторону коленки. Так правда становится легче, меньше ощущаются толчки. И он затихает. От Дани пахнет чужим домом и чем-то омежьим мягким, немного древесным. Симу окутывает этот запах. Он сжимает пальцами чужое пальто. И ловит себя на мысли: вот бы его тоже кто-нибудь сжал. Мысль нелепая, глупая, но… ему как будто не хватает давления, рамок — физических. Осязаемой поддержки, осязаемой защиты, осязаемого «я держу тебя». Сима снова кусает губы, потом тычется носом в теплый свитер. Ему кажется, что запах Дани становится всё гуще и горячее. Почти обжигает, почти искрит — под Симиной кожей. Сима — искрит, как оголенный провод. И очень нуждается в том, чтобы кто-то его заземлил. Даня спрашивает: — Как ты в таком состоянии пошел куда-то? У него приятный голос, жаркий шепот. Бьет по перепонкам кровью, проходится мурашками по хребту. Симу правда сбоит… Даня просит: — Поговори со мной. Иначе ты отключишься… Сима не понимает: как можно отключиться в таком состоянии? Только если… Сима стесняется уточнять. И шепчет: — Что ты спросил?.. Не расслышал… — Как ты пошел на учебу? — Просто пошел… Раньше уже так было… — Как? — Слабость… Когда плохо… — И ты не догадался? — Нет, я… я думал: не начнется. Сима пил таблетки. Чтобы не началось. Это срабатывало три года. И он ездил на учебу в таком ужасном состоянии, когда не держат ноги. Неделями жил как при тяжелой простуде. Потом приступы стали учащаться, а теперь накрыло совсем. Симе очень жаль, и неловко, и гадко от себя, и если Даня не перестанет так ласково с ним говорить — Сима сойдет с ума в его руках. Такси останавливается. И Симе приходится Даню отпустить. Сразу становится холодно. Зябко. Даня помогает выбраться. Сима за него хватается, замерев, и краснеет до самых ушей. Даня просит: — Надо идти. — Я весь… Как сказать едва знакомому Дане: «Я весь и насквозь мокрый»? Сима боится обернуться на сидение, а Даня просто хлопает дверью и подталкивает вперед. Подталкивает, как в автобусе. А лучше бы просто снова обнял за плечи… Сима оборачивается к нему. Он не хочет домой и снова хочет плакать. — Даня… — Ничего. Ты справишься. Все справляются…III
Сима не справляется. Прижимается спиной к стене лифта… Он бы так и съехал вниз совсем без сил… Ему туманит мозги. А Даня пытается с ним говорить: где учится, какой курс, на кого? Отвечать почти не получается. У двери в квартиру не слушаются пальцы. Сима роняет ключи. Даня говорит: — Ничего, я подберу… Он наклоняется. У него каштановые волосы, приятного темного цвета, как шоколад. Рассыпаются вниз, мешают взгляду. Даня распрямляется и забирает назад челку, восстанавливая прическу. И Сима вдруг замечает… — Даня… — Сейчас, погоди. Сима проглатывает свое: «Ты очень красивый». С пушистыми ресницами и бархатными карими глазами. У Дани смешливый взгляд… Тонкий профиль, мягкая улыбка. Сима ловит его за рукав, едва распахивается дверь. — Заходи. Ты дома. Доставлен в целости. — Даня… — Где твоя комната? Даня суетится, снимая ботинки. А Сима, заперев за собой дверь, всё-таки по ней съезжает и закрывает руками лицо… — Ну что ты? — спрашивает Даня. — Совсем накрыло?.. Он всё время тихо говорит, Сима заметил… Симу нервирует его голос. Его руки — они с Симы тянут куртку. Его запах, который кажется всё слаще. И Сима снова повторяет: — Даня… — Сейчас ляжешь в постель. Принесу воды. Тебе надо много пить, ты знаешь? У тебя уже было? — Нет, первый раз… — Ничего. Он постоянно повторяет это «ничего», чтобы успокоить. А у Симы «чего». Полновесное. Даня тянет с него ботинки, как с какой-нибудь Золушки. Подхватывает под руки, помогает подняться. Сима обнимает его, привстав на цыпочки. Держится, льнет ближе. Даня — такой хороший, такой теплый… Выдыхает Симе в волосы, мурашит… Просит: — Давай, малыш, соберись. Сима не собирается… Рассыпается, когда его — распаленного, пригретого — отстраняют. Даня опять заставляет идти. В этот раз — в комнату. Усаживает на постель. Просит: — Раздевайся. Я за водой. Сима тянет с себя толстовку… потом расстегивает джинсы. Сбрасывает их тоже. Он бы весь разделся. Но не может, пока рядом Даня. Он прячется под одеяло, по самый нос. Даня возвращается со стаканом, ставит на пол: больше некуда. Кладет руку Симе на лоб. Спрашивает: — У тебя жар? Есть градусник?.. — Можешь поцеловать… В лоб. Губами. Коснуться. Проверить. Даня в ответ только мягко, с сочувствием улыбается и продолжает: — Аптечка? Симе грустно, что Даня проигнорировал. Может, Сима ему не понравился. Ни капли. У Симы вдруг странная обида — на незнакомца. За то, что тот отказался его целовать. Сима бы позволил. Сима бы, может, поцеловал его сам… — Сима, соберись. Где у вас аптечка?.. Сима не помнит, где аптечка. — Может, у мамы в комнате… в стенке… — Ладно, я поищу. Даня уходит. Он в пальто… А Симе жарко — и всё-таки приходится раздеваться. Он выпутывается из футболки, потом, встав на четвереньки под одеялом, снимает трусы, роняет всё на пол. И так и остается — на четвереньках, опустив повинную голову себе на запястье. Всё очень пульсирует… Сима сжимает рукой член и выдыхает от облегчения… Он еще соображает, что в соседней комнате Даня… Но, может, и всё равно?.. Не всё равно. Сима падает на постель, слыша шаги, и застывает, уткнувшись в подушку носом. Даня отдает Симе градусник, ковыряется в аптечке. Говорит: — Я не нашел подавляющие. У тебя нет? Чтобы смягчить симптомы. А у Симы нет подавляющих таблеток, только блокирующие. Градусник холодит кожу, и Сима не может остановить мысль, не вставить ли его… Какая разница, как мерить температуру?.. — Сима? — Я сейчас умру… — Не умрешь. Я оставлю тебе свои. Ладно? Только скажи, чтобы кто-то купил. Ты позвонить кому-то можешь, если станет хуже? Родителям? Бабушкам-дедушкам? Братьям, сестрам? Бойфренду? «Бойфренду»… Очень смешно. Пиликает градусник, Сима его отдает. Потом послушно пьет жаропонижающие, после — подавляющие. — Сима, — просит Даня. — Ты слышишь? Кто-нибудь купит? Поможет? Сима качает головой. И не знает, как сказать, что его скорее вышвырнут из дома, чем помогут. — Мой номер телефона нужен? На всякий случай. — Не уходи… Даня замолкает только на секунду. Потом серьезно говорит: — Мне надо на работу. Станет хуже — позвонишь. Я завезу тебе таблетки, если никто другой не купит. Где твой телефон? Сима без понятия, где телефон. Еще хорошо, что про аптечку вспомнил. Он лежит на боку, и Даня у него расплывается, потому что снова слезятся глаза. Он закрывает их. Даня вздыхает, подходит к письменному столу. Находит ручку, наспех пишет на клочке бумажки. Предупреждает Симу: — Мой номер на столе, я записал. Сейчас поотпустит, ладно? Я ухожу. Очень плохо, что он уходит. Но он и так помог, как другой бы не стал, и Сима шепчет, вытирая слезы пальцами: — Спасибо… — Пожалуйста. Не плачь. Больше пей. Если есть вибратор — ты в шоколаде. — Ужасно… — Жизнь такая штука. Всё, я пошел. Дверь просто захлопну. Закрой, когда придешь в себя, договорились? Сима прячется за одеялом. И Даня просит: — Сима… — Да. — Хорошо. Не расклеивайся. Со всеми бывает. Симе не лучше от того, что со всеми бывает. Потому что это происходит именно с ним именно сейчас. Сима слышит, как хлопает дверь. Всё погружается в тишину. Запах Дани повисает в комнате, как призрак. Его тихий голос повторяет: «Ничего». Сима сжимает пальцы на подушке и плачет. Даня не знает, какое «чего». Если бы знал, оставил бы на улице: это гуманнее.IV
Нет у Симы никакого вибратора, только пальцы. А у Дани что, есть?.. От него не пахло альфой. Вообще ничем посторонним не пахло, даже одеколоном… Сима вспоминает, как сидел с ним в машине и как позже обнял в коридоре. Близость была приятной. Сима не знал — насколько. Может, это из-за состояния… Не помогают дурацкие таблетки, Сима обхватывает член рукой. Не решается сбросить одеяло, но опять встает на четвереньки… Он бы сейчас кому-нибудь отдался. Может, даже Дане. Только тот не захотел… Сима, наверное, показался ему смешным. У Симы всё еще пылает лицо, но это почти не важно. Он двигает рукой, потом — бедрами. Ощущения острее, чем обычно. И пульсирует не только член. Сима пробует войти в себя пальцами, хотя бы одним… Он раньше не пробовал, было не надо… Теперь очень надо. Палец проскальзывает внутрь, Сима сжимается и затихает. Пытается понять, что чувствует… Ничего особенного. Нет, приятно. Но не звезды с неба. Может, надо как-то глубже или под другим углом?.. Всё это очень неудобно. Рука у Симы в смазке, он переносит ее обратно на член. Скользит ей по всей длине. Это — непростительно хорошо. Может, что-то всё-таки в течке есть… Никогда не было так хорошо. Сима пытается оттянуть удовольствие, замедляясь рукой. Но срывается на быстрый темп и доводит себя до оргазма за пару толчков. Спускает прямо на постель и шумно выдыхает, застыв… И только когда похоть отпускает, он осознает… что это состояние — опасное и мерзкое. Потому что Сима правда бы любому отдался.V
Сима спешно закрывает входную дверь, как и сказал Даня. Спешно пихает в стиральную машину и постельное, и свои вещи. Спешно забирается под душ… и вроде проясняется рассудок. Потом Сима обшаривает сумку и карманы куртки, забирает телефон. Вернувшись в комнату, по привычке запирает и свою дверь тоже. Он цапает со стола клочок бумаги и, только всё наладив, затихает на убранной кровати, в полотенце. Снова мерзнет. Тянет на себя одеяло без пододеяльника. Застилать кровать нет никаких сил — ни душевных, ни физических… Сима хочет Дане написать: «Мне лучше». Потом думает: зачем это Дане? Он ложится в коконе из полотенца и одеяла. Трогает пальцами упаковку с таблетками. Считает, сколько осталось. Порывается написать: «По сколько принимать?» — чтобы узнать, надолго ли хватит. Пишет: «Мне лучше. Прости меня. Как принимать подавляющие?» Подумав, добавляет: «Сима». Потом стирает — всё. И смотрит инструкцию по применению в интернете. Текст расползается надвое, и у Симы закрываются глаза после двух ночей, когда он почти не мог спать… На подавляющих, оказывается, может. И к тому же меньше ощущается запах Дани в комнате: то ли выветрился, то ли обоняние в целом притупилось. Сима не знает и закрывает глаза, сжав телефон в руке. Он засыпает на мысли, что тело теперь словно весит целых пять тонн…